Вторжение масонов. глава 11. На север через северо

предыдущая глава http://proza.ru/2022/10/26/1010

самое начала http://proza.ru/2022/09/11/1260

Глава 11. На Север через Северо-Восток

                И по каштановой аллее
                Чудовищный мотор несется,
                Стрекочет лента, сердце бьется
                Тревожнее и веселее

                О.Мандельштам

Беглецы, не теряя ни секунды, вскочили на мотоцикл и погнали его по узкой тропке в сторону леса. Волосы преследующей их на квадроцикле инфернальной блондинки, затянутой в блестящую чёрную кожу, развевались на ветру, а на лице её застыла злорадная ухмылка. Она была полна решимости расправиться с ними во что бы то ни стало. И похоже, для этого у неё было достаточно сил и средств. В её распоряжении был арбалет, но она не торопилась пускать его в ход. Быть может, блондинка боялась промазать, но, скорее всего, она предпочитала для начала нагнать беглецов и раздавить их колесами своего железного монстра.

Но кроссовый мотоцикл намного маневреннее и может проехать между стволами деревьев там, где квадроциклу не протиснуться. Поэтому Степаныч погнал эндуро прямо через густые заросли. Ветки елей хлестали по плечам беглецов, а корни деревьев так и норовили ухватить колеса мотоцикла, словно костлявые руки мертвецов, восставших из могилы в фильмах ужасов.

– Рома, ты хоть понимаешь, куда нам ехать? – спросила Марина, перекрикивая ветер и тарахтение мотора.
– Это же элементарно! Где-то на востоке отсюда должно проходить шоссе, ведущее к железнодорожной платформе.
– А где он, этот твой восток, ты хоть представляешь?
 
– Это тоже элементарно. Давай рассуждать логически. Восток там, где сейчас встаёт солнце, – ответил Степаныч, – доберёмся до шоссе, а там налево, на север.

Неожиданно для Марины он вдруг остановил мотоцикл.
Впереди, прямо поперёк тропинки лежало здоровенное поваленное дерево. Степаныч кивнул Марине, чтобы слезла с мотоцикла, слез сам и повёл эндуро в обход ствола. Хорошо, что к этому времени, судя по звуку, квадроцикл был ещё далеко. Наверное, блондинка объезжала непроходимые дебри.
 
– Рома, смотри, сколько тут опят! Целое семейство! – Марина показала в сторону здоровенного пня, поросшего рыжими зонтиками грибов, пробившихся через мох.
Мастерков только покачал головой – «Тут вопрос жизни и смерти, а ей грибочков подавай!». Он вывел мотоцикл на тропку по другую сторону ствола.

– Не опят, а опёнков. Они так называются, потому что на пнях растут, – не удержался он всё таки от разъяснений,– запрыгивай! Грибы в другой раз собирать будем. И в другом месте.

Они ехали, петляя между стволами, ещё минут десять, а потом, и на самом деле, выскочили на шоссе. Выехав на асфальт, Степаныч заглушил двигатель и прислушался. Тарахтение квадроцикла раздавалось где-то вдалеке, значит, им удалось оторваться.

– Ну, что, Маришка! Погнали? – спросил он, ударив ногой по кик-стартеру.
– Нас не догонят! – ответила Марина, крепко прижавшись грудью к красному сукну его ливреи. Встречный ветер обдувал прохладной струёй её разгорячённое лицо и развевал её блестящие чёрные, как вороново крыло, волосы. Она почувствовала себя молодой и красивой, пусть измотанной и голодной, но совершенно счастливой. Совсем как чайка, вырвавшаяся на свободу из хищной пасти.

До станции оставалось всего метров триста, когда мотор эндуро зачихал и снова заглох, на этот раз окончательно.
– Бензин кончился, у кроссовых мотоциклов запас хода совсем маленький, – сказал Степаныч и кивком велел Марине слезать, – дальше пойдём пешком.

– А до заправки далеко? – озабоченно спросила Марина.
– Понятия не имею, где тут у них заправка, – ответил Степаныч, – в любом случае, нам она уже ни к чему, станция совсем рядом, а нам с тобой лучше как можно быстрее сесть на электричку.

– Тогда, давай бросим эту железяку здесь, – предложила девушка.
– Ещё чего! Ты представляешь, сколько может стоить этот японский мотоцикл?
– Сколько?
– Точно не знаю, но наверняка дороже новых «Жигулей».
 
