На море

«Когда долго смотришь на море, начинаешь скучать по людям, а когда долго смотришь на людей — по морю».
Харуки Мураками
Начну с того, что море бывает разным: по месту расположения, по погоде, по настроению человека и так далее. Сейчас я покажу очевидную разницу, например, между Чёрным и Азовским морями. Вот первые стихи в прозе, которые прилетели в мою голову при посещении Азовского моря. Из этих незамысловатых строчек сразу сложится впечатление, которое мне, собственно, и передалось самому.

Над песчаною равниной
чаек бешенная стая…
Морем брошенная рыба
с ржавой баржи из Союза.
И, конечно же коровы…
Все упитанные, курвы!
В море вот идут, скотины,
чтоб попить воды азовской.
Цапли старые смеются:
— Ты, осёл, зачем приехал?
А бродячие собаки говорят:
— Жить будешь с нами.

Улавливаете настроение, которое мне пришлось пережить на побережье Азовского моря? Впрочем, люди купаются, загорают, пьют вино… Но я сумел всё же почерпнуть для себя кое-что полезное.

С восходом солнца пошёл путешествовать, пока все отдыхающие спят. Чуть ли не наступил на змею, выползающую из моря. А их… Оказалось столько, что охота прогуляться стала быстро пропадать.   

Вскоре мой взгляд обнаружил целое стадо коров и не где-нибудь, а далеко в море, в метрах двухстах, не меньше.  «То, вдруг змеи, а теперь вот — морские коровы» — неслось в голове. Чёрные упитанные бока вздымались над мелководьем, а они… Они, чёрт возьми, пили. Пили морскую воду. Неподалёку я увидел пастуха  Тот, недолго думая, спросил в упор:
— Ты в школе-то учился?
— Да что ж такое-то? — никак не мог я сообразить.
— С географией непорядок. Азовское море пресноводное, — улыбался пастух

Не мешкая, перехожу к Чёрному…

По крутому спуску к морю
ты летишь, но небо видит,
да, оно, как ты живое…
Вот они — мои объятья!
Море тоже слышит звуки,
заглушая их волнами…
Знает добрый сочинитель,
что ступенек ровно сто.
Ты в короткой юбке ночи,
нет, ещё на миг короче,
сто часов в распоряженье…
Морю видно так угодно.

Чувствуете разницу? Вот что море делает с каждым из нас, очутись мы в отличных условиях на нём и в различное время, плюс собственное настроение, конечно!

Никогда не забуду ночного моря. Оно совсем другое, когда меняется в лунном свете и в лучах многочисленных огней, облагороженных человеком набережных. Море таинственное и загадочное. Море чёрное. Водная гладь и днём была спокойная, уравновешенная до той самой степени, чтобы отдыхающим было вольготно, но ночью — море ещё и затаилось в своей непредсказуемости. Оно живое, море дышит и выжидает. Море притягивает…    

Чёрное море. Необыкновенная природа в своей непривычности умиротворяет и восхищает до неизвестных пределов.  Солнце отражается в волнах многочисленными алмазиками, одновременно выбрасывая их на прибрежный песок. 

В первые два дня происходит почти полное насыщение от избытков чувств в отношении морской воды и пляжа. Хочется уже чего-то такого, чего-то необычного, может даже экстремального. Отовсюду разносятся голоса из рупора, приглашая, и тем самым соблазняя на водные прогулки, на парашют, на всевозможные экскурсии…

«Уважаемые отдыхающие — гости нашего города, кто хочет увидеть из чего вытекает адреналин, попрошу подойти поближе, и вы узнаете что-то такое, которое вам даже во сне любом не приснится!» — раздаётся то и дело от многочисленных причалов.

— Уважаемый, — подошёл я к старому рыбаку.
— Не клюёт, на что ловить не знаю, я не рыбак и сижу просто так, для собственного удовольствия. — отчеканил армянин, заученной фразой, с интересным для меня акцентом, который я, как бы этого не хотел, не могу показать своим читателям.
— Простите, мне это не интересно.
— А что тогда вам интересно?
— Мне показалось, что вы местный… И потому наверняка знаете, как называется вон та гора, на вершину которой я твёрдо намерен завтра с утра взгромоздиться.
— Эххх… — вздохнул рыбак и одним словом только и ответил, — Безумка.
— Безумка? — переспросил я, подумав про себя, что и этим вопросом его наверняка уже достали отдыхающие. — А почему название у горы такое?
— Да потому что, — экстравагантно вскинул в небо указательный палец рыбак, — лезут туда без конца всякие безумцы вроде тебя! Ах, вай…

