Жизнь сама всё управит

        Старый рейсовый автобус, болтаясь из стороны в сторону, мчался по ухабистой дороге от райцентра до затерявшейся в тайге деревни. Неимоверная тряска не мешала Полинкиной радости. Её душа пела от предчувствия скорой встречи с роднёй. Она два года не виделась с любимыми дедом и бабушкой, с маминой сестрой – тётей Шурой, с её детьми Юркой и Иринкой. Скоро покажется водонапорная башня и сосновый парк возле школы, чуть дальше будет здание и двор МТС, пруд, пригорок, пекарня, амбулатория и бабушкин дом…
От нетерпения девушка решила пересесть ближе к двери, благо, мест свободных полно. Покачнувшись, задела большой дорожной сумкой дремавшего мужчину.
«Здорово намаялся дяденька, что при такой болтанке спит» – подумала она.
– Вы меня простите, я нечаянно, – обернулась девушка к спящему.
Мужчина встрепенулся и как-то странно уставился на Полину, словно увидел приведение. Его губы внятно прошептали:
– Маня…
Девушка рассмеялась:
– Поля я, дяденька, Полина! Обознались вы, – Она удобно разместилась на переднем сидении, вглядываясь в знакомый пейзаж за окном. Ехать ещё прилично – километров двадцать. Оглянулась назад, мужчина всё так же удивлённо и растерянно смотрел на неё.
*
Иван Иванович - одинокий, военный пенсионер, совсем недавно купил дом и переехал в родную деревню. Немногочисленные земляки отнеслись к нему с доверием и надеждой на помощь и защиту: как-никак, ещё крепкий, здоровый мужик, да при высоком чине. Он сам видел, что проблем и работы в деревне – непочатый край, но, слава богу, силы есть – служба в своё время не давала расслабиться. Но так в жизни получилось, что приехать было не к кому, да и некогда. А потому… жил воспоминаниями. И только в мечтах он мог побродить по дорогим с детства косогорам, ржаным и пшеничным полям, по ласковому берёзовому лесочку, по стройному гудящему сосновому бору; заглянуть в школу, в клуб, в МТС, на конный двор, на пасеку… 
Действительность ошарашила: какие там поля! Всё заросло ромашками и люпинами, кое-где стеной стал наступать борщевик. Близлежащий лес изрезан вдоль и поперёк мощной спецтехникой «Газпрома». На удивление крепкие дома, где когда-то жили друзья - одноклассники, сиротливо глядели на разруху крест- накрест заколоченными окнами.
«Ничего! Где наша не пропадала! Наведём порядок. Первым делом – водоснабжение и газ для деревни. Районные чиновники отмахнулись от стариков, думаю, от героя России трудно будет отмахнуться! Пробью этот вопрос, пробью! – «капля камень долбит»! А там, глядишь, другие потянутся на малую родину. Не может быть, что она забыта».
Многие бросили свои наделы земли, полученные в пай при делении коллективного хозяйства, которое растащили по клочьям. Кто-то получил технику, кто-то землю под пашню или под пастбище – всё, в конце концов, оказалось брошенным: земли заросли, техника сломалась и проржавела. Правда, два трактора в деревне живы, хозяева возят всем жителям ближайших деревень дрова из леса, сено – зарабатывают на жизнь. Эх-ма! Наломали дров, разорили деревни, но в этой жизнь ещё теплится. «Пяток бы крепких мужиков…»
У бравого отставника слова с делом не расходятся: решив многие вопросы в районной администрации, Иван Иванович возвращался домой. Он совсем не предполагал, что в старом пыльном автобусе его с головой накроют совсем другие мысли и воспоминания. Давным-давно ушедшая юность нежданно-негаданно возникла перед глазами.
Он не сводил глаз с девушки. «Гадать не надо, что это дочка Мани. Та же синь распахнутых глаз, с задорными искорками, та же доброжелательная улыбка, ямочки на щеках, копна русых кудряшек, рассыпанных по плечам и груди. Поворот головы, осанка – всё Манино. Это же надо! Так повториться в дочери!»
Сердце отозвалось болью и запредельной тоской. «Маня…»
Много лет он засыпал и просыпался с этим именем. Никогда не задумывался, что такое любовь. Маня просто жила в нём: он ел, спал, учился, разговаривал, спорил, слушал музыку, гулял, играл в футбол – в мыслях Маня была неотступно с ним. В душе, в голове, в сердце. Ему надо было знать, что она читает, какие песни поёт и слушает. Какие её любимые ягоды и конфеты. Он иногда представлял, чем она занята в данную минуту. Иногда его охватывало беспокойство, тогда он любыми путями узнавал, где она и что с ней. Не болеет ли? Не обижают ли?
