Шарон Эндо. 3. Переломный момент

Шарон медленно брел среди деревьев, внимательно осматривая кусты. В чем он совсем не разбирался, так это в ботанике - в том числе никогда не понимал, как отличить ядовитый гриб от неядовитого. Ведь некоторые виды так ловко мимикрируют, предположим, он видел грибы, которые растут у корней лиственных деревьев, их часто жарили в конце недели на ужин, но как же понять, слишком ли сильно отличается шляпка, достаточно ли длинная ножка, а вот эти дырки это след одного случайного червяка или сигнал, что даже трогать его лучше не стоит?..
Его учитель по художественному искусству говорил, что если у тебя не хватает ума отличить поганку от съедобного гриба, просто запомни признаки съедобного, и если сомневаешься - не бери его. Шарон решил, что настало время послушать мудрого учителя, и через полчаса понял, что таким образом все грибы в округе кажутся ему сомнительными.
С ягодами была схожая проблема. Ещё час спустя Шарон был вынужден признать две вещи - во-первых, он всё ещё был голоден, и во-вторых, он потерялся. Он растерянно оглядывался, пытаясь осознать, насколько он хочет рисковать отравиться, а также стоит ли попробовать позвать Кибу, пока он не зашел еще дальше. Так и не решив ничего, Шарон сел между корней дерева, грустно глядя на молодые ветки безнадежно отчаянного кустика, который пытался пробиться к свету под густой кроной старого дуба. Отломив веточку, он пожевал только распустившиеся листочки, заключая, что лучше бы он рискнул и срезал пару грибов - их хоть приготовить на огне можно.
Он снова пытался понять, что ему дальше делать. Его каждый час бросало из стороны в сторону, и он никак не мог остановиться на чем-то одном. Было столько вопросов, но нужны ли на них ответы…
Если все же просто попытаться подумать о том, как выжить, забыть об этих вопросах, то появлялись другие. Куда идти? Искать какую-то удаленную от столицы деревню? Но как жить с таким лицом… Всю жизнь закрывать глаза повязкой? Во дворце хотя бы были люди, при которых можно не прятаться. Правда, эти люди ему не особо нравились. Ладно, совсем не нравились.
Остаться в лесу? Да он с ума сойдет. Киба, конечно, был ему ближе любого человека, но как смириться с мыслью, что он за свою жизнь он не будет общаться ни с кем, кроме волка-мутанта?
Есть еще вариант бежать за границу. Но как пройдешь пограничников? Говорят, они и мышь с чужих земель не пропустят. Маги понаставили свои ловушки, воины обходят территорию - наверняка есть где-то щели, но как же понять, где тебя не схватят?
И что делать там, в незнакомых землях? В Руккарр он точно не пойдет, зачем же идти туда, где на тебя будут опять пялиться, потому что ты выглядишь по-другому. Он читал, что вне государств тоже живут люди, но они совсем нецивилизованные, да и кто знает, как они выглядят. Империя Вариар же огромна и открыта, кроме того, вполне себе процветает - и вот там ему можно потеряться в толпе.
В Империи нет четких границ, потому нет и пограничников. С тех пор, как все территории южной части материка оказались под властью Золы Завоевательницы, она объявила, что отныне ее народу некого боятся. Сухопутная граница на севере соприкасалась со скалами и дикими землями за ними, а море завоевательница сочла совсем уж неприступной преградой.
Этому не учили в Инуя, но Шарон знал больше, чем его сверстники. Например, он знал имперский язык, и очень удивился, узнав, что на его родине это большая редкость. Повзрослев, он удивился другому - откуда в Инуя вообще какие-либо знания о разных языках, раз никто здесь не контактирует с другими народами? Он даже начал учить руккаррский по книгам, которые откопал в одной из библиотек. Откуда они там он так и не понял. И не просто ведь книги, а практически учебники! Руккарр тоже давно существовал, хоть и как город-государство образовался позже Инуя. Ни в одной книге не было упоминаний контакта двух народов, но чем дальше история идет в прошлое, тем сложнее восстановить всю картину. Скорее всего, книгам этим уже очень много лет. А вот учебникам по  имперскому языку наоборот. Здесь, в целом, было понятно, почему. Он знал о попытках установить дипломатические, ну или близкие к ним, отношения с Империей, которые обернулись не просто провалом, а полным крахом. И страшной трагедией для семьи Торо Ивамото.
