День 5

Где-то далеко, в туманном утре, среди сотни заборов и домов, не жалея глотки, заорал петух. Его крик подхватил другой, третий, и над всей деревней прозвенел будильник. Плокин открыл глаза раньше, чем понял, что проснулся. Он долго моргал и пытался прийти в себя, и в итоге на третий или четвертый крик ему это удалось. Перед его глазами, в окне, плыло высоко в небе серое, пасмурное утро. Осознание, что краски вернулись к нему, пришло не сразу: только когда он подошёл к умывальнику, чтобы проверить свои зубы, которые вчера были покрыты чем-то чёрным. Сегодня они снова стали белыми. Белый цвет вернулся и к вчерашнему молоку, оставшему в стакане на полке холодильника.

Съедая завтрак, состоящий из яичницы и мяса, Плокин усердно силился вспомнить вчерашний вечер. Всё плыло перед ним, как в тумане. Вот он прячется под окном среди мутной, алой пелены. Или это просто румяный закат так запечатлился в памяти? Вот видит, как Анна крадётся на соседний участок. Плокин идёт за ней, и вдруг ему вспоминается странное чувство, связанное с тишиной. Это чувство всплывает из воспоминаний, волной накатывая в мозг, и разливается по всему телу, будто источником этого чувства является безграничный, всесильный океан, которому нет равных по мощи в этом мире. Плокин перестаёт дышать, жевать и моргать. Поток страшен, он угрожающе жесток и бесконечен, и всё же через время отступает назад, в память. Туда, откуда он пришёл. Убийца вспоминает, что ему необходимо дышать, чтобы жить, и делает глубокий вдох. От перенесённого ему не по себе, поэтому он решает больше не лезть в воспоминания, по-крайней мере сейчас. Ничего важного, стало быть, он вчера не узнал, кроме того, что Анна бегает в баню к Антону, как он и предполагал.

Григорий заканчивает завтрак, садится в кресло, закрывает глаза и слышит стук в ворота. Он подскакивает, идёт к окну, открывает его и спрашивает, кто там стучит в такую рань.

- Ксения Егоровна послала, вызывают к Романовым.

Григорий кивнул в ответ, закрыл окно и каким-то образом понял, вот так, наугад, что дело плохо. Он переоделся в форму и отправился в дом Глеба и Анны.

***

Андрей проснулся ещё до петухов. Странный сон не оставил его и после подъёма. Увиденное во сне глубоко отпечаталось в сознании. И всё было таким чётким, таким явно-настоящим, что не было даже смысла спорить с самим собой, что это просто сон. Нет, Андрей понимал, что сон не простой. Он видел там вездесущую жизнь в её изначальном виде - в рвении к росту, размножению, развитию, движению! И видел смерть, всепоглощающую смерть, заставившую пухнуть гнилую лошадь, увядать цветы и умирать от голода волчат, чья мать погибла в схватке с рысью. И этот странный вопрос в самом начале. Двойник спросил, хочет ли Андрей тишины. Что бы это могло значить?.. Он так и провалялся бы в раздумьях всё утро, если бы не грохот, донёсшийся снизу. Там, под полом его комнаты, что-то глухо ударилось об пол первого этажа. Андрей поднялся, открыл дверь и спустился в салун.

Он старался не скрипеть ступенями, и у него почти получилось - он шагал по самому краю. Чем ближе он становился к первому этажу, тем отчетливее до него доносились приглушенные голоса. Кажется, из подвала или из подсобки.

- Добро, - услышал Андрей, - Значит, в субботу. Твоя тоже идёт? - голос этот был искажён, будто говорящий намотал что-то себе на лицо.

- Да, - полушёпотом ответил второй голос, и Андрей узнал Егора Викторовича, -На счёт Ксюшки не знаю ещё. Думает. Время ещё есть.

- Времени нет уже давно, - возразил ему приглушенный голос.

Что-то снова глухо стукнулось и на этот звук в голове Андрея возникла ассоциация: так стукается мертвое тело, когда падает на пол. Он знает это, ведь был когда-то на бойне, где горой сбрасывали свиней. Они бились об пол мягко и глухо, точно так же, как сейчас. Внутри поселились сомнения: стоит ли ему видеть то, что происходит? А что, если они там не свиней грузят, а людей? Тогда, по закону жанра, Андрея за увиденное убьют и погрузят туда же, куда остальных. Сомнения сомнениями, но любопытство взяло верх - Андрей спустился до конца и, подкравшись под основание лестницы, пролёт которой вёл на второй этаж, выглянул из-за угла и уткнулся лицом прямо в лицо человека.

Тот стоял в проходе между спуском в подвал и входом в подсобку, держа обоими руками по большущему, упитанному зайцу. Лицо его было обмотано тряпьём, из-под которого выглядывала густая темная борода. Глаза были закрыты лыжными очками, голова покрыта капюшоном. Всё тело его было спрятано под одеждой. Человек замер, глядя на Андрея. Он выглядел физически сильным, с отличной выправкой. Военный камуфляж, в который он был одет, добавлял ему мужественности и вселял в Андрея уважение, обоснования для которого не требовалось. Внешний вид сам говорил за себя.

К человеку подошёл Егор Викторович, и тут же заметил, куда тот смотрит. Хозяин нахмурился и сказал.

- Иди к себе, не мешай. Не видишь, продовольствие разгружаем?

Андрей не стал спорить и вернулся в комнату. Теперь ему оставалось только одно: ломать голову над тем, что ему приснилось ночью.

***

У ворот Романовых с самого утра начался переполох. Все местные старухи туда сбежались, даже слетелись, как мухи на мёд. Кто-то первым приметил из окна, что дом оцепили, и началось великое паломничество. Внутрь они проситься не смели - знали, что у солдат Ордена есть железный устав и дисциплина, которыми они не пожертвуют ради чужого любопытства, а значит, их лучше не тревожить, однако импровизированная лавка из двух брёвен и доски никаким уставам не противоречит! Бабки собрались вокруг этой скамьи и расселись там как вороны на ветке - каркали, крякали, клевали семечки и без конца зыркали по сторонам.

Когда на горизонте замаячила красавица в черном мундире, они приутихли, зная своё место, и вежливо поприветствовали её, проходящую мимо. Капитан ответила, не останавливаясь, подошла к караульным из оцепления и тут же прошла сквозь них внутрь. Одна из бабок, глядя на это, подумала, что мундир Ксении Егоровны - это как волшебная мантия, позволяющая проходить сквозь стены. Старуха вздохнула и захотела такой же. Она представила и себя в нём, но скоро махнула рукой - на ней он уже никогда не будет смотреться так великолепно, как на капитане.
- Проститутка! - шепнула она соседней бабке, - Ахнаир тому свидетель - проститутка! Как она ещё до капитанши дослужилась? Ничего, поди, кроме смазливой мордашки, да сисек с жопой, у неё и нет!
Вторая бабка растопырила глаза так сильно, что те едва не выпали из полувысохших от старости глазниц.
- Ты чего! - толкнула она первую плечом, - Она же внучка Владыки!
- Сдурела?! Какая внучка?! Егор Викторович наш, он же женат никогда не был! Откуда у него дочь?! Это ж залётная, так, присосалась вовремя, - бабка ощерилась, готовая оборонять свою точку зрения.
- Как это не был? Ку-ку! Ты в каком мире живёшь, Федотовна? А Машка как же? Она ж померла, пока Ксения Егоровна ещё даже ходить не научилась! Дура ты, Федотовна, повесят тебя за это.
- Ну, повесить не повесят, но за языком следить надо. Это верно, Елена Константиновна, - Дмитрий чиркнул зажигалкой за спиной у собравшихся.
Все как один подскочили и начали улыбаться так глупо, будто напрочь головой поехали. Сильнее всех улыбалась Федотовна. Улыбалась и надеялась, что Наблюдатель не слышал всего, что она сказала. А ещё она удивлялась: неужели так оглохла, что не услышала, как он подошёл. Не улыбался только Дмитрий, глядя на каждую старуху по очереди. Ему показалось это странным, и он тоже растянул губы в улыбке. Старухи тут же перестали улыбаться. Тогда Дмитрий затянулся как следует, шумно выдохнул дым, и пошёл к воротам.

