Рокировка. Эпилог

Вот, собственно, и все. Володя, который теперь окончательно и бесповоротно перевоплотился в Александра, остался в квартире один. Он до конца не верил, что план, пришедший ему в голову, сработает. Во-первых, потому что сумеет убедить слушателя в правдивости своей истории; во-вторых, сомневался, что прибор сработает как надо – случай-то неординарный даже для белибердовой фантастики.
И что ему теперь делать? Как ни крути, а придется приспосабливаться к жизни его изначальной реинкарнации. С документами все в порядке; внешний вид тоже вполне соответствует; воспоминания о прожитых почти сорока четырех годах Александра полностью угнездились где-то в подкорке головного мозга. Это была не его память, но события и их эмоциональная окраска воспринималась, как хорошо знакомый, сто раз просмотренный и полюбившийся фильм. Этого нельзя даже объяснить словами: он понимал, что чувствовал Саша, но сам этих чувств не испытывал. И, наверное, это было хорошо – поселись те переживания, та боль и разочарование в нем, возможно и он бы захотел свести счеты с предателями.
Несколько не укладывалась в теорию переселения душ абсолютная схожесть как лиц, так и отпечатков пальцев – все-таки эта теория предполагает, что только некоторая часть «Я» индивидуума остается неизменной – элементы безначального и безличного психофизического жизненного процесса, так называемые «драхмы», а по-нашему – просто душа, после смерти переселяется в новое тело, и сохраняется в нем. Впрочем, кто это мог знать наверняка? Да и тот ли это случай?
Лег спать – утро вечера мудренее. Снилась какая-то фигня: за ним гнались, хватали за ноги, стреляли в спину, а когда уже казалось, что он оторвался от преследователей, огромная серо-коричневая кошка вдруг прыгнула ему на грудь, сбила с ног. Он узнал в ней рысь Тишу, с отстреленной половиной головы; она хищно оскалилась, обнажив длинные и острые клыки, опустила морду, но не укусила, а нежно поцеловала в шею, совсем так, как когда-то, теперь казалось бесконечно давно, делала это его супруга Лена. Он еще долго метался по кровати, ворочался, вздрагивал всем телом. К утру, наконец, угомонился, заснул.
Проснулся поздно. Похмелья не было: и выпили не так много, и спал долго. Прошел в ванную, принял душ. Потом плотно позавтракал, взял документы, немного денег, кое-какие вещи, накинул куртку и вышел на улицу. Тучи, что вчера ночью заволокли небо, куда-то рассосались, и полуденное солнце припекало довольно сильно – что ни говори, а лето в этом жутковатом для него году выдалось на славу!
От дома до железнодорожной станции Купчино было не больше пяти минут спокойной ходьбы. В кассах купил билет «туда-обратно» до Куравиц, хотел только в одну сторону, но подумал, что это слишком самонадеянно – в очередной новой жизни там его никто не ждал, если не считать друга детства Николая. Да и он не ждал – просто всегда был рад видеть.
До электрички оставалось еще около получаса, и Володя просто бродил рядом с многочисленными павильонами Балканской площади. На углу зашел в цветочный магазин, хотел было купить шикарный букет за полторы тысячи, но передумал – с Ксенией они еще не знакомы. Вышел, в «Табачной лавке» приобрел пачку сигарилл  «Captain Black» – странно? – вообще-то, он не курил. Видимо Саша баловался дорогими табаками, а теперь и ему вдруг захотелось. Закурил. Запах был приятный, дым не висел в воздухе, а мгновенно рассеивался, но крепость запредельно зашкаливала – закружилась голова, пришлось выбросить окурок в урну. «Дома покурю, – подумал, – спокойно, в креселке сидя».
Поднялся на перрон и через несколько минут уже катил по знакомому маршруту. Народу в вагоне было мало – будний день, первая его половина – все либо на работе, либо в отпусках. Чего на электричках разъезжать в жару? Куртку пришлось снять, было явно за двадцать градусов по Цельсию, положил рядом. Привычно замелькали поля, участки, постройки большие и малые. Станции сменяли одна другую, время приобрело дискретность в узловых точках с названиями остановок. Через пятьдесят минут вышел в Куравицах.
