Светские манеры

           Аристократ иной порой
           Ни черт, ни бес, но пахнет серой
           Пусть бы и черт его принес
           О нем рассказам нет уж веры!
           Хотя бы потому, что мы
           Приучены внимать тем строкам
           Мимо которых не пройти -
           Признаний менее глубоких,
           Содержат, и на том пути
           Сложится истина рассказа.
           Но погодите! Мыслю, сразу
           Коль нет интриги или грязи.
           К чему к концу тому идти!

Теперь представлю вам его
Героя, нет, он не герой, скорее
Он окружен ими, Поверю,
Когда прослышав про него
Надеюсь получить от вас
Чуть достовернее  рассказ.

           Любитель оперных певцов
           Их ценит по колоратуре.
           А опереточный гротеск
           У театрала вызывает смех.
           Балета тонкий почитатель.
           Разглядывает сцену редко
           О балерине ж судит метко.
           Он по рисунку ее танца
           Внимает линиям сюжета
           Домыслит, что сокрыто, даже
           Что не изложено в либретто,
           Что опыт жизненный подскажет.

Но, боже! Как она парила!
Легко от сцены оттолкнулась,
Напряжена, летит как пуля!
И по струне невидимой скользила.
Рельефны мышцы напряженных ног,
Рукою вверх, ветрам навстречу
Стан чуть изогнут, устремлен вперед
Полет казался бесконечен!

           Кто устоит пред магией таланта!
           Тускнеет перед ней сияние бриллианта!
           Она слепит! Она влечет!
           Она богиня дев – фортуна!
           На сцене не танцует, а поет!
           Блаженства неземные струны!
           Ах! Если б Пушкин только смог
           нам описать ее полет!
           Зал изумлен, Не вымолвил ни слова
           Лишь тихо ахнул… и взорвался снова!

Ее партнер почти не виден.
Она в изящном arabesque -
Тень ускользающей мечты!
Его своим затмила блеском.
Он ей поддержку обеспечил -
Ногами быстро семенит.
За нею он всегда в тени!
Лишь в «па-де-де» он с ней на «ты»…
И потому совсем не весел.

           Но вот закончены все танцы
           И балерина  замерла
           Она в глубоком reverence
           Склонилась к зрителям. И зал
           Приветствует улыбкой нежной.
           Глазами обнимает. В зале
           Поклонники восторженно
           К ее ногам цветы бросали.

Теперь наш праздный обожатель
Очарования актрисы.
Нальет шампанского в антракте.
Потом проникнет за кулисы.
А после возвратится в дом,
Окончив день покойным сном.

           Не ведомо ему и не тревожит,
           Сколь много горьких слез соленых
           Стремясь всю жизнь к своей мечте.
           В гримерной пролила волшебная Taglioni.
           Иное привлекло его внимание
           Он замер, затаил дыхание,
           Увидев на подмостках парящее jete.
           Петрарка мог бы посвятить
           Ей строфы поэтической канцоны.
           То был ее дебют. Сентябрь 37-го!

Самоуверен Трубецкой
Кавалергард (и друг Дантеса!)
Был остроумен и успешен,
Ценитель женщин, но … повеса.

           Порочной красотой искривлены
           у друга под усами губы
           Свет принимал его тогда:
           «Любимый душечка Дантес
           Он так несчастен, он так нежен!
           За это мы его так любим!»

В ответ насмешливый недобрый тон,
со многими слегка небрежен.
И всех кого он близко знал
Друзья, их дети, слуги, люди
всех, улыбаясь, принимал -
в душе же презирал и ненавидел.
На ласковое «C’est joli!» –
по-русски значит «Ах, как мило!»
он не скрывал - намек сей злит!
И это в окружении его всех злило!

           Свет фонарей и факелов скупой
           Среди безликих серых зданий
           Тут каждый средь вельмож – изгнанник
           И каждый среди них изгой.
           Неся в себе заряд презрения
           Он уязвлен других успехом,
           И подозрителен. Надменно
           Испытывал двойное наслаждение
           Встречая вдруг сопротивление.

После спектакля светлый князь
Актрисе предложил свой mesalliance.
Уверен - будет в его доме
Она все также невесома.
Но вскоре выяснил, Мария
При свете дня невзрачна, некрасива.
морщинки мелкие и пожелтелое лицо -
Следы изнеможения, труда и силы.
Откуда было князю знать, какое это изнурение
Преодолевать земное притяжение!

