Остров Самара - 4. Утро тяжелого дня

По шпалам к мосту редкой цепочкой медленно двигались усталые и почерневшие от гари люди неопределенного пола, изредка подсвечивая себе путь карманными фонариками или телефонами. Они тащили на себе свои скудные пожитки и детей, пытаясь помогать старикам-родителям, но те постепенно отставали. Мне показалось, что они подсознательно понимали свою обреченность и стремились не обременять собой молодых, а просто сбежать из ада за их спинами куда угодно, лишь бы подальше от пережитого ужаса.

Поезда тут теперь пойдут явно нескоро, и отсутствующая охрана никому не препятствовала. Люди осторожно ступали между рельсами, спотыкаясь, но не останавливаясь. Я пытался катить свой велосипед по узкой дорожке с краю. Слышался беспорядочный топот тысяч ног и поскрипывание тележек, лишь где-то внизу мерно плескала невидимая Самарка. Даже дети не плакали, будто оцепенев от холода и страха. Вдруг кто-то оступился и полетел вниз, послышался негромкий крик и всплеск, но никто не остановился.

По радио сообщили о межконфессиональных столкновениях в автономиях Поволжья и заявлении лидера черемисского народа о национальном суверенитете и выходе из состава РФ. Я попробовал вспомнить кто и где это? Вроде-бы что то знакомое. Почему же я о них раньше не слышал? Страны Средней Азии оперативно ответили на его призыв и выразили свою поддержку мусульманам России. Для их защиты отправлены войска быстрого реагирования ОДКБ. Идут тяжелые приграничные бои местного значения.

Северная Корея выразила озабоченность судьбой соотечественников на лесозаготовках Сибири и отправила на их спасение ограниченный воинский контингент. Китай проникся сохранностью газопроводов «Сила Сибири» и десантировал на их охрану свой неограниченный. Япония воссоединилась с Северными территориями, а заодно -  с прочими Курильскими островами и Сахалином. Финляндия восстановила границы в Карелии на 1939 год. Санкт-Петербург снова оказался в блокаде.

Я не стал слушать, как американские эскимосы оказали интернациональную помощь братским чукотским соплеменникам. Все это казалось горячечным бредом сошедшего с ума Жириновского, но он был давно мертв, обколовшись вакцинами от коронавируса. Кто бы мог подумать,  что эта заваруха начнется со спора хозяйствующих субъектов по газу и вопросов по истории и языкознанию?! А я еще несколько лет назад  мечтал снова съездить в Киев – на родину матери и поискать давно потерянных родственников!

Когда мост закончился, отошел в сторонку, перевел дыхание и позволил себе остановиться. Пережитое не прошло даром, и сердце колотилось в груди как бешеное, заставляя вспомнить о своем возрасте. Оглянувшись на прощание, увидел тлеющие останки любимого города на фоне кроваво-красной зари, который вряд ли скоро снова станет прежним, красивым и беззаботным курортом, теплым и гостеприимным.  Но застыть навечно соляным столбом как жене Лота не входило в мои планы, и я двинулся дальше.

Хоть Самара и недалеко ушла от Гоморры, но Содомом еще не стала. Многие ее жители участвовали в военно-патриотических акциях и концертах, поддерживали своего Президента, Единую Россию, либерал-демократов, коммунистов или иных политпроституток, спецоперацию и даже частичную мобилизацию, но такой участи все же не заслуживали. Впрочем… если спросить хохлов, грузин и еще многие другие обиженные русскими нации, то мнения могли бы оказаться и более радикальными.

Ну, что уж теперь?! Раньше надо думать, голосовать, протестовать, митинговать и пить боржом. Нефть и газ не помогут, если ПВО не справилась. Вести переговоры и капитулировать поздно, когда бомбы сброшены. Фарш невозможно провернуть назад и возвратом одного Крыма не откупиться. Пришла пора платить по счетам. Самаре досталось раз двадцать, хотя Хиросиме хватило лишь одного заряда. А вот что там уцелело от остальной страны, было пока не вполне ясно.  Это предстояло скоро выяснить.

Неожиданно движение застопорилось. Дорога плавно уходила под мутную и покрытую маслянистой пленкой водную гладь. По ней плыли трупы, обломки окон, мебели и машин. У затянутого дымкой горизонта виднелись редкие островки деревьев и крыши домов. Немного поколебавшись, я вслед за всеми отправился вброд, стараясь придерживаться кое-где проступавшей насыпи. Идти стало гораздо тяжелее, вода постепенно дошла до пояса. Это заставило остановиться и призадуматься.

Как следовало думать, вал от разрушенной плотины Жигулевской ГЭС накрыл левый низкий берег Самарки, но далеко вверх по ее течению не пошел и покатился вниз по Волге, оставив город на высоком полуострове.  Позже он, видимо, прорвал Саратовскую и тем позволил слиться основному потоку ниже, дав нам надежду на спасение. Впрочем, ее и Волжскую станцию могли разбомбить сразу же. Тогда достанется Волгограду и Астрахани, а Волга может легко соединиться с Доном и без канала.