***

Внутри дома Ксения нашла оперативную группу, осматривающую тела, мать Глеба, кудрявого подопечного и два трупа. Опер группа активно что-то обсуждала, поэтому Ксения пока решила их не беспокоить. Мать сидела у дальней стены, постоянно бормоча под нос молитвы. Она всё что-то причитала, причитала, и никак не могла успокоиться. Ксении стало жаль старую женщину, и она решила утешить её. Поставила чайник, насыпала в стакан заварку и присела рядом с ней. Мать тут же наклонилась к Ксении и начала причитать уже громче.
- Я ему говорила. Всегда говорила ему. А он не слушал. Дурак, ой, Господи, дурак. Так уж сильно ли чесалось?
- Что говорили?
- Говорила, чтоб Аньку в жёны не брал. Ну видно же по ней было, что проститутка, только денег не берёт. Она ж по посёлку ходила от одного мужика к другому чаще, чем инструменты какие или полезная вещица. Красивая, зараза! Вот он и обомлел. А теперь вот, лежит. А я предупреждала!
- О чем предупреждали?
- Что изменять будет! - женщина посмотрела на Ксению так, будто ей пришлось объяснять очевидное какому-нибудь пятилетнему ребёнку, - Она ж и сейчас красивая. Соком налилась, вторая молодость! И вот, пожалуйста. К соседу бегать начала, пока сынок мой на смене деньги зарабатывал, чтоб семью обеспечить.
Ксения стала оглядываться в поисках соседа.
- Соседа ищешь? Не найдёшь. С пулей в затылке сидит в бане, и поделом ему! Будет знать, как чужих жён поёбывать, скотина!
Чайник закипел. Ксения поднялась, налила чай и отдала его женщине. Взглянула на Плокина. Тот сидел, уставившись на опер группу. Глаза стеклянные, но спокойные. Его она тоже решила не трогать.
- Ксения Егоровна, можно вас? - позвали её оперативники.
- Да, конечно, что тут? - она подошла к ним, надеясь услышать объяснение того, что в итоге произошло.
- Всё обыденно до скуки, - начал оперативник, - Баня у Сафонова ещё тёплая. У Романовой в волосах и кое-где на теле нашли берёзовые листья и следы от порки веником. Хорошо огулял, где-то даже из царапин кровь проступила. Ну так вот. Мы опросили одного товарища, как его... - следователь перелистнул страницу назад, - Механик, Ефимов фамилия. Он доложил, что Романов отпросился чуть раньше со смены, ещё за неделю договорившись с начальником смены об этом. Так ему и сказал: жену проведать. Начальника смены ещё не допросили, потом к нему зайдём, а вот механик говорит, что Глеб работал добросовестно и не отпрашивался даже по праздникам, если его смена выпадала. В общем, поступок для Глеба не типичный, а это значит, что Глеб о происходящем подозревал. Поэтому версия такая: Глеб приходит домой раньше времени впервые за энное количество лет, но жену дома не находит. Берёт оружие, - следователь указал на открытый шкафчик, - и идёт к соседу. Видит, что в бане горит свет, заходит туда и либо видит, либо слышит происходящее. В следствии этого Сафонов получает пулю в затылок, и остаётся там же, в бане. Романов ведёт жену домой, напоследок насилует её, - теперь уже указывает на Анну, распростёртую на кровати с неестественно раскинутыми в разные стороны ногами, - и душит во время, после или до процесса. Есть подозрения, что насильственные акты после смерти Анны Романовой не закончились, но это надо ждать заключение эксперта, его уже вызвали. Потом Глеб даёт контрольный Анне в висок, а потом глотает пулю сам. Гильзы нашли, пальчики Глеба. Только в бане не нашли. Закатилась или провалилась в пол, чёрт её знает. Но вроде бы и так всё ясно.
Ксения стояла, сунув руки в карманы, весь монолог.
- Сомнений ничего не вызывает? Всё чисто?
- Так точно, Ксения Егоровна, всё чисто. Вплоть до следов.
- А что со следами?
- Ну, Глеб, видать, босой пошёл, чтобы не слышно его было. И домой босой зашёл, у порога оставил грязи немного. Да и простыня испачкана.
Ксения только кивнула в ответ. Краем уха она услышала знакомый голос где-то там, за спиной, где сидит Плокин. Она обернулась и увидела Дмитрия, который пытался заглянуть в глаза кудрявому, но тот не отзывался. Уставился в одну точку и всё. Тогда Дмитрий, оставив попытки дозваться до него, позвал Ксению наружу.
- Какое интересное совпадение, не находишь? - начал он.
- Совпадение? Не думаю, - отозвалась Ксения, - Опера говорят, что всё чисто.
- Операм надо дело закрыть, Ксюш. Удобно складывается, подтверждающие улики есть - надо закрывать. Чего тут думать? Ты лучше на кудрявого своего товарища боевого посмотри. Он же там явно флешбеками давится сидит, еле держится. Рекомендую его отстранить на месяцок. И наблюдение приставить. Не нравится мне он.
- Видишь признаки?
Дмитрий прищурился, глядя Ксении в глаза и затягиваясь.
- Виктор рассказал?
Ксения кивнула.
- Так даже лучше. С тех пор как мужика на дереве порвало, Плокин начал в себя уходить. Раньше всё шуточки свои тупые шутил, а теперь замкнулся. Столкнулся с конфликтом этим, и вот, понесло. Я думаю, что это он их кончил. И ты смотри, осторожна с ним сейчас будь. Не знаю, что у него в бошке происходит, но он с тебя глаз не сводил при возможности. Явно не равнодушен.
- Так про половину мужиков из посёлка можно сказать, - Ксения попыталась защитить Плокина, сама не понимая, зачем.
- Можно. А потом можно добавить, что Гришка с тобой каждый день туда-сюда носится. Мог и прикипеть. Я много повидал, работа у меня специфичная. Благословенные чаще всего убивают тех, к кому испытывают самую сильную тягу. Она превращается для них в помеху, в шум, который мешает слышать Господа. Понимаешь?
Ксения согласилась. Ей не нашлось, чем ответить Дмитрию.
- Значит отстраняй. Пусть отдохнёт парень, а я пару ребят своих выделю, чтоб присмотрели.

