Fairytale

«Я ТЕБЯ НИКОМУ НЕ ОТДАМ»

    В одном, следует сразу признать, довольно картонном на ощупь мирке, ибо не всегда даже самому гениальному творцу по силам создать красочный, выпуклый world, располагалась деревушка, окруженная лесом из винипласта. Обитавшие здесь люди подвергались гнету Существа, которое ежемесячно требовало отдавать ему на съедение юношу или девушку не старше двадцати лет. Существо это было таким огромным, что, вздумай people устроить бунт и на пасть на него единым скопом, одолеть его им не удалось бы, поэтому приходилось Организатору приводить к пещере молодых людей и оставлять, прикованных к цепям, трястись и молиться, чтобы смерть была стремительной как вспышка.
    В этой реальности, которая, as I said, является не самым удачным плодом фантазии, люди обладали несколько иными анатомическими характеристиками: внутри тела каждого, в том месте, где у нас располагается сердце, у них сверкал волшебный камень, дающий жизненную силу, и прожорливый Монстр, как вы могли уже догадаться, вырывал из груди сияющий кристалл и прикреплял их - один за другим - на потолог в своей берлоге, надеясь, что их свечение подарит ему крепкий сон, но с каждым убитым человеком заснуть ему становилось все труднее, а поскольку Существо было неимоверно глупым, оно не могло понять, что именно муки совести мешают ему погрузиться в негу объятий всесильного Морфеуса. Чудовище вбило себе в голову, что усыпанные самоцветами своды его жилища даруют ему долгожданный покой, поэтому продолжало every month взрезать грудные клетки девушек и парней и, замирая от восторга, извлекать выпачканными в крови когтями шарообразный кристалл, чьи многочисленные грани, отражая малейшую вспышку света, дробили ее на сотни радужных брызгов, вводя созерцающее их Существо в неописуемый восторг. Тела своих жертв Чудовище скармливало Теням, таящимся в самых укромных уголках его пещеры, а внутренности запекало на углях и с аппетитом съедало, так что у жителей проклятой деревеньки не было возможности похоронить своих близких, и даже проводить тризны запрезалось, потому что Демиург, велтикое божество, которому они поклонялись, не жаловал шумных сборищ, и люди, третируемые жестоким Монстром, не имели права выплеснуть свои эмоции,ибо страдания, как и чрезмерные ликования были под строжайшим запретом.
    Как в любой общине, разделенной на несколько слоев, здесь вовсю процветала коррупция: детей дровосеков, прачек и земледельцев отправляли на убой чаще, ведь у них не было ни влияния, ни набитых янтарем и жемчугами сундуков, а знатные семьи могли запросто договориться с хитрым Огранизатором, чтобы он забрал кого-нибудь другого вместо их драгоценного чада.
    Среди серых, ничем непримечательных, плоских лиц жителей данного населенного пункта, в котором всегда царила лютая стужа, а с небв падал серый пепел, выделялась как статуэтка, посвеченная прожекторами, девушка с сиреневыми глазами по имени Иридия, дочь собирательницы янтаря и ловца жемчуга. Ее родители были недостаточно богаты, чтобы входить в высшее общество, он и бедняками, как Бертилак, живущий в покостившейся хижине с больной матерью и дюжиной кошек, которых больная женщина, обладающая добрым нравом, оставляла у себя, заявляя, что без крыши над головой они погибнут, семейство Иридии назвать было нельзя. Bertilak’s mother, сама отчаянно нуждавшаяся, всегда помогала тем, кто, по ее мнению, находился в еще более бедственном положении, поэтому нашему герою приходилось уживаться с весьма своенравными животными, и в их доме, помимо кислых щей и квашеной капусты, всегда пахло свалявшейся шерстью, которую его мать вычесывала из своих питомцев, дабы сделать для себя и сына по теплому одеялу.
    Бертилак, высокий, статный красавец со смешливыми глазами, озорной улыбкой  на умном лице и шрамом, рассекающим левую бровь на две неравные части, работал помощником кузнеца. На службу уходил он рано, а возвращался, когда тусклый свет двух солнц, вокруг которых обращалась планета из гипсокартона, на которой существовала лишь this small village, сменяла непроглядная темень обсидиановой ночи, и на небе обозначались луны - каменистые спутники, способные слегка обозначить очертания предметов в непроглядном мраке - до такой степени неярким was their radiance.
    Иридию и Берта связывала нежнейшая платоническая дружба, грозящая со временем перерасти в пылкую влюбленность, но пока они являлись подростками, их отношения были так чисты, что, думается мне, когда Эдгар По расскзывал об ангелах, умыкнувших обольстительную Аннабель Ли у героя его культового стихотворения, он имел ввиду то самое чувство, которое пытаюсь описать сейчас я, сидя за порядком опостылевшим столом и стараясь дышать как можно спокойнее, чтобы воздушный ураган, вырывавшийся из моих ноздрей, не разрушил хрупчайший карточный домик, воздвигаемый не в пространстве, но на бумаге с помощью букв, складывающихся в слова.
    Иридии шел семнадцатый год, а ее возлюбленному другу, соотвественно, минуло девятнадцать, и уже близился миг волшебной метаморфозы, которая сдернет пелену с глаз моих героев, обнажит их души и тела друг перед другом, вознося на самую вершину огнеплещущего Везувия, чье пламя, накрыв с головой, дарует потоки безудержной эйфории от столь желанного воссоединения, однаок случиться этому - судорожный глоток воды из бокала - не суждено, потому что алчный Организатор с карманами, набитыми чекаными монетами, вместо Рори, сыночка казначея, уволок в пещеру существа Берта, предварительно стукнув его по голове булыжником, чтобы могучий, полный сил юноша не смог оказать низкорослому подлецу достойного сопротивления.
