Дачный колдун

     Укрытое от всеобщего обозрения листвой сиреней и яблонь садоводство «Волынщик» тихо ютилось на карте Евразии, оставаясь совершенно непримечательным объектом для мировой географии. Маленькие приземистые домики прятались за разновысокими заборами, устремив ввысь «гусаки» с керамическими изоляторами. По пыльным колеям дачных проулков носились обезумевшие от безграничной свободы кошки и собаки, привезённые хозяевами из города.

    В столь стандартном и невыдающемся садоводстве купил себе участок бравый агроном Володя Леденцов. Он – молодой, весёлый, похожий на чубатого тракториста из старых советских фильмов, – почти с первого дня своей бытности в садовом товариществе начал привносить оживление в унылую обстановку.

    Покупая шесть соток дачных угодий, Володя вместе с участком получил от бывшего владельца деда Миши ценные консультативные данные. Дед Миша, шевеля густыми бровями, с видом мудрого старичка-боровичка, давал заключительные наставления новому хозяину сада:
– …Земля здесь, Владимир, отменная, завсегда хороший урожай даёт. Да ты и сам в этом убедишься. Но вот соседи!.. – Дед Миша свирепо оглянулся на соседский забор. – А с соседями, брехать не буду, тут хреновато. Вот этот – справа – какой-то работник с химического производства. Всю сарайку свою химикатами с работы забил. Всякими кислотами да хренотами. Строит из себя. Прямо куда к чёрту какой важный! Даже не поздоровается порой. У себя чем-то там прыскал от одуванчиков и всю малину мне загубил, ирод проклятый. Да меня ещё после этого от-лаял. Я даже не понял, в чём моя вина. А там – через дорогу, напротив, – старик показал сухим пальцем через уличный проезд, – вообще всеобщий вражина находится. Толя-бородач. Он вор, только всё никак поймать его не могут. Он, понимаешь, в позапрошлом году ко мне напросился, дескать, есть бутылочка вишнёвой настойки, давай в честь выходного выкушаем. Ну, выкушали… А я всегда полрюмки выпью и готов… Ну, а он, покамест я во хмелю в домике лежал, у меня всю черешню обобрал. Так что, ты с ими ухо востро держи и в обиду себя не давай!
– Я?! Себя в обиду?! Тю-ю-ю! – от души рассмеявшись, махнул рукой Леденцов. – Да я им ещё за вас отомщу, дядя Миша! Будут знать у меня, как обижать моих старших научных сотрудников. – Он заговорщецки подмигнул пенсионеру глазом. – А уж себя, будьте спокойненьки, обидеть не позволю.
– Ты с ими лучше вообще не связывайся, мститель!.. – предостерегающе поднял ладонь дед Миша. – С дураками-то.

    А Володя, взбив пятернёй залихватский чуб, уже двинулся вдоль изгороди своих новых земельных угодий, весело насвистывая куплеты тореадора.

    И вскоре садовый участок бравого агронома, как и следовало ожидать, зацвёл и заблагоухал. Мощные стебли и сочная ботва не давали установиться душевному спокойствию отдельных завистливых дачников. И когда Леденцов уезжал домой на своей «Ниве», на Володины посадки бегали смотреть особо волнующиеся граждане.
Однажды подпитываемое завистью любопытство горбатой тёти Зины достигло своего критического уровня, и соседка, повисая на штакетинах, спросила у насвистывающего весёлые мотивчики Леденцова:
– И как это у тебя, сосед, всё так растёт? Прямо чудо! Ну-ка, поделись секретами-то!
– А я слово знаю, – не моргнув глазом, серьёзно выдал Володя. – Колдовское!
– Ай-яй-яй!.. – качая головой и безостановочно цокая языком, горбатая тётя Зина короткими перебежками от из-городи к изгороди помчалась по всему садоводству сообщать вести о новом дачнике, обладающем колдовскими способностями.

    Володя продолжал расхаживать по участку, возделывая свои насаждения и поливая их из маленькой железной лейки. А за забором, фырча, как перегревшийся чайник, переваливался с ноги на ногу его толстенный сосед-химик, подвязавший голову белым платком с малюсенькими узелками с четырёх сторон. Его ядовитый гадючий взор то и дело неприязненно косился в сторону плантаций жизнерадостного дачника. С другой стороны, поблескивая искорками алчности, обозревало благоухающую флору Володиного участка зоркое око Толи-бородача, склонного, по версии деда Миши, к тайному хищению чужой собственности. Умелая деятельность агронома явно не давала покоя популяции соседствующих дачников.

