Лилит часть 2

2.3

- Мам, а кто она, Лилит?

- Это Лилька, что ль? Головановых дочка? Так уехали они, давно уже. Чего вспомнил?

- Нет. Лилит из Библии. Ты ж, вроде, читаешь ее.

- А-а! – облегченно вздохнула мать, присаживаясь на краешек стула, догадалась, о чем спрашивает сын: - Вон ты про что! Значит, ты этого малахольного встретил. Совсем запился старый. Совесть потерял. Мелет всякое: про демонов, про баб. Попов - прямо таки ненавидит. А как крестится кто при нем, так в него словно бес вселяется. А может и правда, в нем бесы сидят? А-а,сынок?

- Может быть!  - усмехнулся Егор, вяло хлебая суп из молодых петушков: - Ты не у меня, у батюшки вашего спроси.

- Не ерничай! Батюшка у нас в селе нормальный, душевный. А Библию – это так…Почитываю на досуге, да не во все верю. Про твою Лилит там ничего нет. Есть какая-то странная история про первых женщин, ну да бог с ними. Может что напутали святые старцы. А ты чего квелый такой? Вроде как отдыхать на речку ходил. Или перекупался?

Егор отмолчался, старательно заскреб ложкой в тарелке.

- Вкусно! Сто лет не ел такого!

- Ты мне зубы не заговаривай! – внезапно вспылила мать, сердито швырнула на спинку стула полотенце, которым перетирала цветастые чайные чашки: - К ней бегал? Думаешь глупа я,  не заметила, как ты голову меж колен сунул, как ее увидел. Кого обмануть хочешь? Меня? Себя?

- Мам! Не начинай! – поморщился Егор, вспомнив, как ухнуло в черную бездну его сердце, когда он увидел на улице двух женщин.

Ленку он узнал сразу, не мог не узнать. И она на секунду тормознула, словно шмякнулась о невидимую стенку. Зачем-то присела, почесала лодыжку и жалобно глянула на калитку, у которой курил ее Егор. А он, отбросив сигарету, повернулся и неспешно пошел во двор, поежившись от обжигающей зелени взгляда.

А через час пошел на реку, к старому осокорю, у которого они с Ленкой давным-давно облюбовали потайное место, прячась от пронырливых пацанов-малолеток, неутомимо выслеживавших таких как они с Ленкой, влюбленных.
Егор присел недалеко от воды. Минут через десять услышал легко бегущие шаги и прерывистое дыхание. И даже не оборачиваясь, понял: это она!
Ленка странно всхлипнула. Беспомощно, словно слепая, вытянула перед собой руки и упала. И конечно же, Егор успел подхватить ее обмякшее полуобморочное тело.

- А нечего начинать! – в сердцах почти крикнула раскрасневшаяся женщина и, обессилев, грузно осела на жалобно скрипнувший стул: - Господи! Да что ж вы, мужики, за люди такие? Бежите, как бычки на веревочке за телками. А куда бежите? Туда,где вас не ждут! А вам все равно! Ни совести, ни гордости, ни ума!

- Мам…

- Что, мам! Сколько лет она об тебя ноги вытирала? Забыл? Все - и я, и отец твой покойный, и братья - все хором долдонили тебе: оставь Ленку, не по зубам она тебе. Не будет с вас толку, только маета одна. Чем она тебя околдовала? С пятнадцати лет по ней сох! Ужас! Семь лет коту под хвост! Людям на потеху!

- Мам! Перестань!

- Не перестану! Сколько лет я молчала, не вмешивалась. А толку? В город после школы учиться уехал, вздохнула я: все думаю. Перебесятся и позабудут. Так нет! Ты ж не домой на каникулы и праздники ездил, а к ней! И как вы друг дружку находили? И что? День, три, неделя и снова перегрызлись! Что ж это за любовь у вас такая была? Да и не любила она тебя! Так…игралась. Знаешь, сколько парней она при тебе перебрала? Она их, как опят в короб складывал! А ты ослеп! Да и сейчас вижу, не прозрел!

Егор слушал мать, а на душе заныло. Защемило, закричало в голос все пережитое и казалось, навек забытое. Но мать права, себя не обмануть.

- Ты не сердись, сынок: – всплакнула, успокоившись, мать: - Не вороши старое. У тебя ж жена, сын растет. Как они без тебя? За что их обижать? – и вновь налилась ненавистью: - А все она, стерва! Смолоду не догрызла душу твою, так сейчас снова вцепилась! Сука патлатая! И надо ж было вам съехаться  вместе! Как черт пошептал! А может, вы заранее договорились?

