Глава четвертая

ПЕСНЕЙ ПРОБУДИВШЕГОСЯ ДНЯ СОН МОЙ НЕДОСМОТРЕННЫЙ РАЗБУЖЕН

    All my dreams можно условно разделить на две категории: либо я являюсь непосредственной участницей тех или иных событий, либо, подобно зрителю в кинотеатре, наблюдаю за происходящим со стороны. Находясь в самой гуще психоделических авантюр, я редко осознаю, что сплю; все окружающее не подвергается ни малейшим сомнениям, и только проснувшись я понимаю, что зеленое небо, усыпанное словно весенняя лужайка вращающимися вокруг своей оси глазными яблоками - иррациональное, лишенное смысла сновидение.
    Как и любой человек я этим хаотичным снам особого значения не придавала и забывала о них, стоило мне лишь спустить ноги с кровати и, ступая по прохладному ламинату, двинуться в сторону кухни,чтобы приготовить чашку каппучино или выжать морковный фреш. Однако красочные, логичные, наполненные смыслом картины, которые я имела удовольствие наблюдать, находясь по другую сторону экрана, никоим образом не способная повлиять на разворачивающиеся передо мной сцены, отпечатывались в сознании надолго, и даже спустя год я помнила, как мрачная, агрессивно настроенная девушка натравила на прекрасного юношу дикого вепря, поскольку он посмел заявить, что никто с ним не сравнится, поскольку он - лучший в своем деле. Не ведающая пощады охотница, притаившись за елью, со зловещей ухмылкой наблюдала за тем, как возгордившегося паренька пронзает клыками заколдованный кабан, а когда стоны умирающего наконец оборвались, она, повернувшись и выгнув левую бровь дугой, посмотрела сквозь разделяющее нас экранное стекло, будто знала: за ней наблюдают. Высокая, с черными как гагат волосами, собранными в хвост на затылке, this young woman почти всегда была главной героиней моих видений. Смотря на нее, я не могла отделаться от чувства, что упускаю из виду важную деталь, лежащую на поверхности, - словно вспугнутые треском сухой ветки под сапогом браконьера, thoughts стаей журавлей взмывали ввысь, полоща гигантскими крыльями и, сколько я ни размышляла, не могла ухватиться за веревочку, потянув которую могла бы отворить дверь, ведущую в подсознание, где даны ответы на абсолютно все вопросы.
    После стычки с полоумным профессором я, погрузившись в тревожную зыбь несуществующего мира, какое-то время плутала по лабиринту и оказалась в уже известной мне комнате с графитовыми стенами и золотым помпезным троном, расположенным прямо напротив парящего в пространстве куба, показывающего мне отрывки из жизни воинственной лучницы со злющими глазами. Опустившись на мягную обивку я, вцепившись в полокотники, замерла в ожидании «сеанса». Пышнотелая дама неопределенного возраста с темными, чуть вьющимися волосами горько плакала, приникнув к валуну. Подбежавшие к ней подростки - девочка и мальчик, красота которого могла затмить даже пылающее soleil, поинтересовавшись у матери, чем она опечалена, выяснили, что ее оскорбила хамоватая супруга Амфиона, заявив, что, в отличие от титаниды Лето, в честь которой каждый год устраивался пышный пир, родила четырнадцать детей, а значит, заслуживает права чествоваться как самая плодовитая мать. Златокудрый юноша, сведя брови у переносицы, сынул из-под ремешка, обвивающего его стройный стан, кинжал и, издав громогласный клич, бросился в сторону города, где жила Ниоба, посмевшая оскорбить his mother. Его сестра, раздрраженно трепеща ноздрями, взмыла в воздух, вынимая из колчана магические стрелы.
    Я, обожавшая лекции по истории, была прекрасно осведомлена, что Артемида и Аполлон устроили бойню в Фивах. Бог света и покровитель искусств, выследив на склонах Киферона сыновей, которыми кичилась спесивая царица, истребил всех до единого, а мстительная дочь Зевса и Лето, влетев в замок через окно, пронзила стрелами сердца дочерей Ниобы. Узнавшие о гибели наследников родители впали в отчаяние: безутешный отец свет счеты с жизнью, а несчастная мать так долго горевала, что превратилась в камень.
    Жадно внимая  крикам захлебывающихся в собственной крови ни в чем не повинных младенцев и подростков я, испытывая удовлетворение, будто сама являлась Артемидой, чью maman оскорбила непростительно высокомерная царица Фив. Интересным был и тот факт, что лучезарный Аполлон походил на знаменитую статую, посвященную ему: безволосая грудь, лавровый венец в буйных кудрях цвета спелой пшеницы, одухотворенное лицо. А вечно юная богиня луны кардинально отличалась от известной на весь мир скульптуры, где прелестная дева в короткой тунике облокотилась локтем о спину стоящей позади нее лани. Артемида, которую видела я, имела строгие черты лица и противовес baby-face of her brother, а ее мощные ноги, покрытые слоем мышц и подкожного жира, дисгармонировали с хрупким туловищем подростка, лишенном даже намека на выпуклости там, где у женщин, как правило, располагается грудь, однако покатая линия плеч все же не позволяла спутать ее с парнем. Я искренне считала, что проводящая часы досуга в обществе нимф сестра Аполлона, подолгу охотящаяся, обязана выглядеть более спортивно, поэтому долгое время привыкала к облику богини, который транслировал мне magic cube.