С чувством великого удовлетворения, что не один дурак на свете, я встал с утра, с восходом южного солнца и решительно подошёл к подножию горы. Прогулка мне показалась вначале неинтересной, поскольку натоптанная дорожка, вела спокойно вверх, не предвещая ничего необычного. Но, это было только до середины. Казалось, что вот она — та самая вершина, на которую я вчера с таким любопытством взирал и любовался. Но её как будто кто-то специально с каждым моим шагом отдалял и отдалял на неизвестное расстояние. Дорожка закончилась… Далее началась полу-вертикаль, с довольно сложным подъёмом вверх. Сделав полста шагов, я вынужден был отдыхать, присев на камни, осматривая с высоты птичьего полёта окрестности и море, сделавшимся особенно огромным для моего восприятия. Так продолжалось до самого конца, до самой верхотуры, тридцать-сорок шагов и восстановление дыхания, где я получил неимоверное наслаждение от того, что сделал так, как хотел. Одновременно была досада, мол, как альпинисты достигают таких многокилометровых высот, когда я еле-еле достиг этой? Спускаться было тоже не так уж и легко. Нагрузка на коленные суставы была безумная, но всё равно я был безумно рад, что безумно полез на эту гору Безумку, оставшуюся в моей памяти навсегда самыми умиротворяющими, блаженными и безумными воспоминаниями. 

Тысячи и тысячи ручьёв в горах образуют реки, которые иногда водопадом обрушиваются с зазнавшихся каменных уступов. А как же! Ведь именно они способствуют продвижению водных потоков с горных хребтов, наполняя моря, которые лежат у подножья. Часа два, наверное, и я потратил, глядя на чудо природы, впервые увидев одно из самых красивых природных явлений. Кристальной чистоты сильные струи воды падали с головокружительной высоты, играя в лучах южного солнца, дробясь при этом на мельчайшие частицы. В таком случае голова начинает кружится от необыкновенной мощи и величия воды на фоне отвесных скал невероятного ущелья. Это уже в дали от Безумки, у подножия более высоких гор, на которые, чтобы вскарабкаться на их вершины, пока не способен мой трусливый организм.

Побывав здесь, будучи уверенным на все сто процентов, вдруг чувствуешь себя беспомощной каракатицей, возомнившей, себя самой умной дрозофилой, которую может в любой момент пришибить близлежащий камень. И море кажется уже не таким огромным и одномоментно представляется сухой здоровенной ямой, лишь случись только то, что реки, берущие начало в великих горах, вдруг не наполнят её.

В горах на побережье моря начинаешь чувствовать себя вне времени и окунаешься непосредственно в тайну, ощущая непроизвольно дух вневременных цивилизаций и существ, которые непременно несли всей нашей красивой планете не только благо, но и разочарование.

В переводе с кельтского «дольмен» — «каменный стол». Таких столов в Западно-Кавказском регионе было очень-очень много, порядка нескольких тысяч. Сейчас это количество сократилось буквально до полутора сотен. Лично я, не смотря на множественность высказываний учёных с различными предположениями относительно назначения дольменов, придерживаюсь наиболее распространённой теории. В этой, простой на первой взгляд теории, а в простоте, как говорится, существует самая сложная сложность, говорится, что дольмены использовались в погребальных целях так же, как знаменитые пирамиды.

Эти наидревнейшие сооружения вне всякого сомнения обладают некой особенностью, присущей и пирамидам Древнего Египта. Зайдя с заднего крыльца в один из них, где одной многотонной плиты не было, я вдруг почувствовал что-то такое необъяснимое. Не посчитайте это кощунством, но ведь точно такое же явление я прочувствовал в храме Христа Спасителя, будучи до этого момента в Москве, буквально недели две назад. То есть мне было с чем сравнить в скорый промежуток времени, с ясными представлениями в голове, не успевшими затуманится в процессе определённого жизненного периода. Не буду пока говорить об этом, пока сам ещё не разобрался в собственных мироощущениях, но перейду опять к этим удивительным сооружениям.               

Ещё одно утро и снова я в пути. Иду вдоль береговой линии по многочисленным пляжам всех рангов и классов, пока все ещё спят. Иду по кромке воды, где шелест тихих волн умиротворяет в очередной раз, а оттого легко дышится и думается одновременно. Рассматриваю с интересом даль и вижу корабли, стоящие на рейде. Любуюсь ими впрок, ведь когда ещё представится таковая возможность. Стараюсь запомнить всевозможные запахи и краски бескрайней синевы морской. Вот оно — море! Разлилось ровным полотном по бухте и провожает меня пристальным взглядом, мол, что ещё придёт в голову этому приезжему туристу, ударенному на всю свою больную голову.

Иду и… Бац! Забор, уходящий в море. Вверх подниматься не хочется, чтобы обойти. По камням перебираюсь, немного только ноги замочив и оказываюсь на той стороне. Интересные зонтики из обыкновенного камыша завораживают и вдруг… Вижу, что не все уже спят, да и время достаточно уже прошло. Две девушки в одних трусиках собираются идти купаться. Иду мимо них, прибавляя шаг.
— Вон, дядька идёт, — слышу голос одной из них, — улыбается нам.
— Пусть, — вторит другая, — раздевайся.
— Фу, — выдохнул ваш покорный слуга, прибавляя ходу, — куда тут ещё раздеваться?

Погода менялась на глазах. Но море было такое открытое, такое чёрное и искреннее, что откровенно жаль было его покидать. Хотелось напоследок оторваться от земли, парить в воздухе, наблюдая на неземное шевеление, и прикоснуться к морской волне щекой нежно. А море? А море только — шшшшш… — в ответ, приезжай, мол, ещщщщё…