20 04. Гора Бомвардар

       Нашему батальону поступил приказ закрепиться на хребте. На левом фланге расположили нашу роту на горе Бомвардар. Минбатарея, Восьмая и Девятая роты ушли в сторону горы Химба. Кто из них где расположился я точно не знаю, потому что «в гости» к ним не ходил. Весь хребет был завален снегом почти по пояс, в таких условиях не особо разгуляешься, чтобы походить, пятаком поводить.
 
       Пока бойцы нашей роты выкладывали СПСы, ноги в снегу пропитались водой насквозь. Как будто мы по речке Хисарак выходили мимо минного поля. Портянки сделались мокрые насквозь, сапоги сделались мокрые насквозь. Если с такими мокрыми ногами заночевать, то обморожение гарантировано. Уснёшь с ногами, а проснёшься без них. В тот вечер я понял смысл поговорки «спать без задних ног».
В вещмешках у каждого имелся комплект тёплых сухих портянок. На строевом смотре Рязанов лично проверил бойцов на наличие именного этой части экипировки. Однако ногу в сухой портянке не надо засовывать в мокрый сапог. Не хорошо это. До наступления ночи надо было просушить сапоги. А как это сделать?
      Наш хитрожопый Бендер придумал положить внутрь сапога зажженные кубики «сухого спирта». Мы закинули в сапоги зажжённые кубики горючего, сидели, заглядывали в голенища. А оттуда в рожу каждого солдата поднималась струя горячего, вонючего воздуха. Вода испарялась, создавалось впечатление будто сапог горит. А что будет, если в самом деле сапог прогорит? С дыркой ходить по снегу? Это сразу бери и отрезай себе ногу. Всё равно ей придёт капец.
          Пока мы возились с мокрыми сапогами, снизу к нашему хребту подошли командОсы. Они немного не дошли до гребня, остановились на склоне, обращенном к ихней глиняной крепости. По сути они спрятались за нашими спинами от душманского ущелья Аушаба. Класно пацаны устроились, вояки тряпошные!
        После того, как все командОсы вышли с подъёма, они начали творить какую-то невероятную херню. Для начала натаскали со всего склона огромную кучу прутиков, веточек, кустиков, былиночек. Потом подожгли эту кучу. Костёр полыхнул аж до небес, как будто в него плеснули бензин. А эти «чингачгуки» встали в кружок вокруг костра, один бармалей откуда-то вытащил бубен и принялся в него дубасить. Остальные бармалеи принялись горлопанить какие-то свои дурацкие песни. Большего дебилизма на войне в горах я себе представить не мог. Мы тут сфотаться быстренько в кучку сбежались, щёлкнулись и так же быстренько рассредоточились. Чтобы по нам не зарядили из душманского миномёта. А бармалеи орали, горлопанили, костёр разожгли… а уже вечерело. Нахрена мы взяли с собой этих чертей? Чего от них ещё ждать? Может быть ночью обкурятся чарза и поползут нас резать?
  - Бл@ть, пи@дец долбо@бы. – Старцев встал возле нашего СПСа, выставил вперёд пуп, засунул руки в карманы ватных штанов. С ненавистью смотрел на костёр и на командОсов.
 - Вот чё они там сейчас на своём тарабарском пи@доболят? У них вот там, за Панджшером, наверное, все родственники сидят и за нами в бинокль наблюдают. А эти уроды небось орут им под бубен «Вася, Вася, это я, Миша!» Так, Сафаров!
  - Я-а-а-а!
  - Ко мне. Шагом марш.
     Сафаров подошел, встал рядом со Старцевым.
 - Так. Переводи что эти папуасы там на своём орут. Потихонечку мне говори, не привлекай внимание.
 - Пэсня поют.
 - Ё… б@ять, Сафаров! Я что по-твоему, дебил что ли? Я сам вижу, что песню поют. Слова какие в песне?
 - Кизляр слова в пэсне. Дэвушка любимий, ай-ля-ля… - Сафаров широко улыбнулся, закачал головой в такт ударам бубна, стрельнул слева направо своими карими глазами.
- Сафаров, блин, затанцуй ещё тут с ними! Ты такой переводчик, блин, как и я. Их ты понимаешь, а по-русски ты хрен чё можешь!

Рассказывает Капитан Старцев С.А. Командир Седьмой Роты в 1985-1986гг.:
 
https://youtu.be/oXN1quzmrkw
- Бахтиёр Сафаров был прекрасный солдат! Никогда не забуду, как он бежал в ущелье Хисарак, а за ним по тропе подпрыгивали «бурунчики» от душманской очереди. Я ему орал: - «Сафаров, беги быстрей!» - а куда там быстрей? Пять или шесть раз Сафаров на моих личных глазах чуть не лишался жизни – то подрывы, то фугасы, то пулемётные очереди. Это был высший солдат по стойкости, верности, по физухе и по везухе. Хотя, по-русски ему было говорить трудно. Он всё понимал, но, говорить по-русски без мата не умел. А как он с командиром может разговаривать матом? Так в армии не положено.
       Сколько помню Бахтиёра – столько помню улыбку. Это был никогда не унывающий, весёлый, позитивно настроенный боец. На всех фотографиях, которые сохранились у меня от 7-ой роты Сафаров улыбается до ушей.
        Родители могут гордиться своим сыном. Родина может гордиться таким солдатом. Я его домой, на дембель, отправил с «Красной Звездой» на груди.