   Наконец зависть в душе соседа-химика достигла невообразимых размеров и сорвала клапан благоразумия. Он во время отсутствия Леденцова самым зверским образом с треском обломал ветки Володиной липы, свесившиеся в уличный проезд. Торжествуя от содеянного варварства, соседний злыдень скрылся в своём домике.

   На следующее утро на дачу прикатил весёлый Леденцов на своей «Ниве». Он, выбравшись из душного автомобильного салона, радостно втянул ноздрями свежий загородный воздух и буквально опешил от представившегося зрелища. На месте некогда славных ветвей старинной липы сейчас были видны жалкие обломки. Скорбно виднелась жёлтая блестящая полоска оголённого ствола. Липа печально шелестела листвой на ветру.

– Вот соба-ака!.. – Володя почесал под фуражкой чуб, сосредоточенно расхаживая под осквернённой кроной.

  Вдруг он решительно махнул рукой и шагнул к калитке зловредного химика.

– Здравствуйте, сосед! – крикнул, держась за верхушки штакетин, Леденцов. – Вы случайно не видели, кто тут так безобразно похозяйничал с моей липой?

   Толстобрюхий химик, зыркнув на бравого агронома своим змеиным глазом, глухо сказал, даже не поздоровавшись:
– А чего она на улицу торчит?! Я об неё чуть машину свою не ободрал! Вот и навёл у тебя порядок, если ты сам толку дать не можешь.
– Так, может быть, следовало мне сказать, раз вам что-то мешает, а? Я бы аккуратно всё подпилил ножовочкой. А, сосед? Машину вы обычно с другой стороны ставите, я и не думал, что моя липа как-то мешать может, – самым спокойным тоном жизнерадостный агроном вёл переговоры с неприятелем.
– Сопля ещё, чтоб с тобой разговаривать! Я в этом садоводстве уже двадцать лет, а ты – без году неделя! – за-гремели бранные залпы с позиций враждебного пузана. – И вообще, мне с тобой некогда лясы точить, пойду огурцы обрабатывать!
– Ах так! – вспыхнул Леденцов. – Обрабатывать огурцы он пошёл. Ни черта не выйдет!
– А что ты сделаешь? – Химик со злорадной улыбкой остановился на крыльце своего домика.
– Заколдую! – решительно ответствовал Володя, вновь примерив на физиономию превесёлую улыбку.

   Давясь глухими пароксизмами сатанинского смеха, злобный толстяк покатился к своей сарайке, сплошь забитой химикатами. И только он приблизился к её ветхой дверке, как из-за изгороди показался улыбающийся лик Леденцова.

                Колдуй, дед! Колдуй, бабец!
                Огурцам придёт конец!.. –

громко выкрикнул Володя.

– Пошёл вон! – Свирепый химик замахнулся на весёлую физиономию агронома.

   Наш приятель скрылся за забором, но ненадолго. Когда пузатый сосед выставил на землю из подсобки целую батарею разных химических бутылочек, улыбающаяся физия Володи вновь появилась над забором:

                Колдуй, тёща! Колдуй, тесть!
                Огурцов тебе не есть!..

– Дурачина! – вспыхнул химик, замахиваясь на Леденцова какой-то стародавней рваной калошей, вывалившейся наземь из сарайки. Он пылал от неописуемого гнева, взбешённый тем, что противный сосед мешает ему наводить своё высокохимическое удобрение.

    Толстяк, раздуваясь от ярости, склонился над баллоном пневматического оросителя, выливая в него химикаты. Накатывающие волны гнева колыхали его ожиревшее тело, а руки свирепого дачника непослушно хватались за все подряд бутылочки.

                Колдуй, шурин! Колдуй, зять!
                Урожай тебе не снять!.. –

вновь прозвучало со стороны участка Володи.

– Молчать, образина! – запнувшись о свои химические резервуары, обозлённый толстяк кинулся к забору, вращая над головой металлический бидон. Гнев химика дошёл до пикового уровня, и пузан был готов не только растерзать весёлого агронома, но и преломать ветки на липах, рябинах и яблонях всего садоводство.

    И покуда злобный сосед наводил своё химическое зелье, над огородами раздавались колдовские воззвания Леденцова к различным родственникам. Взбешённый толстяк с обвязанной белым платочком головой перепутал все свои химикаты и залил в пневматический ороситель самое сумасшедшее удобрение.  Обдав зловонными клубами неведомого снадобья огуречные плети, пузан с дёргающимся глазом удалился в домик пить валидол и доедать вчерашние макароны.

