Горгона

Валерий Акимов.





          В основу рассказа положен очерк Оксаны Космачёвой.






                Горгона.



  Эта история произошла  в Сибири, на отшибе, на старом, можно сказать, почти заброшенном к концу девяностых годов,  ипподроме. Это хозяйство  кое- как  выживало, благодаря  школе верховой езды, да ещё проката лошадей. Хоть и «дворняжки» были в прокате, а ведь тоже лошади. И народ  в свои выходные дни с радостью брал кто морковку, кто сахарок и направлялся к своим любимцам. Ипподром считался рысачным, имелось три конюшни на 90 денников, да ещё конюшня скаковых и прокат.  Директором ипподрома был  Самохвалов Николай Иваныч, человек уже в возрасте, любивший выпить после работы, ну а как без этого? Но не в компании, а так… в одиночестве, со своими мыслями и мечтами…Николай Иваныч очень любил лошадей. И понятное дело, был фанатом рысистого бега и скачек тоже. На нем, можно сказать, и держался ипподром. По его инициативе   была создана эта самая, скаковая конюшня.  Так, больше для души, ну и, чтобы народец повеселей  на ипподром ходил.    Правда, местные жители особо не баловали ипподром своим посещением.  Ходили, в основном в прокат, но и, конечно, по праздникам на трибуны.
  На скаковой конюшне были  лошади, в основном,   кабардинской породы, пару терцов и один тракененской породы. Невысокие кабардинцы, не очень красивые, да и на галопе не такие резвые,  топотунчики, как их называл сам Николай Иваныч, составляли основной костяк. Брал он их  с самых периферийных заводов, да и с конеферм, а вот одну кобылу, настоящей английской чистокровной породы, Николай Иваныч «по пьяной лавочке», можно сказать, выиграл в карты у одного знакомого директора конезавода.
 Кобыла была хороша! По красоте с ней не могла сравниться ни одна лошадь на этом ипподроме. В ней чувствовалась порода!  Она была от Геликона и Гранаты с «Красноармейского» ГПЗ. Только всё хорошо никогда не бывает. Горгона- так звали эту кобылу, уж больно строга была и норовиста!  Кличка ей, ну  прям точно в масть подходила. Злая, зараза. По характеру была похожа больше на жеребца.  В денник она к себе никого не пускала, чтобы убрать у неё навоз.  Конюхам приходилось тачками прижимать её в угол. Убирались у неё по очереди, как в нагрузку. Желающих лично взять её в уборку ни у кого не было. Самохвалов не знал, что и делать. Уж больно хороша кобыла была, не хотел продавать. А тут, из проката попросилась на скаковую конюшню новенькая,  Ксанка Кожемятова. Захотелось ей конюхом поработать в спортивной конюшне. Там и платили побольше. Самохвалов дал добро, и её взяли, отдав ей сразу в уборку Горгону.
 Ксанка, по жизни добрая душа, обожала лошадей. Да не только лошадей,  и кошек, и собак, и животину там всякую…  И животные тоже сами к ней тянулись. Видать, чувствовали доброту человека. Приняла её и Горгона. Она позволила Ксанке войти к ней в денник, а та, в свою очередь, угостила её  горбушкой ржаного, хорошо просоленного хлеба. На конюшне все просто офигели…     Постояв немного, обсудив увиденное, все опять приступили к своей работе.  Горгона не обижала   Ксанку, а наоборот, позволяла ей взять себя за недоуздок и привязать для чистки. Шло время. Горгону стали потихоньку нагружать тренировкой. Ксанка  её выводила в леваду, и Николай Иванович сам лично  гонял её по кругу на длинной корде. Горгона вела себя спокойно, видя рядом своего конюха. Самохвалов потом  передал Ксанке корду и та уверенно управлялась с ней. Через неделю  надо было уже попробовать кобылу под седлом. Один из жокеев, Макаров, худой, как щепка, но жилистый. Единственный из всех «спортсменов», следивший за жокейским весом. Он один имел на скаковой  конюшне  1 категорию, другие «жокеи» к спорту имели слабое отношение. Они просто любили скакать на лошадях, а вечером раздавить бутылочку…другую. Других «спортсменов» в этом маленьком городке не было. Так вот, этот самый Макаров,  решил сам  попробовать кобылу. Уж больно хороша была английская чистокровная, не то, что его  тракенен. Самохвалов распорядился подготовить Горгону. Ксанка зашла в денник с седлом и потихоньку накинула его на спину Горгоне. Та  была явно заезжена и седла не испугалась. Ксанка застегнула подпругу и вывела лошадь в леваду. Макаров медленно стал подходить  к ней, кобыла  напряглась и стала нервничать и прижимать уши. Жокей ловко запрыгнул в седло, Ксанка отпустила повод. И тут Горгона сделала такой резкий вольт в одну сторону, что Макаров не успел среагировать и, как пуля, выскочил из седла в другую сторону, больно ударившись о землю. Самохвалов недовольно покрутил головой.