До сих пор Шарон думал, что его мать была имперкой, и все ломал себе голову, как же принц Хидеки умудрился с ней встретиться. Эта ситуация с “дипломатом”, который убил жену Ивамото, как ему казалось, проливала свет на эту загадку. Быть может, вместе с этим человеком были еще имперцы, и она была одна из них. Это самое логичное умозаключение - ведь Шарон родился приблизительно в то время, хотя точную дату своего рождения он не знал. Но теперь он запутался. Если Хидеки не его родной отец, то кем вообще были его родители? Он сперва решил, что должен раскрыть эту тайну, но чем больше он об этом думает, тем меньше в нем оставалось уверенности, что у него получится.
Шарон выдохнул, выплевывая кору. В целом, если удастся проскользнуть мимо пограничников, можно и побыть какое-то время в Руккарре. Конечно, недолго, дома он там не найдет, но отношения с Империей у них куда лучше, и если его примут за имперца, попасть туда не будет проблемой. Учебники это хорошо, но во-первых, они не заменят практики, во-вторых, язык меняется со временем. Ну и носители это уже совсем другой уровень. А ему бы хотелось на всякий случай поднять свой. Тоже самое, впрочем, касалось и имперского языка, особенно если он решит все же обосноваться в Империи.
Что-что, а способности к языкам, пожалуй, действительно были его талантом. Все остальное - изобразительные искусства, музыка, поэзия, танцы, фехтование, рукопашный бой - был исключительно труд, долгий и мучительный, к тому же совсем не добровольный.
Шарону не нравилось заниматься всем этим, он не был горд за успехи, которых он достигал из-за жестких требований. Зато он любил читать. И его всегда интересовал мир вне родной страны. Он не был согласен с изоляцией Инуя, но дело было не совсем в разговорах с отцом или (что было гораздо чаще) с Даичи Ито о том, что мир разделен на части неправильно, ошибочно. Ито и принц Хидеки много говорили о неправильности действий тех или иных людей, приводя в пример несправедливые последствия, оправдывая или осуждая что-то в угоду воспитанию, которое они для него запланировали. Но в какой-то момент Шарон начал делать выводы, которых от него не ждали. В этом ему помог Торо Ивамото. Общение с ним перевернуло отношение юноши ко многому из того, что он знал в своей жизни. Наверное, пришло вдруг Шарону в голову, он где-то не объективен и сейчас. Всю его жизнь от него чего-то хотели - вряд ли Торо Ивамото был исключением. Нет ничего проще получить от человека то, что ты хочешь, заставив его хотеть этого самому, внушив ему это, взрастить это в нем, хорошие и благородные цели ты преследуешь или же нет.
Ну как оставаться в стране, где все лишь хотят его использовать? Однако прежде, чем бежать в Империю, нужно придумать хоть какой-то план.
Возвращаясь к рассуждениям о других народах и, собственно, к Империи, Шарон почему-то подумал о том, что не совсем верно было переводить правителя Инуя на имперский как “Император” - с его точки зрения это создавало языковой парадокс. С другой стороны, Инуя может быть и могли бы считаться империей. Изначально страна была едина, был, как и сейчас, единый народ, но потом какие-то его части стали отделяться. Разумеется, это провоцировало вооруженные конфликты. Покуда остальной мир жил по своим правилам, здесь все шло по своим. Но к моменту становления Империи Вариар Инуя уже какое-то время снова были цельным государством, хотя в отличие от Вариар причиной этому не были масштабные завоевания. Так сложились обстоятельства.
Погрузившись в мыслях в историю, Шарон поперхнулся листочком, который оказался очень жестким и горьким. Отплевываясь, он вдруг замер - ему показалось, что он услышал шаги. Ужас холодной змейкой скользнул по позвоночнику. Шарон спрятался за дерево, тихо паникуя. Простояв так минут двадцать, он решил, что ему показалась, и, повернувшись, столкнулся лицом к лицу с человеком, незнакомым ему, но, очевидно, воином.
Шарон отскочил, а человек моментально вытащил из ножен катану.
- Именем Императора, на колени, - негромко произнес он.