***

- Такие красные простыни, - думал Георгий, глядя на кровать с трупами, - Такая алая кожа. Была мягкой, а теперь окоченела, наверное. Интересно, кто её так? Не успел я их спор распутать, на чистую воду вывести. А ведь прав оказался!
Плокин смотрел на тела, и ему они казались такими тихими, такими спокойными, что хотелось остаться с ними здесь, когда все уйдут. Вот Дмитрий ушёл, и Ксения вместе с ним. Ксения... у них была такая ночь. Ночь, которая приснилась Плокину во сне.
- На этой самой кровати, - вернулся к размышлениям кудрявый, - Ммм...
Он вспомнил, как пришёл сюда вчера. Картинка молнией мелькнула перед глазами. Он даже не успел как следует её разглядеть, но уловил в памяти образ своих собственных фантазий на счёт покойной ныне Анны. Да, точно! - подумал Плокин, вспоминая, как сидел под окном и слышал, как она раздевалась, переодевалась и бормотала разное, торопясь и стараясь ничего не забыть. А потом и он разделся, но уже у бани Сафонова. А потом сидел, зарывшись в вонючем тряпье. Антон задремал, и он пошёл к Анне. Точно ли задремал? Снова пронёсся образ самого себя в сознании. Самого себя, жмущего на курок. А потом у же, как фарш из мясорубки, кусками полезло всё остальное: секс с Анной в бане, пока она не поняла, что это не Антон, а он её трахнул. Путь до дома - мутный, скользкий путь, который Плокин едва смог выковырять из глубин сознания. А потом изнасилование. Одно за другим. Два? Три? Четыре? Кудрявый взялся за голову, пытаясь вспомнить, но это оказалось за пределами его сил. Зато он вспомнил, как в одном из перерывов в дом неожиданно вошёл Глеб. Тогда Плокин заставил уже его сделать своё дело и спустить в Анну своё семя. Потом он застрелил Анну руками Глеба, потом сунул ствол Глебу в рот, нажал курок и продолжил издеваться над Анной. Всё это вывалилось из его памяти в сознание кусками, рывками, как сонная кровь из вены. Плокину казалось, что он должен испугаться того, что сделал, но ему стало так тепло на душе и спокойно, что он просто закрыл глаза, откинулся на спинку кресла и расслабился.
- Гриш. Иди домой, - разбудила его Ксения, - Отдохни, ладно? Я тебе рапорт потом пришлю с кем-нибудь.
Гриша открыл глаза - опухшие и красные, и посмотрел не на Ксению, а сквозь неё. Ксения шагнула назад, нащупывая в кармане предохранитель. Она, следуя совету Дмитрия, приготовила оружие на всякий случай. Но Гриша остался спокоен. Он нащупал взглядом Ксению, улыбнулся ей, кивнул и поднялся.
- Не успел я. Не успел.
Это было единственное, что он сказал перед уходом. На выходе его встретил Дмитрий. В этот раз, казалось, ему всё равно, в норме Плокин или нет. Он не задавал вопросов, поэтому кудрявый просто ушёл домой.

***

Колокола уже давно отзвенели об окончании утренней службы, солнце поднялось высоко и повисло над самой головой. Оно разогнало туман, испарило росу и согрело воздух в деревне. От мокрых трав и цветов поднялся душистый аромат. Местами, конечно, аромат был иным, особенно там, где рано утром прошёл крупный рогатый скот, но в целом благоухало вполне себе приятно. Птицы поуспокоились, и пели спокойно, без желания перекричать друг друга. Где-то в траве скрипели кузнечики, жужжали мухи и пчёлы.
Слышать такое, чувствовать такое, дышать таким ароматным воздухом - от всего этого Андрей давно отвык. Когда-то он проводил целое лето в такой же деревне, у своей бабушки, но когда это было? Андрей постарался вспомнить и осознал, что было это в совершенно другой жизни, будто бы и не в его жизни вовсе. Все события, что произошли ранее, будто завязались, свились в одну верёвку, и витиеватым путём, как змея, приползли в тот день, когда Андрей сел в машину к Сергею и отправился в Богучар. Тогда-то, понял Андрей, закончилась прошлая жизнь. Авария и смерть Сергея, его собственное чудесное спасение - всё это красной линией, как топором, отсекло его от прежней жизни и он, обманув смерть, перешёл в новую. Этой своей трансформацией он объяснял и странный сон, который приснился этой ночью.
- Мой двойник - это прошлый я. А то, что он показывал мне, значит, что я прожил одну жизнь, потом умер, а теперь попал в новую, - говорил он сам себе, переваривая увиденное во сне.
Его и радовало, и одновременно пугало то, к каким выводам он пришёл. Он никогда не покидал дом вот так надолго, без возможности созвониться с матерью и предоставить ей полный отчёт о том, что с ним происходит, как он себя чувствует, что и в каких количествах он съел за сегодня и тому подобное. Сейчас он будто обрезал пуповину, переродился и стал другим. Но каким? - задавал он себе вопрос, ещё не понимая, что это только предстоит выяснить, ведь то, каким он теперь стал, определят его будущие поступки. Порой ему хотелось сказать самому себе, что он был мальчиком, а теперь стал мужчиной, но язык даже в мыслях не поворачивался. Во рту сохло от такой мысли. Единственный образ мужчины, который он запомнил, это старший брат. Но это было так давно!.. Как должен вести себя мужчина, какие поступки совершать, какие слова говорить, а какие нет, Андрей не знал. К нему время от времени возвращался образ самого себя, бегущего через лес с волками на хвосте.
- Это и есть - быть мужчиной? - спрашивал он себя, - преодолевать трудности с пофигистичным выражением лица?
Он не знал, что ответить самому себе. Однако, временный выход он всё же нашёл. Андрей решил взять поведенческую модель своего отца и сделать из неё полную инверсию. Так, хотя бы, было хоть какое-то понимание.
Одежды, которая подошла бы по размеру, у Егора Викторовича для Андрея не нашлось. Пижама, в которой он провёл последние дни, была единственным исключением.
- Пойди-ка в исполком, там зайдёшь, и сразу налево, и до конца. Там склад будет. Скажи, что от меня, что ты новоприбывший. Подберут тебе что-нибудь. Вот, - сказал хозяин ковбойской таверны, отправляя Андрея на улицу, - Если спросят рабочее приписное, то скажи, что Егор Викторович занесёт, покажет. Ещё не готово.
Сейчас на нём мешком повисла армейская форма Егора Викторовича, и ходить в ней Андрею было жутко неудобно, да и чувствовал он себя в ней неловко.
На подходе к исполкому, Андрей увидел троих мужиков, прилипших к доске объявлений. Каждый что-то искал, разглядывая бесконечное число объявлений. Они буквально лепились друг на друга, и мужикам приходилось сначала читать верхнее, потом приподнимать его, читать то, что под ним, и так далее. Один из них обратил на Андрея внимание: сначала удивился, потом усмехнулся его внешнему виду и просипел что-то, похожее на "Здрасьсе". Двое других отвлеклись от чтения и тоже посмотрели на Андрея. Посмотрели они так, что Андрею стало не по себе. Жутковато даже как-то. Хотя, казалось бы, ничего такого в этом взгляде не было, кроме некоторой замутнённости, но Андрей всё же заторопился пройти мимо и спрятаться от них за дверями исполкома. Так он провалил свой первый тест на мужественность, и когда оказался внутри, то не смог самому себе объяснить, почему он поступил так, как поступил.
Внутри исполкома жизнь била ключом. Народ бегал туда-сюда, из кабинета в кабинет. У этих форма была немного другая. Работники в основном ходили с белым верхом и чёрным низом, оставив плотные пиджаки-мундиры висеть на стульях, но одну-две женщины он всё же успел увидеть в форме: это были две грузных тётки с важными бульдожьими лицами, которые вышли из дальнего правого кабинета и пошли к выходу. Пиджаки у них были серые, и на миг Андрей подумал, что он где-то в расположении одного из штабов Вермахта, но кроме цвета, никаких других похожих деталей на пиджаках он не обнаружил.
В дальнем левом кабинете, как и обещал Егор, за открытой дверью, сидя за столом, шириной во всю стену, расселся худощавый мужчина с пролысиной. Он исподлобья глянул на Андрея и заговорил голосом, похожим на скрип несмазанной двери:
- Фамилия, имя, отчество, место работы, приписное, - протараторил мужчина.
- Грачёв Андрей Юрьевич, работаю в закусочной. Меня Егор Викторович прислал.
- Здорово. Приписное.
- Не готово ещё. Егор Викторович сказал, что занесёт.
- Когда?
- Не знаю.
- Размер?
- Эска наверное.
Мужчина посмотрел на Андрея так, что тому показалось, будто он решил его сжечь. Вот прямо здесь сейчас поленницу сложит и подожжёт. Вот он уже даже встаёт, суёт руки в карманы, и... уходит вглубь склада.
- Так!.. - донеслось откуда-то из глубины, - Есть, значит... Есть брюки. Костюмные, правда. Со стрелками. Есть целый костюм. Но это скорее для школьников, в старшие классы. Джинсы есть! Даже две пары! И футболок несколько. Пока тепло, может сгодятся, а там пошьём, у нас портных хватает.
Мужчина вернулся с охапкой одежды, бросил её на стол и предложил Андрею пройти в примерочную, а точнее, присесть на стул, который стоял у стены. Выбирать было не из чего, поэтому пришлось согласиться. Одежда пришлась почти в пору - джинсы по длине были как раз, но в поясе великоваты. Заведующий складом принёс ремень. С ремнём всё стало гораздо лучше. Футболки тоже подошли, пусть и были немного поношены.
- Спасибо большое! - сказал Андрей, глядя на себя в зеркало, - Неплохо. Сгодится пока. А где вы их берёте?
- С утопленников снимаем, - серьёзно ответил мужчина, уткнувшись в учётную книгу.
Он там писал что-то, и Андрей уже не стал его отвлекать, приняв сказанное за шутку. Всякий интерес к нему мужчина потерял, поэтому Андрей забрал свои новые вещи и вещи Егора, и вернулся в салун. Оттуда, уже с пустыми руками, он отправился на запад, в сторону храма.