Ничего не изменилось – река, железнодорожный мост, песочная лента деревенского тракта в обрамлении изумрудного цвета травы и нечастыми деревцами, убегающего казалось вдаль, а на самом деле к магазину – начальному строению единственной официально названной улице поселка – Заречной.
«Миша Касатонов еще жив, – подумал мужчина, – и не факт, что помрет вообще – ну, и долгих ему лет!»
Соваться в дом на краю не имело никакого смысла. А куда? Он впервые задумался, что не знает, где живет Ксения. Да и здесь ли она сегодня? Вова-то с ней познакомился только в конце сентября, а сейчас середина июля. Остановился, растерянно посмотрел по сторонам – ого, оказывается, уже дошел до сельпо!
Но нет – вот и Ксюша: девушка, весело хохоча вышла из дверей деревенского лабаза, рассмешила ее, по-видимому, подруга Олька, появившаяся секундой позже. Смех оборвался – Владимира заметили, обе мазнули по нему взглядом – заинтересованно так, оценивающе, отвернулись, немного прошли вперед, фыркнули в ладошки. Мужчина уже хотел было догнать женщин, и даже сделал несколько шагов, как вдруг все из тех же магазинных дверей появился здоровый патлатый парень в залихвацки заломленной на затылок кепке. Бесцеремонно отодвинув Вову-Сашу с дороги, он в три прыжка догнал подруг и звонко шлепнул Ксению пониже спины.
– Дурак, – слова не соответствовали интонации, было не похоже, что она обиделась.
– А че? – Парень лыбился во весь рот, показывая здоровые белые зубы, – все ж нормально! Ну, так я это – вечером заскочу?
– Заскакивай, – Ксения как-то двусмысленно улыбалась и оценивающе скользила взглядом по крепкой фигуре ухажера.
– Слышь, Олька, – переключился он на подружку, – а хочешь я и тебе мужичка приведу?
– Кого ты там приведешь, чумовой!? – Сильно усомнилась девушка.
– Да-к, родственник с Ухты приехал – то ли дядя, то ли племянник, я не разобрал. Нормальный такой, и бабки есть. Познакомь – говорит – с кем-нибудь, а с кем же еще, как не с тобой.
– Вот так комплимент, – всплеснула руками Олька, – ты сам-то понял, чего сказал, полудурок?
– Да сама ты – эта самая… Я в смысле, что красивая.
– Ну, тогда веди, – дозволила молодая женщина, – только мне детей уложить надо. К вечеру ближе давай.
– Лады, – теперь он хлопнул по заду обоих представительниц прекрасного пола, и унесся по направлению к деревне.
Девушки неспешно последовали туда же, перемежая диалог взрывами веселого смеха.
«Ну вот, – вздохнул Володя, – и меня бросили…»
Но тут же отогнал глупые мысли:
«Да, какое там, что это я – она же меня совсем не знает… Кстати, мог бы и не оставлять ей денег, все равно в этой жизни их у нее нет. Боже, как все перепуталось!»
Мужчина задумался: по всему выходило, что в момент, когда он появился в 2014-м году в первый раз, у Ксюши парень-то был… Или так: кто у нее был, тот и парень! Да, какая теперь разница – не будет он отбивать ее у этого аборигена, пусть все идет своим чередом. Ведь теперь нет надобности селиться на отшибе глухой деревни, прятаться от людей, вживаться в их быт, в само время пребывания, обычаи, культуру. Сейчас он вполне легальный гражданин Российской Федерации, его зовут Александр Васильевич, живет он в городе Санкт-Петербурге, в Купчино, на улице… Черт – забыл! Хотел посмотреть в паспорте, но решил, что сейчас это неважно. У него две квартиры, небольшой счет в банке, в недалекой перспективе военная пенсия – не то чтобы уж очень большая, но нормальная такая, на одну нее прожить можно. Но в экономии нужды нет – свободных наличных денег в домашнем сейфе вполне достаточно, чтобы на работу лет восемь не устраиваться, а то и десять. И все-таки его заявление найма лежит в отделе кадров НИИ, где раньше проходил военную службу Александр – все лучше, чем дома сидеть. А когда ходишь на работу не ради заработка, то и рассматривается она, как занимательный факультатив – так, время убить.
Сзади тронули за плечо.
– Милок, рубликом не поможешь?
Володя развернулся лицом к говорившему. Мать честная! – сосед, Кузьма Петрович.
– Здорово, Петрович, – полез в карман за мелочью, – а рубля-то достаточно?
– А ты больше дай, коли можешь, – не растерялся дед, настороженно рассматривая собеседника, – знаешь меня что ли?