    Когда следующим утром солнце одарило своими тёплыми лучами садовые участки «Волынщика», свирепый химик вышел на огород. Его ослеплённым гневом очам представилось ужасающее зрелище: все до единой огуречные плети были смертельно сухи и вповалку безжизненно лежали на грядках. И в тот же миг садоводство содрогнулось от немыслимого звериного вопля, который извергнул злющий толстяк.
– Не предавайся гневу во время труда своего!.. – заливаясь раскатистым смехом, прокричал из-за забора Леденцов, хулиганисто подмигивая ревущему соседу.

                *    *    *

    Уже буквально на следующий день жизнерадостная натура агронома бесследно изгнала из своей души осадок обиды на злобного соседа, и он, беззаботно насвистывая «Хвастать, милая, не стану», принялся сооружать на своём участке грандиозное пугало, которому было суждено наводить беспредельный ужас на всех недружелюбно настроенных птиц. Пугало вышло славным – страшным до умопомрачения и высокотехнологичным до восхищения. На длинном шесте располагалось пластмассовое майонезное ведёрочко с потрясающе уродской рожей. Ниже крепились широкие лопасти от доисторического потолочного вентилятора, наряженные в драные остатки рубахи. Лопасти, подгоняемые порывами ветра, вращались, рубашечные лохмотья развивались над грядками, и вдобавок ко всему оглушительно стрекотала какая-то удивительная трещотка, замаскированная Володей под ведёрком с демонически оскалившейся мордой. Такого пугала боялись не только пролетающие на бреющем полёте вороны, но и не-которые дачники. К примеру, горбатая тётя Зина, завидев издалека чудовищную фигуру в развивающемся тряпье, судорожно крестилась и трусцой пробегала мимо Володиного огорода.

    Но не успело занятное пугало устрашить ещё и десятка ворон, как на участок Леденцова, хищно озираясь по сторонам, прибыл Толя-бородач. Он вальяжно причалил к крылечку и громко обратился к бравому агроному, срывающему с веток блестяще-красные ранетки:
– Сосед! А чтой-то у вас за великая скульптура? – Он кивнул на парусящее над огородом тряпьё пугала.
– ПВО! – ни секунды не раздумывая, выдал Володя.
– Что-о???
– Противовоздушная оборона. – Леденцов аккуратно сложил в ведро сорванные ранетки, поблёскивающие на солнышке глянцевой кожей.
– И что – работает? – не унимался Толя-бородач.
– Отменно работает. У враждебно настроенных ворон от ужаса мгновенно приключается разрыв сердца. Ну, разрыв-неразрыв, а инфаркт гарантирован, – деловито сказал Леденцов, не прерывая своей деятельности.
– С ума сойти-и!.. – изумился вороватый сосед, обходя вокруг пугало. – А у меня на огороде такое изобразить сможете? Чтоб тоже страшное, чтоб трещало… и чтоб тоже инфаркты гарантировало.

     Володя взял наполненное ранетками ведро, отнёс его к крылечку домика и весело поглядел на Толю-бородача. «Во всяком случае, ничего дурного он мне пока не делал, а людская молва может быть обманчивой, – подумал наш друг. – Ладно, поможем человеку! Просит же». Неведомый порыв добродушия почему-то сподвиг весёлого агронома содеять ещё что-нибудь хорошее в этом мире.

– У меня на него, конечно, патент, но… как говорится, дело соседское… Валяйте! – Наш приятель улыбнулся и сдвинул на затылок фуражку, подставляя солнцу свой лихой чуб. – С вас ведёрко, пропеллер от вентилятора, две прищепки, шест и кольчугу!
– Какую кольчугу? – не понял бородатый сосед, не спускающий взгляда с пугала.
– Ну, вот, наподобие моей. – Леденцов показал на развивающиеся над грядками лохмотья рубахи.
– А-а! Это щас!.. – И Толя-бородач мгновенно вынесся с участка нашего друга.

    Следующие полтора часа жизни Володя посвятил со-зданию уродского собрата своего сногсшибательного пугала. Получилось всё также до икоты страшно и до изумления высокотехнологично. Пугало вращалось, трещало и наводило панику на всю местную фауну, готовую покуситься на какие-либо части урожая.
Когда Леденцов принёс своё творение соседу, Толя уже бегал по огороду, приседая от нетерпения.

– Я вот всё думал, где бы его получше поставить… И решил: шест удлиним и забабахаем его на баню! Чтобы на разных высотах птицы боялись!
– Теперь это ваш страшила, куда хотите, туда его и бабахайте, – спокойно изрёк Володя, оставляя пугало у крылечка соседского домика. – Ну, удачного вам устрашения, я пошёл.
– Сосед, подождите! – засуетился Толя-бородач. – Не могли бы вы мне помочь его на баню водрузить? А я снизу погляжу…

   «На фронт выходит наглость», – мысленно отметил бравый агроном. Он уже начинал жалеть, что поддался благим порывам своей широкой души и согласился помочь соседу.

