Недолгое счастье

Мать — это самое трогательное
из всего, что есть на земле.

Эрих Мария Ремарк

I
   
   Стояла июльская жара, но в сквере было немного прохладно. В этом спасительном для утомленных жарой и жаждой оазисе бил в лицо прохладными брызгами красивый фонтан. На скамейках, по затененной стороне, сидели юноши и девушки. Веселый мальчик в белой кепке и красных кроссовках, пританцовывая и смеясь, от души пел песню «Черные глаза»…
   Молодой человек вошел в закрытую кронами деревьев часть парка и остановился около липы, исписанной вдоль и поперек любовными стихами и посланиями, с плюсами и многоточиями. Он достал из кармана ручку и старательно нарисовал на коре молчаливого друга влюбленных две буквы, «А» и «Х», и поставил между ними знак «плюс». Обычный в таких случаях знак равенства вместе с сердечком, он поставить не решился.
   Часы показывали тринадцать часов пятьдесят минут.
«Она придет через десять минут», - подумал наш герой и, в радостном ожидании встречи со своей невестой, прошелся взад и вперед по тропинке.
   Ему вспомнилось одно стихотворение из родной литературы, которое было посвящено любимой девушке. Он когда-то учил его наизусть. Мысленно повторяя слова, с которых оно начиналось, он стал предаваться сладостным грезам, образы которых, как искусный художник, рисовал в своем воображении. Они звучали так: «И больше десяти лет длишься ты, время в десять минут». Он не смотрел, конечно, на эти  десять минут, как на десять лет, как тот несчастный влюбленный, но он чувствовал, что они проходят медленно, слишком медленно…
   Когда она показалась среди деревьев, Абубакар улыбнулся и пошел ей навстречу. Она была в белой блузке с кружевом и голубой юбке. Аккуратно завязанный сзади платок и перекинутая через плечо сумка дополняли ее внешний, довольно скромный, но привлекательный вид.
   Они расспросили друг друга о здоровье и домашних делах, поговорили о погоде, а также обсудили последние  новости, ходившие по городу. 
   - Сегодня для меня дважды особенный день, – произнес Абубакар,   радостно улыбнувшись, - я получил диплом об окончании института и увидел тебя.
   Он достал из кармана свой потертый студенческий билет и слегка подкинул его вверх.
   - Даже не верится, что я получил его пять лет назад.   
   - А у меня остается еще один год, - сказала Хава, скручивая в трубку упавший у ее ног зеленый лист. – Если честно, мне жаль, что моя учеба подходит к концу. Быть студентом – это так здорово. Есть в этом времени нечто, что больше никогда не повторится и так будет потом не хватать. Если бы это зависело от меня, то я предпочла бы навсегда остаться студенткой.
   - Скорее бы закончился этот год, и тогда… - Абубакар не договорил и слегка улыбнулся.
   - Что тогда? – спросила Хава, обнажив ряд красивых зубов.
   - Тогда мы поженимся.
   Этот ответ смутил девушку и она, ничего не сказав, тихо опустила взгляд.
   Рядом освободилась скамейка, и молодые люди присели. Когда женщина, поливавшая цветы в клумбе, отошла, Абубакар продолжил:
   - Мне необходимо жениться. В последнее время мать часто болеет, и я за нее очень беспокоюсь. Мы с тобой знакомы несколько лет, уже кое-что знаем друг о друге и подходим друг другу, как по характеру, так и по другим качествам. Лучше тебя мне невесты не найти. Если ты согласишься выйти за меня замуж, то для меня это будет… - Абубакар отвел взгляд и еле сдержался, чтобы не рассмеяться, так как Хава смотрела на него с иронией и широко улыбалась. Ей никогда раньше не приходилось слышать такие слова, разве что в кинофильмах. От тихого и застенчивого Абубакара она меньше всех ожидала их услышать. А он набрался смелости и прибавил: - огромным счастьем.
   От этих слов у Хавы заалели щеки. Последние слова парня могли задеть сердце любой девушки, которой никто до этого их не говорил. Она не нашлась, что ответить. Пауза начала затягиваться. Молодые люди настолько погрузились в свои ощущения, что не заметили аварию, которая произошла около памятника «Дружба народов», на которую стекались люди с разных концов сквера. Абубакар с нетерпением ждал ответа. Лицо его было серьезным и сосредоточенным. Он, конечно, понимал, что девушке не следует прямо отвечать на такой вопрос, того требуют нормы вайнахской этики, но, тем не менее, его очень беспокоила мысль о том, что она может сказать ему «нет» и тогда разрушатся все воздушные замки, которые он так старательно воздвиг в своем воображении.
   - Скажи что-нибудь, дай мне хотя бы намек, - произнес Абубакар, посмотрев ей прямо в глаза.
   Хава перевела взгляд в сторону памятника, где уже подъехали машины скорой помощи и откуда доносились крики людей и душераздирающий женский плач.
   - Абубакар, давай не будем торопиться давать какие-либо обещания, - с дрожью в голосе проговорила Хава. – За целый год в нашей жизни могут произойти большие перемены. Посмотри, несколько минут назад эти люди ехали в машине и разговаривали, как мы с тобой, и, наверное, ждали от жизни только хорошего, но на их пути подвернулся какой-то лихач, и за считанные минуты разбил их судьбу, а может быть, и жизнь. Мы живем в такое время, когда не только на год, но и на два дня вперед неразумно что-либо загадывать. Сегодня ты сидишь со мной, а завтра, возможно, ты встретишь другую, с которой захочешь связать свою судьбу. Все может произойти.
   - Так, значит, ты не согласна? – не своим голосом спросил Абубакар.
   Девушка усмехнулась. Юноша и не подозревал, каким смешным он казался в глазах своей возлюбленной. Перестав улыбаться, Хава с серьезным выражением лица произнесла:
   - Где ты собираешься работать?
   - Я еще не знаю, - ответил Абубакар.
   - Окончить институт – мало. Теперь ты должен устроиться на работу и хоть как-то стать на ноги. Тебе следует научиться быть самостоятельным во многих отношениях. Женитьба – это очень серьезный и ответственный шаг. К нему надо идти, к нему надо осознанно и усердно готовиться.
   - Но я буду готовиться, - прервал ее Абубакар.
   - Ты считаешь, что через год будешь готов к тому, чтобы взять на себя ответственность за другого человека?
   - Да, - робко ответил Абубакар.
   - Тогда желаю удачи! – девушка посмотрела на часы и поправила платок.
   - Что с тобой, Хава? - спросил Абубакар, положив диплом, которого все время держал в руке, рядом с собой. – Раньше ты не была со мной такой холодной. Если я тебя обидел, то извини меня, это было не нарочно. Просто я давно намеревался сделать тебе предложение, когда получу диплом.
   - Послушай, Абубакар, - мягко произнесла Хава, - быть хорошим и добрым в жизни недостаточно. Я знаю немало случаев, когда девушки выходили замуж за положительных и прекрасных людей, имевших даже высшее образование, но в действительности оказавшихся сущими бездельниками, неспособными устроиться на работу даже на рынке. Не прими на свой счет, но я должна была тебе это сказать. Я лучше останусь одна, чем разделю свою жизнь с таким человеком, - Хава встала и, немного помолчав, добавила: - Если хочешь жениться, то докажи, что ты не из этой породы людей. Своим прилежанием к труду покажи, что ты самостоятельный человек и способен сам обеспечить свою семью. У тебя на это есть целый год. За это время можно многое сделать.
   Абубакар взял диплом и тоже встал. У него был смущенный вид. Он не ожидал от своей кроткой невесты таких слов. Ему вдруг стало ясно, что то, что было раньше – это ребячество, а теперь, после сделанного предложения, необходимо отнестись к невесте и ее требованиям со всей серьезностью. Говоря по справедливости, в словах Хавы не было ничего зазорного, и ее желание вполне разумно, ведь, в конце концов, таким должно быть главное условие любой девушки, которая собирается совершить один из самых важных шагов в своей жизни.
   - Хорошо, Хава, - произнес Абубакар, немного улыбнувшись, - я буду работать над собой и постараюсь за этот год стать лучше, чем я есть.
   В эту минуту к ним подошел мальчик и предложил купить цветы. Абубакар выбрал три белых лилии и вручил Хаве – впервые за все время их знакомства. Девушка с благодарной улыбкой взяла букет. Она поднесла цветы к лицу и вдохнула их аромат. Потом она достала из сумки небольшую черную коробку и скромно протянула ее жениху. Это был подарочный набор мужских духов.
   - У тебя скоро день рождения, - мило улыбнувшись, сказала она, - прими от меня этот скромный подарок.
   Его глаза наполнились радостью. Он так любил эту ее улыбку… Она одна могла бы для него стать самым желанным подарком и наградой.
   Когда Хава ушла, он еще немного посидел в сквере. Ее слова не выходили у него из головы. Он напряженно думал о работе, которую ему предстоит найти. Еще час назад, радостный и довольный собой, с заветным дипломом в руке, он шел на свидание с любимой девушкой, а теперь он сидел и чувствовал внутри какую-то пустоту. Это ощущение не покидало его вплоть до вечера, пока он, совершив послеполуденный намаз в мечети, снова не вышел оттуда, воспрянув духом, чувствуя, что ему и море по колено, и горы по плечу.