***

Примерно через десять минут после того, как Андрей вернул Егору Викторовичу его старинную форму и отнёс наверх свой дополнительный комплект одежды, а потом ушёл, старика навестили Ксения с Дмитрием. Ксения выглядела обеспокоенно, всё время оглядывалась и пыталась кого-то высмотреть среди посетителей. Дмитрий же напротив, был абсолютно спокоен, как всегда. Он заказал у хозяина обед и сел за свободный стол. Ксения же последовала за отцом в подсобку, и там поймала его в крепкие объятия. Старик сперва удивился, но обнял дочь в ответ. Так они простояли несколько минут, пока она не заговорила:

- Я не знаю, слышит ли он нас, - шепотом, на ухо отцу сказала Ксения, - Но я готова.

- Рад слышать, - так же, шепотом, ответил отец.

- Где Андрей?

- Прогуляться вышел, буквально минут за пять, может десять до вас.

- Никитку пошли за ним, ладно? Надо поговорить.

Отец угукнул, поцеловал дочку в глаза, солёные от проступивших слёз, и позвал Никиту.

***

Деревня оказалась совершенно ничем не примечательная. То кривой забор, то ровный. То красная крыша, то зелёная. Дома, в целом, одинаковые, но каждый, всё же, по-своему разный. У кого-то за забором виднелся большой огород с кучей посаженных культур, у кого-то просто сад с фруктовыми и ягодными деревьями, а кто-то и вовсе ничего со своей землёй не делал. Один такой дом он встретил по пути к местной церкви. Ворота у дома были высокие, а забор примерно по плечо. Сквозь забор, промежутки в котором были достаточно широкие, было видно высокую траву, которая захватила весь участок. Самое любопытное было то, что у ворот, открытых сейчас нараспашку, стоял караул - двое в черных мундирах. Таких же, как у Ксении Егоровны, дочери хозяина его приюта и по совместительству капитана местной дружины.

Андрей не мог назвать себя верующим, но ему захотелось посмотреть на местную церковь. Сашка рассказывал ему в детстве, что городские храмы сильно отличаются от деревенских. Говорил, мол, что в деревенских всё иначе. А здесь как раз один такой был, да ещё и с колокольней. Да и колокольня не была главной приметой местного храма. Главной приметой была сплоченность паствы, которая по зову колокола сливалась в единый поток и текла к церкви. Андрея не оставлял вопрос о размерах постройки. Какая она, если может вместить в себя так много людей? Церковь вырисовывалась впереди, но была окружена садом с деревьями, поэтому разглядеть её подробно не получалось.

Колокольня, служащая для местных религиозным маяком во тьме греховного мира, оказалась достаточно высокой. Крышу её облюбовали птицы - вороны, кажется. Андрей точно разглядеть не мог, слишком далеко и высоко, да и птицы вели себя тихо. Глядя на них, Андрей вспомнил что-то. Что-то очень мутное, откуда-то издалека, как будто из самого своего рождения. В воспоминании был сырой воздух и сырая трава, и он сидел, или лежал на этой траве неподвижно. Один глаз его чуть приоткрылся и Андрей смог увидеть расхаживающих по земле воронов, собирающих еду. Потом его кто-то дёрнул за подмышки, потащил, и всё провалилось в темноту. Когда это было? Андрею на миг показалось, что это случилось с ним после аварии, но он не мог быть уверен. Неприятное чувство, от которого он до сих пор не мог избавиться, вспоминая смерть Сергея, снова нахлынуло и завладело им. Поэтому он решил пойти дальше, к самой церкви.

За кованым забором с арочными воротами распростёрся сад. Чистый, благоухающий, полный цветов и деревьев сад. Андрей прошёл чуть дальше, остановился на половине пути между воротами и входом в церковь, и только хотел осмотреться вокруг, как его окликнул голос. Голос этот был звучный, гипнотически достойный и властный.

- Сын мой, служба ещё не началась, приходи вечером, - спеша выйти из зарослей, сообщил мужчина в священнической рясе, - или у тебя есть ко мне вопрос?

Андрей встретился взглядом со священником и оба замолчали.

- Я тебя на службе не видел, - удивлённо сказал священник.

- Да, добрый день, я только недавно прибыл. Я видел как люди спешат сюда, на службу, и захотел посмотреть на церковь вблизи.

- Добро, мальчик мой, добро. Это дело верное, это ты правильно захотел. Меня зовут Отец Симеон, я проповедую и несу службу в этой церкви. А в свободное время вот, - он показал руки, черные от земли, - ухаживаю за этим садом. В храм сейчас нельзя, но вечером будет проповедь. Приходи, я буду рад тебя видеть. Как, говоришь, зовут тебя?

- Андрей.

- Андрей! Добро, добро. Ты, Андрюшенька, приходи вечером обязательно, ладно? Если что, могу и прислать за тобой пораньше, чтобы места тебе в храме хватило. Послать?

- Д-да нет, не нужно, отец Симеон, я сам приду пораньше. Спасибо. Благослови Вас Господь!

В последней фразе Андрей не был уверен, да и отец отреагировал на неё странно. Он сморщился, прищурился и уставился на Андрея так, будто тот с другой планеты прилетел. Только и кивнул в ответ, и ничего больше. Странно, - подумал Андрей, - в Екатеринбурге мы в любое время в церковь заходили, когда мать хотела свечку поставить, да и в Ростове тоже. А тут - закрыто, нельзя, да и на благословение как-то странно... Андрею стало не по себе и он поспешил выйти с территории сада. А там, едва он вышел за ворота, перед ним, как из-под земли, возник Никита.

- Андрей! Тебя Егор Викторович зовёт. Точнее, зовёт Егор Викторович, а видеть Ксения Егоровна хочет. Поговорить, вроде как. Мне сказали тебя привести назад. Пойдём?

- Пойдём конечно, - отозвался Андрей, - Раз уже Ксения Егоровна зовёт, то тут я отказать не могу.

Оба посмотрели друг на друга понимающе и отправились в салун. Когда они отошли на достаточное расстояние, в двух шагах от того места, где они встретились, в тени свисающей из-за забора яблони, шевельнулся силуэт.

***

Когда Андрей вернулся в комнату, там его уже ждали Ксения с Егором. Он увидел их в щель приоткрытой двери и на миг замер. Внутри заиграло чувство - такое же, как если бы мать с отцом ждали его, чтобы отчитать за какой-нибудь проступок. Но это были не они, поэтому он смело вошёл и поприветствовал обоих.

- Садись, - Егор Викторович указал на стул, который стоял напротив него и Ксении.

Андрей сел на стул и оказался лицом к лицу с ними. Ксения сложила руки на груди, а Егор Викторович так холодно и сердито начал смотреть, что Андрею снова стало не по себе.