Вскоре они, толкая мотоцикл, подошли к железнодорожной станции. На станционной площади было всего два магазинчика: один мебельный, закрытый на амбарный замок, а другой продовольственный, дверь которого была открыта настежь, а ещё киоск «Пресса».

При виде продовольственного магазина Степаныч сглотнул слюну и пошарил по карманам. Велел Марине постоять в тенёчке около закрытого киоска и, катя мотоцикл рядом с собой, направился к лавочке, на которой в тени развесистого клёна мирно сидело трое парней призывного возраста. В этот ранний час они культурно отдыхали перед началом рабочего дня: курили, потягивали пиво из банок, поплёвывали на асфальт и обсуждали новости культуры и моды. То есть, какой фильм сегодня покажут в клубе и какого цвета обтягивающую блузку наденет фельдшерица Танька – звезда местной дискотеки.

Марина стояла в тени и смотрела, как парни с удивлением разглядывают направляющегося к ним чудака в красной ливрее, катящего блестящий хромом мотоцикл.
 
Через пару-тройку минут Степаныч вернулся к Марине, уже без мотоцикла, зато с несколькими купюрами в руках.
– Удачный обмен. Адвэнтициус пэкуния,– сказал он, улыбаясь до ушей, – деньги из необычного источника, не заработанные и не унаследованные.

– А разве это не слишком мало за такой агрегат? – поинтересовалась Марина, – этого даже на игрушечные «Жигули» не хватит.
– А у этих парней больше не было. И то нам повезло, что получка у них только вчера была, ещё не всё пропили. А нам с тобой и этого хватит. С поганой овцы хоть шерсти клок. Кроме того, у меня всё равно нет прав категории А и на мотоцикле я ездил только один раз, в шестом классе.

– Степаныч, а я, честно говоря, боялась, что эти парни тебя отметелят и мотоцикл отберут.
– Ну уж нет, ребята сообразительные, умеют рассуждать логически! Быстро смекнули, что не стоит рисковать и связываться с полоумным чудиком в ливрее и, главное, с тесаком на поясе. Они же не идиоты, чтобы нарываться на неприятности. А мы с тобой сейчас пойдём в это сельпо и закупим еды.

Марину не пришлось уговаривать. При словах о еде она тоже сглотнула слюну и безропотно, как ослик за Ходжой Насреддином, пошла за Степанычем к продуктовому магазину.

В магазине был один-единственный покупатель – бородатый дедок в промасленной кепочке и замызганном пиджаке, когда-то гладко-сером, а теперь покрытом бурыми пятнами, скорее всего, механизатор в отставке. Он стоял у прилавка с рыболовными снастями и пересчитывал мелочь, извлечённую из карманов пиджака. Скучавшая у прилавка среднего возраста продавщица с ярко-голубыми глазами и такого же цвета кудрями, что делало её похожей на Мальвину в белом кокошнике, с удивлением оглядела прикид вновь прибывших покупателей и только покачала головой, не то с сочувствием, не то с неодобрением.

– Откуда вы такие красивые? – не удержалась она от вопроса.
– Мы тут рядом, за лесочком, кино снимаем. Из прошлой жизни. Вот, прямо со съёмок заехали подкрепиться, – Степаныч сам удивился, как ему удалось так быстро найти правдоподобное объяснение их с Мариной внешнего вида.
 
– Фильм-то как будет называться? – спросила продавщица.
– Это будет сериал «Дом Ашеров», в декабре по телевизору покажут, – вставила Марина прежде, чем Степаныч успел сочинить какой-нибудь правдоподобный ответ.

Дедок, слушавший этот разговор, подошёл к Марине.
– Это по Эдгару По, что ли? – спросил он, – а лорда Родерика и леди Маделину кто играет?

– Лорда играет актёр из Литвы, у него сложная фамилия, а Маделину, – дебютантка одна, вы её ещё не знаете, – ответила Марина, смекнув, что все знакомые дедку звезды отечественного кинематографа, кого ни назови, совсем не подходили для этой роли.

Дедок тем временем доставал из кармана очки, перевязанные синей изолентой в месте крепления дужки. В них он походил скорее на агронома или завклуба, чем на сельского механизатора.
 
Он пытливо осмотрел Марину и покачал головой.
– А ведь я узнал тебя, дочка! – направив на неё кривой от артрита указательный палец, – Тамара, глянь, это же та самая артистка, которая в сериале про шпионов испанскую связную играла, вот только запамятовал, как тот фильм назывался.
– Вот, и я смотрю, что-то лица у них подозрительные, – кивнула продавщица.

