В поисках бернардинского двора. Часть 7

(Продолжение)

РАСЧЕТЛИВЫЙ ЯН С ЗАДВИНЬЯ

Итак, Щитты объявились в западном округе Лепельщины. Кто они? Это ветвь, произошедшая от Немировичей. Я писал о них в связи с Завидичами (селением, упомянутым в середине XVI века в связи с Ливонской войной). Известны три брата, которых называли Немирами. Один из них был «ловчим в Подляшье». А Подляшье знакомо нам в связи с историей Лепеля. Подляшским воеводичам в лице Сапег досталось Лепельское имение. Им удалось доказать наследственные права и стать обладателями трех частей Белого на Лепельском озере. Завидичи не входили в бельский ареал, и там обосновались на некоторое время Немиро. Рассказывая о Завидичах, польский Словник привел факт, что владельцем местечка в начале XVII столетия назывался «Андрей Немиро». Он купил Завидичи у князя, но уже в 1608 году немировские потомки оттуда ушли, их пребывание ни в какое сравнение не идет с 200-летним господством виленских монахинь-бернардинок.

Немировский клан не выдержал конкуренции. «Угасли три из четырёх линий», пишут исследователи. А проявилась единственная линия, получившая титул «Щитт».

Щитты возникли в период земельной реформации – когда ломались традиционные формы управления, и рождались новые собственники, нацеленные на прибыль. Так, Антоний Щитт отмечался на посту ладоснянского старосты, а в 1700 году Ладосно досталось Константину Щитту, который выкупил местечко за 200 талеров. Сначала Щитты закрепились в центральной области междуречья. Ладосно – это бывший княжеский центр путных людей, они управляли подводами и экипажами при пересечении водных преград. К концу империального правления круг их пребывания сместился. По данным за 1891 год, в Станиславовской волости Лепельского уезда (а это ближе к Полоцку) два имения (Верховье и Палицы) принадлежали Мартину Михайловичу Щитту и Марии Никодимовне Щитт.

Но самый большой надел – почти 4000 десятин, имел, конечно, пышнянский Станислав Казимирович Щитт, который удостоился имущественных прав от своего родича Яна, женатого на Анне Бобровской герба «Ястржембец». Этим гербом пользовались ловчие – по-другому сокольники (ястребники), ведавшие придворной охотой.

Ян был расчетливым землевладельцем. Владея Юстианово – а это на Западной Двине, он помышлял о междуречье, где сходились реки двух бассейнов и лежал путь на юг, в Причерноморье.

Те же цели преследовала имперская власть, озабоченная расширением торговых связей. Цели совпадали, и немудрено, что «выдвиженец» с Двины оказался на Пышнянщине. Нельзя исключать возможность того, что будущий искусственный водоток планировался несколько по-другому – по Сергучу через озеро Теклиц и далее по Ушаче в Двину.

Ян приобрел одну из разделенных частей, концы которой касались двух водных сфер: и ушачской, и берещинской. А центром его поместья стал каскад озер, объединенных рекой Зехой – еще одного древнего маршрута, который обслуживали путные ладосняне в княжескую эпоху.

Что ни говори, расклад уникальный. Пан Ян мог рассчитывать на солидные барыши от землеустроителей при выборе большой соединительной магистрали.

Но, как известно, планировщики Березинской водной системы выбрали Волову Гору и озеро Плавно, превращенное в искусственный распределитель водных потоков. И канал оттуда потянули в Берещу, где начинались бернардинские земли. Очевидно, такой вариант в большей степени устраивал казну – монахини много не требовали, и им выплачивалась компенсация.

Но «бузу» подняли другие землевладельцы – те, что увидели угрозу своему существованию в связи с реконструкцией государственного строя. Их подтолкнули к выступлению денежные заправилы, которые опасались усиления Российской империи, и даже организовали наполеоновский поход на восток. Когда вторжение провалилось, избрали путь восстаний, обозвав их «шляхетскими». Сопротивление закончилось неудачей - крестьяне в массе своей не поддержали отторжение, что дало повод власти пересмотреть земельные условия. Наконец, бесправный люд мог обрести свободу и надеяться на самостоятельное использование земельных наделов.

Гнев пал на бернардинок, их коснулись конфискационные меры. Как их лишали собственности, когда, в какое время точно, пока неизвестно, надо поднимать архивы, и в конце своего исследования мы скажем, по каким каналам.