Интуиция его не подводила: вспомнил, как однажды Маня упросила деда Матвея, который возил почту из района, взять её с собой. Был холодный декабрьский вечер. Сердце Ивана было не на месте: холод, почти ночь, в округе нашествие волков, а дед Матвей и Маня всё ещё не вернулись. Какая-то неведанная сила заставила взять ружьё, встать на лыжи и отправиться поздним вечером напрямик к реке, где зимой была накатана дорога. С высокого берега хорошо просматривался санный путь, резво бегущая лошадь, и, чуть поодаль, небольшая вереница собак.
«Каких собак! Это же волки!» – осенило его.
Недолго думая, он сорвал с плеча ружьё и выстрелил подряд два раза, перезарядил и ещё нажал на курок.
*
Зимняя дорога лежала по льду, снег весело скрипел под полозьями, заиндевевшие берёзки и ивы по берегу тонким кружевом обрамляли дорогу, голубая небесная гладь как-то быстро сменилась тёмной синью в алмазах. Плотно закутавшись в тулуп, Маня с замиранием сердца вглядывалась в небесное чудо, где несчётное количество больших и маленьких звёзд переливалось, перемигивалось, перешёптывалось – жило своей небесной, неземной, восхитительно-красивой жизнью. Внезапно сани рвануло так, что она чуть не вылетела на обочину! Лошадь напряглась и, что было сил, понеслась по проторённой дороге.
- Маньша! Придвигайся ко мне! – Крикнул дед, не переставая размахивать кнутом. Она выглянула на дорогу и онемела от испуга. «Волки!»
Дед хлестал лошадь, та неслась во всю мочь. Казалось, что волки вот-вот настигнут, повиснут у неё на шее. В это время раздался выстрел. Один, второй… Волки приубавили ход. Ещё выстрел! И ещё! Слава Богу, оторвались от погони.
Маня часто вспоминала зимнее происшествие. Да и Иван не забыл. Правда, ещё и по другой причине: как забыть их первый поцелуй? – От переполнявших тогда чувств опасности и радости Маня благодарно обняла парня и прильнула к нему. Он осыпал её поцелуями… И тогда…их губы слились в настоящем по-взрослому страстном поцелуе. И понеслось… Как говорят: «Поднеси спичку – и полыхнёт!» И полыхнуло…
После выпускного вечера они медленно подошли к её дому, где высокие, массивные ворота надёжно закрывали двор и… влюблённых от любопытных глаз. Они целовались, целовались и целовались… Ни у неё, ни у него не находилось сил уйти первым. Это был их последний вечер...
*
– Жизнь сама всё управит, – так часто говорила бабушка.
Однажды, во время учёбы в танковом командном училище Иван прочитал стихи Бориса Ручьёва:
"Может, и взаправду,  мне не возвратиться,
может, вновь придётся долгие года
обживать пустыни, сторожить границы,
уходить в разведки, строить города".
***
«Как назначишь сроки, если часа нету,
если вдруг — работа, если вдруг — война,
если я годами мыкаюсь по свету,
если ты стареешь в домике одна.»
И, как просветление: это же обо мне, о нас! Захворал, извёлся душой: «Не хочу я такой неустроенной и кочевой жизни для Мани! Что я ей дам? Какое счастье? Зачем портить ей жизнь? Лучше замолчать, не писать, не звонить».
А после … закрутилось: Служба в Узбекистане. Война Афганистан. Ранение. Снова война… Запретил сам себе думать и узнавать о Маниной жизни. А из сердца изжить не смог – не подвластно. Так и жил с зияющей раной, которая то слегка затягивалась, то тоской саднила-кровоточила.
И –  на тебе! Маня перед ним! Молодая, красивая…
*
Полина первой вышла из автобуса, таща по земле неподъёмную сумку, колёсики которой никак не хотели катиться по траве.
– Не мучайся. Давай мне свою поклажу, Маня-Полина. Помогу, мне идти мимо твоего дома, да и налегке я.
– Дяденька, а откуда вы знаете к кому я приехала?
– Что ты заладила «дяденька» да «дяденька»! Давай знакомиться: Иван Иваныч – я. Ты – Полина, это я уже понял. И ещё понял, что ты Манина дочка. Так? – Легко подхватив её сумку, он бодро зашагал по дороге. Мысленно благодарил судьбу, которая приоткрыла дверцу в Манину жизнь. Он чувствовал людей от одного взгляда: одни отталкивали, другие настораживали, а третьи безоговорочно располагали к общению. Полина произвела очень приятное впечатление.
«Слава те, Господи, у Мани красивая, весёлая и здоровая дочь – значит всё хорошо, есть семья, есть счастье. Такая славная девчонка – уже счастье».
Полина едва поспевала за Иван Иванычем, мысленно стараясь разгадать, откуда у него такая осведомлённость. Подойдя к бабушкиному дому, они попрощались.
– Ну, до новых встреч, красавица. Передавай привет родителям, – Иван Иванович и сам не понял, для чего так сказал: «родителям»
– До свидания, Иван Иванович. Из родителей у меня одна мама, я - поздний ребёнок, – рассмеялась Полинка. Уже заходя в массивные ворота, обернулась и добавила: – Кстати, вы сами сможете передать привет маме – она через неделю приедет.