           Нет! В быту она не балерина!
           Бровей изгиб, румянец щек
           Без красок грима тон поблек…
           И кисти рук повисли плетью
           А ножки! Ужас! Сей курьез
           Тургенев только мог всерьез
           В письме отметить изумленно
           «Я видел ножки у Тальони!» *

*Тургенев в письме Жуковскому: «Видел чудесные ножки мадемуазель Тальони».
На самом деле, по отзывам современников, Мария была плохо и непропорционально сложена.

Всегда грустна, чуть сгорблена.
И романтизм движений сужен,
В быту пропал, он ей не нужен!
Жизнью обыденной она
Была всегда обделена.
Князь был разочарован этим.
"O terre ne pese pas trop sur elle"*

*"O terre ne pese pas trop sur elle, elle a si peu pes; sur toi"
Эпитафия на надгробии могилы Тальони:
"Земля, не дави на неё слишком сильно, ведь она так легко ступала по тебе".

           Без солнца полевой цветок
           Увянет и засохнет. Нет!
           Поклонники и рампы свет.
           Нужны ей как вина глоток
           Шум зала, крик, аплодисменты…
           Нет в языке моем эквивалента!

Считают и правы́ отчасти,
В любовной связи нет стыда
Увы! Увы! Одна беда -
Не делится стыд пополам!
Но, если стыд, позор и срам
Есть следствие великой страсти?
И неземной любви порок?
То, кто же виноват тогда?
Неумолимый женский рок?

           А князь хвастлив и бесшабашен,
           Он в зале ярком и богатом,
           Лениво переводит взор
           С развешанных по стенам как узор
           Ковров, французских гобеленов.
           На шторы, что свисают вдоль окон.
           А выше них под потолком
           Распространяя запах тлена.
           Садится пыль на ламбрекены
           И от надушенных фрейлин
           Так сладкой плесенью разит!

Он появлялся в высшем свете
С друзьями Бетанкуром и Дантесом
Его глаза как теплый бархат
Дам покоряли своим взглядом.
По мнению плененной им царицы,
Князь - «украшение Двора».
При шпаге, с розою в петлице*
Среди склонившейся толпы,
Спешит - к руке ее визит!
Он на балу шел первой парой
И танцевал с ней «до упаду»**
Монарх за этот легкий флирт***
Спровадил князя за границу.
С тем миновали времена
Его величия и славы
И на царя … не осерчал он.

* Символом императрицы Александры Федоровны была белая роза. Ей посвящена строка В.А. Жуковского "Гений чистой красоты", повторенная затем А.С. Пушкиным.
** Александра Федоровна любила танцевать буквально "до упаду":
*** В 1832 году врачи категорически запретили ей вести интимную жизнь. Отныне императрица может позволить себе разве что легкий флирт - "мазурочную болтовню", - не больше.  Самое большее, на что она смогла отважиться - увлечение князем А.Трубецким, которого она в переписке с Бобринской называет Бархатом.

           Все у Трубецкого в его власти!
           Но надо ж было так случиться?
           Его возвышенные страсти!
           И чувства нежных облаков!
           Отвергнуты! Он уязвлен отказом!
           Казалось бы, ну, что такого!
           Но благородство князя сразу
           Захлебнулось в гневе новом
           И на балу его сапог
           Так наступил княжне* подковой,
           Что кровь окрасила чулок.

*Речь о княжне Леонилле Барятинской.

В салонах пушкинской эпохи
Среди миниатюрных женщин века
Блистала красотой она -
Была столь «восхитительно юна»:
Лицо овальное оливкового цвета
Сияние глаз, с оттенком легкого вина
Для всех была весной, теплом и светом.

           В оранжерейной родовой деревне
           Жила пятнадцать лет в уединении.
           Цветком безвыездно и робким
           И вот ее увидел высший свет
           Девицей стройной и высокой.
           Постигла откровения искусства,
           Конечно, изъяснялась по-французски.
           Манеры европейские ей были ближе.

Увы! На голову все были ниже
Не только ростом – интеллектом
Всё измельчало в этом веке!
Властитель и «могучий баловень побед»
Тиран надменный и кровавый гений
Он тот, кто «русскому народу
Высокий жребий указал»
Итог тех войн: мужчин высоких
Надолго он лишил Европу.

           На петербургском светском небосклоне
           Она как юная звезда лучами красоты и славы
           Не обжигала, но скорее остужала!


А ее братья?* Что ж Дантес?
Но князь им друг! Стерпели это…
«Лакеи не герои»**. Месть!
Важнее кровью русского поэта
Оскорбление отмыть.
И честь отнять.
И Пушкина убить!

*У Леониллы Барятинской четыре брата, у них в друзьях «блестящий кавалергард» Дантес
**по Гегелю: "Для лакея нет героя..."