   Далее началась процедура высотного монтажа пугала. Леденцов сидел на коньке соседской бани и приколачивал к длиннющему шесту своего садового монстра. Снизу вокруг бани нарезал круги Толя-бородач и, вздымая ввысь очи, орал:
– Ещё чуть-чуть повыше! Ещё! Самую малость!..

    Он даже убегал на соседнюю улицу смотреть, как далеко виден его вороний уродец. И только после четвёртого удлинения шеста, когда за водружённое над садоводством пугало мог легко зацепиться брюхом пролетающий самолёт, бородатый дачник угомонился.

– Всё. Пугайте на здоровье. Я пошёл, – сказал Володя, вытирая о тряпку руки. – Только имейте в виду: он за всем следит! – Леденцов, хитро улыбаясь, кивнул на парусящего тряпьём дачного страшилу. – Чуть согрешите – накажет! Он строг не только к воронам. – И бравый агроном покинул участок соседа, оставив того наедине со своим поднебесным уродцем…

   …К вечеру небеса над садоводством затянуло тёмно-фиолетовым полотнищем грозовых туч. Где-то в вышине сердито заворчало. Ветер зашумел листвой вмиг почерневших яблонь и рябин. Надвигалась гроза. Небо то и дело прорезали ломаные линии жёлтых разрядов. Дачники засуетились, заскакивая в домики и запирая за собой окна и двери.

     Созданное руками весёлого агронома пугало Толи-бородача героически сопротивлялось буйству природы, жутко тарахтя своей трещоткой и вращая гигантскими конечностями. Оно телепалось на многократно надставлен-ном шесте, наклоняясь то в направлении северного полюса, то – в направлении южного. И вдруг изогнувшаяся стрела молнии вонзилась в дачного уродца своим раскалённым наконечником. Над огородами оглушительно грохнуло, словно кто-то буйнопомешанный со всей дури бабахнул в гигантский железный таз. Баня мгновенно вспыхнула. Шест с воспламенившимся пугалом по нисходящей дуге низвергся на почву. Адская огненная пляска охватила жалкие деревянные стены дачной постройки.

      Под проливные потоки дождя стремглав вынесся из своего домика взъерошенный Толя-бородач. Он ревел, как милицейская сирена, и носился вокруг пышущей жаром бани. Но стихия была безжалостна. Пламя бушевало, в вышине под пугающие раскаты грома молнии раскалывали небеса, а баня горела… Вскоре от неё остались лишь скорбные головешки, поверх которых лежала обуглившаяся рожа пугала с безобразным оскалом.

                *    *    *

    В ярко освещённую сквозь квадратное окошко комнату правления грузно ввалился насупившийся председатель садоводства Никитич. Он сурово пошевелил седыми бровями, вытер скомканным платком покрытую крупными каплями пота лысину и выдохнул:
– Привёл…

    Вслед за председателем в контору бодро шагнул Леденцов с озарённой улыбкой физиономией. Он мигом стянул с головы фуражку и взбил пятернёй свой пышный залихватский чуб.

– Здравствуйте! – Володя полуартистически кивнул собравшимся.

    За шатким столом с кривыми ножками возвышалась тощая фигура молодого лейтенанта. Его полицейская фуражка сбилась на затылок, из-под козырька торчали мокрые пряди русых волос. Лейтенант обалдевшим взором смотрел в большой мелко исписанный хромыми каракулями листок и то и дело чесал лоб. За его спиной покорно стояла троица дачников: пузатый химик с вечно подвязанной платком головой, закопчённый Толя-бородач и примкнувшая к ним в качестве свидетеля горбатая тётя Зина. Они с явной ненавистью взирали на добродушного агронома, стоящего напротив лейтенанта.

