Глава 14. Фанатики

         
     Ну что, лягушка-путешественница, допрыгалась, долеталась?
Пристегнула какие-то две палки, вскарабкалась зачем-то на склон. То же мне, акробатка.    И кто тебя только на трамплин потянул?
    Лежу на больничной койке, отвернулась к стене и жую кусок черного хлеба. В Кировске на сборе умудрилась сломать ключицу. Результат  - девчонки прыгают, а я готовлюсь к операции.
   Операция – обычное дело! Доктор посмотрел на меня: «Фанатики!» и махнул рукой. «Чего с ней говорить. Опять же на гору полезет».
   Фанатики? Что-то не похожа я на фанатика, - чувствую где-то внутри.
    Прыгаешь с трамплина, падаешь, катишься кубарем со склона. Девчонки так часто не падают, как я. Они могут удариться спиной при приземлении, но тут же  отталкиваются от склона, вскакивают на лыжи, как Ваньки-встаньки, и съезжают безболезненно.
    Правее от трамплина, не переставая, крутится подъемник, поднимая на вершину Хибин сноубордистов и горнолыжников. Сижу,  несколько минут отдыхаю перед следующим прыжком. Наблюдаю с подъемника, как прыгают девчонки. Машка Тарыгина прыгнула сальто прогнувшись,  Ольга Королева у метки разгона медитирует прыжок.
   Головастики! -  обзывается Сашка Михаилов –  Стоят в этих огромных шлемах, медитируют часами. Чего стоите-то, глупые?  Ветряные мельницы что ли?  Прыгать  надо, а они  руками размахивают.  Над вами уже  весь подъемник смеется!
Сидим на кухне после тренировки. Где-то там, на горе, –  трамплины застыли в ледяном оцепенении  в этой северной темноте -  смол, мидиум, биг –   коварные в своем бездушии ледяные предметы. Ощущаю перед трамплинами почти мистический страх.
А, Сашка Михаилов, кажется, уже породнился с ними.
   - Ничего-то вы, не понимаете. Чудики! – тискает в руках Ольгин шлем. - Что это такое? Безобразие, а не шлем! В  таком  шлеме на трешку! Да ни за что! Я еще жить хочу!
   - Не обзывайся, Сашка! Шлем, как шлем! Твой как будто бы лучше! – смеемся. Здорово все-таки вот так вот с Сашкой болтать.
   - Лучше, конечно! – Сашка достает шлем. Видно, что бывалый, с виду неказистый, покоцанный. А ты внутрь загляни.  Посмотри, посмотри, какая подкладка? Да я свой шлем ни за какие деньги не отдам. А у вас?  С виду-то блестит, а внутри? Тряпочка. Пшик. Упасть на него с десятиметровой высоты? Врагу не пожелаю.
  Сашка по-стариковски машет рукой.
  - Эх, вы, зеленые еще! Вот попрыгайте с мое, узнаете что по чем.
  - Саш, а Саш, а расскажи что-нибудь о себе,-  пристала Машка Тарыгина. -  Ну, как ты во фристайл пришел, ну, как прыгали раньше.
  - Как прыгали?- ухмыляется. - Вот так и прыгали. И заметь, никто нас на трамплин не тянул, сами рвались! Бывало, очистим трамплин от ночного снега, лыжи на плечо и наверх. Подъемника не было. Ноги горят. Не жаловались. Хлебом не корми, дай только с трамплинов попрыгать!
  - Фанатики!
  - А то!
  - Саш, а Саш, а расскажи про свой первый прыжок.
  - Дело было так: провалялся я месяц с температурой. И на сборы в феврале не поехал. А в марте с Мишкой  мы построили трамплин. Мишка и говорит, советует: Санек, прыгай солдатиком, потом к сальто перейдешь.  Я и послушал. А когда на сальто разогнался, такую каракатицу изобразил! Выплюнул меня трамплин. И лечу я, на небо гляжу. Смотрю, вороны надо мной гнездоваться полетели, потом еще кто-то обогнал. Чувствую себя не в своей тарелке. Ну, думаю, Санек, полетал и достаточно, на землю пора. И рухнул, как подбитый гусь, вверх тормашками. Слава Богу, руки, ноги целы, лыжи подобрал. А Мишка, гад,  у трамплина надрывается, кричит,   Санек, на след посмотри!   
   Приземлился я точно на макушку. Аккуратная ямка  такая на склоне, а в центре – шапка с помпоном.
   Фигня какая – с трамплинов прыгать!  Герои Диснеевских мультиков: и в огне не горят, и в воде не тонут! После Сашкиных рассказов  нам и море по колено. Девчонки! Ай-да на трамплин!