- Мам! Она не такая! – невпопад брякнул Егор.

- Может быть! – внезапно легко согласилась мать: - По****ушкой Ленку никто не назовет. Бог знает, как она с парнями любовь крутила, но дочек от своего мужа родила. Говорят, у них все хорошо, даже очень неплохо. Ты б не мешал ей жить! Зачем ломать то, что есть? Ну, встретились случайно, побаловались и хватит. Подумаешь, беды то! Вы ж все равно с ней родные, я это понимаю! Вас слепить вместе легче, чем пельмешку завертеть, а толку? Забудьте все и живите дальше. С кем не случается! А-а, сынок? Сердце оно такое: как ворохнется, так и успокоится. Не дети малые, понимаете сами.

- Все хорошо, мам! – уверил мать Егор, подошел, поцеловал в щеку и бодро потопал в свою комнату.

- Ну, дай то вам Бог! – вздохнула мать, прибираясь со стола.

- Ма! А где моя бритва? – услышала она и усмехнулась.


…Егор вышел на кухню минут через двадцать, небритый, взъерошенный. В руке держал дорожную сумку с вещами.

- Ты куда? – всполошилась мать, в ее глазах плеснулся страх: - Не смей! Не пущу!

Она неприступно встала в двери, раскинув голые почти до плеч руки с мягкими ямочками на локтях. В усталых глазах вскипели слезы бессилия.

- Мам! Мне нужно ехать! – мягко сказал Егор, с жалостью глядя на решительную и такую беззащитную мать: - Домой! Правда! Мне только что позвонили…

- Не ври!  Куда собрался? Если к ней, то убей меня сразу. Не мучай!

Егор выпустил из руки сумку. Обнял мягкие плечи. Вдохнул родной запах и неловко ткнулся губами в румянец уже увядающей щеки.

- Правда, мам! Я поеду домой.

- Так ночь уже! И вроде как дождь собирается.

Егор понял: мать поверила ему или очень хотела поверить. Все равно, что она могла поделать со слетевшим с катушек почти сорокалетним мужиком?

- Ерунда! Успею вырулить на асфальт. А там часа четыре ходу - и дома.

- А отпуск? Ты ж хотел отдохнуть.

- В другой раз, мам! Не сердись. А ты сама соберись и приезжай к нам. Светка с Сашкой будут рады. И я…

-  Легко сказать! А огород, птица, коты? На кого оставить? Сам то дома, что своим скажешь?
- Придум
аю что-нибудь. Пока, мам! Не сердись. Так надо.

- Убегаешь! – грустно улыбнулась ему мать: - От кого? От себя или от нее?
Егор не ответил.

1.4

…В этот раз человек не смог уйти далеко от кудрявых зарослей ручья. Бродил поблизости. Иногда уверенный в том, что женщина не видит его, подолгу следил за ней. Смотрел, как она легко ходит, собирает растения для своих поделок, весело играет с животными или сидит на берегу ручья и долго смотрит в его воды.
Он не видел, как она ловит и убивает рыбу, но несколько раз чуял знакомый запах обожженной на огне плоти. Человеку становилось страшно, и он убегал прочь.
Странно, но он ощущал каким-то внутренним чутьем грядущие и пугающие перемены, которые незаметно проникали в жизнь безмятежного пока еще мира. Человек не понимал сути происходящего, и это угнетало его еще больше. Страх перед неведомым коварно глодал его мысли, оставляя глухую пустоту и уныние  под вечно сосущей ложечкой. И это было ужасно, так как он понимал и то, что причиной всему стала она: гордая и своенравная женщина, не знавшая покорности и не желавшая ни с кем делить свою свободу и саму себя.

Человек вспомнил, как она поначалу с любопытством осматривала его нагое тело, иногда даже трогала руками и смеялась. Когда мужчина пытался поступать с ней так же, как она с ним  -  убегала. Он не понимал, что означают любовные игры, и сердился на ее излишнее внимание. Блаженное неведение! Откуда ему было знать, и кто бы нашептал ему о том, что она короткими летними ночами, пока у них не было огня, подолгу лежала на своем ложе из трав и ждала его, чутко прислушиваясь к  томлению лона  в жаркой глубине своего тела.