– Кто ж тебя не знает, – немного стушевался мужчина и быстро сменил тему, – а дядя Миша как? Жив здоров?
– Мишка-то? Касатонов? Да что ему сделается – коптит небо, гойдает со своей берданкой по лесу. Он еще нас всех переживет. Так как насчет денежек, сердешный?
Володя достал пятитысячную купюру и протянул Петровичу.
– На вот, выпей за мое здоровье.
Тот быстро подхватил банкноту, поднес к подслеповатым глазам, всмотрелся в номинал.
– Ох, ешь твою медь! – Аж подпрыгнул, – так может, вместе выпьем? За здоровье, так сказать. И за твое, мылианер, и за мое.
– Не, извини, закодировался я, не могу. – Соврал парень.
– Ну, гляди, – было видно, как не терпится деду начать реализовывать внезапно свалившееся богатство, но на пару благодарственных слов он время нашел, – спасибочки сынок, дай Бог тебе здоровья и без этого (щелкнул пальцем по правой стороне шеи) дела, уважил старика.
– Не за что.
– Есть, есть за что… Зовут-то тебя как? За кого пить-то?
– Во… – мужчина осекся, – Александром кличут, Сашкой.
– Ну, бывай здоров, победитель, – удивил Петрович знанием перевода с греческого имени своего временного благодетеля, и скрылся за дверьми магазина.
Володя развернулся и побрел обратно к платформе – больше здесь ему было делать нечего. Тут ведь как – beati possidentes  – в этом мире у него друзей и знакомых не было. И сетовать тоже не на кого: знал, на что шел. Впрочем, это у Владимира никого не было, а у Саши-то – до фига и больше. Трудно вот так вот запросто все время мешать свои и… чужие что ли? воспоминания и не запутаться. Но ничего, привыкнет понемногу – другого-то выхода все равно нет.
Были в этом и свои плюсы: он ведь, фактически тридцатитрехлетний мужик, обладал теперь опытом двух жизней, двух систем воспитания и образования, и суммарный уровень его знаний и умений в численном летоисчислении равнялся семидесяти пяти годам! А еще дар! И не один!! С такой мощью он горы свернуть может. Решил проверить, попытался сосредоточится на местонахождении Ксении – не получилось; Миши Касатонова – тот же результат, Петровича – полный голяк. Мимо прошла толстая тетка с сумками, напролом, чуть его не задела, едва увернулся от здоровенного баула. Отдал ей мысленный импульс остановиться – куда там! Как перла танком, так и дальше потарахтела.
«О-о, – подумал, – а дар-то тю-тю, похоже, вместе с Александром отчалил в светлое будущее. Интересно, а с животными-то как – общаться еще могу?».
Но проверять не стал, решил – потом сюрпризом будет.
Стало грустно, и не потому, что лишился бесовских возможностей – не было их сначала и не надо, свою службу они уже сослужили, а потому, что это самое будущее ему лично никогда не увидеть. Удивительно, он так любил свою жену, но за то время, что пробыл здесь, думал о ней очень редко. Наверное потому, что думать надо было в прошедшем времени.
«Но ни разу не вспомнил он ту, что любил, потому что ни разу о ней не забыл, – всплыли в памяти, где-то вычитанные слова, – как оно там у них сложится? Да и сложится ли?»
Он почти наверняка, если не случиться форс-мажорных обстоятельств, доживет до ее дня рождения… Оп-па! – значит и до своего! Вот это поворот! А как это может быть? По документам Саше будет восемьдесят пять, а фактически на десять лет меньше… Возраст, вполне себе позволяющий чувствовать себя активным членом общества. К тому же, он знал, что достаточно скоро произойдет прорыв в медицине, трансплантология расцветет фантастическими возможностями, что неизбежно приведет к увеличению средней продолжительности жизни. Но именно «средней», от несчастных случаев, гибели в военных конфликтах, самоубийств и тому подобной ерунды никто не застрахован. Так что, в его случае Бог, или может кто там еще, позаботиться, чтобы этого не случилось? В смысле, дожить до своего рождения… Это уже была область догадок и предположений. Поживем – увидим.
Добравшись теперь уже до своего дома, решил сходу начать выполнять обязательства, взятые на себя перед своей первой реинкорнацией – зарегистрировался на сайте знакомств. И жизнь закрутилась!

