Детектив по глупости. Эпилог

Сыромятников проснулся от негромких шагов в сенях. Запах теплых кирпичей и домашнего уюта. Дверь в комнату со скрипом отворилась и детектив взглянул на дисплей лежащего у стены телефона. Начало  девятого. Ну да, Мартыныч же обещал быть к восьми.
Бодро, хотя и нехотя спрыгнув с печи, Сыромятников потянулся, деревянный пол приятно скрипнул под босыми ногами.
Участковый стоял перед ними с болотными сапогами в руках и облаченный в ОЗК, виденный детективом в армии. Второй комплект, как оказалось, ждал его самого на задней терраске.
– Ну, вы готовы? – спросил с улыбкой.
–Ага, только умоюсь, – пожимая ему руку, ответил детектив и отправился в нетопленые сени.
– Чайник уже на плите! – прокричал ему вдогонку капитан.
Душистый, на травах заваренный чай, был как нельзя кстати. Как и отваренные, купленные Мартынычем в городе сосиски – местного, к слову производства и неплохие, –с теплым, аккурат с утра испеченным лично участковым в печи белым хлебом с подсолнечными семечками. За окном царило пасмурное, с нависшими и чуть ли не заглядывавшими в окна сизыми тучами, но без дождя, утро.
Сыромятников не был поклонником ни грибной охоты, ни сбора ягод. Но Мартыныча обижать не хотелось, да и по почти осеннему уже лесу побродить детектив был только за. Пусть и со врученными ему двумя плетеными корзинками. Почему двумя – Сыромятников вскоре догадался.
После завтрака и отправились, причем в противоположную от погоста сторону. Настоящий таежный лес, с ведомыми только капитану тропинками средь просек, буреломов и чащ. В них, окутанный пьянящим ароматом таежной сырости, запахом грибов, ягод, хвои, мха и древесной коры, Сыромятников испытал что-то вроде катарсиса, какого-то внутреннего преображения, словно открылась какая-то иная грань его самого.
«Вот уж где точно, дромос», – не раз думал, спотыкаясь об очередной корень и натыкаясь на зеленые и колючие ветки ели, или поскальзываясь на сыром мху. И падая – в ОЗК это было нестрашно, – рассыпая корзину грибов, а потом с огромным удовольствием, елозя на коленях по салатового цвета мху, собирал их вновь.
Еще вспомнились как-то читанные, в студенческие годы, евангельские слова: «Будьте как дети». Неожиданно возникло желание перечитать. Само Евангелие. Да и в церковь по возвращении сходить – желание тоже возникло. И заодно прочитать исторические хроники епископа Иоанна Бикларийского – посвященные в том числе и Третьему Толедскому  собору, – нетронутые и подаренные одним из коллег, изданные на испанском, они, равно как и когда-то, еще в те же студенческие годы купленные на книжном развале работы Тертуллиана, блаженного Августина, Иустина Философа, Оригена и Климента Александрийского сиротливо пылились на полке.
Не любитель грибной охоты, в этот раз Сыромятников набрал две корзины. Вернулись затемно. Донельзя уставшие и голодные. Попрощались прямо на пороге. У детектива хватило сил только на то, чтобы протопить печь, съесть пару маринованных  огурцов, из накрученной Мартынычем банки, и половины сосиски из холодильника. И все. На теплую печь. Снилась тайга и более ничего.
Утром участковый опять зашел в восемь и пригласил к себе. Жил, после того как схоронил жену, бобылем. Единственный сын давно вырос, женился и перебрался в город. Дом участкового был добротный, и с баней. Как и принято в таких деревнях. Ее и истопил к приходу гостя. Сыромятников вспомнил про литеху: его бы, мол, привезти.
– Да еще вчера звонил. Новое дело уже поручили. В соседнем  районе. Сказал, что как выдастся свободная минута, письмо вам напишет. Обстоятельное.
При этих словах детективу вдруг захотелось рассказать Мартынычу о путешествии в царство Хроноса. Но. Но что-то остановило.
Деревенская, протопленная по-черному, баня с низким темным закопченным потолком и такими же стенами была  роскошна. Участковый пропарил гостя так, что он, едва волоча ноги, испытал новый катарсис. За окном сызнова лил уютный предосенний дождь.
Ну а потом, как и было капитаном обещано, в меру посидели с первачом, белым, из печи, горячим хлебом с хрустящей корочкой, и деревенским салом.
На следующее утро, после бани и первача, Сыромятников полдня пролежал на теплой печи. На душе был покой. Подлинный. И давно позабытый в городской суете и спешке будней, в порожденных сознанием фобиях и тревогах, часто надуманных и несущественных. Вечером просидели с Мартынычем  на терраске его дома, под большим желтым фонарем. Ели жаренные грибы с луком и молодой, накопанной участковым в огороде, картошкой. Больше говорил хозяин. Оказавшись неплохим рассказчиком,  он поведал гостю о каждом из односельчан, разные, и смешные и грустные, порою трагические, истории, с ними связанные.
А на следующее утро, раннее, был поезд. Билет достал Мартыныч. Причем категорически отказался брать за него деньги. Проводил на своем УАЗе. Пригласил следующим летом приехать вновь. Обещал доставить и литеху. Сыромятников сказал, что непременно приедет. Как и с Палсергеичем, с участковым обменялись адресами.
Не удивился, увидев тот же вагон и то же купе и с тем же проводником-стажером, узнавшим его. Больше половина купе в вагоне оказались свободны. В своем – да-да, в том же самом – купе Сыромятников ехал один, наполнив его запахом грибов и морошки. Не беспокоил никто, да и приключений по пути не было. Детектив периодически набирал себе кипяток, заваривал чай и пил с наделанными ему в дорогу Мартынычем бутербродами с салом и крошившимся на газету домашним белым хлебом с хрустящей корочкой.