Но человек не приходил к  женщине. Он был занят выполнением поручения Творца и вечными поисками пищи. И женщина, не находя отклика своим желаниям, медленно остывала к мужчине, презирая его занятия и наивность, связанную с любовью.
Она охладела и больше не желала этого мужчину. Хотя была уверенна, что он снова и снова будет возвращаться к ней из своих странствий. А сама, проснувшись в одиночестве, подолгу смотрела в зеленые, как и ее глаза, звезды и ждала того, кто сможет понять ее пылкую страсть и желания.
Только мир был пуст: они были одни из рода Человека. Но однажды они пришли из ниоткуда…


2.4

…Егор успел вырулить с проселка на асфальт. Дорога умывалась теплым дождем, шелестела под шинами машины и послушно ложилась под них широкой лентой с белой разметкой по центру и мокрой травой на обочине.

Странно, но Егор не нервничал. Словно ничего не было. Ни осокоря, ни Ленки, ни тяжелого откровения матери. В нем что-то щелкнуло и перегорело. Наверное, расплавился какой-то душевный предохранитель, который спасал парня все годы, проведенные без той, которую он, как ему казалось, любил до бесконечной тоски и отчаяния.

Он вспомнил, как ему всегда было мало ее, даже тогда, когда у обоих распухали зацелованные до синевы губы и сами по себе закрывались воспаленные от бессонницы глаза. И хотелось только одного: заснуть, переплетаясь в объятиях, дышать одним теплом из губ друг друга.

- Но ведь любила же она меня! И было хорошее! Было! – скрипнул зубами Егор, сильно ударив ладонью по рулю как раз перед встречной. Светлая иномарка вильнула в сторону, извергла из себя негодующий вой и умчалась в серебристом облачке дождевой пыли.

- Было, было! - изливалась с дождем душа. Иначе зачем он, как слепой мотылек, летел на огонь Ленкиной страсти. Обжигал крылышки, кричал от боли и снова упрямо полз в круг смертельно опасного, но, до умопомрачения восхитительного пламени.
Дурак! Слепец! Нет, это не про него. Нагородили, наболтали, считая его полным идиотом и лохом. Все Егор видел и многое знал про Ленку. Злился, ревновал. Но что реально, так это то, что их отношения были действительно странноватыми. Они могли не расставаться месяцами. И каждый час, проведенный вместе, был для них как первым и в то же время последним. И вдруг, повздорив из-за какого-то пустяка, разбегались и, случалось, надолго. При встречах равнодушно смотрели друг на друга, не делая попытки к сближению. Только Ленка, если она была с подругами или парнями, начинала смеяться и говорить громче, чем до встречи, всем видом показывая ему, как она счастлива без него. А потом, намаявшись разлукой досыта, они снова пересекались на какой-то отмеченной только для них одних тропке, и снова начиналось головокружение от вернувшегося счастья.

Все понимал Егор. Знал, что не быть им вместе, но панически боялся потерять Ленку навсегда. Понимала это и Лена. Однажды, уже на рассвете, он уходил от нее, в тот раз надолго, месяца на два. Они не были в ссоре, наоборот, почти год как вместе. А она, провожая его, села на стареньком диване, вынесенного в сад из летнего домика, обхватила руками коленки и отчетливо сказала: « Егор! А ты меня никогда не простишь. И ничего не забудешь! Я знаю это! Как мне страшно, Егорка!».

Он сразу понял ее и замер. Он знал, уже подходило время, когда нужно было что-то решать. Но всеми силами надеялся, обманывался, что оно уже прошло и все наладится.

Не наладилось. Они расстались почти перед свадьбой, осознав что взяли друг от друга все что могли. И вряд ли что могут долить в опустевшие от усталости души. Расстались, оставшись близкими до последней кровиночки, от первого вдоха до последнего, роднее родных. Но так бывает: не судьба…

- Как мы будем жить теперь? – спросила Ленка сегодня под осокорем, закручивая на затылке тугой узел каштановых волос.

Она присела на колени, зажав измятыми губами обычную резинку, которой иногда перетягивают деньги. Закинула немного назад бледное лицо, завела тонкие руки к узлу, бесстыдно выгнув обнаженную грудь с крупными сосками. Ленка видела как он любуется ее еще почти девичьим тугим телом, и нарочно позволяла ему это делать. Пусть все видят, это она, та прежняя Ленка. И вернулась к старому осокорю, потому что снова хотела любить того, кто всегда восхищался ею много лет.