-Ну, что ж ты, Вадим?!
-Да ну её!- поднимаясь с земли и отряхиваясь, сказал Макаров.- Бешеная она! Вы что, сами не видите!
Ксанка спокойно подошла к лошади и стала успокаивать её, а Горгона продолжала косить своим лиловым глазом в сторону людей.
Больше Макаров не решался пробовать её.
 Шло время, Горгона стала, вроде бы,  никому не нужна. Самохвалов сам ходил по конюшням и просил жокеев и даже наездников из рысачных, взять её в работу, но никто не соглашался. Местные спортсмены звезд с неба не хватали. Да,  они ездили на соревнования. Выступали по  области на местных ипподромах. Они ничем, не рискуя, отскакали на своих одрах, получали зарплату и были этим довольны. Всё лучше, чем пахать на заводе почти за те же бабки. Кого-то из них, вообще,  больше   интересовала выпивка, чем спорт. Видя такое дело, Ксанка сама решилась подойти  к Самохвалову.
-Николай Иваныч, а можно я сама буду работать Горгону?!
-Ты, Кожемятова, с ума сошла, что ли?!- спокойно спросил  директор.- Её профессиональные спортсмены не хотят работать, а  она, видите ли, будет!
-Николай Иваныч, я в прокате всех лошадей заезжала сама, между прочим! У меня опыт есть!
-Ну, ты! Опыт! Тут тебе не прокат! Ты видишь, кобыла какая?! С норовом!  Куда ты лезешь?!
-Да я с ней  смогу поладить… То есть, я уже поладила! Она меня слушается! Да! Я с ней в хороших отношениях. Я же говорю, опыт у меня…
-Эх, Кожемятова…Кожемятова…  Да какой у тебя опыт? Детишек  в детсадике возить  на тарантасе…
-Да, я смогу, Николай Иваныч! Честное слово, смогу!
  Самохвалов задумался, почесал затылок.  Посмотрел на Кожемятову с ног до головы и, вздохнув, произнёс:
-Ну гляди, Кожемятова! Скинет она тебя, угробишься!  Сама за себя ответственность нести будешь!
-Отвечу! Николай Иваныч! Честное слово, отвечу!- почти закричала Ксанка.
-Ну, ступай… И смотри… осторожней там…
  На следующий день, когда все ушли на обед, Ксанка достала старое седло из каптёрки и зашла с ним в денник к Горгоне. Ксанка уже её так давно не называла. На конюшнях, вообще, лошадей не называют по их официальным кличкам, а придумывают им свои, похожие имена. Горгону Ксанка прозвала Горгушей.
Ксанка знала, что Горгуша заезжена, но всё равно побаивалась. Просто Горгона имела плохой характер и не всякого к себе допускала. Но  Ксанка нашла к ней подход и, они сдружились.
 Одев ей  уздечку и накинув седло на спину, Ксанка,  подтянув подпругу, погладила Горгушу по её красивой шее и сказала:
-Горгушенька… девочка моя. Я тебе зла не сделаю… Ты не бойся . Мы с тобой работать будем, а потом, если у тебя всё получаться будет… Ты выступать начнёшь… И…
Ксанка запнулась, а Горгона вопросительно повернула в её сторону голову, как бы ожидая продолжения разговора.