– С чего это вдруг подозрительные? – пробурчал Мастерков.
– Подозрительно знакомые, – уточнила продавщица.
– Сериал назывался «Восемь понедельников», – сказала Марина, обрадовавшаяся своей неожиданной известности. Подумать только: её узнали за сто километров от МКАДа!
– Точно, «Восемь понедельников»! – подтвердил дедок, – там же ещё саундтрек из «Мамас энд Папас».

 «Он точно завклуба, а никакой не механизатор» – подумал Степаныч.
– Вам какой колбасы? С жиром или без жира? – тем временем спросила у него продавщица Тамара.

– С жиром, конечно, чтобы посытнее было! – ответил Степаныч. Марина, последние девятнадцать месяцев сидевшая на строжайшей вегетарианской диете для удержания веса пера, энергично закивала в знак одобрения.
 
– Это правильно! Фабулис нон эксплетур вэнтер, – поучительно произнёс дедок, – баснями сыт не будешь.

Продавщица сложила в пакет колбасы, пару плавленых сырков «Дружба», батон хлеба и две бутылки кефира. Степаныч расплатился, и они с Мариной вышли из магазина.
 
Выйдя на крыльцо магазина, Степаныч заметил, что уголки рта у Марины приподнялись в улыбке, а в карих глазах заплясали лукавые чёртики. Казалось, она изо всех сил сдерживалась, чтобы не расхохотаться.

– Что смешного? – спросил озадаченный Степаныч.
– Рома, а тебе не кажется, что этот дядечка, ну, тот, что в магазине был, очень похож на… кое-кого из наших общих знакомых? – спросила Марина.
– На кого же, интересно? – искренне удивился Мастерков, перебирая в уме всех, с кем они с Мариной могли быть знакомы.
 
– Да на тебя, Рома! И героев Эдгара По как звали помнит, и репертуар «Мамас энд Папас» знает, а по латыни шпарит, как папа римский.
– Скажешь тоже! У нас же любой старшеклассник «Падение дома Ашеров» читал. А кто-же не знает «Мамас энд Папас»? – возразил Степаныч, возмущенный таким неожиданным сравнением, – просто обыкновенный образованный человек, вышел на пенсию и стал читать зарубежную классику и слушать классический рок. Что ему ещё на пенсии делать? И потом, он же низенький, седой и с бородой, а я, наоборот, шатен, ростом выше среднего, просто небритый. У него нос картошкой, а у меня, наоборот, римский профиль.
И для убедительности он запел: «Мандей, мандей».
 
– Надо же, ты у нас оказывается высокий шатен с римским профилем! – рассмеялась Марина.
Чтобы не допустить её новых ухмылок, Степаныч стал сосредоточенно пересчитывать остатки наличности.

– Как раз на билеты хватит, – сказал он Марине, – да и электричка на Москву сейчас подойдёт.
– Где ты увидел электричку? – удивилась девушка.
– Это же элементарно! Глянь, шлагбаумы на переезде опустили. Значит, скоро поезд появится. Побежали на платформу, надо ещё успеть билеты купить.

И действительно, через пару минут подошла электричка. Степаныч с Мариной зашли в полупустой вагон, выбирая, где им было бы удобней расположиться. Редкие пассажиры с нескрываемым любопытством рассматривали их необычные одежды, но никто ничего не сказал, видно приняли их за сумасшедших, с которыми лучше не связываться.
 
Марина примостилась около окошка, а Степаныч сел рядом с ней.
– Смотри, смотри! – Марина, глядя в окно, потянула Степаныча за рукав.
На станционную площадь въехал квадроцикл с златовласой металлисткой за рулём. Оглядев площадь и заметив у трёх парней под клёном знакомый эндуро, она подъехала к ним, чтобы кое-что прояснить.
 
У них, кажется, завязался спор. О чём именно они спорили не было слышно. Вряд ли о новостях культуры, скорее о правах на мотоцикл, а возможно, и о том, куда делись невзрачный мужик в красной ливрее и яркая брюнетка в старомодном платье.

Они спорили довольно ожесточённо, а потом один из парней схватил металлистку за рукав и попытался стащить её с квадроцикла. Та вырвалась, отпихнула его и дала газу. Квадроцикл с хрустом прокатился по лёгкому мотоциклу, превратив его в искорёженную железяку, а парни еле успели отскочить в сторону.

В это время электричка тронулась, и росшие вдоль железнодорожного полотна клёны скрыли от пассажиров происходящее на станционной площади.
– Слава Богу, уже едем, теперь она нас не догонит, – сказал Степаныч, – а значит можно перекусить, ведь сутки ничего не ели.