- Никак! – на удивление ровно ответил Егор.

Ленка изумленно изломила брови домиком.

- Никак? Ты не любишь меня?

- Люблю…

- Скажи еще раз!

- Люблю!

- А громче! Громко – громко! Как когда то.

- Лен! – поморщился от ее настырности Егор: - Ты снова играешь со мной?

Лена прикусила губу. В глазах вспыхнули зеленые огоньки русалки, увидевшей на бережку наивную жертву в белой рубахе и холщовых портах. Фыркнула от негодования.

- Подай мне майку. Ты не ответил на вопрос!

- Почему же? Ответил.

- Ты ответил неправильно.

- А чего ты ждешь? Чтобы я обнял твои колени, рыдал от счастья, клялся в любви и страдал в разлуке? Ты не переигрываешь, Лен? Нам уже не по семнадцать!

- Дурак! – вспыхнула Лена, и ее лицо стало злым и некрасивым: - Ты что о себе возомнил?

- Вот теперь я тебя узнаю! Все такая же, прежняя кровососка! Хватит ссориться… Иди ко мне.

Лена поникла, покорно прижалась к Егору, мягкая, ласковая и безумно любимая. Не только любимая, но и пропахшая любовью до самых маленьких каштановых завитков у беспокойных голубых жилочек на прозрачной коже виска.

- Зачем мы тогда ругались, – задумчиво спросила она и положила голову Егору на колени: - Ты никогда не думал, что было б, если б мы поженились?

- Ничего бы не было! – честно признался Егор и поцеловал мягкие теплые губы.

- Ты чего? – резко психанула Лена.

- Понимаешь, Лен! Разные мы. Влюбленные по уши, но разные. Мы можем только любить, а жить вместе бессмысленно. Ты слишком любишь свою независимость. Меня не хватит на вас двоих. Пришлось бы кого-то ликвидировать: или свободу, или тебя.

Улыбнулся и легонько щелкнул ногтем по Ленкиному носику.

- Так это я виновата во всем? Так по твоему?

Взвинтилась Ленка. Рассыпала искры из изумрудных глаз, того и гляди полыхнет их старый осокорь синим пламенем. Толкнула Егора в грудь. Отпрыгнула как дикая кошка перед дворовым псом.

- Ты…Ты…Ты еще пожалеешь!

Крикнула срывающимся голосом и ломанулась прочь, прямиком через кусты.

- Ленка-а!

- Завтра разберемся! Приходи-и-и! – отозвалось разбуженное эхо и медленно угасло в наступающем вечере.


2.5
    Увлекшийся воспоминаниями Егор не заметил как из струй холодного дождя, от стоявшей на обочине легковушки, наперерез ему метнулся длинный худой человек в трико и бейсбольной кепке. Егор матерно выругался, до отказа вдавливая в пол педаль тормоза.

- Да что ж это за день такой! – процедил он глядя на длинного парня, устало откинулся на подголовник.

- Слышь, браток, – наклонился к опущенному стеклу водитель: - Тут такое дело. Машина забарахлила, а у меня пассажирка. На дороге подобрал: говорит, что на поезд опаздывает…

- Ближайший поезд в пять утра, не раньше, - механически поправил его Егор, - не опоздает.

- Ну не знаю! – развел руками водитель, - Слышь? Забрал бы ты ее. Что ей со мной торчать. А тебе все равно по пути. Хочешь, я заплачу? Жалко бабу, переживает. Все время плачет. Виду не подает, только носом шмыгает и глазки вытирает. Красивая, сам увидишь! – добавил зачем-то, как последний веский аргумент: - Так как? Пересаживаем?

Егор кивнул. Ему было все равно. Водитель, подрагивая от сырости, протянул в окошко деньги. Егор мотнул головой, отказался.

Через минуту в салон села невысокая женщина. В руке скомканный одноразовый плащ. Она секунду подумала и сунула его в руки провожавшего ее водителя. Тот растерянно замялся. А женщина уже закрыла дверку.

- Ты извини, браток! – виновато сказал парень Егору: - Я запишу номер машины. Не обижайся, всякое бывает…

- Делай что хочешь! – обронил Егор и завел движок.

- Ты-ы! – громким шепотом выдохнула женщина, уставившись в переднее зеркало, разглядывая в свете панели приборов лицо Егора.

- Я, - кивнул он.

- Так вы знакомы? – изумился водитель и улыбнулся: - Вот дела! Тогда, счастливого вам пути.

