Глава шестая

DIE LUFT IST KUHL UND ES DUNKELT

    Большинство парней, как ни прискорбно это признавать, те еще сексисты. Взять хотя бы различного рода сказания, в которых «сильного» пола оказывются жертвами коварства демонических красоток. Заметьте, никто не катит бочку бесхребетного простачка Адама, доверчиво вкусившего запретный плод, которым его угостила супруга, Еву же считают первой грешницей и чуть ли не приспешницей хитрюги Самаэля, хотя, если взглянуть на описанную в Библии сцену под другим углом, можно сделать логичный вывод: женщина виновата лишь в том, что приняла слова Змея-искусителя за чистую монету и, следовательно, her fault не до такой степени ужасна, как выставляется православными церковнослужителями. Та же Пандора является олицетворением неповиновения потому, что поддавшись слабости, открыла подаренный Громовержцем ящик, однако ни у кого не возникло вопросов к Зевсу, который, зная, что девушка нарушит запрет, тем не менее доверил ей шкатулку, кишащую бедами и несчастьями. Апогея ненависть мужчин к лицам противоположного пола достигла в средних веках, когда любую жительницу деревни могли сжечь на костре или вздернуть на виселице только потому, что она являлась обладательницей роскошных рыжих волос и приютила у себя черного кота. Во время лекций по этому отрезку времени меня так и подмывало вскочить со своего стула и воскликнуть:
    - Что за бред?!
    Миссис Даддарио, не разделяющая моих взглядов, влепила Урсуле «C» в четверти, когда в своем эссе я подвергла сомнению теорию о том, что все горести исходят исключительно от women. Будучи упрямой девчулей, я не смирилась с тем, что мне занизили оценку за «неудобное мнение» и, заручившись поддержкой завцча, написала жалобу на лишенную здравомыслия историчку и с торжествующим оскалом театрального злодея прошла мимо стенгазеты, на которой красовалась моя статья о феменизме и объявление о том, что миссис Даддарио уволена за устаревшие методы преподавания и неподобающие методв подачи информации. Да, госпожу Торн можно смело назвать рьяной защитницей женщин, угнетаемых обществом, и я искренне ненавидела fellow, считающих, что «бабам» не следуем совать свой нос в политику. To my mind, мы намного выносливей половины человечества, обладающей яйцами и членом, и если предположить, что все мужчины вымрут, девушки смогут спокойно прожить без них, сохраняя популяцию путем искуственного оплодотворения, когда как мужики without us вымрут оки мамонты в ледниковый период, так что ответ на вопрос, чья роль более значимая, полагаю, очевиден.
    Наравне с дебилами, рассматривающими дам лишь в качестве инкубаторов для вынашивания детей, я презирала недалеких особ, смысл жизни которых заключался в том, чтобы нравиться богатеньким мальчикам. Благодаря этим курицам все старания борцов за равноправие сводились на нет, ибо, измеряя свою успешность наличием состоятельного кавалера, они возводили в аболют сексуализацию of women’s body, прибегая к пластическим операциям и вшивая в грудь и ягодицы сликоновые импланты. Эти пустоголовые куколки, равняющиеся на некогда жившую в Нью-Моргксе Катью Каррандаш, до такой степени не любили себя, что были готовы без колебания лечь под нож, дабы затем насладиться сполна похотливыми взглядами орангутангов, озабоченных поиском дырки, в которую можно погрузить свой сочащийся семенной жидкостью пенис.
    Дориан Гинзбург являлся, пожалуй, одним из немногих, кто уважительно относился к своим партнершам по сексу. Во-первых, он честно прежупреждал всех, что серьезные отношения его не привлекают, и все, чего он хочет - провести бурную ночь в номере отеля, а наутро разбежаться в разные стороны, не придавая мимолетной вспышке страсти какого-либо значения. Of course, случалось так, что его пассии влюблялись в очаровательного ловеласа без памяти и следовали за Дорианом по пятам, предлагая руку и сердце, и чуткий Гинзбург всегда находил нужные слова, чтобы убедить потерявших голову нимфеток в бесполезности подобной тактики.
    Как-то раз, напившись в баре по случаю своего дня рождения, приходившегося на середину ноября, я призналась приятелю, что хотела бы на сутки оказаться в его теле. Мне было любопытно узнать, какими принципами он руководствуется, меняя любовниц почти каждый вечер. Дориан тогда серьезно посмотрел на меня и без тени улыбки ответил, что я - другая и навсегда такой останусь. Находившаяся в состояни алкогольного опьянения, Урсула не стала зацикливаться на этой фразе, решив, что мозг, отравленный винными парами, утратил способность верно интерпретировать слова собеседника, посему, распрощавшись с внезапно ставшим задумчивым молодым человеком, я вызвала такси и о том разговоре вспоминала нечасто. В конце концов, какая мне разница, почему my best friend не является сторонником моногамных отношений. Бурная личная жизнь Гинзбурга нашей дружбе не помеха, так что я постаралась принять Дориана таким, как есть, и это только укрепило нашу с ним связь, которая до этого поражала своей прочностью, будто we were Castor and Pollux, мифическими близнецами, в честь которых названо одно из созвездий, которое в небе над Мильборном можно наблюдать в погожие зимние месяцы.