Быстро запасы громадного Куйбышевского водохранилища сойти не могут, даже если нам повезет и размоет Переволоки. Вероятно, стоит ждать еще ударов с верховьев, начиная с Чебоксар, Нижнего и Рыбинска плюс добавит свое Кама от Набережных Челнов и Перми. С другой стороны, эта масса наверняка сначала зальет прибрежные низины. Я слабо помнил топографию самарских окрестностей, но хорошо представлял, какие огромные территории пострадают тогда. Не зря ли я пытаюсь прорваться в том направлении? 

Внезапно сзади на огромной скорости вылетел локомотив с несколькими вагонами, сминая и раскидывая в стороны ослепленных прожектором беглецов. В отчаянной попытке проскочить опасные участки, его вел сошедший с ума машинист, живо напомнивший мне нашего национального лидера, приведшего Родину к страшной катастрофе. Внутри вагонов метались смутные тени сумевших вырвать себе место счастливчиков. Я глянул им вслед без какого-либо сожаления и, даже с каким-то равнодушным спокойствием.
 
Спустя несколько мгновений поезд живых мертвецов на полном ходу вкатился в реку и, подняв высокую волну, тяжело завалился набок, не оставив никому внутри никаких шансов на жизнь. Меня качнуло, я поскользнулся на глине и потерял опору под ногами. Не успев набрать заранее воздух в легкие, быстро пошел вниз. Выпустил из рук многострадальный велосипед, но скинуть с плеч пристегнутый рюкзак сразу не смог. Судорожно задергался в панике, пытаясь подняться и выгрести на прежнее место. Но тщетно.

Помирать в грязной луже после пережитого было весьма печально и глупо. Оттолкнувшись от дна, я освободился от рюкзака и всплыл, жадно хватая воздух залепленным грязью и илом ртом. Каким-то чудом удалось зацепиться руками за куст, и, подтянувшись за него, с трудом выбрался на твердую почву. Стало понятно,  что идти дальше слишком опасно и не имеет более смысла. Уцелевшие люди, несмотря на это, так же упорно продолжили свое движение навстречу гибели, постепенно погружаясь все глубже.

Я не мог их остановить и потащился обратно в город, еще различимый в утреннем тумане. Продравшись сквозь поток идущих в никуда беженцев, будто во сне миновал его и снова оказался на переезде к Запанскому поселку. Сойдя со шпал, двинул влево по улице Неверова. Как ни удивительно, но на этой окраине асфальт оказался весьма приличным, да и коттеджи вокруг радовали глаз своей добротностью и основательностью, в отличие от хибар у  Фрунзенского моста, лет сто безнадежно мечтавших о сносе.

Здесь вроде бы не случилось таких разрушений и пожаров как в центре. Очевидно, спасла малоэтажная застройка. Я начал ощутимо мерзнуть в мокрой одежде, но ломиться за помощью в чужой дом мне в голову не пришло. Понимал, что сейчас все мы в одинаковой большой беде. Справа виднелись огромные ржавые баки парфюмерной фабрики Весна. Тут меня остановил резкий и неприятный запах каких-то химикатов. Им тоже прилетело. Не желая рисковать и отравиться, повернул в обход по Нижнехлебной.

Здесь амбре висело чуть жиже, но дорога оказалась гораздо хуже, хоть и асфальтированная, зато вся в грязи и выбоинах. Пришлось пробираться между путями, заборами, гаражами, мусорными свалками и пристанционными пакгаузами. Вдалеке возвышались, поблескивающие остатками остекления в сполохах кровавой зари, черные ребра самого высокого в Европе вокзала. Я брел туда из последних сил, пытаясь оценить обстановку и понять, есть ли еще вероятность уехать поездом на восток и на юг.

И зря. На рельсах догорали останки вагонов. Выше громоздились обрушившиеся пролеты надземного зала ожидания и эскалаторов. Они же завалили туннели подземных переходов. Пространство вокруг усеяли обломки конструкций перронных навесов и брошенные вещи. Кое-где валялись трупы, у которых уже суетились бездомные собаки. Тоскливо зияли выбитыми окнами киоски. Вдруг остро ощутил голод и жажду и, отринув остатки совести, полез внутрь, остро желая найти что-нибудь съедобное.
Хотелось срочно обсохнуть, согреться и подкрепиться, иначе легко заболеть.

Просмотрев обнаруженные трофеи, понял, что нужно их экономить и растягивать по возможности. Пополнить резервы будет затруднительно. Электричество и связь везде отключены. Да и пить радиоактивную воду из-под крана сейчас не стоило бы. Впрочем, что сейчас не фонит? Разве что шоколад в фольге, да и то вряд ли. Магазины, естественно, не работают, а самостоятельно их вскрывать и грабить я еще не созрел, хотя…

Я снял мокрую одежду и завернулся в найденный служебный халат. Под прилавком обнаружился ящик жигулевского пива и ватник. Классическое сочетание пришлось мне по душе и приятно согрело начавшее озябшее тело. В сочетании с черствыми пряниками они помогли мне на время примириться с окружающей страшной действительностью. Конфеты фабрики «Россия» напомнили о родных просторах и бывшей когда–то такой сладкой и счастливой мирной жизни. Меня разморило и потянуло в сон, но…