Круговорот

Смертоносные осколки, только что залетевшей в теперь уже отсутствующее окно, мины посекли буквально всё так старательно расположенное убранство уютной детской комнатки. Возле маленькой кроватки, в которой несколько минут назад еще спокойно посапывал маленький Миша, теперь россыпью лежали щепки, оставшиеся от деревянного решетчатого каркаса. Занавески представляли собой дуршлаг, через который пробивалось яркое утреннее солнце. Его лучи, проходя через рваные неровные дырочки бывших штор, врезались в стену пыли, заполняющую теперь всю площадь детской. Пылинки медленно опускались на разбросанные взрывом, поломанные и разодранные игрушки, разбитые, упавшие со стеллажей и стен, детские фотографии, отлетевший в угол, покореженный, детский стульчик. Все в этой комнате, еще недавно отдававшей любовью, теплотой и детским смехом, пахнущей молоком, превратилось в месиво дерева, ткани, пластмассы и пыли.

Единственное, что осталось целым и неповрежденным это, к счастью, сам Миша и его напуганная мама. Буквально за считанные секунды после начала душераздирающих звуков тревоги Люба успела подбежать к кроватке малыша, резко поднять его на руки, не считаясь с таким милым и спокойным сном сына, и спрятаться в ранее нелюбимую, портящую весь интерьер, кладовку, сейчас оказавшуюся самым безопасным местом в разбомбленной комнате. Люба сидела спиной к прохладной оштукатуренной стене, подобрав ноги и закрывая малыша со всех сторон собственным телом.

С волос женщины посыпались крупные песчинки пыли, когда она, убедившись, что звуки обстрела затихли, приподняла, наконец, голову, чтобы посмотреть как чувствует себя Миша. Малыш был в полном порядке. На удивление, Миша даже не плакал, а спокойно смотрел на мать своими, пока еще ничего не понимающими, огромными зелеными глазками. Люба осмотрела малыша со всех сторон, смахнула с пухлого личика все же попавшие на него песчинки, поцеловала малыша в лобик и приняла непростое решение выбираться из спасительного самопроизвольного бомбоубежища.

От увиденного в самой комнате Любе стало плохо. От былого уюта не осталось и следа. А вид развалившейся кроватки, где еще несколько минут назад мирно спал ее малыш, выплеснул из женщины первые слезы, которые она так старательно сдерживала во время обстрела. Люба в окружении обломков былого уюта, не зная, что ей делать дальше, плакала навзрыд, прижимая к быстро бьющемуся сердцу необычайно спокойного Мишу.

Душераздирающую картину женщины с ребенком на обломках былой жизни нарушил вновь начавшийся обстрел. Люба снова услышала свист летящих снарядов и, через мгновение, звук его попадания в соседнее здание. Инстинкт самосохранения подсказывал ей, что следует вернуться обратно в кладовку, но в этот самый момент снаряд, прилетевший в квартиру этажом выше, разрушил потолок прямо над бывшим бомбоубежищем, и вместо спасительной кладовки за секунду образовалась гора из бетона, арматуры  и кирпичей. Люба, успевшая вовремя отскочить и прикрыть малыша, теперь с ужасом смотрела на эту гору, не зная что ей делать. А в ушах бесконечно свистели всё летевшие, одна за одной, смертоносные мины, разрушая рядом стоящие дома.

Спасение пришло неожиданно. Люба, помимо шума бомбежки и разрушений, услышала треск выбитой входной двери и, через секунду, в проеме возник солдат, полностью экипированный в камуфляжную форму, с автоматом наперевес. Лицо его было закрыто балаклавой, на Любу лишь смотрели серьезные голубые глаза. В них не было страха, только озабоченность и решимость выполнить свою работу в условиях, ставшего уже рутинным для военного, минометного обстрела.

По знакам различия Люба поняла, что солдат свой. Женщине не потребовалось много времени и отданных приказов, чтобы понять - солдат пришел спасти их, и ей следует беспрекословно следовать за ним и выполнять всё, что он скажет. Не прошло и нескольких секунд,  как Люба, прижимая Мишу как можно плотнее к себе, осторожно проследовала за солдатом, который, собрав за своей широкой спиной еще несколько несчастных гражданских, спасенных из таких же разрушенных домов, старался вывести людей в безопасное место.

На улице Любе открылась еще более страшная картина. В их поселке совсем не осталось нетронутых минами домов, на месте некоторых дымились лишь горы ломаного кирпича и деревянные щепки. Повсюду валялись трупы и изувеченные тела еще недавно живых соседей, знакомых и друзей. Женщине было сложно идти - под ногами валялись острые осколки камней и металла от которых не защищали домашние тапочки, так и оставшиеся на ногах Любы. Но она стойко терпела боль, лишь бы спасти себя и сына.

