Чума

-Гррраждане свободного горррода Грррайцбурга!
Маленькие глазки стоящего на возвышении бургомистра торжественно блестели.
-На наш, милостью Господа, свободный горррод надвигается... Чума!
Полная людей ратушная площадь как одно целое охнула. У какой-то торговки выпал из рук бидон и со звоном покатился по мостовой.
-Как мы достоверно узнали, в соседнем городе Бурбурге появилась моровая чума!
Бургомистр сглотнул и перевел дыхание. Потом уже более спокойным голосом добавил:
-Дело очень серьезное.
Один из членов городского совета, стоявших рядом подал бургомистру платок. Тот промокнул полное свое лицо и продолжил.
-В этой связи и для сохранения жизней граждан Грайцбурга, городским советом приняты срочные и чрезвычайные меры!
Бургомистр мотнул головой и городской трубач торжественно протрубил в свою сиплую трубу.
-Ежели кто из Бурбурга к нам приедет - городские ворота запирать и в Грайцбург никого не пущать!
-Гражданам Грайцбурга в Бурбург не ездить, а каждым утром собираться на ратушной площади для оглашения срочных новостей!
Живот бургомистра колыхался, а лицо его сделалось пунцовым от натуги.
-На ратушной площади для защиты от заразы днем и ночью жечь два смоляных кострра!
-Трррубач Густав будет ночью ходить по улицам и трубить каждый час, напоминая грражданам об опасности!

Люди расходились с площади недовольно шушукаясь: "По ночам трубить, эва как! Опасность - оно понятно, но как быть у кого дети малые спят? А костры-то зачем? И так дров на зиму мало запасли! От дыма продыху не станет!"
Серьезные горожане одергивали ворчунов: "Что вам лучше, чума в городе? Бургомистр - он власть, всяко лучше знает, что там в Бурбурге. Нам всего не говорит, но явно видно, что дело серьезное."
Весь день в городе только и было разговоров, что о чуме. Торговка маслом, румяная и говорливая, рассказывала, что имея де, родню в Бурбурге, знает картину достоверно. И что померли в Бурбурге уже трое, из них роженица и грудное дитя.
Тревожно прошел день. Новость передавалась из уст в уста. К вечеру стало известно, в Бурбурге чума забрала не менее ста пятидесяти душ, а из них пятьдесят невинных детей. Торговка маслом плакала и причитала: "Ой горе... Ой беда..."
Черный дым от смоляных костров затягивал площадь и все прилежащие улицы. Всю ночь по кварталам звучала городская труба, чтобы жители помнили о нависшей над ними опасности.

Наутро на площади бургомистр был строг и суров.
-В Бурбурге мор. Мрут сотнями малые, старые, и умер даже целый Городской голова.
Хмурые, уставшие за ночь горожане, вздохнули как одно целое.
-Более скажу! Бургомистр со значением поднял вверх палец.
-Как стало нам известно, Бурбургцы, будучи нашими вечными тайными соперниками, отправили к нам, в волей Господа хранимый, Грайцбург, чумных лазутчиков!
Над площадью пронесся крик страха и ненависти.
-Посему, чтобы в это тяжелое время добрых грайцбургских горожан уберечь от чумы и враждебных происков, городской совет постановил: с заходом солнца из дома никому не ходить! Утром же следующего дня с каждой улицы взять по десять сильных мужчин на ремонт городских стен и расчистку рвов! И да смилостивится над нами Господь!
Торговля и работа шла в этот день плохо. На площади было пустынно из-за дыма. На улицах, у открытых лавок, в трактире и у городского фонтана то и дело возникали перебранки. Бранились даже вчерашние друзья: "Ты слыхал, что в Бурбурге? Мертвых видимо-невидимо! Не выносят даже, прямо в домах жгут! Хочешь, чтоб у нас так же?"
"Не слыхал и не желаю! Где тот Бурбург! 50 верст! Да и про лазутчиков мы только слышали! Почем я должен весь день во рву горбатится?! Кто за меня в лавке работать будет?" Несколько раз дело кончилось дракой.

Утром бургомистр был мрачен как туча.
-Дело все хуже. Чума уже здесь. А сррреди нас!!! - он обвел площадь рукой - среди нас те, кто потворствует нашим врагам! Разносит по городу заразу! Городской совет запретил ночью из дома ходить! Многие же ослушались и после захода солнца пошли в кабаки! А кабатчики им потворствовали! Торговали выпивкой как ни в чем ни бывало! В такое то время!
Он перевел дух.
-Из-за обилия среди нас людей глупых и неосмотрительных, приказываю городской страже: кабаки заколотить! Лавки закрыть! Всем и днем сидеть по домам! От каждой улицы представить 30 мужчин для работы на стенах! Паек провизии на это тяжелое время распределять будет городской совет. Кто от работы по защите благословенного Грайцбурга улизнет - паек не давать!
-А для того чтобы добрым горожанам помогать в борьбе с заразой... Бургомистр указал рукой за стоявшие за его спиной две мрачные черные фигуры в узких кожаных плащах, кожаных же шляпах и клювастых масках;
-Чумные доктора, которые с помощью Господа нашего, нам помогут!
Бургомистр закончил речь и спустился с трибуны. Мортусы остались стоять, оглядывая горожан из-под масок. На руках их были кожаные перчатки, а на поясе у каждого висела тяжелая дубинка, очевидно для обращения к порядку неосмотрительных граждан.