Степаныч своим охотничьим ножом порезал хлеб, намазал на каждый ломоть плавленого сыру, а сверху положил толстенные куски колбасы, нарезанной как в рекламе «папа может».
– Очень вкусно! – невнятно произнесла Марина, пережёвывая импровизированный клаб-сэндвич.
– Ещё бы! Циби кондиментум фамес – голод – лучшая приправа, – подтвердил Степаныч.

Несколько минут они жевали, сначала жадно откусывая большущие куски, а потом стали есть, не спеша откусывая маленькие кусочки, потому что голод отступил, а вместо него навалилась усталость.

– Эх, покурить бы сейчас! – вздохнул Степаныч, – да сигарет нету, намокли все.
– А где ты собрался курить? В вагоне же нельзя, – удивилась Марина, – потерпи до Москвы.
– Ну, я бы в тамбуре покурил, там как раз окно выбито. Придётся по вагону походить, может удастся у кого-нибудь стрельнуть сигаретку.

– Хватит стрельбы на сегодня! – сказала Марина и, интригующе улыбаясь, достала из кармана своего фартука серебряный портсигар с массивным золотым вензелем на крышке.

Степаныч посмотрел на вензель и глаза его округлились от удивления.

– Ты хоть знаешь, чей это герб? – спросил Мастерков.
– Чей?
– Это же фамильный герб Александра Сергеевича…
– Пушкина? – перебила его Марина, – неужели самого Пушкина?

– Не угадала. Это герб Александра Сергеевича Грибоедова. Кстати, он, как и Пушкин, тоже был масоном. В их времена масоны ещё приличными людьми были, не чета тем, с которыми мы повстречались этой ночью. Не зря же Александр I их тайные общества запретил. Кстати, как он у тебя оказался?

– Подобрала с полу, когда обувалась. Наверное, этот извращенец Кеша выронил, когда сюртук скинул.
– Странно, как портсигар Грибоедова мог оказаться у этого типа. Вряд ли он наследник поэта. Может быть, в карты выиграл или в комиссионке купил, ну то есть, у какой-нибудь старушки-процентщицы. Завтра же отнесу этот артефакт в наш музей.

– Ты что, Степаныч! Ты же курящий, оставь себе как трофей, так сказать, на память. Никто тебя ни в чём не упрекнёт, скажешь, троюродная бабушка подарила. Он же, наверное, больших денег стоит?
– Наверняка. Только это же общенародное достояние. А мне чужого не надо.

– А как же мотоцикл, который ты угнал? – с ехидцей спросила Марина.
– А мотоцикл – совсем другое дело. Мы просто взяли покататься в целях необходимой самозащиты, так что, это не угон. И всё равно, хозяйке он уже не нужен. Сама же видела, как она его раздавила в хлам.
– Как знаешь. Хочешь отдать в музей – отдавай.
 
Степаныч достал из портсигара сигариллу, вышел в тамбур, с наслаждением закурил (Минздрав предупреждает: «Курение вредит вашему здоровью»), но сделав лишь несколько затяжек, вернулся к Марине. Не хотелось оставлять её одну.

На следующей станции в вагон вошла пожилая женщина с мальчиком лет восьми. Он показал на Степаныча пальцем и громко спросил у бабушки:
– Бабуля, смотри как дядя одет! Дядя клоун или это такая новая мода?
– Это, наоборот, старая мода. Мы тут рядом кино снимаем. Из прошлой жизни, – объяснил Мастерков.

Бабушка недоверчиво и неодобрительно оглядела Степаныча с ног до головы, наверное, пытаясь понять, сумасшедший ли он или действительно обыкновенный пьяный артист.
– Дядя, наверное, больной, – тихо ответила она и потащила внука за собой в другой вагон.
 
А лицо Степаныча вдруг озарилось в улыбке и приобрело мечтательное выражение:
– Послушай, Маринка, а ведь обо всём, что с нами тут приключилось, действительно, можно было бы снять кино. Представляешь, боевик с тобой в главной роли! Давай сегодня же запишем, как всё было, а кто-нибудь из профессионалов, например, ваш штатный автор Паучинский, сделает из этого киношный сценарий. Надо будет только настоять, чтобы тебя обязательно указали в титрах качестве соавтора и автора идеи. Уверен, это будет настоящий блокбастер!

Степаныч повернулся к своей девушке и увидел, что она сладко спит, прижавшись щекой к стеклу вагонного окна.
– Ну, спи, милая, спи, блокбастер подождёт.
 
Конец повести