Серёжка и попугай

Эта история началась с того, что у Лены Клюевой – старшей сестры Картавого – был день рождения. И ей на этот день рождения подарили очень роскошный подарок: большого говорящего попугая. Он был нежно-жёлтого цвета с розовой грудкой и красным хохолком, краси-и-ивый. Звали его Жоркой.
Характер у Жорки оказался, правда, не такой розовый, как его грудка. Когда его выпускали из клетки размяться, за ним нужен был глаз да глаз: Жорка обожал клеваться, ковырять крепким кривым носом обивку кресел, отдирать ленточки обоев, тырить всё, что плохо лежит и что он в состоянии поднять. Одна из любимых шуток: осторожно подкрасться стараясь не стучать когтями по полу – например, по ковру или дивану – к ничего не подозревающему человеку и с хрипло-визгливым «Пр-р-ривет!» - взлететь ему на плечо. Если в этот момент у человека было хоть что-то в руках это «что-то» летело на пол, а сам человек хватался за грудь и называл Жорку нехорошими словами.
Лена в своём Жорке души не чаяла. Но она много времени проводила в школе и спортивной секции, и основной уход за попугаем был возложен на младшего брата. Серёжка, впрочем, не протестовал – он любил животных. Так что он с энтузиазмом менял воду в поилке, подсыпал корма, чистил клетку – и все были довольны.
Вот только несколько недель спустя Лена, расстроенная, сообщила матери, что Жорка матерится, как сапожник. Это было странно, потому что в доме у Клюевых принята была речь интеллигентная. Подозрение пало на Серёжкиных приятелей – Губасова и Ваську Экскалатора, которые и не такое могли. Они захаживали к Серёжке, играли его железной дорогой и конструктором, и, конечно, возились с Жоркой.
Сам Серый приятелей не сдавал, но и не отрицал их причастности, и дело так и спустили – ну, не запрещать же парню играть с дворовыми приятелями из-за такой ерунды, как лексикон попугая. А Жоркино разложение тем временем шло полным ходом, и на одно приличное слово появлялось несколько неприличных.
И тут из длительной командировки приехал Серёжкин отец. В первый же вечер Жорка устроил такой бенефис по случаю его приезда, что небу стало жарко. Лена рассказывала, что ожидала обморока и шока. Но рафинированный интеллигент и преподаватель философии в высших учебных заведениях папа Клюев впадать в шок и падать в обморок не стал – он спокойно и внимательно выслушал всё, что птица имела сказать, кивнул сам себе, встал с места и железными пальцами жёстко взял младшего сына за ухо:
- Пожалуйте, паршивец этакий, на экзекуцию. Зачем попугая гадостям учил?
- Постой–постой! – занервничала мама Клюева. – Ты чего так сразу? Может, это ещё и не он?
- Не он? – громыхнул папа. – А ты послушай внимательно, как этот пернатый тип ругается. Жорка-дурак!
- Ду`гак, ду`гак, пидо`гас! – согласился Жорка. – Сука ст`гашная!
- П`гоклятый дефект `гечи! – взвыл разоблачённый Серёжка. – Вот и поп`гикалывайся тут – никакой конспи`гации!
Родители и Лена дружно расхохотались. Отец выпустил из пальцев Серёжкино ухо. А Жорка заметил:
- Ду`гак, ду`гак! Се`гый ду`гак!
- Ты что, и этому его учил? – изумилась Лена.
- Сам догадался, - буркнул Серёжка, потирая покрасневшее ухо.