Обстрел же продолжался. Тут и там падали бомбы, к счастью вне пределов поражения осколками спасающихся людей. Подчиняясь командам солдата, люди послушно залегали на холодную почву и прятались за указанными им укрытиями, когда вновь появлялся риск попадания снаряда. Люба знала куда они идут. Единственное безопасное место во всем поселке - это самое настоящее бомбоубежище, находившееся на территории давно заброшенного завода. Здание его было давно разграблено и разобрано по кирпичику. Однако такое массивное, скрытое под толщами земли, сооружение разобрать до сих пор не удалось, и оно превратилось в место сбора поселковой детворы, вокруг которого, к тому же, очень быстро сложился, соответствующий всем заброшенным постройкам, пугающий фольклор. Сейчас же, старый бункер представлялся испуганным людям не местом, кишащем призраками и нечистью, а единственным спасением от окружающего их ада.

Обстрел не прекращался. С каждым новым прилётом люди, прижимающиеся к земле, стволам деревьев и кирпичам еще кое-где сохранившихся стен, зажмуривали глаза, готовясь расстаться с жизнью, но пока такая участь их миновала. А солдат смело вел этих людей, за которых сейчас держал полную ответственность, к назначенной цели. Наконец, группа, минуя ужасные картины разрушений и смерти, в полном составе добралась и прильнула к остовам завода. До спасения оставались считанные шаги. Солдат, оценив обстановку, отдал приказ аккуратно спускаться в убежище. Два раза просить не требовалось, и испуганные люди, забыв все страшные россказни об этом месте, быстро спускались в кромешную темноту подвала. Последней ко входу в убежище засеменила Люба, хромая изрезанными ступнями, но твердо прижимая младенца к своему сердцу. В этот самый момент в ушах женщины, очень близко, раздался, уже ставший знакомым, свист и всё, что она успела почувствовать за секунду до взрыва - как что-то тяжелое и зеленое сбило ее с ног и больно придавило к земле.

Люба резко открыла глаза, услышав громкий плачь Миши. За все время, проведенное ими под обстрелом, малыш заплакал впервые. Что-то тяжелое, минуту назад сбившее их с ног, скатилось со спины Любы. Она, наконец, смогла вздохнуть и, откашливаясь от пыли, осмотреть сына. Миша был невредим. Люба, поднявшись на четвереньки, посмотрела в сторону сбившей ее с ног массы и увидела то, из-за чего во второй раз за этот ужасный день по ее щекам потекли слезы. В полуметре от женщины умирал  солдат. Люба поняла это сразу, увидев его увечья и тоненькую струйку крови, пробивающуюся через тонкую ткань балаклавы. Он спас ее, прикрыл собой от смертоносных осколков и теперь мучился в предсмертных  конвульсиях. Люба подползла к своему спасителю, зная, что ничем уже ему не поможет, но все же желая сделать хоть что-то. Женщина сняла с солдата шлем и стянула балаклаву. Он был совсем еще мальчиком, максимум лет двадцати. И этот мальчик мужественно выполнил свой долг, спас людей и отдал свою жизнь ради того, чтобы выжили она и ребенок. Тускнеющие голубые глаза смотрели в глаза Любы, а рот солдата, все с той же струйкой крови, пытался сказать свои последние в жизни слова. Женщина прильнула ухом к самому лицу солдата, чтобы их услышать.

Любу настойчиво тянули в сторону тьмы убежища. Поднявшийся из подвала старик кричал Любе, что солдата уже не вернуть, и что она должна подумать о себе и ребенке.  Наконец, женщина оторвалась от своего спасителя и последовала за стариком, попутно пытаясь хоть немного успокоить надрывающегося плачем сына и вспоминая последние слова солдата: “Вася Николаев…сержант…скажи маме…”.

Люба нашла маму сержанта Василия Николаева. Она все ей рассказала. Как Василий смело взял ответственность за нее, ее ребенка и остальных простых людей. Как Василий отважно вывел их к убежищу. Как Василий, не жалея себя, прикрыл их своим телом и спас от неминуемой гибели. Об этом узнала не только мама Василия, но и его командование. Василий Николаев был посмертно награжден наградой и похоронен со всеми почестями. Мама Василия, убиваясь от горя, все же смогла признать, что это она воспитала сына смелым и всегда готовым прийти на помощь. Люба пообещала вырастить спасенного Василием Мишу таким же храбрым защитником и настоящим мужчиной.

Шли годы, Миша стал Михаилом и вырос таким, как и обещала его мама - храбрым и смелым. Михаил знал историю своего спасения наизусть и к восемнадцати годам твердо решил стать военным. Люба горячо поддержала выбор сына. Она с гордостью любовалась, смотря на Мишу в военной форме, видела в его лице серьезность и решимость. И этот образ ей напоминал такого же мальчика Васю, отдавшего за нее и за Мишу свою жизнь.