  - Товарищ Старший лейтенант! Вижу противника! – Наблюдатель, расположенный в камнях с биноклем, подал сигнал Командиру Роты.
 - Где? – Рязанов выскочил из своего СПСа с автоматом и с биноклем. К нему ломанулся Старцев с ещё одним биноклем.
 - Во-о-о-н, на снегу.
         По ущелью Аушаба, по белому полотну снега, на дистанции более километра шлёпали какие-то два чувака.
 - Два снайпера ко мне! – Рязанов оглянулся на позиции своей роты. – Бегом марш!
         Как из-под земли, вернее, как из-под снега, выскочили Петя Носкевич и Юра Кудров с СВДшками. Они высоко вскидывали ноги, ломились по сугробам к Рязанову. Бежать им было не далеко, метров 50. Но снег был такой глубокий и плотный, что оба снайпера дышали, как паровозы. Когда они добежали до ротного, у них ходили ходуном колени, руки и стволы винтовок. Куда тут стрелять на километр! Тут бы рожи друг другу стволами не разбить.
 - Так. Становись раком! – Рязанов указал пальцем на Юрку.
Юрка плюхнулся в снег на четвереньки.
 - Клади ему на горб винтовку. – Рязанов ткнул пальцем в Петю. – Стреляй с упора. Огонь.
        Юрка, стоял раком. Он так дышал, что ствол Петиной снайперки качался, как в шторм качается бушприт у бригантины.
       БАХ! – выстрелила Петина снайперка. Душманы на снегу остановились. Наверное, им этот звук кое-что навеял. Они потупили, а потом вприпрыжку побежали по сугробам, высоко вскидывая ноги, как это только что делали Юра и Петя.
       БАХ! – Снова выстрелила Петина снайперка.
- Нет. Это всё ху@ня. С такого расстояния не попадут. – Рязанов, глядел в бинокль, говорил сам себе под нос.
- Давай ПК поставим на станок и въеб@м по ним? – Старцев подсказал Рязанову «умный мысль».
- Давайте я из миномёта въ@бу. – Предложил кто-то из офицеров минбатареи.
         С этим предложением все сразу же согласились. Быстро настроили миномёт. Выстрелили. Со второй мины превратили душманов в черные пятна, валяющиеся на белом снегу.
 - Во! Хоть какая-то польза от ваших самоваров! – Резюмировал Рязанов.
      Таким нехитрым способом в ущелье Аушаба, мало-помалу, началась война. Где-то там, внизу, у входа в ущелье поднялась трескотня ружейно-пулемётного огня, затем ухнули орудия. Всё зажило военной жизнью, зашумело и забуянило.            Что там происходило, нам с нашего хребта было не видно. Место событий от нас закрывала гора Химба.
        Периодически нам поступала команда по связи чтобы наши миномёты метали куда-то с хребта мины по указанию невидимых для нас корректировщиков. Потом война разгорелась вовсю. Нам по связи стали поступать всякие сведения. Сначала кто-то засёк под нашим хребтом духовский дот. Он был расположен где-то на склоне, который вёл от нас к реке Аушаба. У меня зачесались руки, возникло непреодолимое желание замочить этот дот. В своём СПСе я думал, как бы половчее взять у ГРВшников «Муху» или «Шмеля» и сползать под покровом темноты к доту. Прикидывал так и сяк, додумался до того, что, если бы в том доте сидел я, то как минимум обтянул бы всё вокруг растяжками. И ещё посадил бы пару наблюдателей. Чтобы всех любителей пошмалять из гранатомёта привести к общему знаменателю. Потом подумал, что я вымокну весь, когда поползу через сугробы. Пока доползу, то даже если не подорвусь на растяжках, то потом всё равно сдохну от холода. Дубак по ночам был страшный. Потом я додумался, что если приду к Рязанову с такими мыслями, то самое мягкое, что Рязанов сделает, это без особого цинизма вежливо пошлёт меня на хер. А если настроение будет у него скверное, то он пошлёт меня нахер вместе с поджопником. От этой мысли я успокоился и передумал ползать к доту.
        Получилось очень хорошо, что я передумал. Потому что настроение у Рязанова было не просто скверное, оно у него было такое, что он рвал, метал и бесновался. В таком состоянии за мои мысли насчёт гранатомёта он бы мне на уши одел тот гранатомёт. Потому что «там вдали, за рекой…» там, блин, за этой грёбаной Аушабой, душманы построили себе целый укрепрайон. Они залезли на скалу высотой метров 150-200, заняли пещеры. Натаскали туда боеприпасов, установили на тележки ДШК, катали их то на позицию, то прятали вглубь пещеры. Наша артиллерия стреляла-стреляла по скале, но никак не могла оттуда выковырять этих душманов. В такой непростой ситуации какой-то стратег, какой-то Наполеон, решил, что самое классное, что можно предпринять - это вспомнить традиции наших отцов. Он так и выразил свою мысль: – «Вспомним традиции наших отцов!» Это обозначало, что Седьмую Роту надо снять с хребта и отправить в лоб штурмовать эту охеренную скалу. С пулемётами в пещерах.
         Рязанов потом рассказывал, что у него на войне было три ангела хранителя. Один из них посетил Рязанова на горе Бомвардар. Это был майор с накачанными ногами - то ли ингуш, то ли дагестанец. Рязанов потом говорил: - «Я ему не то, чтобы руку пожать! Я его обниму!» Потому что майор орал матом в радиостанцию, поливал херами всех Наполеонов с их дурацкими придумками. Он выхватил тангенту из рук связиста и орал в неё: - «Из пулемётов на белом снегу всю роту перестреляют, как куропаток! Ох@ели вы все там что ли?»
             По итогу штурмовать скалу мы не пошли. Сидели четверо или пятеро суток, контролировали с хребта всё ущелье, долбашили из миномётов, не позволяли душманам высунуться из пещер на снег. А ещё мы мёрзли. На ночь старались просушить портянки, днём промокали снова. Ночью стояли в караулах, днём куда-то вечно стреляли. А душманы отвечали нам «той же монетой».


