Прелести эгоизма

Антон Петрович Коршунов, сколько себя помнил, всё время переживал. В детстве из-за оценок в школе. Ему не давалась алгебра и химия и по ним постоянно были тройки на грани с двойкой. Сколько бессонных ночей было. Сколько слёз пролито.
Затем он беспокоился из-за девочек.
Внешностью и росточком Антон не вышел, поэтому красивые и наглые девицы не обращали на него никакого внимания, а страшненькие не вызывали желания. Став постарше, Коршунов понял, что хотя трахаются охотнее девушки с безбашенными красавцами, но замуж выходят за стабильных добытчиков. Так что женился он удачно, на красавице и умнице. То, что жена делает в пансионатах и санаториях, где отдыхать предпочитала исключительно одна, Антон старался не знать.
 Затем пошли переживания за своих детей.
Первый зубик, разбитые коленки, чертовы оценки в школе, женитьба, внуки, наконец.
В промежутках он успевал переживать за распад СССР, перестройку, лихие девяностые, потерю всех сбережений, ГКЧП, стыд за пьяного Ельцина и далее по списку.
Но вот выросли даже внуки, давно умерла от рака жена, живёт Антон Петрович совершенно один с рыжим котом Гошей и всё беспокоится. Огромная пенсия, полагающаяся ему как военному, откладывается на черный день. То Коршунову мерещится ядерная война с НАТО, то мобилизация внуков представляется неизбежной, хотя оба в оборонке работают и вроде у них бронь.
И как-то одним прекрасным утром, переживая привычно, на этот раз за глупого старого кота, съевшего зачем-то кусок мыла и мающегося животом. Антон Петрович ясно понял, что и не жил вовсе, а только мучался. А самой жизни осталось может быть года два-три, ну много четыре. Плюнул на дурака кота, заварил крепкого черного чая, бухнул в него четыре ложки сахара и сел у окна.
День был пригож.
Перед самой зимой случаются такие ясные дни, когда небо высокое и глубоко синее, а солнце даже припекает. Солнечные квадраты на полу квартиры высветили пыль в комочках, множество книг на полках, ковер на стене с олимпийским мишкой и датой 1980, хрустальные вазы, темную полированную стенку со множеством советских сувениров.
С жизнью надо было что-то делать.
Первым делом Коршунов снес все книги к почтовым ящикам в подъезд, а с ними мысленно избавился от всех «проклятых вопросов» русской литературы. Сувениры, ковер и советскую мебель продал на АВИТО за неделю. Квартира была девственно пуста, потерянный кот нюхал углы и жалобно мяукал. Антон Петрович ободрал обои с красными розами, побелил стены и потолок, положил белый ламинат, выкинул тахту и купил футон, такой японский матрас для спанья. Потом, подумав, завел попугая Ару. Шумное, безумное и нахальное существо, которое он обучил всем ругательствам, которые знал. Не куривший всю жизнь и не пивший Коршунов, обзавёлся набором трубок и покуривает английские и шведские табаки. Решив коллекционировать, он выбрал для этого предметом односолодовый виски крошечных островных винокурен и неплохо теперь разбирается в разных сортах. Пройдясь по сайтам знакомств и поняв, что ловить там нечего, он теперь посещает дорогие салоны с эротическим массажем и открыл для себя то, что там выдают за тантрический секс. Не так давно Антон Петрович узнал, что у него бабка звалась не Сашей, а Сарой и была она чистокровной еврейкой. И по закону о возвращении, Антон Петрович имеет право на израильский паспорт. Коршунов евреем себя совершенно не ощущает, но иврит на всякий случай учит и даже стал заглядывать на израильские сайты по продаже недвижимости. Черт возьми, ему ведь всего шестьдесят шесть, а на пенсию евреи мужчины выходят в шестьдесят семь, а средняя продолжительность жизни у мужиков там больше семидесяти девяти лет, а не шестьдесят семь, как в России. При этом цифра шестьдесят семь явно взята с потолка, большинство и до пенсии не доживает.
Теперь утро Антона Петровича начинается с кофе, куда добавлена капелька виски и трубки с душистым вишнёвым табаком и книг. Обычно это что-то типа «Опытов» Монтеня или автобиографии Марка Аврелия. Фоном звучат песни арт-кабаре Макса Раабе и крики попугая. Впереди интересный, насыщенный приятными событиями  день и, возможно, еще с десяток лет жизни.
Россия где-то там за окном воюет, страдает, мучается, переживает, возможно гибнет в эту минуту. Но Антон Петрович Коршунов открыл для себя наконец прелести эгоизма, поэтому его теперь это не волнует вовсе.