Кажется, его не смутила внешность Шарона - а если и смутила, вида он не показал. Либо человек Хидеки, либо воин с превосходной дисциплиной, быть может, даже пограничник, хотя по доспехам не похож. В любом случае - очень плохо. Но не попытаться сделать хоть что-то Шарон не мог, хотя от отчаяния и дикого ужаса у него внутри все как будто перевернулось.
- Не понимаю вас, - пролепетал он по-имперски.
Человек нахмурился, но катану не опустил.
- На колени! - уже не так уверенно повторил он, - если сдашься, то не пострадаешь!
Шарон замотал головой, показывая на уши.
- Я… я вас не понимаю… - снова произнес он на иностранном языке.
Пока человек с катаной почему-то мешкал, Шарон громко засвистел, тут же срываясь с места.
Здесь уже воин раздумывать не стал. Благодаря тренировкам, Шарон был быстрым и ловким, пожалуй, в этом его не могли упрекнуть даже строгие учителя, но лес лишал его части этого преимущества. А вот противника местность не смущала.
Несколько секунд замешательства не сыграли большого значения. Шарона нагоняли, и он уже прикидывал, как долго сможет продержаться в настоящем бою, а также какой приказ у людей принца, если этот человек из них - убить его на месте или же схватить? Но громкий рык прервал его рассуждения.
Огромная черная тень, сверкнув кроваво-красными глазами, выскочила из-за деревьев. Киба смел воина, будто не заметив его. Раздался громкий крик, и Шарону показалось, что он услышал хруст костей. Волк по инерции пролетел чуть дальше, и затормозил, разворачиваясь перед очередным прыжком и продолжая ужасающе рычать. Воин упал, судя по неестественно выгнутой руке, кости действительно был сломаны. Кажется, Киба так толкнул его, что падение произошло максимально неудачно. Однако, лежа на земле, он вскинул другую руку, и в Кибу прилетела звездочка. Волк взвыл, и в слепой ярости снова бросился на обнаглевшего человека. Но все же на мгновение замер от внезапной боли, что дало время воину собраться. Все случилось так быстро, что шокированный Шарон не успел ничего предпринять. Он ведь никогда не был в реальном бою…
Рычание вдруг сорвалось на короткий визг. Воин увернулся от второго прыжка, более того, в здоровой руке у него сверкнула катана. Киба рухнул к ногам Шарона, сбив парня с ног, но заслоняя собой от пошатывающегося воина.
Черная шерсть на боку волка была испачкана чем-то красным. Казалось, прошла целая вечность, но на самом деле все случилось сразу же. Шарон сам не понял, что вспыхнуло у него в голове. С мышц спало всякое оцепенение. Звездочка, которую в Кибу кинул этот человек, торчала прямо перед ним, и он не осознавал далее своих действий. Тренированное тело потеряло связь с разумом, мозг лишь подавал необходимые сигналы, которые вдалбливали в него годами, стремясь сделать инстинктом.
Воин уронил свою катану - теперь его же метательное оружие было у него в шее, опасно близко к артерии. А в следующую секунду из-за тела волка-мутанта выскочил Шарон, и в мгновение ока сближаясь с воином, загнал свой ножик, которым он только что срезал ветки, глубоко в темно-карий глаз.
Ноги задрожали, Шарон тяжело дышал и сжимал кулак, в котором была рукоятка ножа, унесшего человеческую жизнь. Нет… Это он отнял эту жизнь. Он убил человека.
Шарон отвернулся и бросился к Кибе. Рана была серьезная - лезвие катаны располосовало бок волка, и тот не мог даже подняться. Мысли смешались, стало страшнее, чем когда-либо. Шарон усилием воли заставил себя вернуться к трупу, и начал в спешке его обыскивать. К счастью, на поясе у воина оказались и аптечка, и зелья здоровья. Конечно, для животных оно не подействует так, как на человека, но это лучше, чем ничего.
С пояса упало еще одно зелье. Шарон сначала не обратил на него внимания, но случайно боковым зрением заметил что-то знакомое. Маленькую бирку, которую он уже видел когда-то. “Это же противоядие” - вспомнил он.
И тут до него дошло. Даже серьезная рана не могла вот так просто свалить мутанта. Киба был отравлен мощным и быстродействующим ядом. И яд этот Шарон тоже вспомнил.