   На десятый день сборов – соревнования по акробатике. Мои первые соревнования во фристайле. Трамплин  - это не брусья, и не бревно, и даже не опорный прыжок. А фристайл – не спортивная гимнастика. И если дрогнешь на склоне - не спрыгнешь уже как раньше со снаряда, как спрыгивала в детстве перед строгими судьями. И если упадешь теперь здесь на склоне,  не просто упадешь, а рухнешь всей своей массой с огромной высоты и в лепешку! И настолько остро ощущаю  всю эту снежную красоту. И перед подходом надышаться не могу. А тренер, разве он встанет за тебя на лыжи? И куда же  тебя занесло, неуемная лягушка, на какую такую вершину?  Смешно. В эти секунды, - я одна - нет никого. Только я и трамплин. Смешно. Судьи и тренер где-то внизу, как маленькие точки.  Дрогнешь –   конец. Ни при каких обстоятельствах я не должна испугаться. Иначе конец тебе, крышка. Тебе и твоему телу. Ну и влипла же ты, подруга!
    И вот настала минута, до которой, может быть,  все это время ты неосознанно стремилась, будто бы выползла из утробы голой беспомощной куколкой и кричишь  до единой частички своей, провозглашая всему свету  из глубины, из недр в это сверкающее ледяное пространство: живая, живая! И кто же я, теперь? Кто же? Глыба! Богатырь!  И словно спал до этой минуты, как на мягкой перине, сказочный богатырь, да проснулся вдруг, встрепенулся, и гаркнул, и ухнул, и плечами повернул. «Это кто же посмел разбудить  меня! Меня! Глыбу – богатыря!» Ступает отныне по вершинам недовольный богатырь, и глазами в ярости крутить, и руками снега ворошит.
    - Ша-аааа! – вырываюсь с трамплина на воздух, на волю. Лечу  дрожащей струной, обнимая руками сверкающее небо! Над головами судей прокрутила одинарное сальто во всей красоте. И четко лыжами по склону, присела, вскочила в секунду, не дрогнув, по колее, стальным солдатиков, скатилась до подъемника!
    - Анютка, молодец! Суперпрыжок! Это было круто! Ты смогла, ты сделала его!!!
 Девчонки поздравляют  меня.   И тренер улыбается, и, кажется, готов расцеловать.
    А дальше обычные дни. Тренировка на склоне,  в спортивном зале ОФП. Серые северные будни.  Стучим ботинками по городу с лыжами на плечах.   
   Передо мною  задача – прыгнуть с трамплина сальто прогнувшись с винтом.  Девчонки, Машка и Ольга, уже прыгают его. Смотрю на девчонок, не сложно. Ерунда. Справлюсь.
   Попробуй-ка прыгнуть с винтом, когда на ногах тяжелые ботинки и лыжи, длинной в метр шестьдесят. Куда  мне деваться. Тренер у трамплина: давай!!!
Черт,  лыжи путаются в ногах! Заклинило!
Рухнула лицом в снежную подушку. Бррр!  Хорошо  так приложилась. Лицо красное как морковка. Ладно, с винтом рановато пока.
Падаю.  Почему-то снова начинаю падать. Тренер орет, зачем падаешь, ты же на ноги летишь.  Не понимаю.  Лыжи выскальзывают из-под меня и все, хоть тресни, не понимаю,  откуда это, что это. Все  дни вставала в ноги, а сегодня снова падаю. И до слез. Долблю это проклятое сальто. Уже десятый прыжок.
    Устала. Ноги гудят и хочется пить.  Присела на секунду у метки разгона. Ну, все, пора. Лыжами встаю на колею на десятый прыжок.
  Шааа! Выскочила в воздух. С трамплина  рухнула   на плечо, к склону  прилипла и встать  не могу, в ключицы жгучая боль.  Девчонки и тренер подбежали,  помогли подняться. Доковыляла до медпунка. Перелом ключицы, определила врач и направила в больницу.
     Села в уазик. Машину трясло. Черте что! Кажется, каждую кочку пропустила через плечо.
      Сегодня  в палату приходил тренер. Удивлялся. Оказывается, до меня никто еще на склоне ключицы не ломал. Говорил, что  перекопал весь склон, но ничего твердого не нашел. Говорил, что если я устала, ему надо было  сказать…  Ладно, хорошо. В следующий раз буду говорить. Смущенная.  Тренер не вписывался в эту больничную атмосферу. И я была рада, когда он ушел.
  Ну вот, перед операцией сдала анализы. Как и положено, разделась,  вскарабкалась на каталку. Лежу под прожекторами, в белом платке. Какие-то дядьки склонились надо мной в белых колпаках и в масках. Жалостливо так смотрели на меня.  А потом я ничего не помню. Помню, как во время операции я на секунду проснулась, промямлила что-то. И опять погрузилась в какую-то черноту.
 Мне вставили пластину на двух шурупах. И загипсовали грудь и спину для того, чтобы я лишний раз не дергала рукой. Спать можно было только на спине. Не привыкла. Закрывала глаза, а они открывались глупо, как у куклы.  И я смотрела ночами в потолок, привыкая для себя к новому пространству.