Глава вторая

ICH WEISS NICHT, WAS SOLL ES BEDEUTEN, DASS ICH SO TRAURIG BIN

    К двадцати четырем годам я, любящая философствовать, пришла к умозаключению, что меняюсь каждые семь-восемь месяцев и, по сути, нынешняя Урсула Торн - абсолютно другой человек, практически не имеющий точек соприкосновения с Урсочкой десятилетней давности. Да, как минимум странно ощущать стремительно растущую пропасть между собой нынешней и Торн-младшей из прошлого, однако мне хватало смелости признаться самой себе: окжись сегодняшняя я на месте восемнеадцатилетней Урсулы, то, without doubts, повела бы себя иначе, так что прелюбопытнейшая теория из учебника по квантовой механике не так уж и абсурдна, - вполне допускаю мысль, что в определенные - ключевые - моменты от нас отпочковываются фантомы, вокруг которых автоматически формируется новый мир, и у этого бесконечного множества моих призрачных двойников свой путь. Одна из нас, допустим, родила из-за того, что забыла принять противозачаточные, другая, поскользнувшись на отполированной лестнице в своем особняке, мломала шею и моментально умерла, третья перекрасила волосы в фиолетовый цвет и регулярно выступала на разогреве у рок-звезд, потому что мечтала стать популярной как легендарный Джо Дассен.
    Я ни в коем случае не отрекаюсь от Ursula from past ибо, несмотря на существенную разницу между нами, I can feel незримую, тонкую аки паутинка ниточку, связующую нас. Оглядываясь назад, я четко вижу нервную аутистку с опущенным взглядом, неуверенную в себе, боящуюся возразить оппоненту и предпочитающую напряженно молчать, слушая чужие доводы. Я помню все, что творилось в моей юной головушке, но после того, как со мной произошла метаморфоза, и я, без видимых на то причин, не прибегая к помощи психотерапевта, дабы проработать все свои комплексы, обрела колоссальную уверенность в себе, превратившись в надменную, преисполненную соственной значимостью девушку, робкая Урса, которой я когда-то являлась, побледнела аки фантом, и нас с ней теперь разделяла покрытая льдом стена, которая с течением неумолимого времени становилась все толще, размывая и без того лишенный четких границ силуэт, дрожащий по ту сторону словно гибнущее пламя в накрытой стеклянным колпаком керосиновой лампочке. Глупо открещиваться от нее, отрицая существование этой серой мышки, что была одной из моих ипостасей, that’s why in memory all my old faces аккуратно выложены на длиннющем постаменте - мой приватный музей, единственным посетителем которого являюсь я, и, of course, наступит день, когда мой сегодняшний лик, утратив актуальность, станет экспонатом, заняв веста в уготованной для него нише, освободив свое место для новой госпожи Торн.
    Крайний переход из одного состояния в другое дался, to day the truth, тяжело. Устав от неуверенности в себе, которая, мало того, что не красила меня, но и питалась моей энергией, выпивая жизненные силы и оставляя Урсулу подавленной, опустошенной, походей на половую тряпку, которую, отжав как попало, зашвырнули в самый дальний угол. Я не нравилась самой себе, редко смотрелась в зеркало, носила уродовавшие меня мешковатые сарафаны и не знала, зачем нужен хайлайтер и какого оттенка тени подчеркнут мои водянистые, выцветшие глаза, напоминающие по цвету ртуть или расплавленное серебро. Адекватная женщина записалась бы на прием к мозгоправу, который убедил бы ее простым истинам вроде той, что жизнь -какая жалость! - одна, и нужно лелеять себя как величайшее сокровище of this planet, но тратить бешщеные деньги на нудные сеансы сдипломированным специалистом, который, задавая правильные вопросы, сможет подтолкнуть меня, чтобы я устремилась в правильном направлении, мне не позволяла бережливость, которой я понахваталась от своей бабушки, выросшей в бедном районе и сохранившей привычку занашивать вещи до дыр несмотря на то, что наша семья жила вполне роскошно, и я при желании могла позволить себе разъезжать на кабриолете и посещать не выходящие из моды пляжи Лос-Демоньоса каждые полгода. Так что, ограничившись штудированием соответствующей литературы и просмотрев находящиеся в открытом доступе вебинары, я могла не без гордости заявить, что создала новую себя самостоятенльно, - властная, жестокая Урса Торн восстала из морской пены аки Венера и, стоило мне лишь начать вести себя как девушка, которая знает себе цену, к моим слегка упитанным ногам стали штабелями укладываться толпы поклонников, готовые буквально продать душу владыке подземного царства за ночь в моей постели.
    Уверенная в своей привлекательности, я перестала сетовать на излишне широкие бедра, которые не позволяли мне носить одежду первого размера. В конце концов, округлые формы всегда считались признаком женской красоты, хотя, будем честны, я видела себя чуть более худощавой девчулей, и не обиделась бы, коль мои ляжки стали тоньше на пару сантиметров.