    Заручившись помощью своих покровителей, Огранизатор чувствовал свою безнаказанность и упивался властью перед бедняками, зная, как сильно они его боятся. Чудовище выползло на запах, обнаружило лежащего на поросшей мхом почве юношу и один движением вспороло нежную кожу и раздробило ребра, в которых словно в клетке трепетал огромный зеленый камень, настолько изумительный, что Монстр залюбовался им, поскольку раньше ему попадались лишь ничем не примечательные сапфиры и претециозные, напоминающие драконьи глаза рубины. Сжав в лапе изумруд, душегуб, рыча от удовольствия, метнулся обратно в свою пещкру, предвкушая долгие часы любования своим новым приоретением. Существо забыло выпоторошить жертву и скормить мертвого Бертилака зловредным Теням, - до такой степени увлек его fire of emerald.
     Отправившись на поиски возлюбленного, Иридия, не обращая внимания на увещевания родителей и подруг, взобралась на высокую гору и у подножия венчающего ее мрачного убежища обнаружила обезображенное тело своего ненаглядного, лежащее в луже засохшей крови. С трудом узнав в покойнике своего обожаемого Берта, девушка, обуянная гневом, не страшась расстаться со своей жизнью, бросилась в логово Монстра, вооружившись своим топориком с узорчатым лезвием, который выковал для нее Бертилак. Существо, всецело поглощенное созерцанием своих сокровищ, не сразу обратило внимание на тупую боль в затылке, которая не особо отвлекала его от столь важного занятия, а когда Иридия занесла оружие в сотый раз, крепкая черепушка громадного зверя раскололась надвое и, даже не осознав, что произошло, Чудовище повалилось на груду валунов, служивших ему постелью, а наша отважная героиня, узнав в изумруде энергию своего любимого, сжала его в ладонях, уверенная, что Берт оживет, если она возвратит драгоценный камень на место, однако когда она, вознеся короткую молитву Демиургу, опустила emerald в раскуроченную грудную клетку юноши, никакого чуда не случилось, - лик ее возлюбленного, лишенный всякого выражения, более не украшала лукавая полуулыбка, делавшая Берта похожим на проказливого волчонка, а черные галза смотрели перед собой, но не видели ничего. Остроумный, никогда не унывающий, самый добрый парень на свете более не принадлежал ни ей, ни этому миру, и от сознания того, что она не сумела защитить его, все внутри Иридии почернело, и коварные, прожорливые Тени, лишившись своего единственного союзника, зашипели от радости, почуяв изменившуюся ауру девушки.
    Просочившись сквозь кожный покров, одна за другой, влились они внутрь ослепительно сияющего бриллианта, клацая зубами от удовольствия. Они жаждали обратить this radiance в ничто и, вступив в симбиоз с нестерпимо ярким светом прозрачного кристалла, окрасили его в грифельный цвет, который не способен отражать light, - darkness, обосновавшаяся inside Iridia’s diamond, подобно black holes искажала все, что попадало в поле ее зрения, поглощая даже самый крошечный квант энергии и не позволяя ни единому лучу света покинуть свои пределы.
    Утративная смысл жизни девушка обрела такое могущество, о котором никто из окружавших ее людей даже не подозревал. Спустившись в деревню, она первым делом нашла Организатора и голыми руками разорвала его на восемь частей. Те, кто в тот момент находились поблизости, пришли в ужас от увиденного, а Иридия, не успокоив свой пылающий от жажды мести черный алмаз, взлетела в небо и, продравшись сквозь белесую дымку облаков, застала сидящего в своем роскошном замке Демиурга, который, сосредоточенно хмурясь, нанизывал бисер на леску, уходящую за горизонт и кажущуюся бесконечной.
    - Look at me, - ледяным тоном произнесла Иридия, злобно вращая глазами. - И слушай внимательно. Ты допускаешь грабежи и изнасилования, спокойно наблюдаешь за тем, как умирают от голода младенцы и не пытаешься препятствовать несправедливостям, в которых погряз our little world. Какой от тебя прок?Зачем молиться тому, кто глух ко всем, кто взывает о помощи? Муравьиный бог, и тот справляется со своей работой лучше, - в колониях этих насекомых царит равенство и дружная атмосфера. У них все просто и поянтно, в то время как люди готовы вонзить нож в спину ближнего ради спаснеия своей никчемной жизни.
    - Но я не хочу вмешиваться, - пролепетал, отрываясь от своего бесполезного занятия, старец в белых одеждах и нимбом над головой. - Каждый из живущий внизу сам ответственен за свою судьбу. Я могу лишь направить, дать совет, если это необходимо. Ведь если я запрещу львам охотиться на антилоп, они погибнут. Достич баланса - непосильная задача.
    - Ты не достоин своего имени, дряхдый старик! - прокричала рассерженная сверх меры девушка и, взмахнув рукой, мощным порывом ветра низвергла  Сыя, не такого могущественного, как все полагали, в самое жерло вулкана. Как только трон Демиурга опаустев, разлетелся на тысячу осколков, белое марево, всегда нависающее над придуманным миром, исчезло, небо приобрело нежно-голубоватый как яйца малиновки оттенок, два солнца свояим сиянием разогнали мрак, и пепел перестал устилать землю, отчего она вновь стала плодородной.