- Значит так, слушай внимательно сейчас, чтобы не задавать вопросов потом, - начала Ксения, и голос её зазвучал железом, - В субботу, через два дня, начнётся операция. Есть человек - Лесник - которого нужно выманить на контакт, с целью дальнейшего задержания. Мы уже давно пытаемся его взять, но этот человек слишком умён, чтобы попасться на мелочи.

- А за что? - спросил Андрей, не понимая, к чему ведёт Ксения.

- Я же сказала слушать, а не спрашивать, - отрезала капитан, - Вот и слушай. Егор Викторович смог с ним выйти на связь и войти в доверие. Мы долго ждали подходящего человека со стороны, который мог бы помочь нам в этом, и этим человеком будешь ты.

- На все сто он мне не доверяет, - вставил своё Егор, - Но я давно наблюдаю за ним, и я уверен, что и он за мной тоже. По мере своих возможностей. То, что он принёс тебя сюда, говорит о его доверии ко мне.

Ксения утвердительно кивнула, но продолжать не стала. Замолчал и Егор Викторович. Андрей понял, что вот сейчас-то уж точно ему можно говорить.

- Я, вообще-то, собирался дальше, в Богучар. Этот ваш Лесник должен был меня в субботу вывести наружу, к трассе какой-нибудь, я не знаю. К дороге, или к городу, где транспорт есть. Он должен был меня вытащить! А вы сейчас мне говорите о том, что его посадят? А я потом что буду делать? Я тут оставаться не собираюсь.

- Успокойся, - она подняла руку ладонью вниз и покачала ей вверх-вниз, - успокойся. Выведет. Главное для нас - узнать маршрут до его логова. Мы уже четыре года пытаемся выследить его, но больше не можем посылать людей в лес после того, как в прошлый раз... - Ксения осеклась, и перестала говорить.

- Что в прошлый раз? - спросил Андрей, - Говори уже, Ксения Егоровна! Я так понимаю вы меня приманкой записали, так давайте, рассказывайте теперь всё полностью.

- В прошлый раз из отряда в пять человек из леса вернулся только один, да и тот... с капканом на ноге. Повезло, что в медвежий не угодил. Таким обычно человеку конечность просто отсекает.

- Вот здорово! - "обрадовался" Андрей, - Я ещё и без ноги могу остаться?!

- Успокойся тебе сказали, - грозно рявкнул Егор Викторович.

Андрею пришлось послушаться.

- В общем, план такой: в субботу, за час до рассвета, ты, я и Лесник выходим с восточной окраины деревни. Он ведёт нас своими тропами, выводит к месту, где живёт, мы там проводим некоторое время, чтобы запутать следы. День, может два. Может и три. Дальше все вместе выходим наружу, и каждый идёт своим путём. Ты - домой, а я... Это тебя уже не касается. Теперь понятнее стало?

- Ну да. Теперь понятно. Слушайте, а Лесник этот, он вообще кто? И за что вы его брать собрались, помимо того, что он пять человек убил в лесу.

- А этого тебе не достаточно разве? - спросила Ксения, удивившись.

- Достаточно конечно. Но я к тому веду, что те пятеро, которые пошли за ним в лес, они ведь по какой-то причине туда пошли? Значит, он уже сделал что-то такое, из-за чего за ним пошли. Что он сделал?

Ксения с Егором переглянулись, и слово держать решил отец.

- Лесник этот, он... В общем, пять лет назад он начал подрывную деятельность в деревне. С целью захватить власть, подмять под себя дружину и встать тут за старшего. Революция его не удалась, и он убежал в лес. За ним туда многих посылали, да и по другим делам туда ходили, но он всех убивал. За это и ищем.

- Захватить власть в деревне? - Андрей поднял брови, - А какой смысл в этой деревне? Это ж деревня, а не Кремль. Какой прикол здесь революции организовывать?

- А тебе-то какая разница? Ты всё равно сваливаешь, тебе не похер? - резонно спросил Егор, и Андрей с ним согласился.

- Да, в общем-то, действительно похер. Просто не сильно на правду похоже, Егор Викторович. Но это и правда не моё дело. Вообще не моё. Просто выведите меня наружу, а дальше я сам, хорошо?

Он это говорит, а сам начинает понимать, что здесь явно что-то не так. Страх просыпается, и страх этот вызван не прямой угрозой, а как будто запутанностью и неизвестностью. Ксения с Егором видят, как Андрей теряется прямо на глазах. Его глаза начинают бегать, будто ищут что-то, затем он берёт свою голову руками и, уперев локти в ноги, поникает. Дыхание его начинает рваться, сбиваться со спокойного ритма. А у Андрея в голове прорывает всё то, что навалилось за эти дни: мать, которая сейчас на стену лезет от беспокойства за него; Сергей, водитель семёрки, который ехал в Москву, а приехал в Соболево, которое оказалось его конечным пунктом; невозможность нормально покинуть деревню, или хотя бы позвонить родителям, чтобы их успокоить; надетая на него одежда, которая, по словам того лысого мужика, с утопленников снята; и самое главное - иллюзия собственного преображения, и ответственность, вместе с иллюзией пришедшая. Всё огромным комом разогналось, раскрутилось и придавило Андрея, привыкшего жить под заботливым крылом матери. А теперь ещё, в довесок, операция эта. Дыхание становилось всё отрывистее, грудная клетка начала рваться от боли, и Андрей выдавил первый писк уже после того, как его глаза стали мокрыми от слёз. Егор Викторович, услышав это, спрятал лицо в ладони и откинулся на спинку кресла.

- Почему нельзя... - сквозь слёзы, искаженным от плача голосом, начал Андрей, - Почему нельзя просто уехать. По... - но договорить он не успел, его прервал железный голос капитана.

- Эй! Перестань реветь! Тебе что, три года? Думаешь, твоя жизнь самая тяжелая? Ты ошибаешься, мальчик, ведь твои проблемы и не проблемы вовсе, если посмотреть на них со стороны. Не с той позиции, с которой смотришь ты - вот, я жил так хорошо, а теперь вот так вот со мной поступают. С другой, Андрюша, с другой. Все твои нынешние проблемы - это опыт. Ты можешь ныть, а можешь их трансформировать в навык, который позволит тебе удержаться на плаву, когда придут другие проблемы, пострашнее тех, что есть сейчас. А ты, вместо того, чтобы думать над их решением, разревелся тут как девка. В прочем, я не удивлена. Вы там, снаружи, все такие.

- Снаружи?

- Да, снаружи. Порой я вижу вас, людей снаружи, за пределами этого леса, и не понимаю, как вы выживаете. Что осталось у вас от жизни? Не от вашего существования, ограниченного повторяющимся циклом походов в магазин, а от жизни. Это суррогатное существование лишает вас всего, чем может в своей жизни гордиться человек. Тебя, как мальчика, оно лишило мужества! - почти вскрикнула Ксения, - Но вот! У тебя появился шанс его разбудить в себе - отыскать брата, пережить беду, выбраться из неё живым, но что делаешь ты? Вцепился в свою инфантильную душонку, боишься сделать шаг вперёд. А ведь это - только начало. Ты переживёшь это, и перед тобой встанет выбор, - она поднялась с кресла и стала застёгивать куртку, - остаться мальчиком или продолжить жить, как мужчина. И если ты выберешь второй путь, то до самого конца твоей жизни судьба будет без устали подкидывать тебе проблем, которые как дрова, брошенные в печь, будут поддерживать пламя твоей жизни. ЖИЗНИ! Понимаешь? Не существования. Жизни... - Ксения немного выдохлась и покраснела, - И ты уже не сможешь брать у матери её заботу. Не сможешь жить от одного похода в магазин до другого. Тебе захочется сражаться за свою жизнь. Чтобы каждый её миг был наполнен борьбой, а не пустыми соблазнами, на которых, как на игле, сидят ваши мальчишки, считающие себя мужчинами.

