Баррикады. Глава 36

Глава 36. Громовская провокация


Мария почувствовала, как у неё пересохло в горле, и попросила у студентов воды. Один из африканцев достал из рюкзака непочатую бутылочку минералки и протянул следовательнице.

– Может, «кофе-брейк» организовать? – предложил Влад Федорец и подошёл к стоящей на столике у окна кофе-машине. Возле неё на подносе располагались керамические чашки среднего и большого размеров с гербом университета. – Дорогая Мария, какой кофе вы предпочитаете? Чёрный, капучино, латте?

Воронцова хотела ответить, что, в общем-то, она не кофе сюда пришла пить, как на кафедру вошёл презентабельного вида высокий брюнет с тоненькими усиками и бородкой. Под изящными мужскими очками в позолоченной оправе просматривались воспалённые с красными прожилками глаза. Вслед за ним вбежала перепуганная Клара, неустанно что-то тараторя.

– Федорец, что за ****ский цирк вы здесь устроили? – скривился вошедший, глядя на заполнивших помещение иностранцев.

– Кларочка убежала, а я же не могу бросить нашу родную кафедру, – Федорец развел руками, держащими чашки. – А то вдруг опять чей-то портфель упадёт, и что-то из него выпадет.

Воронцова обратила внимание, что, услышав последнюю фразу, лаборантка вздрогнула и посмотрела на Федорца ошарашенными глазами. В то же время мужчина с бородкой вообще никак не среагировал. Он протиснулся между студентами к преподавательскому столу и стал перебирать журналы успеваемости.

– Игорь Иванович, может, кофе? – с нарочитой услужливостью предложил «студент-переросток».

– Ты что, в секретари уже заделался, Федорец?

Мужчина с бородкой сердито покосился на Влада с чашками в руках. Встретившись взглядом, новоиспечённый «секретарь» поставил чашки на поднос и поспешил стать рядом с остальными студентами, явно глумясь над вошедшим.

Мужчина уселся за стол, жестом приглашая полицейскую сесть напротив.

– Игорь Иванович Столяров, кандидат технических наук, доцент. – Он протянул руку девушке-следователю.

Руки у него были крайне ухоженные. Воронцова обратила внимание на наличие маникюра, который на мужчине с высшим техническим образованием, возраста выше среднего, смотрелся весьма специфически. А ещё от него очень приятно пахло брендовым мужским одеколоном. Несмотря на шикарный костюм, запах дорогого парфюма, аккуратную стрижку и ухоженные руки – вид у него был крайне задёрганный.

– Клара меня ввела в курс дела о цели вашего прихода, – начал Столяров без всяких расшаркиваний. – Скажу честно. Появлением этой журналистки в АКУ мы, мягко сказать, недовольны. Эта девчонка без разрешения зашла на кафедру, нашла какой-то старый черновик, тут же стала его фотографировать, обвинять профессора в плагиате, толком не разобравшись. Потом мы узнаём, что на неё напали. Профессор Графченко очень болезненно это всё воспринял. Сегодня утром Альберту Эдуардовичу стало плохо, и его внук Денис, тоже наш преподаватель, повёз профессора в больницу.

Влад издал звук, похожий на кряканье Дональда Дака, скорчил рожу и высунул язык. Если бы это был какой-нибудь старый диснеевский мультик, после этой сцены наверняка зазвучал бы оркестр, а на экране возникла надпись: The End. Столяров обернулся и пронзил Федорца негодующим взглядом.

– Так! Ей-богу, ты у меня сейчас доиграешься! – разразился гневом кандидат технических наук и стукнул кулаком по столу. – Сколько моих пар ты уже профилонил в этом семестре? Десять? Официально тебя предупреждаю, при свидетелях: я к сессии ни тебя, ни твоего патлатого дружка-прогульщика не допущу. Будете здесь оба стоять и Квантовую теорию поля рассказывать, начиная от гильбертовых пространств, заканчивая диаграммой Фейнмана и суперсимметрией.

– Думаете, не расскажем? Вдвоём-то? – парировал Федорец.

Остальные студенты почему-то издали тихие смешки и начали шёпотом переговариваться.

