Дом

Концепция дома превратилась в какой-то эфемерный образ, за который поначалу ты пытаешься цепляться изо всех сил, как за спасительное болото обыденности, но раз за разом, глупо черпая воздух загребущими руками, всё чаще начинаешь переосмыслять всё то, что строил в своей голове целую жизнь. А одним утром, скорее всего, солнечным и мягким, как пуховое одеяло, ты просыпаешься с пугающей лёгкостью в груди. Удивленно хлопаешь глазами, проводя мысленный осмотр организма и пытаясь понять, кто и что этой ночью оттуда украл. Да так удачно, что тебе самому нравится. И дышать стало глубже, и цвета теперь видятся ярче.

Этой ночью в тебе растворилась концепция дома. Ты больше не дуб, глубоко вцепившийся крепкими корнями в родную почву, ставшую таковой, впрочем, исключительно вследствие стечения обстоятельств, никак от тебя не зависящих. Теперь ты — существо, пышущее свободой: её так много, что первым порывом является как можно скорее вцепиться в какую-нибудь другую почву, любую, лишь бы твёрдую, а ещё кричать от ужаса, как можно громче и пронзительнее.

Когда первый шок проходит, ты вновь обнаруживаешь себя в удивительном месте, полном воли и широты. Оказывается, что дом, физическая точка, к которой ты привязан мертвым узлом и куда возвращаешься раз за разом, повседневная рутина — вещи крайне переоцененные. Впервые открываются глаза, широко-широко, и ты видишь, как огромен и интересен мир. Сколько еще впереди городов, стран, впечатлений и людей. Ты теперь можешь раз за разом участвовать в занимательном квесте “понять, как тут все устроено, ориентироваться в пространстве и довести мастерство до уровня срезания пути через дворы”, параллельно познакомившись с кем-то новым или внезапно открыв для себя кого-то старого, пробовать новые занятия, примерять на себя непривычные привычки, учить заморский язык, тем самым отодвигая вероятность болезни Альцгеймера как можно дальше, научиться готовить какое-то национальное блюдо, чтобы с неподдельным восторгом рассказывать о нём в будущих точках.

Всё, что тебе нужно — это смелость. Смелость сделать тот самый первый шаг, кажущийся до определенного момента невозможным: разрыв связи с домом физическим и превращение его в дом внутренний, тот самый, что теплом греет тебя изнутри даже в самый промозглый ветреный день. Тот, который у тебя не смогут отобрать ни обезумевшие от жажды власти политики, ни упивающиеся жестокостью силовики, ни невежды, предлагающие судить людей превентивно в соответствии с их национальностью и не замечающие в своих идеях нацизма.

Существование человека испокон веков было нескончаемой борьбой: так устроен мир. Мы можем или бороться, или покорно сдаться, плывя по течению. Но нас — миллиарды. Миллиарды людей, о которых, скорее всего, через пару столетий никто и не вспомнит. Тогда чего стесняться? Чего бояться? Мы нужны только нам. Поэтому вдохни. Поглубже.

Не зря же говорят, что даже после самой тёмной ночи обязательно будет багровый рассвет.