II
   Был уже вечер, когда он сел в автобус и поехал домой. Село, в котором он жил, находилось в тридцати километрах от Грозного. Когда в конце улицы, почти на краю села, показался их маленький дом, он по привычке слегка улыбнулся, – ему всегда было приятно возвращаться в этот милый, овеянный золотыми годами его навсегда ушедшего детства, родительский дом.
   У ворот дома он встретил младшего брата Абу. На вопрос Абубакара «Как мама?», тот ответил, что она с самого утра, как он уехал в город, лежит в постели и не встает. С грустным лицом он вошел в комнату матери.
   Она лежала с закрытыми глазами, и тишину в комнате нарушало только ее мерное дыхание. Абубакар тихо присел на стул рядом с кроватью. Со всей силой сыновней любви он смотрел на ее исхудавшее и изможденное лицо. Он заметил, что морщин на нем стало больше, особенно вокруг глаз. Лицо матери старело, но все еще не утратило своей былой красоты.
   - Ты вернулся? – сказала Яха слабым голосом, открыв глаза и увидев сына.
   В ответ Абубакар взял теплую, со вспухшими венами руку матери и прижал к лицу.
   - Ну что ты так приуныл? Это обычное недомогание. Вчера долго копалась в огороде и, видимо, чересчур напрягла поясницу.
   - Ты всегда так говоришь, - с грустью произнес Абубакар.
   - Я уже хорошо себя чувствую, - она крепко пожала руку сына и улыбнулась, - вот полежу еще немного и встану.
   - Это сердце? Скажи правду, мама! Мне все время кажется, что ты от нас что-то скрываешь. Мы очень беспокоимся за тебя.
   - Нет, это не сердце, - отрезала Яха, вытирая платком вспотевший лоб. – Должно быть, нервы или обычное возрастное недомогание. Я ведь стара, Абубакар, мне скоро исполнится пятьдесят. Для женщины это серьезный возраст, - она вновь взяла руку сына и добавила: - Не беспокойся, я еще поживу, обещаю. Помнишь, я как-то сказала тебе, что не умру, не понянчив твоих детей? Так вот, я помню об этом и, если на то будет воля Аллаха, непременно доживу до этих дней. Это моя мечта.
   - Расскажи о своей поездке в Грозный, - попросила она после минутного молчания. - Почему тебя так долго не было?
   - Я ходил в институт забрать диплом, а после…
   - О Аллах! Я же совсем забыла, что сегодня ты должен был взять диплом! Так ты взял его? Покажи, покажи мне его!
   Абубакар вышел из комнаты и вернулся с дипломом в руке. Яха   дрожащими руками взяла его и прижала к груди. От переполнявшей ее радости она даже заплакала.
   - Теперь ты можешь работать по своей профессии, - произнесла она сквозь слезы, - довольно мы тебя мучили. Бедный мой мальчик! С малых лет тебе довелось много трудиться. Наша горькая жизнь сразу перевела тебя из детства во взрослую жизнь. Как мне хотелось, чтобы все свои каникулы ты проводил с друзьями, ездил с ними на море,  веселился и радовался каждому дню своей юности, а не гнул спину рядом со мной в огороде или где-то с лопатой возле цемента, песка и гравия.
   Она все держала диплом сына в руках и не могла на него насмотреться, как будто все благосостояние ее семьи зависело теперь только от него.
   - Теперь ты завидный жених, - говорила она, с любовью и нежностью глядя на сына, - за тебя пойдет любая девушка из нашего села.
   - У меня уже есть невеста, - сказал Абубакар, который поддался радостному настроению матери, - я тебе рассказывал про нее.
   - Помню-помню, - быстро ответила Яха, - но не лучше ли было, если бы ты нашел себе девушку здесь, в нашем селе. Мне всегда хотелось, чтобы ты выбрал себе жену именно отсюда, где мы многих знаем и где знают нас.
   - Мама, мы уже много раз говорили об этом, а ты опять начинаешь, - осторожно сказал Абубакар, стараясь ничем не огорчить мать.
   - Ну ладно-ладно, - Яха легонько сжала его руку. – Для меня самое главное, чтобы она была тебе хорошей женой. Больше мне ничего не надо.
   - Сегодня я сделал ей предложение, - немного смущаясь, произнес Абубакар.
   - О Аллах! Неужели я слышу это наяву! Рассказывай! Она ведь согласилась, правда?
   - Она сначала хочет закончить учебу, - глядя в пол, ответил Абубакар.
   - А когда это случится?
   - В следующем году.
   Яха вздохнула и немного задумалась. Абубакар виновато опустил голову. Ему стало очень жаль, что он не может исполнить мечту матери так скоро, как она того хотела.
   - Ничего, подождем, - тихо произнесла Яха. - Один год пролетит незаметно.
   С его помощью она встала и вышла во двор, чтобы подышать свежим воздухом. Целый час просидели Абубакар и Абу с матерью на скамейке. Вечерняя прохлада пошла ей на пользу. Ее самочувствие заметно улучшилось, и она часто смеялась. Абубакар был веселее всех. Он всегда радовался хорошему настроению Яхи, которое по какой-то родственной связи матери и сына, моментально передавалось ему. Ему казалось, что теперь, когда у него есть высшее образование, когда он сделал предложение любимой девушке, в его жизни все должно измениться к лучшему.
   Перед сном он открыл окно и долго вглядывался в звездное небо, прося Всевышнего ниспослать здоровья матери и облегчить ее страдания. Он лег спать очень довольный своей жизнью. Никогда не чувствовал он себя таким счастливым, как в тот июльский вечер во дворе родного дома.


III

   Всю осень Абубакр искал работу, но так и не нашел. Везде, куда бы он ни обращался, он получал один и тот же ответ: «Вакансий пока нет». Где-то нужен был стаж работы, где-то деньги или знакомства. Ничего этого у вчерашнего студента не было, и перед ним открывалась только одна перспектива – зарабатывать физическим трудом.
   Один из его друзей предложил ему поехать с ним в Краснодар, на стройку. Яха сначала не одобрила затею сына. Она даже всплакнула, когда сын объявил ей, что собирается ехать на заработки. Несчастная мать считала, что ее сын заслуживает большего, чем прозябать с лопатой в руке около ящика с раствором.
   - У меня нет другого выбора, мама, - сказал Абубакар, присев рядом с матерью. – Эти ребята, с которыми я еду, ни в чем не хуже меня. У двоих из них тоже есть высшее образование, но они, как и я, не смогли найти здесь работу. Они просто вынуждены были согласиться. У них семьи, которых они обязаны содержать. Я тоже не могу больше сидеть и ждать, когда меня позовут на работу в какой-нибудь богатой строительной фирме. Я должен на что-то решиться. Мне стыдно, что я еще ничего не сделал для своей семьи.
   Абубакар хотел еще добавить: «Что скажет Хава, если узнает, что я ничего не делаю, чтобы сдержать данное ей обещание», но промолчал. Перед матерью было бы неудобно и неправильно говорить об этом, но Яха все поняла. Она не могла не согласиться с сыном, он был прав, но ей как матери было не просто отпустить его в далекий чужой город, где он, как ей представлялось, будет ходить голодным и беззащитным.
   В начале января Абубакар с друзьями отправился в Краснодар. Условия работы и проживания не соответствовали ожиданиям молодых людей, и им там приходилось туго. Для нашего героя, с малых лет привыкшего к чистоте и пять раз в день совершавшего намаз, это стало настоящим испытанием. Вдобавок ко всему, заказчик то и дело нарушал свои обязательства по договору.
   Абубакару ничего не оставалось, как бросить все и уехать. Получив плату за проделанную работу, он через месяц вернулся домой. Мать обрадовалась его возвращению. Но сын был печален. Не потому, что ему не хотелось возвращаться, а потому, что не смог выдержать те трудности, с которыми его столкнула жизнь в столице Кубани. Мать ласково отвечала на это, что он поступил правильно, что ему следовало вернуться сразу же, чем целый месяц влачить существование в какой-то убогой хибаре и питаться сухим пайком.
   Всю весну Абубакар трудился дома по хозяйству: ухаживал за парником, копал колодец, ремонтировал ванную комнату. Много раз ездил он в Грозный в поисках работы – с кем-то встретиться, с тем-то поговорить, но ничего из этого не получалось. С каждым днем он становился грустнее и молчаливее.
   Яха все видела и переживала за сына. Иногда, когда он работал в огороде, она становилась у окна и молча наблюдала за ним. Не раз ее глаза при этом наполнялись слезами. Как много она отдала бы, чтобы видеть сына веселым и жизнерадостным.
   Она ничего не знала о том условии, которое поставила перед ним его невеста, но хорошо зная  характер сына, она понимала, как важно для него устроиться на работу до женитьбы и иметь свой собственный заработок. Она готова была сделать для этого все, что в ее силах, но делать было нечего.
   От безработицы страдали многие. Вот у их соседей сын еще три года назад окончил институт в Москве, а до сих пор ищет работу; дочка ее подруги вернулась из Томска с красным дипломом, а зарабатывает тем, что продает вместе с матерью овощи на базаре; у одной ее знакомой муж имеет два высших образования, а сидит дома и получает пособие по безработице.
   Таких примеров Яха знала немало, но, тем не менее, считала несправедливым, что ее сын оказался никем невостребованным, отчего ему было так больно, и так одиноко.   
   Однажды Яха стирала белье в ванной. Услышав громкий разговор сына по телефону, она с тяжелым вздохом разогнула спину, вытерла ладонью покрасневшие глаза и направилась на кухню, откуда доносился его голос. Она нашла его в хорошем настроении. Он весело улыбался, что бывало редко после его возвращения из Краснодара. Яха налила ему супу и присела напротив.
   - Мама, я нашел работу! – объявил Абубакар, весело орудуя ложкой.
   - Что за работа? Где? – от радости Яха даже всплеснула руками и чуть не выронила сахарницу со стола.
   - Отец одного моего знакомого из Грозного обещал взять меня на работу. Он руководит укладкой тротуара в Гудермесе.
   - И что ты там будешь делать? – спросила озадаченная Яха.
   - Как что! – усмехнулся Абубакар, – я буду класть тротуар.
   Яха улыбнулась и задумчиво опустила голову. Помыв за сыном посуду, она вышла во двор, подошла к ореховому дереву, посаженному когда-то ее мужем, и, прильнув к нему, тихо заплакала.
   Она вспомнила, как однажды, придя домой на обед, ее муж с несказанной радостью сообщил ей, что нашел работу сварщика на заводе. Она тоже обрадовалась. Для них, молодых супругов с двумя детьми, живших скромно за счет собственного труда, это было маленькое счастье.
   Но времена с тех пор изменились. В отличие от отца, Абубакар смог получить образование, чтобы было легче заработать себе на хлеб. Пять лет он ездил из села в город, прилежно готовился к занятиям, мучился из-за всевозможных неудобств, с которыми почти всегда сталкивается любой студент, и справедливо надеялся по окончании учебы устроиться на хорошую работу. И вот теперь, спустя год после получения заветного диплома, его сын радуется, словно ребенок, которого обещали взять в зоопарк, что он нашел работу на укладке тротуара. Нет, не такого будущего она желала для своего любимого мальчика. Не на дороге она видела его, работающим в поте лица с лопатой в руке. Он достоин чего-то большего. Но злая судьба, всегда преследовавшая их семью, протянула свои щупальца и к ее детям.
   Два месяца работал Абубакар на укладке тротуара в Гудермесе. Он работал без выходных. Казалось, что нечто невероятно важное зависело для него от того, насколько сильно он предан работе, которую выполнял с увлеченностью, порою переходившей в страсть.