    Будучи барышней сентиментальной (nowadays сия черта характера мне не присуща) я лет до двадцати ностальгировала по лету в Тандерре, куда меня во время летних каникул отправили родители, затеяв капитальный ремонт. Наслаждаясь одиночеством, я весь день проводила за чтением, не желая покидать свою комнату и, сталкиваясь с другими постояльцами гостевого дома, непременно блюсти правила хорошего тона, заводя small talk about weather («боже мой, какая дикая жара, просто сдохнуть можно!» - «ах, как я вас паонимаю, голубушка, сама не выключаю кондиционер ни на минуту и уже представляю, какой будет счет за электричество») или же опускаться до обсуждения мерзкого элозийского коротышки, развязавшего полномасштабную войну на пустом месте. С наступлением темноты, когда people, набив животы в ресторанчике на цокольном этаже, отправлялись на боковую я, перемахивая через балконную решетку, мягко приземлялась на покрытый клевером холм и бродила по тропическим лесам, а неизменно освещабщая my way луна ярко светила в обсидианово-черном небе, - moonlight, пожалуй, был единственным моим спутником, и даже сейчас на сердуе становилось неимоверно тепло при одной только мысли о temps, когда малютка Торн, погрузившаяся в свои мысли,испытывала гармонию, умиротворение и радость бытия. Желая вернуть те сладостные, томящие душу ощущения я, щзаперевшись в ванной, отрезала себе челку, которую носила вплоть до совершеннолетия и отправилась в ставший для меня святыней санаторий, распложенный в горах близ реки Роффаль, впадающий в Пангейский океан. Но несмотря на то, что стрижка у меня была точно такая, и даже комнату я забронировала ту самую, чьи окна выходили на восток, яидя в кресле и слушая мелодичные переливы «Воспомининия об Альгамбре», я так и не смогла нащупать в себе ту Урсулу, что была inside совсем недавно. Я более не являлась ею, и мелочи, которые она находила изумительными, во мне вызывали лишь глухое раздражение. Zum Beispiel, ниспадающие на непропорционально широкий лоб пряди волос нравились старой Урсуле, когда как новая я тихо бесилась из-за возникшей необходимости пользоваться утюжком и сухими шампунями, потому что челка, соприкасаясь со склонной к жирности кожей, моментально теряла свежесть, собираясь в неопрятные «хвостики», которые либо лезли в глаза, либо торчали в разные стороны, разстревоженные внезапным порывом ветра.
    С тех пор я зареклась жить прошлым, научилась ценить все, что имела и, гордо вскинув голову, с уверенностью смотрела перед собой. Мне до чертиков любопытно, на какую из предоставленных развилок свернет мисс Торн из недалекого будущего, однако терзаться тем, какая из миллионов обитающих в параллельностях Урсул - настоящая, я не считала нужным. Даже если окажется, что я - всего лишь копия, отделившаяся от «main miss Thorne» и сформировавшая вокруг себя another Universe, это не отменяет того факта, что я жива, так что смутными идеями повстречать когда-нибудь более удачные версии себя я не тешилась, понимая, что I am best thing in my own life , даже если в другом измерении бродит Урса, сделавшаяся первой леди Гомерики подобно Шэрон Кляйнедди или секс-символом аки безупречная Марни Морион, я не перестану считать себя центром мироздания, потому что конкретно этот крошечный, похожий на кукольный глобус мирок находится в моих руках.
    Разумеется, не каждая представительница прекраснейшего пола может похвастаться столь высокой самооценкой. Полагаю, даже Веста Кардо, невзирая на то, что в свое время была обласкана Долливудом, не считала себя совершенством. Такова природа: буквально каждая маленькая девочка, вырастая, стремится заполучить то, чем ее при рождении обделили. Терзаемые сомнениями и противоречиями, мы считаем актрис и топ-моделей идеальным примером для подражания, и мало до кого доходит следующее: коль твой тип фигуры «груша», то сколько бы ты ни морила себя голодом, изящной как тонкокостная Клара Веллединь тебе не стать, а убитые шестипроцентным окчидом патлы не будут глянцево переливаться на солнце как косы натуральной блондинки.
    Когда пару недель назад в Гомерике разгорелся скандал, отголоски которого докатились и до нас, находящихся на другом конце Эмблы, я, читая новости из мира шоу-бизнеса дивилась тому, что раздобревшая до размеров молочного поросенка светская львица Бриджит МакНамара, являющаяся одной из богатейших дам Лос-Демоньоса, арендовала платье, которое более века назад сшили специально для госпожи Морион. Решив потешить свое непомерное эго, за которым скрывалась неуверенная в себе жируха, Бриджит, возомнив, что имеет право примерить на себявещь, которая считалась реликвией и была помещена в музей кинематографического искусства, села на жесткую диету, но все равно не смогла втиснуть свои телеса в шедевр, созданный гениальным Фелипе Ортега special for Marnie, которая, хоть и обладала пышными формами, за весом всегда следила и при росте сто шестьдесят шесть сантиметров весила чуть больше пятидесяти килограмм, когда как низкорослая МакНамара с напрочь отсутствующей талией и полубеременным животом выглядела как накачанный гелием воздушный шарик. Уж не знаю, почему сотркдники музея разрешили светской львице осквернить раритетную вещь. Уверена, Бридж отвалила более миллиарда за возможность натянуть на валики своего сала this wonderful dress. Не умеющая трезво оценивать себя тетка вбила себе в голову, что у нее с легендарной актрисой похожее телосложение, и вместо того, чтобы заказать реплику, богатейка, отвалив мепомерную сумму, испоганила и платье госпожи Морион, которое треснуло по швам и собственную репутацию, которая и до сего малопривлекательного инцидента была подмочена муссировавшимися в высшем обществе слухами о том, что он а купила своему новому мужу квартиру в Нью-Моргксе, лишь бы он согласился на пышную свадьбу и в течении трех лет притворялся влюбленным кретином, боготворящим свою ненаглядную супругу. Мне кажется, что из-за таких потаскушек человечество стремительно деградирует, приближается к своему краху, ибо, как говорил Цицерон, чем безумнее ведут себя люди, тем стремительнее обозначается на горизонте закат цивилизации.