Глава 6. Воздушные перепады

                Я позвонила в тишину

Мне позвонила вселенная. Я услышала тишину. Я кричала ей в телефонную трубку: «Але, але, кто говорит? Не молчите! Але!» Тишина во вселенной изменила цвет. Но я не умела ушами смотреть на цвета. И не почувствовала разницы.
Вселенная говорила со мной звуками тишины. А я кричала в телефонную трубку так сильно, что ничего не слышала. Я не умела прислушиваться к тишине.
Я не понимала языка вселенной. Тишина в телефонной трубке звучала, как самый большой на земле симфонический оркестр. А я ничего не слышала. Я кричала:  «Але, але! Скажите хоть что-нибудь, в конце концов! Перестаньте молчать! Хулиганы! Не звоните сюда больше!»
На другом конце провода кто-то  тихо вздохнул, повесил трубку, и  в телефоне жалобно заныли короткие гудки.
Домашний  номер могли прослушивать мошенники. Меня раздражала  игра в молчанку. Но я не могла игнорировать звонки.
Тишина по два-три раза в день разрывала пространство моей квартиры. Может быть, кто-то искал меня на дорогах вселенной и не знал, как дозвониться?
Я почтительно слушала в телефонную трубку упорного молчуна и не хотела грубить. Я уважала того, кто молчал. Я робко прислушивалась к дыханию тишины. Неразличимые человеческим ухом звуки, которые передавало мне пространство сквозь время, как будто  легкими, неземными колокольчиками настраивали мой внутренний мир в унисон со звуками вселенной.
Я звонила в тишину.  Я разговаривала на языке тишины, приспосабливая слух к нечеловеческой речи.