IV
   
   Между тем время шло и приближался третий месяц лета. Хава успешно сдала выпускные экзамены. После сдачи последнего она пришла в сквер, где они с Абубакаром договорились встретиться – первый раз после их встречи год назад. На свидание с ней он пришел с тяжелым чувством. Все беспокоила мысль о том, что она сочтет его не выдержавшим «экзамен» и, следовательно, откажется выходить за него замуж.
   - Мои успехи за этот год невелики, - сказал Абубакар, глядя от смущения в землю, - но, видит Аллах, я старался. Я хотел…
   - Мне все известно, - перебила его Хава, вдыхая аромат цветов, подаренных Абубакаром. – Я знаю, чем ты занимался все это время, – добрые люди рассказывали мне о тебе.
   - Хава, ты должна знать, что я готов не покладая рук обеспечивать свою семью, если понадобится. Просто… здесь очень трудно найти работу… Ты даже не представляешь, как мне было тяжело от безысходности, в которой я оказался. 
   - Да, я это понимаю, -  задумчиво произнесла Хава.
   - Я жалею, что не остался в Краснодаре, как бы тяжело там ни было.
   - Не надо ни о чем жалеть. Всем теперь тяжело.
   - Сколько раз я представлял себе нашу встречу, придумывал разные слова, чтобы сказать тебе, но вот этот момент настал, а что говорить – даже и не знаю.
   - Расскажи о своей семье, - предложила Хава, завязывая платок на шее.
   - Что рассказать? – печально произнес молодой человек, посмотрев на голубей, пьющих воду из фонтана. – Мать ходит на работу, здоровье у нее все еще слабое, в больницу идти не хочет. Брат окончил школу и теперь собирается поступать в институт. С помощью Аллаха, я надеюсь, ему это удастся. Сестра живет здесь, в городе, со своей семьей. У нее все хорошо.
   - Ты мне никогда не рассказывал о своем отце, - спросила Хава, как будто с сожалением. - Я знаю лишь то, что он погиб во время войны.  Наверное, он был хорошим человеком.
   - Да, он был замечательным человеком... Его звали Юсуп. Когда он умер, ему было всего лишь тридцать три. В моей памяти он остался как самый ласковый, самый добрый, самый прекрасный отец на свете. Он часто брал меня с собой на нашу речку. Мы вместе ловили рыбу и купались. Сначала я очень боялся воды, и поэтому он сажал меня к себе на спину и плавал. Он мне всегда что-то приносил, когда возвращался домой: то пряник, то леденец, то какую-нибудь игрушку. Однажды он прокатил меня по селу на мотоцикле, который взял у друга. Для меня это было настоящее путешествие, которым я потом долго хвастался перед сверстниками. Я не помню, чтобы он когда-нибудь ругал меня. Он относился ко мне как к своему маленькому другу, что мне очень нравилось. Когда кто-то из родственников наказывал меня за мелкие шалости, я всегда с нетерпением ждал, когда он вечером придет с работы, чтобы обнять его и рассказать обо всем, чего я «натерпелся» от своих обидчиков. Он меня всегда защищал...
   - Ты наверняка очень горевал, когда узнал о его смерти...
   - В тот день я вообще не плакал. Хотя мне было тогда семь лет, но я как-то не верил, что отца больше нет, что его больше никогда не будет. У меня это никак не укладывалось в голове. Даже когда его засыпали землей, мне казалось, что он рано или поздно выйдет из могилы и вернется к нам, - Абубакару стало тяжело говорить, и он на мгновенье закрыл глаза. Когда он вновь их открыл, они были красными, словно ему в глаза попал песок. Он тихо перевел дыхание и продолжил: - Как-то мама рассматривала его фотографии в семейном альбоме. Кажется, это было неделю спустя после его похорон. Я подошел к ней и спросил, может ли отец, если проснется в могиле, выйти из него и вернуться домой. «Нет, - ответила мама, вытирая слезы, - он не вернется, он ушел от нас навсегда». Только тогда до меня, наконец, дошло, что я больше никогда не увижу отца. Я вышел из дому и побежал на кладбище. Бежал быстро, падая и задыхаясь. У могилы отца я провел два часа. Я плакал так, как не плакал никогда в своей жизни, даже когда мне было очень больно. Меня нашел там дедушка и вернул домой.             
   - Ты хороший брат и сын, - сказала Хава, немного помолчав. – Ты очень предан своей семье, ты обо всех заботишься. Твои родные во всем могут на тебя положиться.
   - Нет, не во всем, - Абубакар покачал головой. – Я хотел бы, чтобы так было, но мои силы ограничены, - чуть помолчав и глубоко вздохнув, он добавил: - Так сложились обстоятельства - это сильнее меня.      
      Несколько минут молодые люди молчали. Каждый думал о своем. Вдруг подул ветер, сначала слабый, потом все сильнее и сильнее, так что один цветок слетел с рук Хавы и, кружась и подпрыгивая, понесся по брусчатке. С потемневшего вечернего неба упали тяжелые капли дождя. За ними резко хлынул поток, заставивший людей спешно искать укрытие. Абубакар и Хава побежали к медколледжу, где под навесом у входа переждали ненастье. Продолжить начатый разговор уже не получилось – слишком много людей стояло с ними рядом, обсуждая капризы погоды. Эти четверть часа, что они там стояли, тянулись для Абубакара как пятнадцать часов. Он все время поглядывал на Хаву, пытаясь угадать свою участь по выражению ее лица, но оно ничего ему не говорило. После дождя, когда они вернулись в сквер, он не утерпел более и спросил:
   - Хава, я хочу получить ответ… - он не договорил, так как в эту минуту к ней подошли подруги и у них завязался разговор.
   Абубакар немного отошел от них и начал ходить взад и вперед. В душе клокотали эмоции, а перед глазами стояла пелена. С его мокрых волос все еще стекали капли воды. Он то и дело вытирал платком лицо и зачесывал прилипавшие ко лбу волосы. Проходившая мимо молодая цыганка остановилась и протянула руку, увешанную звенящими браслетами. У Абубакара не оказалось мелочи, и он дал ей сто рублей. Цыганка спрятала деньги и, пристально посмотрев ему в глаза, произнесла:
   - Она согласна.
   - Что? – спросил Абубакар, не поняв смысл ее слов.
   - Девушка, которую ты любишь, согласна выйти за тебя замуж.
   Сказав это, женщина взглядом указала на платок, который он держал в руке. Только тогда он заметил, что это был не его платок. Он был женским, с узорами и каймой, и от него шел запах ее духов… Он все понял и обернулся, но ни Хавы, ни ее подруг, уже не было. Цыганка улыбнулась и пошла дальше. Абубакар же стоял, воодушевленный и окрыленный, словно человек, которому подарили все богатства мира…
   «Так, значит, я выдержал «экзамен», - думал он, - значит, она таким образом дала мне знать, что согласна. Должно быть там, у входа в колледж, когда мы стояли рядом, и я готов был вырвать из груди свое пылающее сердце и бросить к ее ногам, она незаметно вложила мне в карман свой платок».
   Абубакар не мог наглядеться на этот белоснежный платочек. Аккуратно сложил его и положил во внутренний карман пиджака, поближе к сердцу. Веселый, счастливый, довольный собой и всеми, кого только ни встречал на своем пути, он вернулся тогда домой.