Он убежал к своей машине. Егор с Леной молчали, следили как длинный смешно прыгал через лужи по блестевшему асфальту.

Он сразу  узнал ее, как только она вышла из чужой машины. Он узнал бы ее среди сотен силуэтов, даже не вглядываясь в детали. Наверное чуял свою женщину сердцем, или еще, черт знает чем, каким-то, сотым по счету чувством, сокрытым в глубине нутра матерого, опытного самца. Одним словом, такое сразу не объяснишь…
- Куда едем? – спросил Егор.

- На станцию.

- Это я знаю. Куда собралась?

- Домой!

- К мужу… К деткам?

- Да, к мужу! – вызывающе ответила Лена, дерзко приподняв подбородок, - что в этом плохого? Ну, говори…Обзови меня шлюхой…А сам ты, тоже к своей побежал? Спасаться…Под крылышко…

- Дура ты, Ленка! – грустно подытожил Егор: - Поехали.

Они молчали всю дорогу. Наверное, потому, что говорить было не о чем. Егор смотрел в зеркало, как Лена раскрыла сумочку, тщательно вытерла поплывшую тушь на глазах, мазнула платочком по губам. Потом села удобнее и закрыла глаза.

Егор не торопился, ехал аккуратно объезжая мелкие ямки и лужицы. Дворники смахивали со стекла дождевые капли. Включил отопление салона.

- Спасибо! – пробормотала Лена и зябко запахнулась в легкую курточку, благодарно улыбнулась, блеснув в темноте зелеными глазами: - Я замерзла.

…На вокзале почти безлюдно. Где то лязгал буферами вагонов товарняк, гудел тепловоз, протягивая в тупик длинные сцепки пустых платформ. Механическим эхом дробились в тумане голоса диспетчеров, скучные до обыденности и неживые.

- Я пойду! – просто сказала Лена.

Егор кивнул. Ленка немного подождала, но он не обернулся.

- Что мы наделали, Егорка! – грустно сказала Лена и вышла из машины.
Дождя почти не было. Но Лена, почему-то пригнувшись, побежала к дверям вокзала. И вдруг остановилась, вернулась. Порылась в сумочке. Достала мягкую салфетку, еще что-то, и торопливо черканула по душистой бумаге. Протянула в полуоткрытое окно машины.

- Возьми! Позвонишь когда захочешь.
Егор глянул на цифры, выписанные жирным грифелем косметического карандаша. Смял салфетку и хотел выбросить на асфальт. Но остановился. Зачем? Услужливая память сыграла с ним свою злую шутку: намертво влила в себя номер телефона, оказавшегося на удивление простым.

А Ленка затопталась на месте. Колебалась, не решалась что-то сказать еще. Видно было, как трудно давались ей еще не сказанные слова. Глаза налились слезами.

- Егорка! Ты прости меня...За все!

Не сказала, выдохнула болью из сердца. Жалобно-жалобно. И быстро пошла.

Егор с тоской смотрел вслед  убежавшей Ленке. А она, гибкая и красивая, внезапно остановилась на низком крыльце, обернулась, смахнула слезы и приветливо махнула рукой. Улыбалась, переполнившись до краев счастьем и радостью всей этой сложной и, такой непростой, жизни. И все ее счастье, и радость, в этот миг - были отданы только ему одному, искренне и без обмана. Егор понял это…

- Позвони! Я буду ждать… Слышишь?

1.5
…Дни становились короче, ночи холоднее. Все больше требовалось хвороста для огня и пищи для поддержания сил. В сердце суши, там, где покатые горы покрыты дремучим лесом, где земля то и дело вздрагивает от падения одряхлевших великанов, а над павшими стволами пробивается молодняк, в сердце суши, где ручьи и реки текут либо на север, либо на юг, простирался сумрачный край, испокон веков не имевший имени. Человек дерзнул забраться в эти края. Он шел и шел, почти не встречая никого на пути.

В густых кронах грозно гудел ветер, сухо стрекотали птицы, но он их не видел. Изредка у замшелых стволов поднимались на задние лапы огромные пятнистые кошки с куцыми хвостами. Они рвали в труху острыми когтями мягкую кору, а потом, жадно грызли опавшие шишки с крупными зернами, недовольно поглядывая на человека острыми зелеными глазами. В лесу холодно и неуютно даже днем. Лишь меланхоличный шум листвы, да стада кабанов, резвящихся в россыпях желудей.