                Воздушные перепады

               
- Але, здравствуйте! Позовите, пожалуйста, Анну.
- Здравствуйте!  Анна у телефона. Я слушаю Вас.
- Меня зовут Андрей Леонидович Гребенников. Я тренер  по лыжной акробатике. Я помню, как Вы прыгали на батуте в спортивном зале. Я  предлагаю заниматься у меня в группе. Вы согласны? Вы знаете, что такое фристайл? Вы смотрели Олимпийские игры?  Я научу Вас прыгать тройные сальто с пируэтами  на лыжах с акробатического трамплина. Вы умеете стоять на горных лыжах? – голос на другом конце телефонного провода звучал твердо. Низкий мужской голос, который   притягивал и убеждал.
- Как заниматься? Как? Чем? Лыжной акробатикой? На батуте? Тройные сальто  с акробатического трамплина? – я ничего не понимала. Постойте. Глупости какие-то! Это розыгрыш!? Вселенная, это что? Очередная  твоя колкая шутка? Вселенная, прекрати! Перестань, пожалуйста, разыгрывать меня! Ты молчала в телефонную трубку три года! И я бродила по квартире, не зная, куда себя приткнуть. Я расплылась, как жирная улитка. И теперь ты толкаешь меня на акробатические трамплины!
Включи, наконец, свои ржавые космические извилины. Я разговаривала три года с тишиной, как Робинзон Крузо. Строила в своем сердце  мифические шалаши из бамбуковых трубочек, разглядывала часами пустынную даль горизонта,  кричала в телефонную трубку: «Але, але, ну вякните хоть что-нибудь, господа хорошие!» И что теперь ты делаешь со мной, вселенная! Ты превратила мою мечту в галлюцинацию! Акробатические трамплины, горы, полеты на горных лыжах!! Вселенная, ты смеешься надо мной!!!
Я давно уже не спортсменка, не гимнастка, не акробатка. Я расслабленный, городской обыватель, шаркающий в резиновых галошах по дорогам города.
- Подождите, постойте. Но как же так? Я.  Я не могу прямо так сразу Вам ответить. Да, да, я,  я в принципе согласна. Но, видите ли, я не стояла на лыжах никогда, даже на простых. Я не лыжница вообще-то. Я, я только гимнастка. Ну, бывшая гимнастка, конечно. Я же  бросила гимнастику в пятнадцать лет!
Мой мозг включился мгновенно, будто  его ткнули иголкой, дернулся от неожиданности, сверкнул, замигал суетливо, как синяя лампочка на крыше скорой помощи. 
Подсознательно я считывала и определяла какие-то важные опорные точки.
Откуда у тренера было столько уверенности в своих силах? Это сбивало меня,  выталкивало из гнезда, вытягивало меня из  угрюмой замкнутой раковины на волю, на воздух, на укатанный акробатический склон.
Я хотела поверить голосу, который слышала в телефонной трубке впервые, который так твердо и уверенно говорил, что научит меня крутить на лыжах тройные сальто с пируэтами.
- Анна, а  сколько  Вам  лет?
- Восемнадцать.
Какую-то секунду голос  думал, взвешивая все за и против.  Я почувствовала слабый треск в  телефонной трубке.  Это был, очевидно,  какой-то сбой на телефонной станции. Голос тренера даже сквозь воздушные вихри и помехи  звучал все так же твердо и непреклонно.
- Хорошо. Время есть. Восемнадцать – это крайняя планка. Я беру ребят в акробатику до восемнадцати лет. Еще можно попробовать. Анна, приходите завтра в гимнастический зал. Я посмотрю на Вас.
- В гимнастический зал!?  – я поперхнулась.
- Да, летом и осенью пока нет снега, ребята прыгают на батуте. Мы тренируемся в ЦСКА. Хорошо, Анна. Тогда до завтра. Я жду Вас на тренировке.
Что происходит? Кто смеется надо мной? Какая сила повернула меня лицом в прошлое? А может быть, это балуется смешной мышонок на часах, и хочет проучить меня за то, что я его щелкала когда-то  по носу?
 На глазах разваливается мой картонно-бамбуковый шалаш. Комната расширяется, стены, пол, потолок рушатся, исчезают, как предательские миражи, и я падаю с высоты пятого этажа. Я сижу в машине времени.  Я лечу в потоках воздуха назад, в прошлое. Я вижу тренера, Владимира Васильевича, в синем костюме, который, как одинокая цапля, все так же грустно и отрешенно стоит на гимнастическом ковре, запертую дверь,  пыльную акробатическую дорожку, брусья, бревно, опорный прыжок, потертую батутную сетку.
Как это называется?  Вселенная турбулентность? Воздушные перепады? Меня закручивают вихри времени.  Мое хрупкое суденышко прыгает по воздушной горке. Меня подкидывает время, играет со мной, как жонглер,  и я  лечу,  пробивая невидимые стены, и чувствую, как  царапают мою кожу  стеклянные осколки –раздробленные секунды – старые наивные сказки, детские фантазии, несбывшиеся бесплодные мечты.
Я совершаю  одновременно   два противоположных шага. Вперед – в будущее и назад – в прошлое. Я карабкаюсь на гору, делаю свой первый неуверенный поворот на горных лыжах, со страхом смотрю вниз на акробатический трамплин…
Я захожу в гимнастический зал, скованная призраками. Я чувствую, как просыпаются в этом пространстве мои старые страхи. 
И тренер стоит  на ковре, все так же погруженный в свои старческие мысли. И вдруг оборачивается ко мне, удивленно искривляя бровь. А я стою перед ним, как маленькая девочка, напуганная призраками прошлого:
«Здравствуйте, Владимир Васильевич!» 
Я  пробиваю себе путь сквозь окаменевшее  время. Горная порода – монолит. И не пробить в одну секунду, не растопить когда-то огненную лаву. 
 «Здравствуй, Аня! - Владимир Васильевич улыбается сдержано,  спрашивает вежливо, официально: «Как твои дела? Чем занимаешься теперь, Аня?»
Его  лицо не становится светлее. И  я поеживаюсь, пожимаю плечами и отвожу взгляд. Мне нечего  сказать. Нечем похвастаться.
Вдруг Владимир Васильевич  кладет свои шершавые руки мне на плечи  и по-отечески целует меня в голову.
Наше время прошло.
И мы учимся прощать друг друга, когда расстаемся на перекрестке, когда расходимся навсегда.