V

   В августе тихо сыграли свадьбу - совсем недавно завершились похороны одного из его родственников.
   Яха была не меньше счастлива, чем ее сын. Во время войны, когда будущая жизнь представлялась мрачной и не имеющей никакой ценности, ей казалось, что ее дети не доживут до взрослых лет, а о том, что когда-нибудь ее дети обзаведутся семьями, она и мечтать не могла.
   Но вот они выросли: дочка вышла замуж, а ее первенец, ее гордость, ее утешение и радость, женился. Ради того, чтобы увидеть этот день, стоило пройти через те испытания, которые выпали на ее долю за всю непростую жизнь. Значит, не зря она трудилась и изнемогала, ложилась поздно и рано вставала, плакала и не сдавалась.
   В тот день, оставив гостей, она ушла в свою комнату и целый час проплакала перед портретом мужа. Вспоминала время, когда невестой переступила порог его родительского дома. Как она была тогда счастлива! А когда появился сын, она считала себя самой счастливой женщиной на свете. Постоянно жили в нужде, но не бедно. Годы войны показали, что это была, несмотря на некоторые трудности, настоящая жизнь, и ей всегда было приятно ее вспоминать…
   После Гудермеса Абубакар не смог найти работу и до конца года нигде не работал. Но это обстоятельство нисколько не омрачало его счастье. Это было самое лучшее время в его жизни.
   Он был настолько счастлив, что вопрос трудоустройства его уже не беспокоил, и ему даже казалось, что те скудные сбережения, которые у них имелись, никогда не закончатся.
   Абубакару было всего двадцать три года, а он жалел, что не женился раньше, когда ему было восемнадцать или девятнадцать. Эти годы он считал для себя навсегда потерянными. Он не понимал, как он мог, будучи старшим в семье, не обзавестись своей собственной семьей.
   Теперь, женившись, он посмотрел на мир другими глазами. Все ему представлялось в радужных красках. Всех людей он считал добрыми и не понимал, отчего они становятся плохими.
   Как можно быть несчастным в этом прекрасном мире, в котором есть все для жизни и счастья? Как можно быть одиноким, когда кругом столько людей, готовых помочь тебе в твоей беде? Как можно тратить свою бесценную жизнь на то, что не имеет никакого смысла? Почему люди не могут всегда жить в мире и согласии? Этими вопросами он задавался часто, хотя и не находил на них ответов.  Лучший друг Хамзат иногда смеялся над детской наивностью, в которую он впал после женитьбы.
   - У тебя еще не закончился медовый месяц, - говорил он ему, смеясь. - Подожди, семейная жизнь заставит тебя снять розовые очки.
   Абубакар и сам знал, что такая беззаботная жизнь не будет длиться вечно, но он уже не боялся никаких трудностей и чувствовал, что готов к любым испытаниям. Теперь он ждал от жизни только хорошего. Сила любви способна творить чудеса. Влюбленные чувствуют себя способными на любые подвиги, какими бы неосуществимыми или даже абсурдными они ни казались. Абубакар не был исключением. Любой умудренный жизнью человек, глядя на него, сказал бы, махнув рукой: «Всего лишь влюбленный мальчишка».   
   Яхе было очень приятно видеть сына таким веселым и жизнерадостным. Она каждый раз замечала в нем перемены к лучшему, и для нее это было огромным счастьем. Но, тем не менее, ее не могла не беспокоить мысль о том, что на свою зарплату она не сможет прокормить семью, и Абубакару придется найти постоянную работу. Хава еще до свадьбы дала ему понять, что для нее важно, чтобы муж не бездельничал, а занимался каким-то делом. Он не забыл этого, но ему хотелось оттянуть это беззаботное счастье настолько, насколько это было возможно.
   - Что ты собираешься дальше делать? – спросил его однажды Хамзат, когда они возвращались с мечети.
   - Не знаю, - задумчиво ответил Абубакар. – Впрочем, постараюсь найти работу в Грозном.
   - На стройке?
   - Да.
   - Послушай, Абубакар, ты ведь дипломированный специалист, неужели ты не можешь найти работу в каком-нибудь офисе, где ты будешь трудиться с ручкой и линейкой в руке, а не махать лопатой?
   Абубакар слабо усмехнулся.
   - Я уже потерял на это надежду. Уже не верится, что она когда-нибудь осуществится.
   - Если сидеть сложа руки, то так и будет... - Хамзат остановился и внимательно посмотрел на друга, - Но тогда зачем ты учился пять лет в институте? На стройку тебя взяли бы и без диплома.
   - Я пытался найти работу, Хамзат, тебе это известно. Сколько раз я ездил в Грозный, Аргун, Гудермес, и сколько раз ни с чем приходил домой… Бедная мама! Она так хотела, чтобы я нашел достойную работу, так верила в меня. А я...
   - Ты все равно не должен сдаваться, - Хамзат похлопал его по плечу. – Если и дальше продолжишь месить раствор и таскать кирпич, то скоро все забудешь и эта бесконечная стройка станет твоей новой профессией, от которой ты уже никогда не отвяжешься. Подумай об этом!
   Когда Абубакар пришел домой, Хава готовила ужин, а Яха сидела в зале и нянчила внука – сына ее единственной дочери Седы. Он присел рядом с матерью и, нежно обняв ее, положил голову ей на плечо.
   - Что ты такой грустный? – спросила Яха и погладила его по голове.
   - Просто устал, - тихо выговорил Абубакар, закрыв глаза. – Я сегодня ездил с другом в Ведено на похороны, и видел там женщину – мать юноши, погибшего в аварии. Я не могу забыть ее безжизненный взгляд, которым она провожала сына в последний путь. 
   - Какое большое горе ее постигло, да ниспошлет ей Аллах силы пережить его, - Яха положила уже заснувшего малыша на диван и накрыла его одеялом. - У одного из моих учеников вчера тоже умерла мать, у нее был рак. Сегодня мы всем классом ходили к нему. Он тоже плакал, - при воспоминании о нем Яха не смогла сдержать слез, и две большие капли потекли по ее щеке и разом упали ей на руки. - О, как тяжело потерять мать в таком возрасте! Его глаза… я никогда их не забуду. Теперь он остался один со своей больной бабушкой, которая вряд ли долго проживет.
   - Я завтра пойду на могилу отца, - задумчиво произнес Абубакар.
   - Так ты же ходил туда недавно?
   - Я хочу еще раз пойти, он мне приснился вчера, - помолчав с минуту, он добавил: - Как я завидую моим друзьям, у которых есть отцы… Как мне его не хватает! Если бы он был жив, не было бы на свете человека счастливее меня. Почему он так рано ушел, мама? Почему?
   - Этот день камнем лежит в моем сердце, - грустно сказала Яха. – Прошло уже пятнадцать лет... Иногда мне кажется, что это сон, длинный, не имеющий конца... вечный сон. Накануне того злополучного дня мы все умоляли его не ходить на эту проклятую войну, а он, как обычно, упорствовал, но после того, как стал просить твой дедушка, он, наконец, сдался и сказал, что пойдет завтра в последний раз и на этом остановится. Мы с нетерпением ждали его вечером следующего дня. Я даже приготовила его любимые лепешки с тыквой, но его привезли домой уже мертвого… - Яха глубоко вздохнула и прослезилась.
   Вдруг она вскрикнула, схватилась за левый бок и, словно в изнеможении, опустилась на колени…


VI

   Яхе становилось все хуже, и на следующий день Абубакар отвез ее в Грозный на обследование. После сдачи анализов, врачи посоветовали оставить ее в больнице до установки окончательного диагноза. Через два дня, когда Абубакар с Хавой пришли навестить больную, доктор позвал его в кабинет и сообщил, что у Яхи обнаружен рак брюшной полости. Абубакар мгновенно побледнел и опустил голову, по его телу волной прошла дрожь, и сердце заколотилось так, словно он без остановки пробежал три километра. Ему казалось, что это продолжение страшного сна, который он видел накануне ночью. Он продолжал молчать, словно не понимал значения того, что ему сказали, как будто от внезапно нахлынувшей тревоги потерял дар речи. Доктор повторил свои слова.
   После нескольких минут молчания Абубакар поднял глаза и, наконец, произнес хриплым, слабым голосом:
   - Рак?! Вы сказали рак? Как такое возможно? Этого не может быть! Я не могу, я не хочу в это верить!  Это какое-то недоразумение!
   - Увы, это правда, - произнес доктор, снимая очки, - у вашей матери рак в третьей стадии.
   - У моей матери не может быть такой страшной болезни, - дрожащим голосом сказал Абубакар. - Ваши анализы не точны, их надо перепроверить.
   - Вы можете перепроверить их в любой другой клинике, но уверяю вас, что это пустая трата денег. Ничего другого вам там не скажут. Лучше сразу начать лечение.
   - Она ведь поправится, правда?
   - Если срочно начать лечение, то шансы, конечно же, есть. Ей требуется серьезная операция, и, возможно, не одна, - доктор встал, подошел к молодому человеку и положил руку на его плечо. – Мне знакомо ваше состояние. Крепитесь! У моей матери тоже была такая болезнь, но она была настолько запущенной, что медицина не смогла ей помочь. Не отчаивайтесь! Шансы на выздоровление у вашей матери значительно выше, хотя… надо быть готовым ко всему.
   Когда Абубакар вышел из кабинета врача и увидел Яху, с грустным лицом сидевшую в коридоре, он сразу отвернулся, чтобы она не заметила его слез.
   - Что он сказал? - спросила она, когда он подошел к ней.
   - Он сказал, что у тебя малокровие, оттого и слабость... - Абубакар постарался улыбнуться, чтобы у матери не возникли подозрения насчет диагноза, но улыбка получилась вымученной, и ее фальшивость была для Яхи слишком заметной. К тому же она хорошо знала, что ее сын не умеет лгать, его всегда выдавало волнение. 
   - У меня рак? Это ты от меня скрываешь? – Яха чуть усмехнулась, чтобы хоть как-то приободрить сына, который стоял перед ним с мертвенно-бледным лицом.
   - Нет, конечно не это… - он не договорил, так как Яха взяла свою сумку и встала.
   Крепко обняв сына, она еле слышно сказала:
   - Я очень устала, увези меня отсюда.
   Внезапная болезнь матери разделила жизнь Абубакара на две половины. Он очень страдал. Мать была для него всем, его любовь к ней была безгранична. Мысль о том, что эта ужасная болезнь может навсегда унести ее, словно каленым железом пронзала его сердце. Печаль не сходила с его лица. Несколько дней он не выходил из дому. Сидел в своей комнате и рассматривал фотографии в семейном альбоме. Иногда плакал, уткнувшись лицом в подушку. Седа и Абу тоже переживали. Хава просила мужа проявить терпение и выдержку в этот трудный для них час. Она говорила, что матери не станет лучше, если все они будут горевать, что нужно оберегать ее душевное спокойствие, что только вместе и сообща они смогут побороть эту болезнь. Свой недуг Яха восприняла спокойно и как истинная мусульманка, глубоко верила в то, что все происходит по воле Аллаха. Она больше страдала за детей, чем за себя. Глядя на печального Абубакара, скорбящего по ней, она не могла сдержать слез, так как больше жалела его, чем остальных своих детей, - и потому, что из-за войны у него не было нормального детства, и потому, что ему рано пришлось повзрослеть и много трудиться. Она знала, что если ее не станет, все тяготы и заботы лягут на его все еще мальчишеские плечи. По ночам она тихо плакала, сидя у окна. Ночь и тишина стали безмолвными свидетелями ее мучительных переживаний. Иногда, несмотря на октябрьскую прохладу, она выходила во двор и долго просиживала на маленьком табурете, который давно был смастерен Абубакаром и подарен ей на день рождения. Она всегда считала этот подарок, вместе с часами, подаренными мужем, одним из самых дорогих ее сердцу. Однажды ночью к ней присоединился Абубакар. Узнав от жены, что Яха одна сидит во дворе, он быстро оделся и вышел к ней.
   - Помнишь, мама, - спросил он, взяв руку матери и крепко поцеловав ее, - как в детстве ты купала меня под этим деревом? Мне так это нравилось.
   - Да, помню… Ты был таким милым ребенком. Однажды, когда ты бросил камень в соседскую кошку, отчего она захромала, ты пришел ко мне весь в слезах и сказал, чтобы я нашла ее и отвезла в больницу. Тебе было так жаль ее. Ты рыдал не переставая. Мы с твоей бабушкой еле успокоили тебя, сказав, что кошка сама пошла в больницу, и с ней все в порядке… - лицо Яхи посветлело от радостных воспоминаний. - А помнишь, ты как-то залез на чердак и нашел там мертвого воробья. Ты понес его к соседям и сказал, что я попросила их похоронить бедную пташку у них в огороде, что они при тебе и исполнили. Мы с твоим отцом так смеялись, когда нам рассказали об этом.
   - Это я помню, - засмеялся Абубакар, - кажется, мне было тогда четыре или пять лет. Этого воробья похоронил их дедушка. Он еще спрашивал у меня, просила ли твоя мама что-нибудь подложить ему в яму, чтобы птичке было удобно лежать. Только став взрослым, я понял, что он просто подшучивал надо мной.
   - А еще ты как-то пошел на базар и принес мне оттуда пудреницу... Вспомни!.. Ты просто взял ее перед носом у торговки и ушел. Я хранила ее до самой войны, а потом она куда-то затерялась.
   - Дедушка в шутку поругал меня тогда, а я воспринял это всерьез и, спрятавшись в зарослях кукурузы, плакал.
   - Какие это были добрые, хорошие времена! - Яха закашляла и с трудом перевела дыхание. – Твой отец! Если бы он тогда остался жив, мы теперь жили бы совсем по-другому. Если бы ты знал, что он был за человек, Абубакар! За девять лет брака он ни разу не сказал мне грубого слова. Он очень уважал меня, и очень любил вас, детей. Он был любимцем всей семьи. Люди часто говорили о его доброте и отзывчивости. Он всегда был готов прийти на помощь людям, не жалел себя для них. Ты очень похож на него характером.
   - Я слышал много хорошего об отце, и всегда гордился тем, что я его сын. Он слишком рано ушел, но оставил нам светлую память и доброе имя, и я всегда буду дорожить этим.
   - Абубакар, если со мной что-нибудь…
   - С тобой ничего не случится, мама, - Абубакар не дал ей договорить и встал. С трудом сдерживаемые слезы мгновенно наполнили его глаза. - Завтра я отвезу тебя в больницу. Там хорошие доктора. Ты должна верить, что излечишься от этой болезни, как верим в это мы. Аллах милостив, Он поможет тебе. Мы день и ночь, каждый час, каждую минуту будем молить Его об этом.
   Если бы не сумрак, Яха увидела бы потоком льющиеся слезы на лице ее дорогого сына. Впрочем, она и так это поняла.
   - Конечно же, я вылечусь, и все у нас будет хорошо, - как можно убедительнее произнесла она, хотя сама мало в это верила.
   Абубакар помог ей встать, и они вместе, погруженные в свои переживания, ушли в дом. А прозрачный месяц плыл все дальше и дальше, даря свой призрачный свет этому миру…