Она вышла. Егор Викторович, с удивлением выслушавший этот монолог, остался сидеть в кресле. Он удивился тому, что сказала его дочь. Удивился тому, как она повзрослела, и как теперь хорошо видит людей, видит их внутреннюю суть. Когда-то так же хорошо читала людей её мать, которую он невольно вспомнил, слушая слова дочери. Через минуту грохотнул колокол. Андрей поднял голову, и Егор Викторович увидел, что слова Ксении, кажется, подействовали. Слёзы высохли на лице Андрея.

- Отец Симеон звал меня на службу сегодня.

- Сходи, коль так хочешь, только потом ко мне зайди, хорошо? Я тебя чаем угощу.

- Спасибо. Зайду обязательно, Егор Викторович.

Андрей тоже вышел. Посидев минутку, а может и две, поднялся и Егор Викторович. Он подошёл к окну, оставленному открытым для проветривания, и закрыл его. Колокол снова ударил, и стекла у окна задрожали. Снаружи уже образовался поток, к которому, как Егор увидел из окна, присоединился Андрей. Тяжело вздохнув, старик вышел из комнаты. Последний участник разговора, который всё это время молчаливо подслушивал через окно, спрыгнул с крыши небольшой пристройки на землю и вышел к потоку с другой стороны, чтобы никто не заметил его кудрявую голову.

***

Людской поток был плотнее, чем казался со стороны. Люди в нём шли, уперевшись друг в друга боками и закинув руки на плечи друг другу. Руками они переплетались друг с другом, лишая кого-либо в потоке всякой возможности свернуть с пути и отправиться в обратную или любую другую сторону. Одновременно с этим тут и там слышались в людской толпе молитвы: кто-то читал отрывками, будто половину слов произнося самому себе, без голоса, а кто-то делал это нараспев, но не тот распев, привычный любому, кто ходил на службу в православную церковь, а другой, как будто вывернутый наизнанку, инвертированный. Взять пение священников и сделать наоборот - вот на что похож был напев. Андрей присоединился к этим людям, и ему сразу стало не по себе. Через секунду кто-то впился костлявыми пальцами в его плечо и вплотную подтянул к себе. Затем кто-то закинул на него руку с другой стороны, и с обоих сторон он оказался заперт. Сзади кто-то поднял его руки и закинул на плечи соседям. Андрей обернулся и увидел человека с заволоченными болотной мутью глазами - он будто смотрел не на Андрея, а сквозь него. На человеке был такой же мундир, как на Ксении, но знаки отличия другие. Лоб его покрылся потом, из-за чего к нему прилипли черные, как вороньи перья кудрявые волосы. Человек улыбнулся сам себе и подтолкнул Андрея вперёд, и Андрей отвернулся. Даже если бы сейчас он перестал шевелить ногами, поток сам бы унёс его вперёд, к воротам церкви. От этого он стал ощущать себя не идущим по твёрдой земле среди людей, а несущимся в неконтролируемом потоке тёмных речных вод. Что самое удивительное - ему не было страшно, но точно было не по себе. Когда люди дошли до дома с караулом, который он проходил днём, потоком забрало и караульных. Андрей успел взглянуть на занавески: на них падала тень человека, оставшегося внутри дома. Почему он не с нами? - пронеслась мысль в голове, и мысль эта была наполнена неким негодованием. Андрей одёрнул сам себя, понимая, что пение людей в толпе действует на него странно, будто гипнотически, и что-то мутит мысли. Что-то помимо этих голосов. Андрей смотрит по сторонам и замечает, что поток окружают люди, размахивающие кадилами, из которых столбом валит дым, и запах не такой, к какому он привык. Другой запах. Приятный, тёплый и такой сладкий. Андрею захотелось, чтобы запах этот проник в самое его нутро, чтобы окутал теплотой разум и успокоил его. Так и случилось. К моменту, когда река принесла его к воротам церкви, окутанной бледно-жёлтым свечением, где-то в глубине его сути разгорелся тёплый огонёк, и всё стало так не важно, так мелочно и не страшно - ни авария, ни мать, ни лесник - ничего. И чувство это, убаюкивающее его разум, нежным влажным языком влезло в его ушную раковину и, лаская его слух, навеяло мысль о том, что неплохо было бы здесь остаться навсегда. В этом приятном, полном свежести и красоты месте. И каждый день сливаться с потоком, и мечтать о капитане, и служить, служить, служить... Лишь бы не выбиваться из бурного потока, лишь бы не прибиваться к берегу.

- То место, где ты стоишь, - прогремел звучный голос в голове, заставив Андрея очнуться, - стремится к той силе, которая пришла к тебе последней.

Голос рассеял пелену, снял чары, избавил Андрея от наваждения, и голоса в потоке стали казаться ему беспорядочными и неприятными. Он осмотрелся, и уведил, что река принесла его сквозь ворота в церковь. Стены, колонны и потолок были украшены бесконечным множеством икон, но иконы эти выглядели незнакомо и казались чужими. Многие из них с первого взгляда показались пустыми, но присмотревшись, Андрей понял, что они не являются таковыми. На бледно-жёлтом фоне, не золотом, как часто бывает, а именно бледно-жёлтом, располагались черные силуэты без одежды, волос и лиц. Просто силуэты и ничего - никаких нимбов, никаких деталей. Были надписи, но прочесть их Андрей не смог. Церковный шрифт, которым украшали иконы, здесь выглядел совершенно иначе, так же как и напевы в толпе - вывернутым наизнанку. На потолке, вместо ангелов, тоже были силуэты, но теперь уже такого же бледного жёлтого цвета, как и фон на иконах, развешанных по стенам.

Иконостас, обычно принимающий вид стены, здесь выглядел как неправильный, кривой полукруг, внутри которого было такой же полукруглый проход. Иконы на иконостасе отличались от тех, что Андрей разглядел на стенах. На этих были изображены люди. Икон было по шесть с каждой стороны, и объединяли их две иконы, расположенные ровно по центру. На нижней, поменьше, был изображён старик в мантии - его седая борода выглядывала из капюшона монашеской мантии. На верхней, она была раза в три больше, и возвышалась над полукругом как корона или большой камень на кольце, на золотом троне восседала странная сущность цвета солнца, не имеющая лица так же, как и все остальные. Голову её венчала корона, как символ власти над людьми, изображенными на этом странном полукруге.

Из прохода показался тот самый священник, которого Андрей встретил днём в саду внутреннего двора. Он пригнулся, чтобы пройти через отверстие, затем выпрямился и вышел к народу. Пение, разговоры, бормотание - всё прекратилось в один миг. Андрей понял, что священник здесь имеет неограниченное уважение и авторитет, когда тот указал на него пальцем и толпа, как по мысленному приказу, расступилась, оставив его на общее обозрение.

- О, дети мои!.. - зазвучал его голос так торжественно, что некоторые люди, окружавшие Андрея, прислонили к сердцу руки, сцепив их в замок, - Вы привели новое дитя пред Его очи!.. Или ты сам пришёл, Андрей?

- Сам, - тихо ответил Андрей, не узнав свой голос - здесь он звучал так тихо, так бессильно, что едва ли кто-то, кроме окружавших его людей и самого священника услышал его.

Следом за Симеоном из полукруга вынырнул мальчишка, несущий кубок. Священник принял кубок и поманил рукой Андрея.

- Подойди ко мне, дитя, не стоит бояться.

Толпа, до того момента окружавшая Андрея, начала выдавливать его из себя наружу, по направлению к Симеону. Так он оказался у подножия ступеней, ведущих к амвону. Симеон положил свою неестественно тяжелую руку Андрею на плечо, из-за чего тот припал на колени, и поднёс чашу к его губам.

- Пей, - сказал он ласково.