– Я сказал что-то смешное? – Столяров с негодованием оглядел присутствующих. – Я не понял, чё все заржали? Думаете, у меня для вас вопросов не найдётся? Почему не на парах, прогульщики?

Мария деликатно покашляла, напоминая о своём присутствии.

– Игорь Иванович, эти ребята были вызваны сюда мной и дают показания. И я вам скажу, они весьма хорошо помогают следствию.

– Ах, да, извините. – Столяров нервно потёр лоб и виски. – Сегодня утро какое-то нервное. Я один на четыре группы. У меня семь пар без перерыва. Две отчитал, ещё пять предстоит. Тяжело не только морально, но и физически.

Доцент налил воды в стакан из стоящего на столе графина и залпом осушил его.

– Ещё этот со своим дружком постоянно доводит. – Жалуясь, он указал рукой на Федорца. – Вот этот вечно пихает свой нос куда только возможно. А тот вообще великим себя возомнил: всё он знает, всё он умеет. На пары вообще не ходит – то шарится по мастерским и лабораториям, то на кафедре отсиживается, засранец.

Мария до конца не понимала, кого имеет в виду этот задёрганный доцент. Но, судя по отдельным фразам, сделала вывод, что речь скорее всего шла о парне, который ещё недавно сидел за компьютером и ловко поймал её, когда она едва не плюхнулась на пол со стула. И который спрашивал, куда можно подать заявление о краже интеллектуальной собственности.

– Вы лучше расскажите, Игорь Иванович, как он вас на лекциях подменял, – вступился за «дружка» Влад Федорец.

– Ну да, было такое, – кивнул Столяров, глядя на Воронцову. – Я сейчас докторскую пишу. И неделю назад мне пришёл срочный вызов из Причерноморского политехнического университета с уже оплаченным авиабилетом, а тут как назло семь пар, и все мои. Ну если на Физику высоких напряжений замену ещё можно найти, то Квантовую теорию поля только я читаю. Иду к Караваеву – объяснить ситуацию, договориться о переносе лекций. А он мне такой: «Езжайте, Игорь Иванович, спокойно в свой ППУ, найдём мы вам замену». Меня там в итоге на два дня задержали. А потом я узнаю, что на эти дни он мне на замену этого патлатого засранца поставил. Единственного из всей группы, кого я собирался с позором не допустить к сессии за непосещение. Сплошные энки в журнале. Правда, когда ни спрошу, всё мне рассказывает, зараза, так, что аж от зубов отскакивает. И тут мне Караваев такую свинью подложил: ставит прогульщика читать мои пары. И ладно бы первокурсникам. А то на втором, третьем и пятом курсе. Вы представляете, как меня унизили? Третьекурсник читает лекции пятикурсникам. И теперь я ему вынужден ставить «отлично» автоматом. На пары не ходит, но знает лучше любого зубрёжника. Подумать только! Я столько лет потратил, чтобы всё это понять, а ему от природы дано!

Мария смотрела на доцента удивлёнными глазами. С одной стороны, ситуация действительно была курьёзная, с другой, она не имела абсолютно никакого отношения к расследуемому ею делу.

– Причём его они слушают, а на моих парах они откровенно плюют в потолок, – обиженно бурчал Столяров.

– Ха. Харизма, – вставил свои «пять копеек» Федорец.

Студенты снова засмеялись. На этот раз ещё громче.

Вдруг пространство разразил вопль Клары. Столяров нервно дёрнулся и посмотрел на лаборантку, сидящую на коленях возле открытой тумбочки.

– Клара, что у вас стряслось? – скривился он.

– Игорь Иванович, это ужас! Пропали заявки на патент! – сокрушалась лаборантка. – Они лежали здесь! Все пять! Я их сама сюда положила утром в эту тумбочку, а сейчас они исчезли!

– Слушайте, ну поищите в другой тумбочке, посмотрите на столе. Зачем сразу ор поднимать? – пожал плечами Столяров.

Клара начала искать дальше, перерывая нижние ящики тумбочки, и вдруг снова охнула от ужаса, увидев в урне для бумаг порванные листы. Она сползла со стула и села на корточки перед урной на полу, доставая из неё куски старых титульных листов от патентов.