VII
   
   Прошло пять месяцев. Был теплый апрель. Абубакар уже второй месяц работал каменщиком на строительстве сельского дома культуры в Илсхан-Юрте. Это была первая работа после женитьбы, которую он смог найти. Платили мало, ездить приходилось каждый день, но иного выбора у него не было, и выход был только один - на стройку.   
   В начале марта Яхе сделали операцию. Теперь она чувствовала себя гораздо лучше. Врачи сказали, что развитие болезни остановлено и здоровье пациентки не вызывает никаких опасений. Через месяц она вышла на работу. Как учительнице начальных классов, ей всегда было трудно работать с детьми, – такова доля людей, выбравших эту нелегкую профессию. Теперь, после операции, ей приходилось трудно вдвойне: она сильно уставала и приходила домой почти без сил. Это вызывало у детей и родных тревогу. Несмотря на их уговоры, она не хотела оставлять работу. Особенно сильно беспокоился за мать Абубакар, который не слишком доверял лечившим ее врачам и по печальному опыту других людей понимал, что эта болезнь, возможно, еще не побеждена. Он каждый день молил Аллаха за мать и верил, что Он убережет ее от дальнейших страданий.   
   Абу учился в институте в Грозном. Хава занималась домашним хозяйством. Она оказалась хорошей снохой, и родственники часто хвалили ее. Яха же души в ней не чаяла, она словно обрела в ее лице еще одну дочь.
   Абубакар, совершив вечерний намаз, зашел на кухню. Яха и Абу сидели за столом, Хава подавала им ужин. Присев рядом с матерью, он, как обычно, расспросил ее о здоровье.
   - Я чувствую себя прекрасно, - сказала Яха, наливая сыновьям вишневый сок. – Анализы у меня теперь хорошие, - она посмотрела на сыновей и крепко обняла их, - так что не волнуйтесь, у меня все будет хорошо.      
   Абубакар, вслед за братом, тоже улыбнулся, и лицо его просияло. Слова матери были настолько убедительны, что ему и в голову не пришло, что она могла немного солгать, чтобы заставить их поверить в то, что ей действительно стало лучше.
   - Мама, может повезти тебя куда-нибудь, чтобы убедиться в том, что твое здоровье окончательно поправилось? - серьезно спросил Абубакар.
   - Зачем? – улыбнулась Яха. – Я не вижу в этом никакой необходимости. Это всего лишь пустая трата денег. Мы и так издержались, - она задумчиво склонила голову, - если бы не родственники…
   Абубакар достал из кармана свою очередную получку и положил на стол.
   - Может, нам накопить и вернуть родственникам ту сумму… - Абубакар взял с лежавших на столе денег двести рублей. – Это я возьму на дорогу. Через два дня я дам еще - мне обещали выдать аванс.
   - Но ведь они дали нам их не в долг…
   - Это не малые деньги, и я считаю, что будет правильно, если мы отдадим хотя бы половину. Мне обещали работу в Аргуне. Если все получится, я буду там зарабатывать двенадцать тысяч в месяц. 
   - Нет, Абубакар, нет, – Яха с гордостью посмотрела на своего старшего сына, - нам не надо их отдавать! Это наша родня, они не чужие нам люди. Родственники должны помогать друг другу, иначе, зачем вообще родство?
   - Я это понимаю, мама, но все-таки… Я ведь уже не маленький, могу зарабатывать.
   - Помолчи-и-и! – сказала Яха и в шутку закрыла ему рот рукой. – У нас еще будет возможность с ними расплатиться.  Мы никогда не забудем их доброту и щедрость. А вот с ними я знаю, что делать, - с этими словами она взяла со стола деньги и взглянула на стоявшую у плиты сноху.
   Все поняли, что она имела в виду. Абубакар покраснел, как рак, и под предлогом того, что ему надо кому-то срочно позвонить, вышел из кухни. Абу усмехнулся и покачал головой. Лишь Яха дала волю эмоциям и, подойдя к невестке, взяла ее за руку и с материнской нежностью и заботой, поцеловала в лоб.
   - Какое это счастье, - проговорила она, гладя ее по щеке. – Я думала, что не доживу до этого. Когда я ложилась на операционный стол, все мои мысли были только о том, чтобы пожить еще немого, чтобы увидеть внука или внучку. Об этом же молю Всевышнего и теперь, каждый день.
   - Что вы, мама! – произнесла Хава, обнимая свекровь, - вы еще долго проживете, и не только внуков, но и правнуков увидите.
   «Если бы…» - подумала Яха и промолчала. Она не верила, что излечилась от рака, и знала, что рано или поздно он сведет ее в могилу. Никто не выжил из тех, кого она знала. Никто! От него мало кто исцеляется. Вряд ли она, простая чеченская женщина с тяжелой судьбой, попадет в число этих счастливчиков. Но она будет до последнего ему сопротивляться. Теперь ей хочется жить, как никогда раньше.
   «Пусть придет смерть, когда надо, а пока - жить, жить!» - твердила она себе постоянно.