Сирены боевой тревоги завыли в четыре часа утра, нарушив крепкий, но чуткий сон солдатской казармы. Михаил был лучшим в своей роте и, поэтому, оделся и встал в строй быстрее всех. Через несколько секунд вся рота была построена, и командир своим громким командным голосом объявил всему подразделению о наступлении врага и возложенных на них военных задачах. В лицах мальчишек не было ни тени страха, все они были готовы выполнить свой долг перед родиной.

Пули наступающих плотно заполнили все пространство оборонительной линии, просвистывали мимо ушей, с треском врезались в доски деревянного бруствера и, со звоном, отскакивали от бронещитов полевых пушек. Михаил, бок–о-бок со своими боевыми товарищами, стойко держал оборону на выделенном рубеже. Окопы уже были заполнены множеством погибших и раненных, которых с каждой минутой становилось всё больше. Противник имел явное превосходство в живой силе, но сила духа пока была на стороне обороняющихся. Нужно продержаться еще чуть чуть, думал Михаил, не замечая боли в раненом плече и активно отстреливаясь из-за порядком потрепанного укрытия. Сейчас всех гражданских эвакуируют и задача будет выполнена. Однако прошли часы, и были потрачены еще десятки жизней, пока, наконец, не поступил приказ отходить.

Оставшиеся в живых, во главе с Михаилом, уходили от преследования нападавших. Им в спины летели смертоносные пули, взрывались мины и гранаты, но отделение, под грамотным руководством, на руках с ранеными, используя укрытия опустевших улиц эвакуированного городка, успешно преодолевали опасную зону, прорываясь к своим. Пустые дома, брошенные пожитки и автомобили, навевали на отступающих чувство горести, но все они знали, что благодаря им и их погибшим товарищам, самое главное - человеческие жизни были спасены и находились в безопасном месте.

Однако случилось то, чего Михаил боялся сейчас больше всего. Выводя свой отряд на очередную улицу - последнюю городскую часть их трудного пути перед тем, как они могли скрыться в лесополосе и наконец-то завершить свое отступление, Михаил увидел плачущую девушку, лежавшую на пороге собственного дома. Первое, что пронеслось в голове солдата - как она могла здесь остаться, все гражданские должны были быть давно эвакуированы. Но стоило приблизится к ней, и ответ появился сам собой. Девушка была цела и невредима, но одно обстоятельство мешало ей быстро покинуть зону боевых действий - она была беременна. Подходящий срок и нервное потрясение, отражающееся сильными болями в животе, помешало будущей матери покинуть свое жилище, чтобы успеть эвакуироваться вместе со всеми. Некому было помочь бедной одинокой Ире, и сейчас она с надеждой смотрела в лица измазанных грязью и кровью солдат, моля о спасении.

Солдатам не потребовалось долгих раздумий, чтобы принять нужное решение. Михаил отдал приказ своим боевым товарищам продвигаться к намеченному укрытию, сам же поднял на руки девушку, и, не замечая боли и струящейся из плеча крови, что есть сил поспешил за остальными. Вскоре выжившие увидели, наконец, окраины города, а значит и их спасение. Воодушевленные окончанием трудного пути, бойцы, из последних сил неся носилки с ранеными, поочередно начали скрываться в зарослях.

Михаил практически ничего не почувствовал. Последнее, что он услышал, это звуки выстрелов, прозвучавшие где-то сзади, и сильный удар в затылок. Доля секунды и Михаил был сражен насмерть одним из догнавших отделение преследователем. Ира успела лишь издать короткий крик и больно упала на землю вместе с убитым спасителем. Плача от боли и придерживая свой большой живот, будто страшась его выронить,  девушка не заметила, как остальные бойцы заградительным огнем отогнали преследователя, а один из солдат, вытащил Иру в безопасное место. Михаил так и остался лежать там, в покинутом всеми городе, совершив свой последний в этой жизни геройский поступок.

Ирина через несколько дней родила здорового мальчика. Она бы с радостью назвала его именем своего спасителя, но все девять месяцев до этого уже называла своего маленького крошку Костей и теперь не могла обращаться к сыну по другому. Но Ира навсегда запомнила смелого солдата Михаила, который спас ее и малыша. Поэтому Костя воспитывался на историях о великой жертве, на которую пошел ради них с мамой совсем молодой юноша.

Война застала Константина в семнадцатилетнем возрасте. Смелый парень помнил историю своего спасения, рассказанную матерью сотни раз. И он не мог, хотя и имел полное право ввиду своего возраста, сидеть сложа руки, пока настоящие смелые мужчины защищают свой дом с оружием в руках. Костя погиб через несколько месяцев спасая из под обстрела воспитанников детского дома. Умирая, Костя не жалел о своем выборе. Главное, что дети остались живы и у них будет долгое и счастливое будущее.