    Сидя без движения, аки Гера, прикованная к креслу Гефеста, я при желании вряд ли смогла бы повести плечами, выражая свой протест, если бы, положим, не разделяла торжества несущих возмездие отпрысков Лето. Меня, выражаясь простыми словами, парализовало, and my body, ставшее для меня темницей, игнорировало приказы отдающего команды мозга. Легкая паника овладела мной, когда я, не смея сводить взгляда с транслирующего fairytales мерцающего кубы, следила за тем, как насмехается надо мной коварная Артемида, буравя Урсулу Торн своими страшными глазами, излучающими холод и презрение. В тот момент, не в силах отвести глаза, я, переглядываясь с главной героиней своих кошмаров, я была готова поверить, что являюсь женой цпря Фив, и никогда не заслужить мне прощения злопамятной охотницы; перерождаясь вновь и вновь, во всех своих жизнях я буду для нее заклятым врагом.
    Затрепетав, мои веки распахнулись, резко выбросив меня в существующую реальность. Морщась от заливающего комнату утреннего света, я покосилась на электронные часы, утверждающие, что пробило семь. Стоящая возле торшера фотография, где я, беззаботно улыбаясь, прижимаюсь к старшей сестре, заставила меня погрузиться в не самые приятные воспоминания. Дело в том, что Кассиопея, угасающая вследствии неизлечимого недуга, до ужаса боялась смерти, поэтому завещала заморозить ее прежде, чем наступить death of the brain. Уверенная в том, что лет через двести врачи научатся излечивать пациентав ото всех хворей, сестрица, шутила, что проживет долгую и счастливую жизнь, пусть даже ее семья к тому времени прекратит свое существование. Я очень любила взбалмошную и добросердечную Касси, однако ее взглядов на mort не разделяла, считая, что сопротивляться судьбе - дело бессмысленное. Поэтому я, собственно, и покинула отчий дом, ощущая дискомфорт оттого, что в за стеной, в соседней комнате установлен циллиндрический криоконтейнер, в котором плавает моя полумертвая сестрица, погруженная в неоново светящуюся сиреневую жидкость, которая поддерживает тело Кассиопеи в состоянии анабиоза, замедлив до предела обменные процессы и даруя мистеру и миссис Торн призрачную надежду на то, что когда-нибудь их страшая дочь откроет her blue eyes и, растянув пухлые губы в мягкой улыбке, промурлыкает:
    - Наконец-то я проснулась!..
    Лично я предпочла бы сгинуть, чем вот так колыхаться в жиже словно препарированная мышь, замоченная в колбочке с формалином и выставленная на всеобщее обозрение в школьной лаборатории, однако выбор сестры я уважала, поэтому, соврав маме с папой, что состою в серьезных отношениях и хочу съехаться с бойфрендом, переехала на другой конец Мильборна. На самом деле так называемой личной жизни у меня не было, несмотря на то, что Урсулочке шел третий десяток. Выслушивая захватывающие дух рассказы Иванны, делящейся со мной всеми подробностями своих переживаний, я иногда думала о том, что было бы неплохо влюбиться, испытать клокочущее внизу живота первобытное желание отдасться мужчине, но всякий раз, когда представитель противоположного пола невзначай касался мисс Торн, меня передергивало от отвращения. Я даже решила, что являюсь лесбиянкой и сходила на свидание с красноволосой Кармен из «Финдера», но, увы, сексуального притяжения между нами не возникло, и я, причислив себя к асексуалам, жила вполне обычной жизнью, не страдая из-за отсутствия секса in my life. Мне вообще кажется, важность данной сферы de la vie сильно преувеличена, и человек сполне способен быть счастлив в одиночестве, поэтому сочувствующие реплики Лэнгдон в свой адрес пресекала на корню, заявляя, что чувствую себя замечательно и кардинальных перемен не жажду. Иванна не знала, что у меня стойкая неприязнь к парням, а я не считала нужным копаться в себе, разбираясь, почему так лояльна по отношению к прекрасному полу и при этом презираю тех, у кого между ног болтается член.
    Как-то раз, когда моя массажистка заболела, в комнату, где я в одних трусах восседала на кушетке, вошел мускулистый амбал, которого прислали заменить миссис Афтон, которая умела разминала мышцы моей спины два раза в неделю. Вытаращившись на громилу так, будто он - преступник, нарушивший закон, я, испытав дежавю, хотя подобная ситуации со мной никогда не происходила, резво вскочив на ноги, перехватила тянущуюся ко мне длань молодого человека и выкрутила ее. В итоге незадачливый Сантьяго отделался синяками на запястье, а я, в бешенстве учинив грандиознейший скандал администратору spa-центра, договорилась со своей массажисткой, чтобы она обслуживала меня в частном порядке. Я была готова платить любые деньги, лишь бы обезопасить свое личное пространство от вторжения самцов, that’s why гинеколог, терапевт и маммолог, - врачи, к которым я обращалась раз в несколько месяцев, являлись женщинами, ибо Урсула Торн, мотивы поведения которой оставались для меня загадкой, вела себя как давшая обет безбрачия особа, искренне верящая, что women - венец творения, в то время как men - гендерные узурпаторы. Если предположить, что реинкарнация - не придуманный буддистами миф, то я бы с уверенностью сказала, что в прошлой жизни I was a femme fatale, которую сильно оскорбил представитель, кхм, сильного пола.