VIII

   В конце апреля Абубакар устроился на работу в аргунском комбинате строительных материалов на должность мастера формовочного цеха. Раньше он мог только мечтать об этом. Это была ответственная и интересная работа. Он осуществлял контроль над процессом изготовления плит перекрытия, а также занимался их реализацией. С утра до вечера он ходил с журналом и карандашом в руке, делая нужные записи и пометки. Рабочие с первого дня отнеслись к нему с уважением.
   Его простота и отзывчивость притягивали, а его неподдельная доброта находила живой отклик в их сердцах. Там он познакомился с разными людьми, услышал много интересных историй о человеческих судьбах. Он полюбил этих людей, сознавал себя частью их. Его мировоззрение и жизненные ценности  совпадали с их миропониманием. Они жили по одним и тем же принципам. Принципы эти были очень просты: почитание Аллаха, безграничное уважение к родителям, стремление к добру, человечность, помощь ближнему. Часто, после рабочего дня, они оставались на заводе и вместе читали мавлид, а также беседовали на разные религиозные темы. Абубакар ощущал настоящую духовную связь с ними, ему было близко и понятно все, что они говорили о религии, нравственности, долге, а также о том, что охватывается понятием «нохчалла».
   Абубакар потом часто вспоминал это время. Он считал, что эти пять месяцев, что он там проработал, были самым лучшим временем его молодости. Просто так сложилось, что в этот период он нашел хорошую работу, на которую ходил с большим удовольствием; после операции появилась надежда на то, что мать наконец-то поправится, и ее хорошее самочувствие позволяло делать самые оптимистичные догадки по поводу ее здоровья. Кроме того, его жена ждала ребенка, и одна мысль о том, что он скоро станет отцом, уже делала его счастливым. Он вставал рано утром, часов в шесть, и попутно доезжал до Аргуна, а оттуда, проделывая три километра пути пешком, добирался до комбината. Он был снова влюблен во все и всех, как было после женитьбы. Он был влюблен даже в этот путь, который он проделывал каждый день. Особенно ему нравилось возвращаться домой по вечерам. Это было огромное наслаждение, и в течение рабочего дня он не раз представлял себе, как он будет ехать домой и что он при этом будет испытывать. А испытывал он большую радость от того, что после трудового дня, после приятной, расслабляющей усталости, он вернется в родное село, где под кровлей родного дома его ждет самое любимое и дорогое существо на свете – мама, а также другая женщина, с которой он разделил свою судьбу и с которой навеки связан крепкими и священными  узами брака – Хава. Их любовь была для него дороже всех сокровищ на свете и почетнее всех мыслимых и немыслимых званий, которыми когда-либо награждался человек.
   В августе у него родился сын. Он был назван Абубакар-Сиддик, что в переводе с арабского означает «правдивый». Трудно описать радость Яхи, когда она дрожащими руками прижала малыша к груди. Абубакар же, согласно древнему обычаю вайнахов, запрещающему отцу выказывать нежные чувства к ребенку, не проявил никаких эмоций, но в душе считал себя самым счастливым человеком на свете. Это событие было отмечено совершением религиозного обряда акика, то есть жертвоприношение по случаю рождения ребенка. Абубакар сам зарезал и разделал тушу барана. Гости прочитали мавлид и пожелали, чтобы новорожденный прожил долгую жизнь и вырос таким же добродетельным мусульманином, как его отец, дед и прадед.
   В сентябре Абубакар сменил работу. Он не хотел уходить из комбината. Он был там уже своим, и ему очень легко и приятно было работать среди единомышленников, но его дядя через своих знакомых приискал ему место мастера одной из котелен в теплосети Грозного. Эта работа оплачивалась в два раза больше, чем он зарабатывал на комбинате, и он вынужден был согласиться. Особых усилий она не требовала, нужно было лишь во время дежурства постоянно следить, чтобы система не дала сбой и не вышла из строя. Много осенних и зимних вечеров провел он в котельной в полном одиночестве. Приводить туда посторонних строго запрещалось, а отлучаться  было вовсе нельзя. Когда сгущались сумерки, он ложился на раскладушке и просто лежал, предаваясь разным воспоминаниям. Другой на его месте стал бы что-то читать или «гонять» интернет в телефоне, но Абубакар после института мало читал, а интернета у него в телефоне не было. Он не мог позволить себе тратить на это денег. В его положении даже сэкономленный на чем-то рубль имел значение.
   Однажды в дождливый осенний вечер к нему в котельную вошел старик с длинной белой бородой. Он был в папахе и кирзовых сапогах. Приятный с виду и внушающий уважение наружностью, благообразный старик оперся  руками на посох и спросил:
   - Могу я здесь немного отдохнуть и согреться?
   Вместо ответа, Абубакар быстро поднес ему стул и засуетился, чтобы дать ему что-нибудь поесть. От обеда у него оставался один пирожок с картошкой и два маленьких соленных огурца. Налив из термоса ароматного чаю, он подал его вместе с пирожком своему нежданному гостю.
   - Какой вкусный! - сказал незнакомец, откусив пирожок. – Кто его сделал?
   - Моя мать, - ответил Абубакар, присаживаясь на деревянный ящик с инструментами.
   Старик расстегнул верхнюю пуговицу своей белоснежной рубашки и, вынув из ее кармана такой же белоснежный платок, положил его рядом на стол.
   - Моя мать тоже вкусно готовила, - произнес он, сделав несколько глотков горячего чая. – Я ходил на ее могилу в Шатой. Дважды в год хожу туда – весной и осенью. Сюда же забрел, чтобы навестить могилу брата в Старой Сунже. Он умер в день выселения.
   - Хотите, я вызову такси, - предложил Абубакар, - оно довезет вас до вашего дома.
   - Нет, спасибо, - отказался старик, - я живу далеко отсюда. К тому же, я всегда совершаю этот путь пешком.
   Он допил чай и посмотрел на часы.
   - У тебя есть отец? – неожиданно спросил он, доставая четки из кармана.
   - Нет, только мать.
   - Она здорова?
   - У нее был рак, и ей недавно сделали операцию.
   - Значит, больна, - старик покачал головой и грустно посмотрел на юношу. – В твоих глазах я вижу ее страдания. Как ее зовут?
   - Яха.
   - Давай помолимся за нее Аллаху, - старик раскрыл руки на уровне груди и стал читать дуа.
   Абубакар без конца повторял «Амин».
   - Да пошлет ей Аллах здоровье и утешение всем ее близким и родным, - произнес старик, проведя руками по лицу.
   - Сколько тебе лет?
   - Двадцать четыре.
   - Мне было четырнадцать, когда я потерял мать. Она умерла от чахотки. Я очень любил ее и долго оплакивал после кончины. Мне казалось, что без нее моя жизнь кончена и жить дальше не имеет никакого смысла. Я тогда и представить себе не мог, как много жизни у меня было впереди. В этой жизни было много и хорошего, и плохого. Но даже в самые радостные моменты я не был так счастлив, как мог бы быть, если бы моя мать так рано не ушла в другой мир. Мне всегда ее не хватало. Она была для меня больше, чем мать, она была для меня всем. Отца же я никогда не знал. Он пропал еще до моего рождения: утром выехал со двора верхом на лошади и не вернулся. Может, его убили русские, приняв за абрека; может, волки в лесу растерзали или саьрмик проглотил; а может, из-за крутизны горных дорог свалился с обрыва в реку и утонул. Все может быть, - старик остановился и несколько минут помолчал.
   Он смотрел в окно и о чем-то думал. На улице уже совсем стемнело и дождь продолжал лить, как из ведра. Абубакар сидел, боясь даже шевельнуться, чтобы не нарушить блаженное молчание этого благовидного  старца, в котором угадывалась накопленная годами большая мудрость.
   - Говорят, что все проходит, - продолжил он чуть охрипшим голосом, - я же считаю, что ничего в нашей жизни не проходит. Моя любовь к матери не прошла, она в моем сердце, и не было ни одного дня, когда я не вспоминал, не скучал по ней. Не может быть на свете человека ближе и роднее, чем мать. Мы любим и сестру, и жену, и отца, но мать… ее мы всегда вспоминаем в муках… Проси Аллаха за свою мать, проси каждый день, каждый час. Может, Он продлит ее дни, тебя ради.
   Совершив вечерний намаз, старик надел свой тулуп и взял посох.
   - Я вижу, что тебе суждено много страдать, юноша, - сказал он, тепло обняв Абубакара за плечи, - но держись стойко и не отчаивайся. Знай, что любая мысль, любой шаг, сделанный тобой, имеют определенный смысл и никогда, как бы тяжело не было, не предавайся унынию. Да благословит тебя Аллах!
   Он вышел и исчез в ночной мгле, а Абубакар еще долго лежал, размышляя о старце и его словах…


IX
 
  Прошло два года. Стояла поздняя осень. Абубакар вместе с матерью и дядей Вахой, братом Яхи, находился в Ростове. Болезнь Яхи так и не отступила. Она снова дала о себе знать в самый неожиданный момент и на протяжении года ее почти каждый месяц возили в столицу Дона для проведения химиотерапии. Теперь врачи сказали, что ее состояние не улучшается и помочь ей медицина бессильна. Это означало, что дни матери сочтены, и жить ей осталось недолго.
   Абубакар вышел из больницы бледный, как смерть. В ожидании матери и дяди он присел на скамейку и, закрыв глаза руками, зарыдал… К нему подошла какая-то старушка и тихо погладила его по плечу.
   - Не плачь, сыночек, не плачь, болезни приходят и уходят, все от Бога!
   Когда садились в машину, Яха заметила красные, заплаканные глаза сына и обо всем догадалась. Впрочем, она и без этого знала, что обречена, поэтому много раз просила никуда ее не возить, но никто не хотел ее даже слушать. Ваха боялся посадить племянника за руль в таком состоянии и поэтому сам управлял автомобилем.
   В Пятигорске остановились, чтобы перекусить. Когда они сидели в кафе, Абубакару позвонил его друг Хамзат и сообщил, что он снова стал отцом – у него родился мальчик. Это был уже третий ребенок в молодой семье Абубакара. Эта весть ничуть не обрадовала его. Ничего не говоря, он отключил телефон, и молча вышел из кафе. Он не мог успокоиться. Внутри у него бушевала буря. Глаза плакали без слез.
   «О Аллах, неужели ты заберешь мою бедную мать?! – думал он, прохаживаясь по тротуару около кафе. – Зачем? За что? Ты ведь знаешь, как она мучилась и страдала, как она много трудилась и ничего не жалела для людей. Зачем Тебе ее жалкая жизнь? Что она Тебе, Повелителю всей Вселенной и Творцу всего сущего, даст? Возьми вместо нее мою жизнь! Я сделаю для Тебя все, что в моих силах, но только прошу, умоляю, сохрани жизнь моей многострадальной и никогда не знавшей счастья матери!».
   Яха скрыла от всех, что ей известна правда о ее болезни. Она старалась выглядеть здоровой и жизнерадостной. В этом ей большую помощь оказывали внуки, которых она очень любила и нянчила с утра до ночи. Она даже вышла на работу, хотя дети были против этого.
   - Не могу сидеть без дела, - говорила она, - нас стало много, и лишняя копейка нам теперь нужна как никогда.
   Однако недолго ей пришлось ходить на работу. В феврале она слегла и целый месяц провела в постели. Ее хотели положить в онкологический диспансер в Грозном, но она отказывалась. Она боялась, что из-за нее снова начнутся расходы и уйдут те жалкие гроши, на которые живет ее семья. Проводить бесполезное лечение за счет родственников Яха тоже не хотела, она и так была в неоплатном долгу перед ними, особенно перед братом Вахой, который оплачивал ее дорогостоящее лечение в ростовской клинике. Только после того, как приехавшая из Белгорода сестра уговорила ее лечь в больницу, хотя бы ради детей, которые сильно за нее переживают и на которые невозможно смотреть без слез, она сдалась.
   Абубакар уже на следующий день отвез ее в город.
   Это случилось в конце июля. Перед тем, как выйти из палаты, сын крепко обнял мать. С тяжелым чувством он покинул тогда больницу.
   Не успел он отъехать на сто метров, как тоска по матери заставила его повернуть обратно. Медсестра не впустила его, сказав, что у них начался тихий час. С грустным лицом он походил по территории лечебницы, под окном той палаты, в которой находилась его мать… Когда вечером медсестра рассказала Яхе, как ее сын, вернувшись в больницу, целый час простоял под ее окном, она повернулась к стене и тихо заплакала…
   