-И… может, я тоже… То есть Мы тоже! Мы вместе будем выступать. Ты поняла?
И Горгона тряхнула головой, а получилось, будто она сказала «да»…
  Ксанка заулыбалась и ловко  запрыгнула на спину лошади. Подтянув ещё раз  подпругу до конца, она скинула недоуздок с головы Горгуши и выехала из денника. Сперва Ксанка отшагала Горгону почти круг. Потом немного потратила её, проехала лёгкой рысью. Но было видно, что лошади совсем не нравится рысь. И Ксанка перешла на кентер, лёгкий галоп. Горгона хорошо вела себя на дорожке. Она не шалила, а слушалась посылов своей всадницы. Так прошли две недели.
  За её работой стал наблюдать тот самый жокей Макаров, которого скинула с себя Горгона. Ксанка видела, как после обеда Макаров подошёл к Самохвалову и они о чём- то с ним говорили.  Затем они прошли в конюшню, где стояла Горгона. Ксанка их застала возле её  денника. Самохвалов, заметив Ксанку,  обернулся к ней.
-Тут такое дело, Кожемятова… Я хочу Горгону на скачку записать в это воскресенье. Я смотрю, у тебя с ней хорошо получается. Вот пусть Вадим Макаров выступит на ней. Он у нас спортсмен опытный. Я думаю, пользы в этом будет больше…   Ты как считаешь?
Ксанка пожала плечами и, опустив глаза, сказала:
-Ну, если опытный, то конечно… Пусть попробует…
Сказав это, она повернулась и отошла от денника в сторону.
Макаров, улыбаясь, с довольным видом, сказал:
-Вы сами видите, Николай Иваныч, кобыла успокоилась. Работа ей пошла на пользу, спасибо этой милой девушке. Но теперь надо дать дорогу мастерам…
  С этими словами Макаров открыл дверь денника.  Горгона тут же резко развернулась и встала к дверям задом.
-Ну, что ты, Красотка… - нежным голосом заговорил Макаров.- Оп-па…Оп-па….
   Он уже было хотел войти в денник, и тут же неуловимый скачок и молниеносный удар задних ног остановил его. Лишь  опыт жокея позволил ему увернуться.
-Фу ты… Вот зараза… - вырвалось у Самохвалова.- Ну что ты будешь с ней делать?
Макаров бросил быстрый взгляд на стоящую недалеко Ксанку, потом на директора. И, махнув рукой, он направился к выходу. Помолчав немного, Самохвалов сказал:
- Вот что, Кожемятова…  Давай, готовься. В воскресенье ты на ней поскачешь.
-Ой, Мамочки… Правда, что ли?!- переспросила, улыбаясь Ксанка.
-Я что тут с тобой шутки шутить буду?!- строго сказал директор.
-Спасибо, Николай Иваныч!  Большое спасибо!
-Ну,  Кожемятова, гляди!
Самохвалов хотел уже было погрозить ей кулаком, но потом передумал и погрозил лишь пальцем.

 Горгону записали в первую скачку под четвёртым номером. Лошадей было немного, всего шесть. Горгуша выгодно отличалась  внешне от своих соперников. Кабардинцы были заметно ниже её, да и короче, что ли. Гонг о начале скачки прозвучал ровно в 12.00. Естественно, никаких стартовых боксов на старом ипподроме не было. Лошади покрутились на стартовой линии, стартёр махнул флажком, и скачка пошла. Ксанка замешкалась на старте, не захотела резко крутить кобылу, поберегла ей плечи. Кабардинцы уже ушли… И Ксанка выпустила Горгушу, давая ей полную свободу. Горгона быстро догнала всю компанию и встала  в хвосте скачки. Ксанка  еле сдерживала её, хотя Горгона просилась вперёд. Прошли круг. Вот и финишная прямая. Ксанка взяла правей и, ослабив чуть повод, выпустила кобылу.  И Горгуша пронеслась мимо Кабарды, как мимо стоячих. Это была победа! Да ещё и с неплохим временем!
Самохвалов был доволен. Он поздравлял Ксанку, без конца жал ей руку и хлопал по плечу. 