И Андрей выпил. Жидкость опустилась в его желудок, и все чувства, которые он испытывал, пока река несла его к воротам храма, вернулись.

***

Голову будто ватой набили, как плюшевому медведю. Из-за этого всё стало таким туманным и каким-то иным, не таким, как раньше. И руки, и ноги, и разум - всё было словно набито этой ватой. Куда-то делись переживания о доме, о матери, о том, кто Андрей есть и кем будет. О том, где всё же есть его брат? Или его нет?.. - всё это улетучилось, как улетучивается боль, когда в кровь попадает обезбаливающее. Стало пусто и легко.

- Ты пей, пей, - врезался в тишину голос.

Оказалось, в руках у Андрея есть кружка, а в кружке дымится горячий чай. Но кружка не жжётся, а может, просто его ватные руки не чувствуют боли? Андрей прикоснулся губами к краю посуды, попробовал подуть сквозь ватные губы на горячий чай, затем сделал глоток и лишь отдаленно почувствовал, как горячая жидкость попадает внутрь. Каким-то неведомым, чудесным образом, этот чай помог ему вернуть часть его ощущений. Стало невыносимо больно держать кружку в ладонях, стало горячо внутри и жутко больно голове.

- Ну как? - донеслось сквозь туман, и Андрей начал смотреть по сторонам, пытаясь увидеть источник голоса.

Но вокруг ничего, кроме мутной пелены, не было. Тогда его набитая ватой голова пришла к выводу, что нужно выпить больше чаю, и тогда всё рассеется, это странное проклятие, которое кто-то на него наложил, рассеется, и наступит свет! Он стал усердно дуть на чай и пить его, глоток за глотком. Когда чая не осталось, он попросил "Ещё, дайте ещё", и услышал, как журчит вода. Кружка снова была полна, и Андрей опять вступил с ней в бой: начал дуть, мешать ложкой, пытался выпить содержимое как можно быстрее. И чем болше он пил, тем реже становился туман. В конце концов, напротив себя, всего в паре шагов, он увидел фигуру человека. Фигура была похожа на шкаф, который венчала идеально ровно выбритая голова.

- Андрей, ты меня слышишь? - снова донёсся голос.

Это был не он, кто-то другой говорил слова, и Андрей начал вертеть головой, пока в итоге не увидел прямо перед собой Егора Викторовича. Ему от этого стало вдруг так легко и радостно, будто его от верной смерти спасли.

- Егор Викторович!.. - радостно прохрипел Андрей голосом, который сам не узнал и которого испугался.

Выражение лица его часто менялось, как у человека под медицинским наркозом.

- Да, это я, сынок, я. Спокойно, всё нормально. Сейчас отойдёшь. Ты пей, пей. Вот, - и он приподнял его ладони, направив кружку к лицу, - Не останавливайся.

Андрей увидел на его лице слёзы, и понял, что Егор Викторович плачет. Его собственное лицо стало выражать искреннее удивление.

- А чего это Вы плачете, Егор Викторович?

- Пей давай! - выдавил хозяин салуна, махнув рукой и встав со стула.

Он обошёл стол, за которым сидел вместе с Андреем, подошёл к стойке, где туман ещё не до конца рассеялся, и, уперевшись руками в неё, опустил голову.

- Могли и не успеть. Спасибо тебе, Димка. Ой спасибо!.. - взмолился Егор Викторович.

- Да ладно, отец, ты чего? Всё уже, успокойся, - донеслось из тумана.

Голос шёл как раз оттуда, где стоял шкаф с лысой головой. Андрею стало неудобно и он начал ёрзать. Пытаясь понять, что не так, он обнаружил, что вся его одежда насквозь промокла.

- А чего это я мокрый такой? - спросил Андрей, пытаясь выжать одежду, - Это я вспотел?

Егор Викторович обернулся и стал смотреть на Андрея, постоянно напоминая про чай. После третьей кружки туман исчез, в голову вернулись сознание и воспоминания. Андрей начал вспоминать, что же с ним произошло. Из того, что он мог вспомнить, он увидел, как после выпитой до дна чаши он пошёл сквозь толпу наружу, просачиваясь сквозь неё как жидкость, и никто не мог его остановить. Тут же заболели руки, бока и плечи - на них были царапины от пальцев человеческих рук и синяки от них же. Следующий эпизод с ним приключился где-то на улицах Соболево - он упал, запутавшись в собственных ногах, и приложился подбородком о камень, который выпирал из притоптанной земли. На миг это привело его в сознание, но уже через пару секунд он снова шёл, перебирая ногами, на запах сырой земли и тины. Этот отчетливый запах будто въелся в его воспоминания. Дальше он вспомнить ничего не смог.

- Что произошло? Я не могу вспомнить. Помню только, что шёл куда-то. Что случилось? - уже более ясно спросил Андрей.

Егор Викторович открыл бутылку с коричневой влагой, налил стакан себе, другой налил пасынку, кинул в стаканы по большому кубику льда и вернулся за стол.

- Димка тебя из пруда выловил. Ты там... нырял, не задерживая воздуха в лёгких. Искал чего-то.

Андрей удивлённо вылупился на Егора.

- Вообще, такое никогда вот так быстро не случается. Нужны дни, иногда недели. По-разному. А тебе хватило одного приёма, и ты сразу же пошёл тонуть. Может ты скажешь, почему так вышло? - и он испытующе взглянул на Андрея.

- Мне кажется, я себя не контролировал. Причастие только помню, а потом как...

- Причастие! - Егор подбросил руки вверх, - Причастие! - и нервно засмеялся.

Все замолчали. Дмитрий, стоявший в стороне, не сводил с Андрея глаз, и Андрей это не то что видел, он это чувствовал. Егор Викторович уставился на свой стакан с виски и замолчал. Так они молчали несколько минут, пока из подвала не выбрался Никита, доложив, что всё готово. Егор отпустил его домой.

- Ты мог быть сейчас мёртв, Андрей. Если бы не Димка. Ты бы сейчас был мёртв, понимаешь?

Понять такое, разумеется, нельзя, но Андрей неуверенно кивнул в ответ на слова старика.

- Я видел такое однажды. Видел, как состав лишает рассудка мгновенно, - он поднёс стакан к глазам, затем поболтал содержимое и отпил немного, - Но рассказать этого я не смогу, красноречия не хватит. А самое забавное, что кроме меня это видел всего один человек в этой деревне, и он тоже тебе этого рассказать не сможет. Этот человек уже мёртв. А точнее, мертва, - он стукнул стакан об стол, - Поэтому я должен задать тебе вопрос, мальчик, а ты ответь пожалуйста на него честно, хорошо? Дай обещание.

- Обещаю ответить честно, - нахмурился Андрей.

- Тебе снились сны, которые бы ты с сомнением мог назвать снами? Реалистичные, наполненные деталями и смыслом. Может, кто-то говорил с тобой в этих снах?

- Сегодняшней ночью был странный сон, - подтвердил Андрей, особо не мешкая.

Егор Викторович переглянулся с Дмитрием. Тот вдруг оживился, протёр рукой голову и решил присоединиться к беседующим за столом.

- Рассказывай, сынок, рассказывай, - подтолкнул его Егор.

- Да, в общем-то, мне снилось, как я домой вернулся, и брата своего хороню. Будто нашёл я его. И всё со стороны как будто, знаете, чужими глазами. А потом...

Андрей остановился. Сон куда-то ускользнул из его головы, спрятался в тени воспоминаний. Вот только что он помнил его от начала и до конца, и готов был пересказать полностью, и вдруг он исчез.

- Что потом? - допытывался Егор.

- Не помню, - ответил Андрей, непонимающими глазами глядя на Егора Викторовича, - Только что вроде бы помнил, а теперь не помню.

Старик глубоко и опечаленно вздохнул. Та, о которой он говорил ранее, все сны помнила так же хорошо, как и явь.