   В минуты горьких переживаний о судьбе матери Абубакар чувствовал потребность в общении с человеком духовного звания, с которым он мог бы поговорить о наболевшем. Таким человеком для него являлся имам их сельской мечети Данилбек. Это был человек пожилого возраста, заслуживший любовь и уважение односельчан за мудрость и чистоту своих религиозных воззрений. К нему часто ходили за разрешением спора, толкованием сур из Корана или чтобы просто получить духовное наставление.
   Однажды вечером, когда уже начало смеркаться, он вышел из дому и направился к дому имама, который находился на окраине села. Абубакар нарочно не поехал туда на машине, чтобы иметь возможность пройтись и вдоволь надышаться свежим воздухом. Он постоянно тревожился за мать и часто уставал от всего, что составляло его жизнь. Работа, семья, бесконечные поездки на машине, домашнее хозяйство - все ему надоедало настолько, что иногда он готов был провалиться сквозь землю. Ему приходилось поздно ложиться и рано вставать, и от постоянного недосыпания он также испытывал нервное напряжение, что негативно сказывалось на его здоровье. Так что, и в воздухе он нуждался не меньше, чем в духовном наставнике.
   На улице моросил небольшой дождик. Гонимые ветром тучи уплывали вдаль. Вороны стаями кружили над тополями и издавали жалобные крики. В темных окнах домов, словно по очереди, зажигались огни. Когда он постучался в калитку дома, в котором жил мулла, уже было совсем темно – короток ноябрьский день.
   Хозяин сидел за столом и читал Ясин. Он тепло приветствовал гостя и усадил его напротив себя. Немного помолчав, Абубакар произнес:
   - Я пришел к вам со своим горем. Мне очень тяжело, и я не знал, куда еще пойти.
   Данилбек кивнул головой в знак того, что он его понял. О беде, постигшей семью своего гостя, мулла был хорошо осведомлен. Он не раз спрашивал Абубакара о здоровье матери, когда встречал его в мечети.
   - Родители не вечны, Абубакар, - сказал он, закрывая Ясин и кладя очки в футляр. – Они рано или поздно уходят в мир иной, и мы ничего не можем сделать, чтобы хотя бы на одну минуту продлить их существование. Аллах дает жизнь, Он же ее и забирает. Нам же остается лишь смириться с Его волей.
   - Она так мучается… Когда я на нее смотрю, я ощущаю такую боль, как будто мне в сердце сразу вонзили тысячи ножей, - Абубакар опустил взор и задумался. – Почему Всевышний забирает только лучших? Разве плохо, если они будут долго жить?
   - Это одна из его тайн, которую не в наших силах разгадать. Если тебе от этого станет легче, можешь считать, что Ему и там, как и здесь, на земле, нужны хорошие люди.
   - Сначала отец, теперь и мать… - дрожащим от волнения голосом проговорил Абубакар. – Как нам жить дальше? Без них эта жизнь пуста и бессмысленна. Смогу ли я когда-нибудь найти утешение от этого.
   - Абубакар, ты рассуждаешь неправильно. В твоих словах я вижу ропот на дела Всевышнего. Это будет Ему неугодно.
   - Я все понимаю, но не могу заставить себя до конца с этим смириться. Зачем Ему смерть моей матери? За эти четыре года я каждый день молил Его даровать ей здоровья. Почему Он не услышал меня? Почему?
   - Не говори так, - строго сказал мулла, - Он услышал тебя! Он знает о твоих страданиях, Он все видит, Абубакар! Но я повторяю тебе, такова воля Аллаха, и наш удел покориться ей, а не роптать. Выражая недовольство Его делами, ты подвергаешь сомнению правильность и справедливость того, что Он делает.
   Глаза Абубакара наполнились слезами, и он прикрыл их рукой.
   - Не надо плакать! Тем более не надо отчаиваться! Надо смириться и верить, что твоя мать будет прощена и попадет в рай к праведникам, где она будет жить вечно.
   - Но ее страдания… - сквозь слезы промолвил Абубакар, - за что ей такое наказание?!
   - Это испытание, - проговорил мулла, протирая глаза ладонями, – оно не всегда является наказанием…
   Данилбек выключил свет и подвел юношу к окну.
   - Посмотри на эти звезды, - он указал на небо, в котором сквозь серые облака были видны маленькие мерцающие точки. – Каждая из них больше земли в сотни раз, и их во Вселенной миллиарды. Они появляются, существуют и исчезают по законам, предустановленным Творцом. Аллах признался нам в священном Коране, что человек – самое лучшее из всего, что Им создано. Значит, он для Него выше и дороже, чем все эти бесчисленные звезды, планеты и галактики, вместе взятые. Так неужели ты думаешь, что жизнь человека, который является венцом всех творений Всевышнего, не находится под Его самым пристальным вниманием, и что хотя бы одна секунда из нее остается для Него незамеченной? Он все видит, Он все слышит, Он все знает! Вспомни Его имена! Разве этого недостаточно, чтобы понять, как много для Него значит человек? И не Ему ли лучше знать, когда и как призвать его к себе?
   После минутной паузы, в продолжение которой юноша над чем-то размышлял, мулла добавил:
   - Возможно, твоя мать умрет, а может так случиться, что она выздоровеет и будет жить. На все воля Аллаха. Земная жизнь ничто перед жизнью вечной. Об этом надо всегда помнить. Скорбь по умирающему, равно, как и по умершему – это грех, от которого следует воздержаться. Все люди смертны, бессмертен лишь Создатель. Изгони из своего сердца уныние, очисти свою душу от скорби! Молись и покорно принимай все, что дает Аллах! Потерять близкого человека всегда тяжело, а если это мать – то тяжело вдвойне, - мулла положил руку на его плечо, посмотрел добрым взглядом и прибавил: - Но пусть мысль о том, что, покинув этот мир, она обретет вечность в другом, более совершенном мире, облегчит твою душу в трудный час.
   Абубакар, смахнув последнюю слезу, свисавшую с ресницы, крепко обнял имама и вышел. На следующий день в мечети, во время пятничной молитвы, где присутствовал и Абубакар, верующие, по просьбе Данилбека, совершили дуа о выздоровлении их сестры Яхи.   
   

X

   У Абубакара с Хавой было три сына. Это были прекрасные дети со светлыми волосами и фарфоровой кожей. Хава воспитывала их как настоящая мать. Она была бы вполне счастлива, если бы не болезнь свекрови. Как Абубакар и его родственники, она глубоко переживала за нее, любя ее, как родную мать. Ей было тяжело видеть и страдания мужа, которые рано или поздно могли подорвать его здоровье. И ее опасения были не напрасны. Его часто беспокоили давление и боли в животе. Несмотря на просьбы жены, он отказывался идти к врачу, предпочитая лечиться народными средствами. От матери он тщательно скрывал свои недомогания, а Хава, хоть и знала, но вынуждена была молчать. С тех пор, как после операции болезнь матери вновь дала о себе знать, Абубакар снова стал молчалив и задумчив. Если бы не дети, их жизнь была бы похожа на жизнь людей, живущих уединенно, чьи часы остановились на отметке «горе». Играя с ними, Абубакар хотя бы немного забывал о своих проблемах, которые все сильнее и сильнее угнетали его душу. Он мысленно благодарил Аллаха за то, что он послал ему такую верную и искреннюю спутницу, какой была для него Хава. Ее преданность, ее бескорыстная любовь, забота и почтительное отношение к его родственникам были для него большой наградой. Он уважал и ценил ее за это. За все время их совместной жизни они ни разу не поссорились. Яха была этим очень довольна. Она говорила, что Абубакар с женой живут так же в мире и согласии, как жили они с мужем. Родственники даже ставили их в пример как образцовую семейную пару.
   Однажды рано утром Абубакар, как обычно, проснулся от детского шума. До него дошла их невнятная речь. Старший говорил, что Аба (так они называли отца) купит ему кораблик, средний желал машинку с пультом, а третий лепетал, что хочет лошадку. Услышанное заставило его задуматься. Он попытался вспомнить, сколько раз он покупал детям игрушки. Оказалось, что только один раз, и то одному лишь первенцу, когда у него был день рождения.  Дети играли во всякие щепки, прутики и цветные бумажки, не имея настоящих игрушек. Из-за больших расходов им часто приходилось экономить. Только теперь он по-настоящему понял, как мало они баловали детей игрушками. Детство есть детство, и несмотря ни на какие семейные трудности, они должны получать свое.
   Это было воскресенье – выходной день. Абубакар уже второй год работал в мэрии Грозного. Его зарплата была невысокой, и на нее он не смог бы содержать семью, если бы не пенсия матери по инвалидности, а также материальная помощь, которую время от времени оказывали родственники. Он спешно оделся, позавтракал и объявил детям, что они едут в Грозный на карусель… Никогда не видел Абубакар своих детей такими счастливыми, как в тот день. Карусель, мороженое, сладкая вата – весь день прошел для малышей, как в сказке. Хава знала, что он накануне получил аванс и что эти деньги были ему нужны на ремонт машины, а также на покупку каких-то строительных инструментов. Однако она промолчала. Ей не хотелось испортить ему настроение. Она давно не видела его таким радостным. Со времени их женитьбы они ни разу не ездили куда-то отдохнуть и весело провести время – ни в кино, ни в парк, ни в кафе. Это было в первый раз, и этот первый раз случился тогда, когда их браку исполнилось четыре года и у них появилось трое детей.
   «У некоторых и того не бывает», - думала Хава, фотографируя своих мальчиков у фонтана.
   Она осталась очень довольна этой поездкой, даже больше, чем их сыновья. У нее было такое ощущение, что они всей семьей съездили на море, где провели много счастливых дней.   
   По дороге домой молодой отец купил детям много игрушек, потратив на них все деньги, которые у него оставались. Этот незабываемый день надолго остался в памяти Хавы, как один из самых лучших дней в ее жизни.
   