Мало кто из алхимиков мог похвастаться им у себя в коллекции. Основным ингредиентом был яд змей, которых почти не осталось, потому что долгое время их нещадно истребляли. Очень опасный, но не лишенный минусов, например, вещество должно попасть как можно глубже в тело, а еще, сколько бы алхимики ни бились, смешивая его с различными субстанциями, в воздухе яд почти сразу испарялся, и потому для оружия подходил плохо. Видимо, этот воин разбил катаной пузырек перед самым ударом. Яд угнетал регенерацию, усилял боль, имел легкий парализующий эффект, а самое главное, что действовал он невероятно быстро, заставляя организм испытывать стресс, что мгновенно лишало жертву сил.
Не теряя больше времени Шарон, как мог, промыл и обработал рану, залил ее зельем здоровья, а затем, придерживая морду волка, влил ему в пасть противоядие. Стоя перед Кибой на коленях, он осознал, что никогда не думал, что может остаться без него. Разве имело смысл боятся за волка-мутанта? Сильный, агрессивный, но умный, Киба никогда бы не поставил себя в проигрышное положение. А сейчас он защищал Шарона, и, кажется, забыл даже о собственной безопасности.
Это его вина. Если Киба умрет, виноват в этом будет Шарон. Слезы покатились из глаз, а сердце сжалось. Он ведь прекрасно понимал, что за ним будет погоня. Нужно было лучше прятаться, а Кибу отогнать как можно дальше. Чувство вины и страх душил, сдавливал все внутри. Стоило попасть в критическую ситуацию, как он уже второй раз подставляет своего единственного друга. Сначала с наркотиком, теперь это… Лучше бы ранили его, лучше бы его отравили!
Пока Шарон всеми фибрами своей души мечтал оказаться на месте волка вместо него, Киба приоткрыл глаза и тихо-тихо заскулил, совсем как щенок.
- Киба!.. - Шарон поперхнулся воздухом, который продрался в его легкие, и осторожно положил дрожащую руку на голову волку, - дружище… прости, прости меня… Пожалуйста, не умирай… Ты же сильный…
Шарон плакал, продолжая нести какой-то бред. Ему потребовалось около минуты, чтобы понять, что жизни его друга ничего не угрожает. Рана затягивалась плохо, процесс восстановления займет время, но Киба будет жить. Самое главное, что он пришел в себя, противоядие сработало, и зелья здоровья еще остались. Шарон прижал к себе его голову, продолжая рыдать. Он больше никогда не допустит такого.
Осторожно отпуская волка, Шарон постепенно вспоминал последние секунды боя. Он посмотрел на воина. Нетрудно было догадаться, зачем тому нужны были и яд, и противоядие от него. Все это предназначалось Шарону. Не пограничник, значит, Хидеки дал приказ.
Наверное, нужно почувствовать что-то - ведь только что он кого-то убил. Да, это была защита, да, его учили убивать, учитель всегда говорил - тот, кто не готов убить, никогда не преуспеет даже в тренировках, тот, кто не готов к тому, что его меч может принести смерть, не должен держать в руках оружие. И все же это был человек - он дышал, он мыслил, у него, наверное, была семья. Но чувств больше не осталось. Теперь это его действительность. Если его хотят убить, ему тоже придется убивать. Ради себя и ради Кибы. Как бы ни хотелось иметь хоть одну человеческую душу на своей стороне, кажется, придется смириться, что ближе волка у него никого не будет.
Но и бежать Шарон не хотел. Он окончательно решил, он осознал так же ярко, как только что боялся за Кибу. Это его страна, его родина. Он останется здесь, узнает правду, он разберется с врагами, просто не сейчас.
Сейчас же нужно подождать, чтобы Киба хотя бы немного пришел в себя, и уйти как можно дальше. Забрать у этого человека все, что может пригодится, сделать для Кибы все, что возможно, и прятаться какое-то время одному. Раненое животное знает, как себя вести, а если Шарон будет поблизости, он станет магнитом, притягивающим неприятности. И вообще, раз он собирается во всем разобраться, встречаться им нужно будет редко и осторожно. И уж точно не надеяться, что Киба снова будет его защищать.
Шарон не знал, как он выживет даже короткое время в лесу, учитывая произошедшее и его полную неспособность ориентироваться и находить еду, но лучше сдохнуть от голода или быть в итоге схваченным, чем снова подвергать Кибу опасности.
“Как-нибудь, - подумал он, - разберусь. А потом… потом будет потом.”