– Игорь Иванович, смотрите, какой кошмар! – голос Клары срывался то ли на крик, то ли на плач.

Она протянула разорванные листки Столярову. Тот мельком глянул на обрывки и раздражённо втянул в себя воздух, процедив его сквозь зубы.

– Клар, у меня нет времени на вашу макулатуру. Разбирайтесь сами!

Лаборантка ткнула дрожащим пальцем в Федорца.

– Это всё он. Когда я ушла он остался здесь. Он всё видел!

– В смысле, я был здесь? – Федорец скорчил недопонимающую рожу. – Вообще-то я за студентами выходил. Собирал нашей доблестной служительнице порядка свидетелей. То есть, делал за нашего дорогого завкафедрой, Альберта Эдуардовича, его работу.

– Вы! – Клара ткнула пальцем в Воронцову. – Вы были здесь и всё видели. Кто заходил на кафедру?

Лаборантка практически была готова расплакаться, цеплялась глазами за девушку-следователя. Воронцова испытывала чувство неловкости и замешательства. Ведь всё действительно происходило у неё на глазах. И она прекрасно помнила, как черноволосый парень доставал именно из этой тумбочки пять сброшюрованных комплектов чертежей, поменял в них титульные листы, порвав и выбросив в корзину старые, а потом покинул с ними кафедру, исчезнув в неизвестном направлении.

– Парень какой-то, – пожала плечами Воронцова.

– Длинноволосый? – подхватила Клара.

– Ну, вроде того, – нерешительно кивнула Мария.

– Это он испортил титульные листы? – дрожащим голосом вопрошала лаборантка.

– Не знаю, что и где он там портил. Мне он сказал, что провёл работу над ошибками, – безучастно развела руками следователь. – Кроме того, у него была ваша университетская печать. Я думала, он такой же работник вуза, как и вы.

И тут Воронцова поймала на себе осуждающий взгляд Татьяны Тарасовой – студентки, которая до этого с другими присутствовавшими на кафедре студентами-иностранцами демонстрировала ей возможности киберочков. Таким же взглядом, полным укора и порицания, на неё смотрели Габриэла и Абубакар. А Влад Федорец картинно закатил глаза и изобразил известный жест, закрыв лицо рукой.

Чувство неловкости Воронцовой усилилось. Только теперь уже по отношению к парню, которого она невольно сдала. После слов про печать Клару словно подкинуло.

– То есть, вы – работник правоохранительных органов, всё видели и никак не пресекли?

– А Мария попала под его обаяние, так же как и вы, Кларочка, – язвительно бросил Столяров, бегло просматривая на столе какие-то бумаги и спешно упаковывая их в свой новенький дипломат. – Признавайтесь, Мария, конфетками он вас кормил? Если что – это у него излюбленный приём. Безотказно действует на всех представительниц женского пола.

Воронцова почувствовала, как её щёки начинают гореть от возмущения. Она резко встала со стула, гордо выпрямив спину.

– Вы забываетесь. Я – представитель полиции, а не ваша студентка. И в первую очередь, это вы должны отвечать на мои вопросы, а не я на ваши.

– Да что вы разволновались-то так? – саркастически ухмыльнулся Столяров. – Вы не одна тут такая. Вон наша Кларочка ещё месяц назад его боготворила и практически на руках носила за то, что он принтер починил. А сейчас вопит как кликуша, что патенты пропали.

Клара стояла потупив голову и опустив взгляд.

– Если Федорец у нас просто клоун, то Радич – бомба замедленного действия. – продолжал Столяров. – Они все тут им восхищались. «Ах, какой милый мальчик. Какой умный, какой талантливый». Мол, другие только треплются о сексе, пьют, пошлят и матерятся, а этот такой умный, такой воспитанный, тихий такой. Я им сразу говорил, что в тихом омуте черти водятся. Они мне не верили все, включая Кларочку. В любимчиках у неё ходил. – Доцент обернулся к поникшей лаборантке. – И когда я поднимал вопрос, что он имеет наглость запросто припираться сюда, как к себе домой, вы и все остальные почему-то закрывали на это глаза. «Ах хороший мальчик! Ах чайник починил! Ах проводку переделал, уже не коротит!». Я вам ещё тогда говорил, что его посиделки на кафедре ничем хорошим не закончатся. Были цветочки – теперь пошли ягодки. Кушайте, не обляпайтесь!

– Может, хватит уже монолог Сальери декламировать! – злобно процедил стоящий рядом с другими студентами Федорец. – Все и так знают, что вы его ненавидите.

– Вот вам пожалуйста! Ещё одно подтверждение моих слов, – гневно размахивая руками указал на него доцент. – Голову на отсечение отдаст за своего дружка. Да и эти все тоже. – Он обвёл взглядом остальных студентов. – И пока мы тут все из-за него собачимся, он где-то себе спокойно прохлаждается. И спокойно ставит печати на документах. А может быть, и не только. Правильно, Мария?

– Игорь Иванович, надо принять меры, пока не поздно, – дрожащими губами произносила лаборантка. – Срочно!

Доцент обернулся и посмотрел на неё уставшим взглядом.

– Принимайте, Кларочка, принимайте. Когда я хотел принять – лично вы меня отговаривали, а тут вдруг спохватились? Теперь, если у вас вдруг появились вопросы по НЕМУ, – Столяров указал на пустующее место за компьютером, явно намекая на того, кто недавно здесь сидел, – идите прямо к Караваеву. Это его протеже. Или можете подать на него заявление в полицию, пока доблестная представительница правоохранительных органов здесь.

– Игорь Иванович, вы меня что, одну под танки кидаете? – Клара бросила на доцента обиженный взгляд

– Вы на Кларочку не серчайте. Она у нас женщина импульсивная, – продолжал Столяров, обращаясь уже к Марии. – Если вам нужны все эти оболтусы, – он указал рукой в сторону притихших студентов, – допрашивайте. Я им даже «энку» за прогул ставить не буду. Только, пожалуйста, делайте это без меня.

– Так она и делала это без вас. Вы же сами сюда с Кларочкой прискакали, – нарочито-язвительным тоном сказал Федорец, разведя руками. – Вы кофе-то пейте, а то остынет!

Доцент подошёл к нему вплотную.

– Теперь с тобой поговорим, умник, – пронзал он Федорца своим взглядом. – Коль ты у нас сегодня такой сознательный, что делал за нашего завкафедрой его работу, ты сейчас остаёшься на кафедре и дожидаешься меня. И, не дай Бог, за это время хоть ручка или карандаш отсюда пропадёт! Ясно?

Федорец кивнул, снимая с головы воображаемую шляпу.

Столяров посмотрел сначала на него, потом на часы, и, не найдя что ответить, подхватил журналы успеваемости, учебник по квантовой физике, методички и направился к выходу.

В дверях он практически столкнулся с долговязым парнем двухметрового роста с фотоаппаратом на шее.

– Здравствуйте. Мне нужен Альберт Графченко. Где я могу его найти? – с ходу начал вошедший.

Клара обернула голову в его сторону и охнула от ужаса и возмущения.

– Это он! Преступник! Это он вчера со своей подружкой был здесь, когда она украла у профессора синхронизатор! – Клара в ярости практически набросилась на парня. – Игорь Иванович, его срочно надо задержать!

Стоящий у входа доцент закатил глаза.

– Вы это мне предлагаете делать? – расхохотался он, перебивая неистовый крик лаборантки. – Охрана нам на что? А я пока ещё преподаватель, и в охранники не записывался. Или вон к Марии обращайтесь, она явно уже заскучала.

Столяров осторожно протиснулся между лаборанткой и парнем с фотоаппаратом.

– Простите… – уже в дверях бросил он, по всей видимости, Воронцовой. – Если что, вам Кларочка всё расскажет. А я устал от этого дурдома.

Тем временем Клара втянула долговязого парня на кафедру, начиная осыпать его обвинениями и вопросами о том, куда его подруга дела прибор. Воронцова не могла понять, почему при своём росте и комплекции парень так легко дал себя затащить в помещение кафедры, однако вопросы отпали, когда она ещё раз посмотрела в сторону дверного проёма. Из коридора происходящее снимал на камеру мужчина сорока лет, коротко стриженный, средней комплекции, с ухмылкой на лице. Воронцова его узнала – это был Громов, руководитель интернет-издания «Баррикады», в котором работала потерпевшая Калинкова. Не прерывая съёмку, он сделал шаг назад, пропуская вбегающую на кафедру университетскую охрану (то ли Клара нажала тревожную кнопку, то ли её истошный крик доносился до первого этажа) и продолжил фиксировать, как двое крепких парней в форме пытаются схватить парня с фотоаппаратом, который, в общем-то, и не сопротивляется. К её удивлению, находящиеся на кафедре африканцы начали загораживать парня от охраны, активно обмениваясь между собой репликами не иностранном языке.

Мария была наслышана о знаменитых «громовских провокациях» и, похоже, сейчас ей посчастливилось стать свидетельницей ещё одной. «Хорошо, хоть не участницей», – подумала Мария про себя. Выглядело это как нечто хорошо спланированное. Чтобы не попасть в объектив громовской камеры, она сначала закрыла лицо папкой, но вовремя сообразила, что редактор-провокатор может всё обставить таким образом, будто бы присутствующая в этот момент на кафедре представитель полиции никак не реагировала на происходящее. И тогда ей влетит и от отца, и от вечно пытающихся облить всех грязью журналистов.

Тут Воронцова громко хлопнула папкой по столу.

– Немедленно прекратите! Я – представитель полиции! – жёстко, насколько это было возможно, произнесла следователь. – В противном случае я буду вынуждена вызвать наряды – и все вы поедете в отделение, давать пояснения.

Слегка ошарашенные охранники выпустили парня и теперь стояли, вращая головами и переводя взгляд с лаборантки на женщину-полицейского.

Воспользовавшись замешательством, Громов зашёл на кафедру, засняв сначала общий план, а потом начал снимать странные пульты, один из которых крупным планом демонстрировал Марии Федорец.

– Именно здесь вчера и произошёл вопиющий инцидент с нашей сотрудницей, Вероникой Калинковой, – проговорил на запись он. – И только что работники вуза при свидетелях набросились на фотокора нашего издания Артура Дорогина…

Не успел он это договорить, как весь взмыленный и запыхавшийся, на кафедру вбежал ректор АКУ Семён Караваев.

– Александр Васильевич, мы же с вами договорились, – тяжело дыша, произнёс он. – Выключите, пожалуйста, камеру.

– Именно поэтому сегодня в городское управление полиции поступило заявление от вашего преподавателя, Альберта Графченко, на моих сотрудников? – Громов направил камеру на ректора и саркастически ухмыльнулся, давая всем понять, что правота в сложившейся ситуации на его стороне.

– Я его не уполномочивал! – замотал головой ректор. – Я с ним поговорю, он заберёт заявление. Не надо никаких видеосъёмок.

Воронцова заметила, что на Громова он смотрел с определённой опаской и как будто даже заискивающе.

– Так Графченко же с приступом в больнице, – бросил язвительную реплику Федорец. Громов тут же перевёл камеру на него, студент продолжал: – Нас тут торжественно уведомили, что он чуть ли не коньки отбрасывает.

Тут голос подала лаборантка.

– Семён Семёнович, ваш протеже забрал патенты из этой тумбочки. И у него была с собой печать университета…

– Да замолчите, Клара! Перестаньте уже всем подряд трепаться своим вонючим языком! – практически заорал на неё ректор, взмахивая руками на каждом слове. Та настолько сжалась, что чуть не заползла под стол.

Взгляд у него стал ещё более испуганный.

– Почему же, пусть говорит. – Громов по-прежнему стоял с камерой и не думал её выключать. – Что за протеже, и что за патенты? Те самые, которые сняла Калинкова?

– Эй, народ, у кого-то поп-корн есть? – залихватски бросил Федорец.

Африканские студенты снова искренне заржали. Кто даже хлопнул другого по руке, как обычно делают приятели в жесте «дай пять».


* * *


Дальнейшее разбирательство проходило уже в кабинете у ректора. Это даже больше походило на его очную ставку с Громовым. Мария только успевала задавать вопросы и записывать ответы. Ей удалось выяснить, что задания ехать в АКУ Громов Калинковой не давал, и поехала она туда исключительно по своей инициативе и по приглашению сотрудника вуза, куратора иностранных групп Эллы Магниевой. Что накануне ректор просил Громова не упоминать эту историю и обещал, что претензий к изданию и его работникам у вуза не будет. По словам Громова, издание выполнило свою часть уговора, а вот вуз свою нет. И поскольку история всплыла и грозит его подчинённым проблемой, то теперь проблемы будут и у подчинённых Караваева.

Когда Мария начала спрашивать, что же такого Калинкова уворовала на кафедре, ректор как-то странно разволновался, пытаясь убедить её в том, что никакой особой ценности эта разработка не имеет. Всего-навсего один из демонстрационных пультов, который Графченко постоянно носил с собой в кармане, потому что показывал студентам на лекциях. На что Громов парировал, что из-за этого «всего-навсего» ночью сотрудники ДГБ обшмонали целых три машины, включая ректорскую и его собственную, стращая всех ответственностью за разглашение гостайны. И язвительно спросил у ректора, как часто профессор демонстрирует студентам на лекциях разработки, информация о которых представляет собой гостайну. И что в данном случае происходит со студентами? Они все подписывают подписки о неразглашении?

Потом в кабинет ректора влетела какая-то рыжеволосая женщина бальзаковского возраста, в зелёном костюме и очень ухоженная. Её Мария узнала – это была Агата Мичман, председатель заводского профсоюза, неоднократно проходящая по разным делам то как обвиняемая, то как потерпевшая. Как оказалось, Мичман – тоже преподаватель АКУ. Она слёзно начала просить обоих мужчин помириться и не ссориться из какой-то «паршивой девчонки». Как оказалось, Калинкову она знает и относится к ней крайне негативно, как к наглой охамевшей девчонке. Утверждала, что девочка приходит в мэрию как к себе домой, отвлекая важных людей от работы. А заручившись поддержкой одного из влиятельных чиновников, оборзела так, что уже и ночевать там остаётся.

Характеристика, которую выдала Агата Мичман на «оборзевшую Калинкову» была удивительным образом похожа на характеристику, данную Столяровым длинноволосому парню из АКУ. Особенно, когда Агата Мичман произнесла фразу про «тихий омут, в котором черти водятся» – имея в виду, что Калинкова очень сильно всех подставила своей публикацией в соцсети.

Наконец, заполнив протоколы и дав его на подпись присутствующим, Мария покинула университет. В «бобике» мирно посапывал Сан Саныч. Воронцова открыла переднюю дверцу и уселась на сиденье, собираясь растолкать разомлевшего водителя, как вдруг увидела свой полицейский фонарик, лежащий на бардачке. Тот самый фонарик, который она потеряла на нижних уровнях АКУ, когда пыталась угнаться за ректором. Она взяла его в руки и включила. Поток света был достаточно яркий. Девушка попробовала переключатель режима – тоже в рабочем состоянии. Кроме того, к тросу её фонарика небольшим карабином была прикреплена флешка. Воронцовой даже показалось, что именно эту флешку она видела в руках у патлатого парня на кафедре.

– Саныч! Кто это мне тут и что принёс? – она начала расталкивать водителя. – Проснись, Саныч!

– А, Машка! А я тут вздремнул после бессонной ночи. Прости, дорогая, ничего не видел, – водитель широко зевнул и потянулся. – Куда едем? В РОВД?

В этот момент к ректорской тойоте подошёл тот самый длинноволосый парень, который возился с документами на кафедре и которого Столяров назвал «бомбой замедленного действия». На этот раз за его спиной был довольно вместительный рюкзак. Он пиликнул брелоком от сигнализации, который держал в руках. Тойота издала характерное пиликанье и послышался звук разблокирующихся замков.

Парень уловил на себе взгляд Воронцовой через ветровое стекло «бобика», широко улыбнулся ей и, открыв водительскую дверь, сел за руль ректорского автомобиля. Пока Машка ошарашенно сидела, соображая, звонить ли ректору и уточнять, давал ли он кому-то ключи от своего автомобиля, парень завёл мотор и, демонстративно помахав рукой, выехал из парковки.

– Нет, не в РОВД… А за ним, – скомандовала ошарашенная Машка указывая на удаляющуюся белую тойоту.