         Рассказывает Командир 1-го взвода Седьмой роты гвардии лейтенант Зеленин Игорь Геннадьевич:
 
 - За мою службу мы в район Киджоля ходили раза три. Раз ходили зимой по снегу и два раза без снега летом 1985года.
       Первый раз залезли туда зимой 1984-го. С нами тогда еще ходил майор особист. Я хорошо помню, как нарезали «суточную задачу» роте по карте. А на местности дня два выходить на задачу получалось. Да еще под обстрелом! Мы тогда еще с хребта глянули сколько чапать вниз до речки, а потом будет подъем в два раза круче спуска. Особист тут же потребовал письменный приказ ему принести на гору! Если особист посылает кого-то матом по рации, то это полковая операция.
       После перепалки с командованием «оказалось», что не нужно туда выходить!
 - Посмотрите с верху, обстреляйте если что. Пошумите там, обозначтесь и ладно. – Такое поступило ЦУ в конце концов.
       А по нам уже долбил ДШК.
      Мы все бухнулись на землю. А он, гад такой, как со снайперки по нам бил одиночными. Наверняка приспособили духи оптический прицел к ДШК. Мы все тогда ломанулись за осколки скал. А он, гад, точно в этот кусок скалы долбает. Крошит бронебойными пулями эти небольшие укрытия. Единственное, чего не учел душман, так это то, что до нас было большое расстояние. Получалось, что звук до нас доходил быстрее, чем долетала пуля. Разница была секунда-полторы. Таким образом, после того как услышишь звук выстрела, у тебя есть еще в запасе 1-1.5 секунды.  чтобы отскочить в сторону или заскочить за валунчик какой-нибудь. Заскочил, а потом снова и снова. И снова - пока не добежал и не укрылся за хребтом. Вот так мы бежали вверх, к хребту. В конце концов все благополучно укрылись за хребтом. Перевели дух, почувствовали адреналинчик.
       А потом мы по яйца в снегу лезли. Это тогда мой взвод нарушил установленную начальством форму одежды. Мой взвод не одел сапоги, а пошел в ботинках. Штаны на выпуск поверх ботинок. Днем грело солнце, поднималась жарища. Снег мокрый, сверху тает. У моих бойцов штаны высыхали на глазах. А что попало в сапогии другим бойцам - всё таяло внутри сапога. А к вечеру морозец как хряпнул! Ноги у бойцов мокрые, костер не разведешь, портянку не высушишь. Вот тогда бойцы натерпелись! Все, кроме моего взвода. Но, за это мне начальство выговор вкатило. За то, что я НАРУШИЛ ФОРМУ ОДЕЖДЫ!!!
На шестой или седьмой день нам передали по связи, что операция закончена, дали команду на спуск к своей бронегруппе. Таким образом завершилась для нашей роты эпопея на горе Бомвардар. Мы все намучались от холода, голода и обстрелов до предела и даже за гранью предела. Но, потерь у нас не было. Никто не погиб, не был ранен, не получил обморожения. Сказался накопленный опыт и взаимовыручка. К броне вышли организованно и слаженно, и слава, как говорится, КПСС.

https://youtu.be/sUenfvMWt34