    Саркастичная Иванна, долго подвергавшая сомнению  платоническую природу наших с Гинзбургом отношений, сдалась порсле того, как я познакомила их и ничтоже сумняшееся предложила Дориану и Лэнгдон уединиться в вип-комнате и переспать. Между Гинзбургом и моей подругой моментально вспыхнул fire of passion и, потягивая клубничный мохито, я, покачиваясь в такт грохочущей музыке, таращилась на сцену, возле которой толпилась орава танцующих подростков и старалась не смущать своим присутствием воркующих колубков, сидящих чуть поодаль и готовых слиться в безудержном поцелуе прямо здесь, на глазах у посетителей ночного клуба «Дарданеллы», названный в честь пролива в Ирлионе, столице солнечной Эллады, на территории которой, по заверениям археологов, назодлась легендарная Греция, подарившая нам рассказы о всемогущих героях, способных одним ударом меча сразить многоголовое чудовище, наводящее ужас на мирных жителей.
    На следующий день Иванна, позвонив мне по видносвязи, закатывала глаза в блаженом экстазе, в подробностях расписывая, как именно ублажал ее неутомимый Дориан. Я, прсилонив смартфон к стопке журналов, одобрительно кивала головой, разделывая только что купленного на рынке лосося. Кссиопея, помнится, была той еще сладкоежкой, и лучшим поарком на день праздники считала коробку конфет. Ну а я в противовес сестре обожала fish and meat на гриле, в результате чего получила среди домашних кличку «мясожорка».
    Я слегка опасалась, что Лэнгдон, втрескавшись в Гинзбурга по самые гланды, начнет страдать, тем самым испортив жизнь не только себе, но и мне с Дориоаном, олнаок они на удивление продолжили общаться так, словно ночи, проведенной в шикарном пятизвездочном отеле в центре города не было вовсе, и я, выдохнув с облегчением, не без удовольствия выбиралась раз в полтора-два месяца на «гуляния», составляя им компанию в ночных клубах, цедя через соломинку вишневый пунш или яблочное вино и балуя себя нанизанными на пластмассовую палочку пьяные ягоды. Вопреки распространенному мнению, что подобные мне высокомерные и избалованные вниманием стервы не жалуют скопление большого количества людей в одном месте, я довольно вольготно чувствовала себя, распивая коктейли в обществе двух близких мне людей и не сильно злилась, когда ко мне начинали подкатывать хамоватые молокососы, от которых пахло потом, дешевыми сигаретами и неуверенностью в себе. Как правило, я даже не удостаивала приставал взглядом, и если они не понимали, что их игнорируют, в ход шла тяжелая артиллерия в лице Гинзбурга, который, закрывая меня своей спиной, доступно обхяснял пускающему на меня слюни сопляку, что я - птица высокого полета и ему не следует даже смотреть в сторону госпожи Торн.
    В то, ставшее для меня и всего человечества фатальным воскресенье Дориан пригласил меня на открытие new night club на окраине Мильборна. Прикинув, сколько времени уйдет на то, чтобы привести в порядок волосы, я сказала, что появлюсь с небольшим опозданием.
    - Повеселись до моего приезда как следует, mon cheri, - мурлыкнула я. - Потому что как только божественная Урсулочка ступит на порог «Психеи», тебе придется переквалифицироваться в телохранителя, отгоняя от меня назойливых типов, которые при виде столь потрясающей женщины обезумеют настолько, что устроят грандиозную давку.
    - Разумеется, darling, - поддержал мою игру друг. - Никто не посмеет прикоснуться к тебе даже взглядом, о, прекраснейшая на этой планете!..
    - Наверное, ты хотел сказать «the most beautiful girl in the Universe», - поправила его я, любуясь собственным отражением. - Люблю тебя, солнышко и с нетерпением жду нашей встречи.
    Покопавшись в недрах своего шкафа, я отыскала подходящий случаю слитный костюм  с треугольным вырезом и широкими брючинами, прекрасно маскирующими слегка тяжеловатые бедра и акцентирующие внимание на выпирающих ключицах и длинной шее. Все наряды, которыми я обзаводилась, выполняли важную функцию: подчеркнуть достоинства и скрыть недостатки. Я не являлась поклонницей чрезмерно откровенных платьев, напялив которые девушки моментально становились похожими на жаждущих комплиментов идиотин, чья самооценка взлетала вверх только когда хмельные fellows с сальной улыбочкой орали «зачетные сиськи, детка», однако это не значило, что я забивала на правила стиля и расхаживала в безразмерных одеждах времен Палнолита. As I think, во всем можно придерживаться золотой середины, подражая элегантному образу, которого придерживалась Шэрон Бовэ-Кляйнедди, являющаяся кумиром миллионов и вызывающая восхищение, даже учитывая, что с момента ее смерти прошло больше века.
    Собираясь на вечеринку, я пребывала в отличном расположении духа, предвкушая посиделки с Дорианом Гинзбургом. О, если бы я тогда знала, чем все это обернется, я бы не не заклеймила профессора Дарингтона свихнувшимся уродом, ведь, as we know, предсказания сбываются, даже когда в них никто не верит.