  Горгона ещё пару раз участвовала в местных скачках. Она ни разу не проиграла, но выступала уже под «0», чтобы не снижать интерес в тотализаторе у зрителей. А через пару недель Самохвалов сам пришёл на конюшню и, подойдя к Ксанке, сказал:
-Тут такое дело, Кажемятова…. Горгона показывает хорошее время, ты же знаешь, и мы её посылаем на краевые соревнования. Скачки Сибири! В Красноярск!
У Ксанки загорелись глаза. Она будет выступать на краевых скачках! Мамочки! Она даже мечтать об этом не могла.
-Но ты понимаешь…Это не наши местные скачки. Там выступают мастера. А у тебя ни категорий, ни званий нет…
-И что же мне делать?! Николай Иваныч?!
-Что делать…. Что делать… 
Самохвалов на секунду опустил глаза.
- Поедешь конюхом с Горгоной…. А поскачет Вадим… Макаров. Он жокей 1 категории… А ты будешь рядом с кобылой. Она, глядишь, и поспокойней будет…
  Через пять дней, в пятницу, Ксанка завела свою Горгушу в коневозку,  и машина отправилась в Красноярск. Шестьсот  километров от их городка. В субботу утром Ксанка собрала Горгону на дорожку. Она уже стала выводить её из денника, как тут появился Макаров.
-Давай, выводи её, я на улице сяду…
  Ксанка повела лошадь, но почувствовала, что она уже начинает нервничать. На улице она держала её за повод и гладила рукой по шее, успокаивала.  Макаров походил возле кобылы, посмотрел на неё. Потом улыбнулся и сказал: Ладно, сегодня сама поработай … Но не резво, так, в лёгкую…
-А как же…  завтра?! Вы же ни разу на неё не садились?!
-Завтра что- нибудь  придумаем…
-А если Горгона вас к себе не подпустит?
-Значит, снимем со скачки.
Макаров ушёл. Ксанка легко запрыгнула в седло и поехала шагом до дорожки.
   В день соревнований народу на Красноярском ипподроме собралось много. Приехали директора заводов и ферм, были и известные люди города, да и просто зрители. Играла музыка, реяли флаги. Вообщем, была атмосфера праздника. Приехал и Самохвалов. Он пришёл сразу на конюшню, где стояла Горгона.
-Ну, что скажешь, Кожемятова?! Как настроение?
-Нормальное, Николай Иванович… Только Макаров так и не садился на неё.
-Как, ни садился?!
- Я сама её вчера работала. Он сказал , что-то придумает.
-Да? А где он сам?
-С жокеями на улице стоял…
В конюшню они пришли вместе. Самохвалов явно волновался и спрашивал всё Макарова.
-Что ты там придумал, ты можешь сказать?!
- Да ничего особенного, Николай Иваныч. Перед стартовыми боксами оденем ей телогрейку на голову  и заведём её в бокс первой. А в боксе я уже на неё сяду. Куда она из бокса денется?! А старт дадут, так вместе со всеми и пойдёт. Я уже договорился.
-Ловко ты это… с телогрейкой придумал… А получится?!
-Дедовский способ…Не первый раз так делаем…
 Горгону, в отличие от других участников, которые пошли парадом перед трибунами, заявили, что она будет подана прямо на старт.