Страх властвовал над городом. Женщины плакали по домам, качали на руках детей и с ужасом ждали, кого первым заберет чума. Тех, кто пытался бежать из города не пускала на воротах стража. Не согласных били.
Тут и там злые мужчины дрались и бранились: "Велено было из дома не ходить! Куда тебя черт нес?! Получили теперь из-за тебя запрет на всю торговлю! Или ты лазутчик?!" Двух человек в драке зарезали.
Всю ночь горожане слышали стук деревянных колес повозки мортусов и хриплые звуки трубы. Сердца их сжимались от страха.

-Я требую особые полномочия!
Заседание городского совета затянулось заполночь. Спорили жарко. Бургомистр требовал предоставить ему права городского судьи и казначея, чтобы в это тяжелое время вершить решения быстро и жесткой рукой.
Аптекарь, член городского совета, едкий и с желтым лицом, похожий на серу в аптечной склянке, с жаром кричал:
-Позволю себе заметить господин бургомистр, что ни одного чумного случая мы до сих пор не видели! Не извольте ли представить?! А еще напомню, господин бургомистр, что близится день выборов господина бургомистра! И поэтому к выборам мы бы хотели..." Раздался глухой стук. Дубинка чумного доктора одним ударом утихомирила аптекаря. Другие члены совета, опустив глаза в пол, молчали.

Наутро горожане узнали на площади о смерти аптекаря от чумы.
Ужасу их не было предела. Остаться без аптекаря при чуме! Хуже и быть не может.
К счастью, бургомистр решительно и быстро справился с бедой, назначив в городской совет своего шурина, человека близкого, а значит надежного. Торговать в аптеке в тот же день стала шуринова жена. Стабильность положения таким образом была восстановлена. Это немного скрасило всеобщее уныние.
Находились правда глупцы, которые начинали спорить, отчего бургомистровому шурину, человеку неученому, отошла аптека? Впрочем, за глупость свою они быстро были наказаны. Ночью их всех забрала чума. Трупы мортусы до рассвета вывезли за ворота и спалили дотла.

-Чума в городе! Она рядом с вами! Оглянитесь, она может стоять за вашей спиной!
Бургомистр кричал с трибуны в толпу. Чадили костры и факелы мортусов. Кричали дети на руках у матерей. Измученные страхом жители с тревогой и надеждой смотрели вверх, на бургомистра.
В полдень румяная некогда торговка маслом рассказала жене суконщика, что сестра прядильщика видела через щель в ставнях, как минувшей ночью вдова городского учителя - женщина хоть молодая, но нелюдимая - при свечах рисовала на полу тайные знаки и творила молитвы, как видимо, сатане...
К вечеру новость знал весь город. Люди собирались на улицах. В руках некоторых были топоры и вилы. "Ведьма!" "Она навела чуму!" "Ведьма!" "Сжечь ее!" Толпа быстро собиралась и к ночи заполонила улицу перед домом покойного учителя. "Выходи, ведьма!" Вдова заперлась, но несколько самых смелых парней вышибли топорами дверь и толпа хлынула внутрь. "Получай, ведьма!" "Хотела нас всех уморить!" Тело вдовы пронзили вилами, потом разрубили топорами на части. После подожгли факелами дом...

Утром горожане были мрачнее обычного. Мало разговаривали друг с другом. Даже не делились слухами. Кто-то был выпачкан сажей. У многих будто болела голова с похмелья. Они молчали и мрачно смотрели в землю.
Выслушав бургомистра, быстро разошлись - кто на земляные работы, а кто в очередь на получение пайки пшена.
...

-Гррраждане свободного горррода Грррайцбурга! Опасность чумы миновала!
Глубокий вздох облегчения прокатился над ратушной площадью. Исхудавшие, бледные горожане впервые за долгие месяцы улыбались и даже несмело обнимали друг друга. Кто-то из женщин промакивал глаза передником, кто-то же плакал не смущаясь. Солнце выглянуло из-за ратушного шпиля. Мир сиял розовым и золотым, и счастью людей не было предела.

Чуму старались не вспоминать. Если разговор ее как-то касался, то быстро сходил на нет, многие отводили глаза и отмалчивались. Было в этом что-то такое... чего совсем не хотелось помнить. Говорят, одного купца из Бурбурга, неосторожно спросившего, правда ли, что была в Грайцбурге чума, побили дубинками и выкинули за городские ворота.
Жизнь постепенно возвращалась в свою колею. Спасшего город бургомистра всенародно избрали бессменным Городским Головой. А у ратуши, где он теперь заседал в парадном зале, поставили ему бронзовый памятник. Городской совет распустили за ненадобностью. Жена шурина сделалась настоящей аптекаршей, а разорившийся трактир и мельницу купил зять бургомистра. Налоги, правда, пришлось удвоить, потому что вся казна ушла на срочный ремонт городских стен. Поговаривали, правда, что не вся, да что только не говорят...
Главное, что город, милостью Господа и мудростью земных властей, был спасен!