XI

   Здоровье Яхи после госпитализации не улучшалось. Таблетки, уколы и капельницы лишь поддерживали ее состояние, но никакого лечебного действия уже не оказывали. Кто-то посоветовал свезти ее к одному очень хорошему народному целителю, который жил в Ножай-Юрте. Про него ходили слухи, что он полностью излечивает от рака. Знахарь этот лечил травами, которых сам собирал где-то в горах. Несколько раз Абубакар возил мать к нему.
   Лечение травами действительно пошло ей на пользу. К весне следующего года она даже выписалась из больницы и вернулась домой. Два месяца она провела дома, пока ее вновь не положили в диспансер. За это время она снова смогла наслаждаться радостями семейной жизни. Все свое свободное время она проводила с внуками. К этому времени их было уже четверо. Маленькая Езира появилась на свет в декабре, на следующий день после того, как ее отпустили домой по случаю Нового Года. Она сама дала ребенку имя. Езира – значит «снисходительная». Качая малышку в люльке, она пела ей песни, как некогда своим детям. Она играла с внуками, смеялась вместе с ними, радовалась всему, что они говорили и делали. Зная, что дни ее сочтены, она старалась уделить им как можно больше времени, насладиться их общением сполна.
   Абубакар, Абу, Седа и Хава радовались вместе с ней. Они постоянно говорили ей, что она пошла на поправку и что после окончания лечения с травами она наконец-то излечится от этой болезни. Яха не возражала. Ей тоже хотелось, чтобы дети верили в то, что так сильно хотели внушить ей, полагаясь на целительную силу мысли.
   Абубакар продолжал каждый день молить Аллаха о здоровье матери. Он верил, что диагноз ростовских врачей не окончательный приговор. Были случаи, когда с таким же диагнозом люди жили несколько лет, а то и больше. Глядя на мать, он не мог сдержать слезы. Он так хотел, чтобы она еще пожила с ними. Если бы он мог ей чем-то помочь, сделать для нее что-нибудь, что продлило бы ее оставшуюся жизнь хотя бы на один день!
   О, с каким стремительно бьющимся сердцем он побежал бы исполнить это, даже если пришлось бы отдать ради этого все, что у него есть, все, что он мог бы иметь в будущем, даже свою жизнь! Как он хотел, чтобы она жила – без рук, ног, зрения или навсегда прикованная к постели, не могущая даже пошевелить пальцем, - он готов был согласиться на все, лишь бы она жила, жила, жила…
   В минуты таких размышлений, он часто вспоминал того старца, который приходил к нему в котельную. Кто это был? Действительно ли он был человек или какое-то видение, мираж? Он с такой любовью говорил о своей матери, давно умершей, но память о которой сохранилась в нем так, будто она скончалась вчера. Два раза в год он посещает ее могилу. Он ходит туда пешком, проделывая огромный путь, словно паломник, идущий к святым местам.
   Что заставляет его, на склоне лет, навещать ее могилу? Редко кто идет в старческом возрасте к могилам своих родителей. Наверное, ему очень одиноко и не с кем поделиться своим горем, или, быть может, так завещала сама мать?
   А может, любовь – святая, всесильная, непреходящая любовь к матери - манит его туда, как манит родной берег после долгой разлуки, как карусель в путешествие по замкнутому кругу? Да, только любовь к самому родному и дорогому существу на свете способна разжигать свое пламя в сердцах людей такого преклонного возраста, когда жизнь уже прожита, а смерть еще не настала.
   «Он помолился за мою маму - и исчез, - думал Абубакар, глядя из окна на мать, которая сидела во дворе с внучкой в руках. – Знал ли он тогда, что она обречена? Верил ли в ее выздоровление, как я? Почему он тогда рассказал мне о своей матери? Какой был в этом смысл, что он этим хотел мне сказать?»
   Абубакар очень жалел, что не спросил тогда его имя. Еще много раз, в минуты печали и скорби, он будет вспоминать этого доброго старца, так внезапно появившегося и так же быстро исчезнувшего из его жизни.


XII
   
   Был сентябрьский вечер. Абубакар, Абу и Седа ехали в больницу. Они еще утром договорились поехать туда навестить мать, как только вечером освободятся с работы. Седа приготовила несколько блюд, в том числе сладкие оладьи, которые Яха всегда очень любила. По дороге они еще купили фрукты и разные сладости.
   В палате Яха была одна. Она сидела на койке и перебирала четки. Даже в самые трудные минуты, когда болезнь обострялась и ей становилось трудно дышать, она не забывала молиться. Сидя ли, лежа ли, вовремя или с опозданием, но она всегда совершала намаз. Для нее это был священный долг, который она всегда старалась исполнить, как подобает мусульманке.
   Увидев детей, она очень обрадовалась. Трудно было узнать в этой сидящей на больничной кровати женщине прежнюю Яху. Она сильно исхудала и побледнела. Ее некогда прекрасные карие глаза сверкали нечеловеческим, стальным блеском, а светлое румяное лицо приобрело нездоровый синеватый оттенок. Ее запавшие щеки свидетельствовали о новой, более тяжелой стадии, в которую перешла ее болезнь.
   Абу и Седа опустились на койку рядом с матерью, Абубакар же присел на стул напротив.
   Яха в первую очередь расспросила их о своих любимых внуках. Она очень обрадовалась тому, что Абу нашел работу.
   Чтобы развеселить ее, дети рассказали ей разные истории, которые произошли у них на работе и в селе. Они старались быть веселыми, помня слова матери о том, что их грустные лица наводят на нее уныние. Яхе это очень нравилось. Она хотела, чтобы ее дети никогда не знали печали, чтобы у них всегда были радостные лица.
   Седа разложила на прикроватной тумбочке привезенную еду и фрукты. Яха настояла, чтобы дети тоже поели вместе с ней. Каждый из них съел по яблоку. Когда в палату вошли соседки по больничной койке, Седа угостила их большими сочными гранатами и грушами. Женщины заметили Яхе, что у нее прекрасные дети и что она может ими гордиться.
   - Я горжусь, - с тихой улыбкой ответила она.
   Несмотря на просьбы детей остаться в палате, Яха вышла их проводить. Они сошли со ступенек и остановились возле клумбы, на которой росли сиреневые розы. Мать прикрыла рукой глаза от света и взглянула на небо. 
   - Как красиво! - сказала она, словно смотрела на него в последний раз.
   Закат был прекрасен. Яркий и огромный солнечный круг медленно опускался за горизонт. Красивые оттенки желтого и красного цветов озаряли вечерний небосвод...
   - А давайте сфотографируемся на скамейке? - предложила Седа.
   Абубакар и Абу усадили мать на скамейку и присели рядом. Седа достала из сумки мобильный телефон.
   - Улыбнитесь! – она навела на них объектив камеры телефона и на несколько мгновений замерла.
   Сделав еще несколько фотографий, дети поочередно обняли мать.
   - Берегите друг друга! – напутствовала Яха им на прощание.
   Она осталась сидеть на скамейке, сказав, что еще немного подышит свежим воздухом, а дети, несколько раз обернувшись, направились к выходу.
   Когда они сели в машину, Седа дала волю слезам и разрыдалась. Абу тоже прослезился. Лишь на побледневших щеках Абубакара они не заблестели. Не потому, что ему не хотелось плакать – он уже выплакал все свои слезы. Одному Аллаху известно, чего ему стоило сохранить внешнее спокойствие в тот миг. Он думал, что больше никогда не увидит ее…

   …Яха умерла 2 декабря 2015 года. В начале октября ее выписали из больницы. Никаких надежд на выздоровление больше не оставалось. Она медленно угасала, словно свеча.
   Дети все время находились при ней. Для них это было самое ужасное время в их жизни. Раньше была надежда. Даже после страшного приговора ростовских врачей они продолжали верить, что она поправится и будет жить. Теперь же ничего не оставалось, кроме как ждать ее смерти.
   Зная, что конец ее близок, она часто делала весеты своим детям. Она завещала им жить в мире и согласии, помогать и поддерживать друг друга, творить добро, любить людей, почитать Всевышнего… За две недели до смерти она окончательно слегла и больше не вставала. Перед тем, как потерять речь, она позвала детей.
   - Я умираю, - говорила она, тяжело дыша, - но не плачьте и не беспокойтесь за меня. Аллах милостив, Он позаботится обо мне. Он знает, как много я страдала в этой жизни. Вы были хорошими детьми. Да благословит вас Аллах! Я всегда гордилась тем, что я ваша мать. Абубакар! – обратилась она к сыну, - бери их, теперь ты остаешься для них вместо отца и матери. Береги их, помогай им, если они будут в чем-то нуждаться, защищай их, как своих родных детей. Не плачьте, прошу вас! Я покидаю этот мир со спокойной душой… - это были ее последние слова, после которых она больше ничего не смогла произнести до последнего своего вздоха.    
    
   …Ее похоронили в сельском кладбище - рядом с могилами родных.
   Абубакар сам выбрал это место. Когда, прочитав дуа, люди ушли, он еще целый час простоял над могилой матери.
   
   Отныне это место стало для него самым родным, самым желанным на всем белом свете.
   Много раз придет он сюда, чтобы поделиться с матерью своими переживаниями или просто помолчать.
   Даже если он доживет до старости, он будет приходить сюда глубоким стариком и стоять над ее могилой, и так же, как и теперь, как и всегда, ему будет трудно покинуть это место, откуда ему как будто ближе к своей бедной матери, воспоминаниям о ней...