  Пока другие лошади разминались, Ксанка держала Горгону за повод возле стартовых боксов. Двое ребят из обслуги боксов  взяли у Ксанки приготовленную телогрейку, и надели её на голову Горгоне. Ксанка стояла рядом, и всё время успокаивала свою Горгушу.  Но та стала крутить головой, скидывая то, что ей пытались  надеть. Но телогрейка была одета и двое ребят из обслуги быстро завели её в  бокс. Горгона не понимала, что от неё хотят, и стала сильно биться в боксе. После команды « Лошадей в боксы»! Завели других лошадей. Макаров  сам скинул телогрейку и запрыгнул на Горгону. Та стала просто бешено рваться наружу. Прозвучал гонг, боксы открылись, и скачка пошла. Не пошла только Горгона. Выскочив из бокса, она стала крутиться на месте, делать постоянные вольты в разные стороны, вставать на свечку, козлить и, в конечном счёте, она просто завалилась  на землю и перевернулась через голову, придавив  своего жокея. Потом, вскочив на ноги,  сделала удар задними ногами и поскакала в сторону территории конюшен. Все с минуту стояли в растерянности, за ней побежала Ксанка. Но догнать лошадь она не смогла…  Обыскали всю территорию. На ипподроме её не оказалось. Как ей удалось выбраться за проходную, никто тоже  не мог сказать. Самохвалов стал звонить в милицию, а потом и в ГАИ города. Но Горгона исчезла бесследно…-

 Ровно через два месяца произошло чудо! По каким уж  там картам она  ориентировалась, а, может, и по звездам, но Горгона вернулась сама. Она сама пришла на свой старенький  ипподром. И подошла к воротом своей конюшни. Все были просто в шоке! Самохвалов ходил и не верил своим глазам. Очень была рада Ксанка, которая и не надеялась больше увидеть свою любимицу. По прибытию её осмотрел старый ветврач Егор  Степаныч. Он уже давно был на пенсии, но продолжал работать, чему очень был рад Самохвалов.
Степаныч был врач опытный. Он осмотрел кобылу и сделал заявление, что эта «дама» жерёбая.
-Как?!- переспросил Самохвалов.- От кого?!
-Ну… Этого я не могу вам сказать…- ответил старый врач.- Дело житейское…
-Да её в «охоте» никто никогда не видел!- сказала, улыбаясь Ксанка.- Выходит  это она от любви, Николай Иваныч?...…
-Кожемятова!- строго сказал Самохвалов.- Ты мне тут ещё  про любовь будешь!
Директор повернулся к ветврачу.
-Егор Степаныч…
-Ну, что я могу… Николай Иваныч… Моё дела поставить диагноз…- продолжал старый ветврач.- А вы готовьтесь к пополнению.
 Горгону с неделю не трогали работой, лишь выпускали в леваду. Потом немного стали нагружать, но не особо. На скачках она не выступала. Через девять месяцев  Горгуша ожеребилась. Принесла девочку. Назвали Гирькой. Ксанка не отходила от новорожденной. Горгону теперь каждый день выпускали в леваду, и они там  с дочкой гуляли. Ксанка приносила  им туда свежего сена.
 Через месяц Самохвалов распорядился ввести  Горгону в работу. И Ксанка опять начала её готовить к скачкам. Но она стала замечать за своей любимицей, что та стала плохо проедать корм. И стала заметно худеть. Её опять осмотрел Степаныч и не  смог объяснить причину.  В работе Горгона стала вялой, прежняя спесь и  норов исчезли.  И было видно, что она совсем не хочет работать. Ксанка понимала, что у лошади что-то болит, но она не может об этом сказать. Ксанка ещё раз позвала  Степаныча…  И тот, осмотрев её, вынес вердикт.
-Вот что я тебе скажу… -сказал он с паузой.- Я не совсем уверен, но, по-моему, у неё рак…
 Эта новость ударила, как гром. Ксанка сильно переживала, плакала по ночам. Сообщили  Самохвалову. Тот пришёл на конюшню и долго стоял возле денника Горгоны. Кобыле становилось с каждым днём всё хуже и хуже. Она уже перестала выходить даже в леваду, не подходила к кормушке, а лежала на опилках целый день. Ксанка пыталась поить её с ладоней. Горгона мочила лишь губы, а потом отворачивалась. Она уже не реагировала ни на кого. Ей уже было всё равно, кто с ней рядом.
Все понимали, что это уже всё… конец… И Самохвалов  разрешил, чтобы кобыла не мучилась….
Когда её вскрыли, то, действительно, диагноз врача подтвердился. Была огромная опухоль и метастазы.  Ксанка  уже не плакала, она была готова к этому. Самохвалов  разрешил  Ксанке взять в уборку Гирьку. Он подошёл к Ксанке и, положив руку на плечо, сказал:
-Ну… Кожемятова… Это жизнь…  А Гирька… пусть у тебя будет. Через годок,  глядишь, начнёшь её работать…
Через два года Ксанка выиграла на Гирьке первую скачку…

               
                2022 г.