– Значит, вы в своём заявлении утверждаете, что гражданин Леденцов Владимир Сергеевич путём привлечения колдовских сил и чёрной магии погубил ваши огурцы и уничтожил разрядом молнии баню, так? – Полицейский оглянулся через плечо на потерпевших садоводов.
– Да-да!.. – наперебой закивала обиженная троица.
– А с чего вы взяли, что огурцы погибли именно из-за гражданина Леденцова? – Лейтенант вопросительно воззрился на толстопузого химика.
– Так он колдовство творил! – вылупил змеиные глазки возмущённый пузан. – Пока я огурцы опрыскивал, он через забор всяких родственников своих выкрикивал, и от этого огурцам – хана!..
– То есть вы полагаете, что таким образом можно по-вредить огурцам? – Молодой блюститель порядка непонимающе поглядел на толстяка.
– Конечно! Конечно, гражданин полицай! – заверещала горбатая, как Квазимодо, тётя Зина. – Он и сам мне как-то по первости ещё сознался, я, говорит, слово знаю, от этого у меня всё и колосится на огороде!.. В тюрьму его надо, гражданин полицай! На пожизненную!..
– Да подождите вы, гражданка! – сурово оборвал возмущающуюся дачницу полицейский и перевёл взгляд на вороватого Толю с обгоревшей бородой. – Ну, а каким об-разом гражданин Леденцов уничтожил, как вы пишете, разрядом молнии вашу баню?
– Через чучело! Истинный бог, начальник! Через чучело!.. – теперь начал солировать Толя-бородач. – Он мне его сам сделал и на баню поставил. И ещё говорит, что, мол, оно за грехи наказывает. Вот!..
– А зачем же он его туда, на вашу баню, поставил? – продолжал допрос лейтенант.
– Я велел… ну, чтоб у ворон инфаркты происходили… – очумело изрёк закопчённый дачник.
– Д-да… – выдохнул страж порядка и вновь подверг лоб самому отчаянному чесанию. Он перевёл совершенно непонимающий взор на Володю, одними глазами смеющегося над всем этим дурдомом. – А вы, гражданин Леденцов, что на это скажете?
– Я бань молниями взрывать не умею и дистанционно огурцы портить тоже не обучен, – сказал наш приятель. – А что касательно разных родственников, так это я всякие шуточные стишки через забор кричал. Ну, чтобы соседу веселее огурцы было опрыскивать!
– Ах ты, гад! Скотина! – зашипел химик-пузан, сжимая кулаки.
– Брешет! Сжёг баню, начальник! Истинный бог, запалил! – заорал Толя-бородач.
– В тюрьму его! Навечно! В тюрьму!.. – голосила тётя Зина.
– Тихо!!! – Полицейский долбанул кулаком по столешнице так, что стол закачался на своих кривых ножках. – Дурдом прекратить! Всем потерпевшим освободи-и-ить помещение! Живо! По своим участкам – марш! А то всех в «кутузку» упеку!

   Буйных дачников как ветром сдуло. В конторе сразу стало тихо и свежо. Миазм ненависти мгновенно покинул помещение садового правления.

    Молодой полицейский оглядел улыбающегося Леденцова и присмиревшего председателя Никитича. Он встал из-за хромоногого стола и пошагал на крылечко конторы.

– А мне, товарищ лейтенант, куда? – с улыбкой спросил его Володя. – Сушить сухари, брать узелок и на Колыму мотать срок? И «опять по пя-ятницам пойдут свида-ания, и слёзы го-орькие моей родни»? – пропел бравый агроном, выходя за блюстителем порядка на конторское крыльцо.
– Ага, «срок»… – усмехнулся лейтенант. – За что? За весёлый нрав и шутки над людской глупостью? – Он запалил сигарету и смачно затянулся. – Это же толпа дебилов, которые ничего не видят дальше своего огорода!
– А, может, я, и в правду, колдун! – захохотал Леденцов. – Может, я им чары напустил на баню! А?
– Ага. У меня таких зачарованных на участке – во! – Полицейский провёл большим пальцем себя по горлу. – Дурак на дураке и дураком погоняет… А ты того, молодец одним словом. Наводишь тут движуху! – Лейтенант засмеялся.
– Скучно на свете живётся, вот и навожу, – пожал плечами Володя. – А с бумагой-то что делать будешь? – Он кивнул на жалкий манускрипт обиженных садоводов, который лейтенант держал в руке.
– С бумагой? С какой бумагой? – улыбнулся полицейский и тут же дёрнул за края листок, разрывая его в клочки. – Не было никаких бумаг! А всякий бред, даже озаглавленный заявлением, за документ не считается. – Он озорно подмигнул агроному. – Ну, пока, что ли! Только не перечуди тут… в борьбе с людской глупостью!
– Пока! – Леденцов крепко пожал протянутую лейтенантом руку. – Спасибо!..

   А солнце, уже высоко зависшее над садоводством, щедро поливало огороды своим добрым теплом. И было ему всё равно, чей это участок – дурака или просто весёлого человека. Пред ним все были едины.
 
8-9 августа 2020 г.,
г. Барнаул