Бонькот

Смешные существа спиногрызы. Когда я возвращаюсь домой, они мчатся наперегонки и, хочется сказать, несут тапочки в зубах. Но нет, тапочки мы дома не носим — пол перманентно чистый и тёплый. Не перестаю радоваться чистоплотности своей законной половины. Я бы не смог жить с неряшливой женщиной. Поэтому вознесём благодарность Вселенной и пойдём дальше.

Спиногрызы радостно встречают, хочется сказать, махают хвостиком, несут мои вещи на мой стол. Это одна из немногих санкционированных возможностей для них зайти в мою комнату.

Потом я работаю. Им запрещено мешать. Они переполнены впечатлениями и поэтому тихо скребутся за дверью и шуршат.

Закончив с работой, распахиваю дверь. Для них это знак, что можно заходить.

Сегодня сделал так же и снова сел за стол, намереваясь необременительно порисовать.

Тут забегает сын, мчится к цели, влепляется в кресло, обхватывает меня за шею и, притянув к себе, шепчет торопливым загадочным шёпотом, попутно орошая щеку слюнями:

— Я объявляю ей бонькот!

После чего так же целеустремлённо и загадочно выбегает. Буквально через полминуты на пороге появляется дочь с очень таинственным видом. Она вплывает, будто пава, с высоко поднятой головой, постным лицом и поджатыми губами, ресницы надменно полуприкрывают глаза. Так и вижу кринолин. Приблизившись, она так же обхватывает руками за шею и негодующе-гордо шепчет, хорошо, хотя бы без слюней:

— Я объявляю ему бойкнот, — и внимательно смотрит, проникся ли я важностью момента.

Я делаю очень серьёзную, понимающую физиономию, чтобы она видела, да, я очень проникся, бойкнот — это важно.

Убедившись, что её слова достигли глубин моего сердца, она так же горделиво выплывает с задранным носом и очень надменным выражением на лице.

Мне хочется хрюкнуть, но нельзя, ведь бонькот — это вещь серьёзная.

Мать семейства, хранительница нашего очага, лучшая из женщин и прочая-прочая зовёт к столу. Когда зовут есть, надо идти с благоговением в душе, особенно, если не любишь и не умеешь вкусно готовить, а то останешься голодным и злым.

По пути захожу к детям, чтобы сообщить им весть об обеде. Ожидаю, что бонькотирующие и бонькотируемые кучкуются по разным углам — дочь читает на диване, сын играет на полу. Но они оба сидят на полу, увлечённые бурным строительством.

— А что, бонькот закончен? — спрашиваю.

Сначала игнор, потом дочь нехотя отвечает:

— Взрослые любят задавать неуместные вопросы и мешать детям, когда они заняты важными делами. Ты видишь, мы строим арку?

И я думаю, вот бы все люди так же легко жили: объявили друг другу бойкнот, а через полчаса уже дружно распивали пивас.

П.С. Шныряя рядом, дочь заметила ошибку в этом тексте и сделала замечание:

— Это слово пишется без мягкого знака.

— Это что же, неужели «бонкот»? — спросил я, пользуясь удачной возможностью просветиться у специалиста.

— Да! — она удивлённо посмотрела на меня, типа, что же это такое, взрослый человек, а правил не знаешь.

Мне снова захотелось хрюкнуть-хмыкнуть-заржать. То есть, она даже не помнит точно, «бойкнот» или «бонкот»! Это называется «слышал звон, да не знает, где он».

Да здравствую я, взрослый, который знает, как на самом деле правильно говорить и писать! Если бы каким-то волшебным образом я попал учиться в началку, то сразу прослыл бы там гением, даже умнее их учительниц.