- Ясно, - будто бы разочарованно ответил он, - иди. Отдыхай.

- Я... Это, ну. Благодарен Вам, Егор Викторович, и Вам, Дмитрий. Вы меня уже второй раз спасаете. Больше этого не повторится, - Андрей встал и ушел по лестнице на второй этаж, в свою комнату.

Отчим с пасынком ещё немного помолчали. Тишину нарушил Дмитрий.

- Думаешь, оно? - спросил Дмитрий.

- Вряд ли, - помотал головой Егор, допивая виски из стакана, - Она тогда все сны пересказывала до мельчайших подробностей. А он забыл. Ты же не будешь утверждать, что он соврал? В таком состоянии убедительно бы не вышло.

- Согласен, я тоже не заметил, чтобы он врал, - согласился Дмитрий.

- Посмотрим. В церковь я его точно уже не выпущу.

***

Последние силы Андрей потратил на то, чтобы освободиться от мокрой одежды. Когда дело было сделано, он рухнул на кровать и мгновенно уснул. Реальность будто смыло куда-то в сторону, а на её место пришёл сон.

Он снова увидел себя со стороны, как в прошлый раз. Да, он мог теперь вспомнить, что же было с ним прошлой ночью. Мог вспомнить, что видел и о чём говорил с ним двойник, смотрящий на него и в этот раз. Андрей повернулся так, чтобы оказаться лицом к лицу с двойником, и снова, точно так же, как и в прошлый раз, смог видеть его лицо. Сегодня оно было менее похожим на его собственное, но всё же многие черты напомнили ему его самого.

- Это из-за меня, - сказало существо.

- Что из-за тебя? - спросил Андрей.

- Когда ты выпил из чаши, я смотрел на тебя. Вот причина, по которой ты так легко поддался и едва не лишился жизни. В тот же самый миг, как первый глоток оказался внутри твоего тела, меня швырнуло в сторону, и я больше не мог тебе помочь.

- Смотрел на меня? Это было наяву.

- Так же как и всё остальное, что произошло с тобой сегодня, - существо повернулось в сторону и там, в пустоте, перед его глазами, которыми смотрел и Андрей тоже, развернулись воспоминания Андрея за весь день.

- Это всё в моей голове. Ты можешь знать обо мне всё, что угодно. Ты в моей голове.

- Это ты. Ты в моей голове.

Андрей начал мотать головой, пытаясь рассеять видение. Он щипал себя и бил ладонями по щекам. Это продолжалось уже довольно долго, и он видел чужими глазами, как его лицо покрылось красными крапинками, проступившими после ударов.

- Что ты делаешь?

- Я пытаюсь проснуться.

- Разве ты спишь?

Вопрос существа выбил из-под ног Андрея почву. Он растерялся и замешкался. Ответить утвердительно он не мог - слишком подробными были в последнее время сны. Отрицательный ответ автоматически признавал правоту существа.

- Разве нет?

- Нет.

- Тогда что это?

- В твоём языке нет слова, которое могло бы описать то, что с тобой сейчас происходит. Все философы, теологи и оккультисты твоего мира всегда смотрят в ошибочном направлении. Поэтому они до сих пор ищут.

Андрей попытался понять высокие речи, но думать здесь было ужасно тяжело. Поэтому он, подобно попугаю, повторил свой вопрос, даже не сменив интонации.

- Тогда что это?

- А, вижу, тебе тяжело удерживать концентрацию. Просто освободись, отдайся течению. Не споротивляйся, и поймёшь всё без слов. Попробуй, Андрей. Попробуй.

И Андрей попробовал. Он отпустил все вопросы, отказался от выяснения подробностей и стал настолько пассивен в своих рассуждениях, насколько только позволило ему его сознание. Всё вокруг до того момент было размыто, но теперь начало приобретать очертания. На горизонте повисло солнце, переливающееся ртутью. Оно замерло над горами цвета хамелеон, между которыми проложила свой путь река, по берегам которой вырос из-под земли город. Существо перешагнуло горы, склонилось над городом и остановило свой взгляд на нём.

- Ты чувствуешь этот город? - раскатом грома спросило существо, и Андрей, до этого лишь его глазами смотрящий, начал ощущать своим нутром всё то, что в городе происходило, - Впитай его, скажи, что ты чувствуешь?

Андрей вдруг оказался посреди узкой улочки старинного города, в котором люди одевались не то как древние римляне, не то как древние греки. Дома, выросшие двумя неприступными стенами по оба края улочки, были построены из светлого камня, почти белого. Андрей отправился в глубину улицы, и вскоре обнаружил, что наконец-то смотрит сам, своими собственными глазами. Улочка скоро закончилась, и перед Андреем открылась широкая площадь. Дома так же, как и позади него, обступили эту площадь вплотную, играя роль стен. На самой же площади толпились люди, их было бесчисленное множество. Люди эти суетились и сновали между ярмарочными лотками, магазинчиками и лавками. Глядя на это, Андрей ответил:

- Я чувствую жизнь.

- Жизнь? - будто бы удивлённо переспросила сущность.

- Да. Люди бегут, суетятся, занимаются своими делами.

- Что они делают?

От этого вопроса Андрею стало не по себе, его будто в холод бросило, и по коже побежали мурашки. Он вспомнил, как тот же самый вопрос он задал самому себе, своему двойнику. На той самой кухне, в том самом сне. Ответ вырвался сам, не спрашивая разрешения:

- Умирают. Но почему? Так выглядит жизнь в городе! Посмотри, они же покупают еду, чтобы накормить детей! - запротестовал Андрей.

Кто-то из толпы обернулся на кричащего Андрея, приложил палец к губам и злобно шикнул. Андрей растерялся. Он не думал, что видения могут слышать его. Его голова закружилась, он едва не упал, а когда взглянул под ноги, то понял, что земля уже далеко от них - он повис в воздухе. Там, на горизонте, где река впадала в бескрайнее море, показались бесчисленные паруса. Андрей стал ближе - кажется, это сила существа перемещала его, - и увидел, как первый корабль своим носом разрезает песок прибоя, и из него рвутся наружу варвары, один за другим.

- А теперь, что ты чувствуешь?

- Мне страшно, страшно за тех людей, там дети на площади, дети! Останови их!

- Прислушайся к своим чувствам. Что ты чувствуешь?

Андрей, пытаясь отогнать страх и панические мысли о предстоящей резне, вдруг осознал, что эти варвары, которые сейчас готовятся резать, убивать, разрушать и насиловать, они живут.

- Даааа, - довольно растянула сущность, - Теперь-то ты видишь. Они живут, потому что продолжается их борьба. Если бы эти варвары не пришли, жители города продолжили бы умирать. В их жизни нет борьбы, а жизнь без неё невозможна. И сейчас, когда кровь польётся рекой, когда наступят в этом городе иные, тяжелые времена, жизнь расцветёт в новой красе, она распустится и разольётся во все края этого города.

Далеко внизу, под ногами Андрея, жизнь пришла в город под вопли женщин и детей. Его стало мутить от одной мысли о том, что сейчас там, внизу, происходит. Он хотел отогнать наваждение, но был не в силах, как и в прошлый раз. Кровь рекой полилась по улицам города, и Андрей оказался там, прямо в центре этого бурлящего потока. Он барахтался, хватая ртом воздух, стараясь не захлебнуться и не утонуть в кровавой реке, пока вокруг него мечи и топоры рассекали плоть и кости, вспарывали животы и раскалывали черепа. Всё это замешалось в одну воронку, и от образных видений осталась лишь каша, ставшая однородной массой, состоящей из криков, бурлящих звуков, ярких всплесков и падающих на каменную мостовую конечностей. Воронка закрутилась, и устремилась куда-то внутрь, в самую глубь сознания, пока не засосала в себя всё, что Андрей увидел в эту ночь. И только после этого он смог спокойно уснуть, не видя никаких снов более.