С полчаса Сыромятников смотрел в окно, на мелькавшие за ним очертания тайги и редких деревень с черными добротными некрашеными домами, со стелящимся дымом из печных труб – такое уже редко где увидишь. У всех же почти АГВ оборудовано. А потом достал ноутбук и всю дорогу, так и не ложившись, только недолго вздремнув сидя, проработал, погрузившись с головой в мир испанского Средневековья. Уже подлинно родного и не абстрактно далекого.
Вечером зашел проводник-стажер.
– Подъезжаем, –  произнес без эмоций дежурную и положенную фразу.
Сыромятников в ответ кивнул и выключил ноутбук, запихнув его в сумку следом за монографией. Понимал, что возвращается другим. В чем выражалось это самое «другим» – толком и сам себе объяснить не мог.
Уже в тамбуре, с сумкой в руке, вдруг ощутил на себе взгляд. Из испанского Средневековья. И еще Мартыныча с литехой. Последнее показалось несколько странным.
Ближе к полуночи Сыромятников перешагнул порог своей квартиры, бросив сумку прямо в коридоре и намереваясь разобрать ее завтра. Все, с ним произошедшее за последнее несколько суток, стремительно становилось Прошлым. Не включая свет ни в прихожей, ни к комнате, детектив разделся и отправился в душ, после чего рухнул в постель, скучая по натопленной печи.
Утром, наспех позавтракав и кое-как завязав галстук, не удосужившись сбрить почти четырехдневную щетину, поехал на работу, по дороге размышляя о том, как будет докладывать Кольке о расследовании, точнее – о чем рассказывать, а о чем нет.
Благоухающий дорогим парфюмом, с небрежно висящими Tissot Chrono XL на левом запястье, с иголочки одетый, шеф встретил как всегда бодро и на позитиве, разве что поморщившись по привычке, глядя на небрежно завязанный сыромятниковский галстук и на его щетину.
– Ну, как отдохнул? – поинтересовался Колька, не глядя, после крепкого рукопожатия,  на бывшего одноклассника и копаясь в бумагах.
– В смысле, отдохнул? – не понял Сыромятников.
– Ну ты же отгул брал, старик.
– А-а, эт, – раскрыл было рот, Сыромятников. Но промолчал.
С минуту Колька, отвлекшись от бумаг, сосредоточенно водил пальцами по дисплею телефона.
– И, слушай, премия тебе вот небольшая от меня, ты ж в Испанию все хотел съездить.
Через секунду сыромятниковский мобильник возвестил о приходе эсэмэски.
– Перевел, улыбнулся Колька, подмигнув, добавив: – Думаю, ты будешь доловлен. А то мне вот со вчерашнего вечера мысль в голову пришла и не опускает: «Поощрить ведь надо сотрудника-то».
– Так что, – продолжил Колька, – валяй в свою  Испанию на недельку-другую. Отдохни. И, как говорится. С новыми силами, к новым свершениям на детективном поприще.
При этих словах шеф бросил взгляд на сейф, за бронированной дверцей которого ждала своего часа бутылка дорогого Chabot Millesime. Но, видимо, час еще не настал. Колька с некоторой досадой вернул взгляд к бумагам, махнув рукой.
Сыромятников поблагодарил за премию. Безо всяких вопросов, в особенности: за что премия-то? За добросовестно отслеженную Людку, посещавшую психоаналитика Федьку?
День же прошел в суматохе. Нужно было съездить с Колькой к нотариусу, что-то там завизировать. Потом навестить знакомых Колькиных оперов, затем, после обеда в каком-то – к слову, приличном – кафе, смотались за город, где Колька долго беседовал с каким-то бывшим прокурором. В общем Сыромятников выбрался из кабины своей старенькой «Школы» только в сумерках.
Вечером ему неожиданном позвонила бывшая жена, с которой уже пару лет как не общались, и, еще не успев ответить, детектив догадался: в Испанию он полетит не один. Так и вышло. Да и выданная Колькой сумма как раз была на двоих.
… По возвращении  с Пиринеев, откуда уже снова небывшая жена вернулась беременной – не иначе как после бурной ночи в гостинице близ Медины-Сидонии, а в самом замке, снова супруги, завороженные, долго и молча стояли, крепко держа друг друга за руки, –Сыромятников нашел в почтовом ящике письмо. В конверте с маркой. Такие давно уже не пишут. И это было исключением.
В нем Лютников рассказывал, что его повысили в звании и он теперь старший лейтенант. Что женился на девушке-следователе с испанскими корнями и по имени, для их мест непривычном: Бланка. Что скоро родится сын. И что действительно – это бабушка, незаметно для внука, поменяла в обойме его пистолета пули с обычных на серебряные. Откуда у нее серебряные пули, бабушка не рассказала.
И, да, в конце письма товарищ старший лейтенант написал, что навещал Мартыныча, приглашавшего приехать летом вновь. С женой вместе.  Откуда участковый узнал про жену? Этим вопросом Сыромятников даже задаваться не стал, как не стал смотреть: а существует ли вообще в сетке расписании поезд, доставивший его в таежную деревню и обратно, равно как и не стал искать на гугл-карте посещенную им таежную деревню, сочтя это праздным любопытством. Только вечером, уже в постели, сказал супруге:
– Летом съездим в роскошное и по-настоящему волшебное место.
– Обязательно, любовь моя, – последовал ответ.


23 – 30 октября 2022 года Чкаловский
Коллаж автора. Источник фото: