после одиннадцати

Ему было сорок с чем-то лет. Он не отличался особой ухоженностью, имел еврейские корни.  Большую часть своей жизни прожил в Ганновере ( город близ Берлина) , где трудился над переводом книг, что продолжает делать и в Питере. Немцев он не любил и Германию тоже, даже говорить о своей нелюбви отказывался, это напоминало ему о том, что от одиночества не переехать.

Мы много говорили о том, что люди невнимательно читают, вспоминали, как раньше назывались те или иные улицы, об Эмиле Ажаре, открыл мне К Вагинова, гуляя по букинистическим. Курил он только ночью, не понимал людей, которые поджигают свою сигарету раньше одиннадцати часов вечера, и мало ел. Рассказывал мне анекдоты Хармса, переходя почти безлюдный Невский. Нашей излюбленной темой были Набоков и Бойд, это мы могли обсуждать  в типографии, затем в кафе, затем на променаде от Грибоедовского до Заячьего острова, а затем уже было поздно. А ещё он говорил, что до сорока лет мне далеко.