В этот раз человек забрел очень далеко. Дремал у плохо горевшего костра. Он похудел, стал подвижным и жилистым. Оброс густым волосом и бородой. Ему было холодно, и он вспомнил о женщине с каштановыми волосами до пояса и изумрудными глазами. Может быть у ручья горит жаркий огонь, и женщина укроет наготу мужчины мягкими циновками, которые она научилась плести из тонких стебельков травы. И может быть утолит его голод тем, что запрещено есть. Но не только это звало человека. И он уже понимал этот зов, бушующей в тесноте тела, плоти…
Человек встал и решительно зашагал на юг.

…Он подходил к ручью в теплый полдень, заполненный светом и тенями от невысоких деревьев. В последние дни человек почти не отдыхал, торопился, предвкушая долгожданную встречу.

Но каково было его изумление, когда вместо тихого журчания ручья он услышал громкий смех и голоса. На полянке, почти у воды, рядом со старым развесистым деревом, которому человек дал имя – Осокорь, горел жаркий огонь, почти невидимый в солнечных лучах.

У огня стояла гибкая женщина с зелеными глазами. Пышные волосы не скрывали, а наоборот, подчеркивали ее вызывающе прекрасную наготу. Женщина смеялась. А рядом с ней стояли и сидели, поднимались в чистый воздух на легких крыльях люди.
Светлые, как пушистые облака и темные, с взлохмаченными прическами, длиннобородые и безусые, с жаркими, пылавшими коварным весельем глазами. Заметив человека, все притихли. Только одна женщина  улыбалась уголками лукавых губ, обнажая белоснежные жемчуга зубов.

- Кто это? – спросил человек.

- Это мои друзья: ангелы и демоны.

- Зачем они здесь?

- Мне с ними хорошо и весело.

- Но почему их так много? – завопил возмущенный человек.

- Я так хочу! А ты – уходи! Ты мне не нужен! – холодно отрезала женщина, презрительно глядя на худого, обросшего мужчину.

- Я буду за тебя бороться! – хрипло выкрикнул тот, судорожно глотая воздух.

Ангелы смущенно покраснели. Демоны хохотали. Один из них, корявый и нескладный, хитро прищурился и показал кривым когтем на ближние кусты. Человек оглянулся и попятился. Кусты раздвинулись и из них выползло огромное животное, толстое и круглое, со множеством шевелившихся щупалец. Оставляя зловонные лужицы слизи, тварь ползла на человека. Она была слепа, но поперед нее бежал барашек с четырьмя рожками, весь усыпанный юркими глазками, которые беспрестанно вращались во все стороны, моргали и указывал путь смердящей туше.

Человек испуганно закричал и метнулся в сторону. Ангелы загрустили розовыми лицами. Демоны хохотали, тыча пальцами в бегущего мужчину, оскаливали смехом пасти, обнажая великолепные клыки.

- Ты моя женщина! – крикнул человек: - Помни это!

- Нет! Забудь обо мне. Ты слаб, не смог защитить даже себя. Оглянись, это всего лишь иллюзия!

Человек оглянулся. Позади его медленно таяли очертания иллюзорной твари. Только тысячеглазая овца, одна и живая, суматошно блеяла и металась у гладких ног радостно вопящих демонов. Белокрылые ангелы отчаянно дудели в серебренные трубы, похожие на пионерские горны.

- Я знаю эту овцу! Это слуга Творца! Ловите ее, она потерялась. Ее нужно вернуть Господину! – восторженно визжала зеленоглазая дева, радуясь новой потехе, потрясая надкусанным в азарте ядовито зеленым плодом.

На полянке поднялась невообразимая суматоха.

- Человек! Проси Творца. Пусть он сделает тебе покорную рабу, если сжалится над тобой. Прощай! Но помни: я прогнала тебя, но не отпустила. Ты еще не раз вернешься ко мне. Даже когда я забуду тебя…

Звонкий крик женщины с изумрудными глазами растворялся в свете дня.

- И пусть он даст тебе имя! Вас станет много, и ты тоже потеряешься без имени, как эта овца.

- А тебе? Разве тебе не нужно имя? Позволь, и я дам тебе его! – отчаянно выкрикнул человек, бессильно разжимая подрагивающие кулаки.

- Человек! Ты и здесь опоздал! Знай: мои друзья зовут меня Лилит! Лили-и-т!

КОНЕЦ.