Маргарита.
«Как жизнь, Александр?»

Самая Лучшая.
«Приветик, познакомимся?»

Елена.
«Привет. Вы определенно привлекательны. Жаль только по росту мы не подходим».

Светик.
«Глаза красивые. А Вы, судя по анкете, не многословны. Пообщаться хотите?»

Людмила.
«Привет. Как настроение?»

Анжела.
«Полторы тысячи за ночь. Для тебя, красавчик, скидка».

Елена.
«Ищу просто собеседника. Хотите поговорить?»

Alina.
Прокомментировала фотографию: «Мужественный!»

Это результат первых трех часов после регистрации; дальше – больше. Чужой мир внезапно наполнился большим количеством людей, желающих с ним познакомиться. Это были какие-то новые и достаточно приятные ощущения, и позволяло тешить себя иллюзией, что ты non solus. Правда, за промелькнувшие потом несколько месяцев, эйфории сильно поубавилось. Нет, вниманием его не обделяли, но иногда это принимало формы весьма уродливые или просто ему не подходящие . (Эти и другие события описаны в книге «Интернет: «Пообщаться не желаете?»)
К имени «Александр» постепенно привык и больше не «тормозил», когда его окликали друзья и знакомые. Частенько ему говорили, что он выглядит лет на пять – семь моложе, чем есть.
– Мое счастье, – отвечал, лукавя, –  должно же и мне хоть в чем-нибудь везти.
На самом деле, такие заявления даже обижали – фактически-то получалось, что он выглядит, как человек на три – пять лет старше своего настоящего возраста. Но все это были мелочи.
Книгу про жизнь настоящего Александра, с тем концом, который увидел в его страшном альтернативном будущем, он написал, даже издал и выпустил в продажу, сотню экземпляров раздарил. Получилась она достаточно хорошо, живенько так, захватывающе и интригующе, но чувствовался не профессиональный стиль автора; а может, именно этим книга и привлекала потенциальных читателей. Впрочем, определенный резонанс в узком кругу почитателей таланта автора она произвела, даже в суд пожаловаться хотели, но до этого не дошло. А вот появившиеся в Интернете отзывы, носили, в основном, положительный и, что особенно удивило автора, превосходный характер. Это было и неожиданно, и приятно, что в конечном итоге и послужило появлению на свет нового поэта и прозаика, на тот момент малоизвестного, но произведения которого пользовались интересом и, пожалуй, даже любовью читателей. Многие из них признавались, что воспринимали описываемые события, ассоциируя себя с главными героями.
Как-то, спеша в издательство за гонораром от проданных книг, он встретил Рамзелю. Она шла с Софьей, забрала дочку из школы и, наверное, вела на секцию спортивной гимнастики. Все были живы и здоровы – итог именно его прибытия в начало века, искупительной жертвы, так сказать. Они поговорили, и мужчина выполнил последнюю просьбу Саши – передал его второй жене ту записку, которую она написала ему шесть лет назад. Женщина, не читая, спрятала ее в карман. Больше он ее не видел. Впрочем, ему было все равно.
Жизнь потихоньку вошла в норму. Он работал в институте, писал стихи, песни, прозу, стал членом Союза писателей. Встречался с женщинами с сайта знакомств, периодами возникали даже планы создания семьи. Все меньше его беспокоили воспоминания Володи, вытесненные событиями новой жизни. Он почти полностью перевоплотился в Александра, и лишь одно напоминало, что не это его настоящее время: изначальный Сашка мечтал об острове в океане, где он мог бы жить в тишине и спокойствии, подальше от потенциальных предателей и ненавистного ему общества потребления; нынешнему не передалась эта утопическая идея – он просто хотел дотянуть до 2055 года – года своего рождения.
А аппарат перемещения так и пылится ненужной железякой на антресолях квартиры в Сашином доме. Зачем? – никто не знает, даже он сам. На лицевой панели теперь всегда горит красный индикатор – знак того, что прибор выполнил свое предназначение и полностью исчерпал лимит возложенных на него задач. Источник внутреннего питания настроен на ритм биения сердца единственного хозяина и погаснет лишь после того, как его сердечная мышца прекратит сокращаться. Когда? Кто может это знать?
Но пока горит алый огонек, даже если Владимир–Александр куда-то надолго пропадает, есть доверенные люди, которые знают, как определить, жив он там еще или нет.