Пока это темный лес. Недаром польский историк Афтанази высказался в адрес Яна Щитта неопределенно: «то ли купил, то ли унаследовал». Высказывание относилось к Пышно, но его надо рассматривать в одной связке с Заболотьем. Ян Щитт (умер в 1851 году) продал Пышно своему «krewnomu» Станиславу, 1807-го года рождения, дважды женатому (первоначально на Каролине из княжеского рода Друцких-Любецких). Станислав Щитт был на тот час майором российских войск (по уточнению автора «А.K.L.» из статьи в польском Словнике).

ОПЛОШНОСТЬ ИЛИ НЕСЛУЧАЙНАЯ ОШИБКА?

Нас же интересует бернардинский «двор Заболотье» - как центральный во всей «маетности» лепельских дев-монахинь. К сожалению, о них в период создания Березинской системы никакой информации нет. Абсолютный ноль. Похоже, что период восстаний напрямую отразился на достоверности сведений. Перестраховываясь, власть постаралась не афишировать передел, информационное поле «выскоблили». Наверное, по этой причине искажены данные в энциклопедическом польском Словнике: оба Заболотья – пышнянское и полсвижское - «сплетены» в одну корзину, что вызывает не только досаду, а немалое удивление.

Прояснить ситуацию могли бы географические пособия. Наиболее достоверная – карта российских землемеров, начатая в период сооружения беспрепятственного водного перехода, в 1810 году, но прерванная французским вторжением, и законченная только в 1816-м. На ней место, куда мы выехали, представлено как «сел: Заболотье», что означает «поселение». Но что за ним скрывалось?

Область была неимоверно значимой. Это видно из другого географического пособия - 1795 года. Там искомый нами объект представлен как «Заболочь», с условным знаком наверху – своеобразной башенкой, что говорит о некоем функциональном предназначении (видимо, было на тот час центром имения). А поблизости нарисовано «Городище». Далее еще одно Заболотье. Все это, вкупе, говорит о неординарности места, и мы еще скажем, в чем его ценность.

Фольварка, который существовал при пане Венглицком (по данным парафиальной ведомости), нет – ни на одной из карт. Ученый Носевич не видит в этом большой беды: «Скорее всего, в имении Пышно издавна было село Заболотье. А потом то ли Кошиц, то ли кто-то еще до него, основал неподалеку фольварк с тем же названием».

Позже Носевич уточнил свое высказывание, полагаясь на исследование Евгения Анищенко, который установил, что в одной из частей бывшего единого имения Пышно указаны два Заболотья - сельцо (как двор - центр имения, в нем 5 мужских и 7 женских душ - видимо, дворовых) и деревня с 21 двором (59 мужских и 48 женских душ). Вторая часть представлена местечком Пышно с 12 дворами (50 мужских и 45 женских душ).

Что из этого следует?

Что Заболотье стремительно росло, превратившись из фольварка в сельцо. А бывшая весь по численности населения перегнала Пышно. Но самое главное – бывший фольварк стал центром имения, которое приобрело точно такое же название, как и полсвижское - Заболотское.

Немудрено, что два Заболотья сплелись в одно, нарушив достоверность информации. По недоразумению?

Скорее, нет. Сознательно. Ведь достоверные данные были. Их можно было почерпнуть из статистического отчета о землевладельцах Лепельского уезда за 1891 год. Я обнаружил их в Латвийском государственном историческом архиве (часть современной Латвии при царях входила в состав Российской империи).

Они не могли не быть известны составителям 16-томной энциклопедии, завизированной цензорами Российской империи. Отчетные данные о землевладениях поступили в губернский Витебск на четыре года раньше, чем был выпущен XIV-й том Словника, на букву «z», где затронуто лепельское Заболотье. Еще позже вышли два дополнительных тома, и было достаточно времени поправиться. Думается, это не случайность.

Почему-то статью для энциклопедии писал человек, далекий от знания местных условий. Не доверили высказаться местному помещику, члену Московского археологического общества Кусцинскому. А он наверняка знал бернардинскую тему. Во всяком случае, про западное Заболотье знал безусловно. Его Завидичи на тот час входили в состав Вороньского имения, граница которого соприкасалась с «мызой Заболотье» лепельского маршалка Сигизмунда Никодимовича Спасовского. Он наследовал мызу, распоряжаясь 5211-ю десятинами земли, уже после Станислава Щитта, сын которого, Казимир, женился на Марии Спасовской. Так в Заболотье объявились Спасовские – Никодим и Ева из Бородичей. 

Едем туда.

(Продолжение следует)

На снимке: плато пред Азерутами, где располагалось сельцо Заболотье, пышнянское (октябрь 2022 года).


01.11/22