Москва против Твери. Неотснятый блокбастер

      И снова не унимается дьявол, желает кровопролития...(Житие Михаила Ярославича Тверского)               

    
                ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ. КОНЧАКА         

             Cherchez la femme, pardieu! cherchez la femme! (А. Дюма-старший.)               
 
     Вначале напомним читателю "каноническую версию" противостояния Михаила и Юрия. Она была создана В. Н. Татищевым и Н. М. Карамзиным на основе сообщений древнерусских летописей, хотя, быть может, первоисточником является агиографическое произведение «Житие Михаила Ярославича Тверского», написанного вскоре после гибели князя1 и "перекочевавшее" на страницы летописных сводов. (Увы, как и в случае с "Житием святителя Петра", в вымыслом этом тексте невозможно провести четкую границу между суровой приземленной правдой политической жизни и возвышенным агиографическим повествованием.)

     Проиграв «аукцион» в Орде, и не удержав в своих руках Переславль-Залесский, Юрий не смирился с положением удельного князя, а продолжил оспаривать первенство Михаила, нарушая тем самым и лествичное право, и волю хана. Пользуясь поддержкой новгородцев, Юрий попытался утвердиться в Новгороде Великом, но и это его начинание заканчивается неудачно2. Однако и новые неудачи не сломили московского князя. В 1311 году он опять нарушает "правила" и овладевает выморочным Суздальско-Нижегородским княжеством.

     Последующий отказ митрополита благословить на поход тверское войско органически вписывается в концепцию поддержки Петром московских князей. В то же время нельзя не признать, что это было мудрое решение предотвратившее бессмысленное кровопролитие – все равно спор решился бы не на поле боя, а в ханской ставке. Там, впрочем, было не до родственных чвар между русскими нойонами – в 1312 году умер Тохта и пришедшему к власти Узбеку первым делом надо было разобраться с собственными родственниками. (Коротким периодом безвластия, напомним, что со смертью хана все выданные им ярлыки теряли силу, воспользовались новгородцы, арестовав наместников Михаила и призвав на княжение Юрия.)
   
     Тем временем Узбек подавил оппозицию, и смог, наконец, заняться русскими делами. В 1315 году московский князь был вызван в Орду. Он отправился туда в сопровождении новгородских бояр, рассчитывая на их финансовую поддержку и связи с "сильными людьми". Однако расчеты Юрия не оправдались – после ожесточенных споров хан принял решение оставить великое княжение за Михаилом. (Можно предположить, что проведя два года в Орде тверской князь успел за это время обзавестись собственным "лобби".) Михаил отправился на Русь, а Юрий остался в Орде, где ему не только удалось убедить хана в своей лояльности, но и завоевать сердце родной, и, согласно Н. М. Карамзину, любимой3 сестры Узбека – Кончаки. (С подобными «фантазиями» Н. М. Карамзина, стремившегося оживить сухие летописные тексты, читатель не раз сталкивался в первой книге нашего исследования. К сожалению, их без критического анализа повторяют и современные историки. Летописи ничего не говорят нам об отношении Узбека к сестре, поэтому с не меньшим основаниям можно предполагать, что «любимой» она не была. Что же касается «завоевать сердце», то практика одаривать женами своих вассалов, выражаясь современным языком – политтехнология того времени, перенятая монголами у китайцев.) Проведя два года в Орде, московский князь вернулся оттуда не только живой и здоровый, но и с титулом гургана4, ярлыком на великое княжение, а также с монгольским отрядом под командованием эмира Кавгадыя5. (Надо сказать, что до сего момента, несмотря на свою полную власть над вошедшими в «русский улус» княжествами, ордынские правители все же старались соблюдать некие «правила игры», и факт «отзыва» ярлыка при жизни князя и при отсутствии каких-либо признаков неподчинения с его стороны событие исключительное6.)

     Добившись великокняжеского престола, Юрий, чтобы закрепить свой успех, немедленно организовал против Тверского княжества большой поход, в котором кроме войск самого Юрия участвовали силы суздальских князей, а также отряд Кавгадыя: «Князь же Юрий с татарами и со всем суздальским войском начал разорять тверские волости, пожег села и хлебные поля, а людей в плен повел. И подошел к городу на пятнадцать верст, и стоял на том месте пять недель. Всего же мучили людей в Тверской вотчине три месяца; и ездили послы от Кавгадыя к великому князю Михаилу, но все с коварством, и не было между ними мира»7. 

     Михаил оказался в трудном положении. Противник имел большой численный перевес, поскольку теперь суздальские дружины были в войске нового великого князя. Кроме того, тверской князь должен был учитывать, что любые его действия против отряда Кавгадыя, могут быть расценены в Орде, как неповиновение ханской власти. И все же Михаил рискнул. 22 декабря 1317 года у села Бортенево состоялось сражение, в котором тверичане наголову разгромили врага. Из летописных сообщений неясно, участвовали в битве ордынцы или они наблюдали за ней со стороны, благоразумно дожидаясь возможности пограбить обоз проигравших. Судя по тому, что видя разгром Юрия, Кавгадый повелел своим воинам вернуться в лагерь, а на следующий день Михаил «взял его в Тверь со своею дружиною и, почтив его, отпустил»8,   то верно второе предположение.  Впрочем, даже если монгольский отряд и участвовал в сражении, то отождествлять его с золотоордынской армией, как это делают некоторые историки, объявляющие Бортеневскую битву первой победой русских над монголами, вряд ли правомочно.

     Почтив Кавгадыя Михаил тем самым послал сигнал в Орду, что он всего лишь защитил свои владения от неспровоцированного нападения (участие в этой акции монгольского отряда, скорее всего, было личной инициативой Кавгадыя) и остается полностью покорным ханской воле. Возможно, хан и отнесся бы к этому сигналу достаточно благосклонно, но Госпожа Удача отвернулась от Михаила. Разгром вражеской рати был настолько полный, что в руки тверичан попали не только многие бояре Юрия, не только его брат Борис, но и отправившаяся вместе с мужем в поход Кончака. И именно ее неожиданная смерть в плену полностью изменила ситуацию.

     Юрий с максимальным эффектом использовал смерть жены, обвинив в ее отравлении Михаила. Вначале он убивает посла из Твери, привезшего предложение о мире, а затем вместе с Кавгадыем отправляется к Узбеку клеветать на конкурента. Разгневанный хан вызвал Михаила в Орду, где тот не смог оправдаться от наветов московского князя и поддерживающего того Кавгадыя: подсудимого обвиняли в убийстве Кончаки, в непослушании хану, а также в том, что он хотел сбежать с казной за границу: «Придя в Орду, князь Юрий, а с ним зачинатель всего зла, беззаконный и проклятый Кавгадый, наставляемые диаволом, начали клеветать на великого князя Михаила беззаконному царю Озбяку, говоря: «Князь Михаиле, собрав по городам многие дани, хочет идти в Немецкую землю, а к тебе ему не бывать»9.

     Оправдаться тверскому князю не удалось, и после жестоких пыток, в которых непосредственное участие приняли люди Юрия и Кавгадыя, Михаил был умерщвлен…

     Небезынтересно, что Тверская летопись умалчивает о смерти сестры Узбека в тверском плену, а в Софийской 1-й, Никифоровской, Супрастальской летописях Кончака вообще не упоминается, зато упоминается ордынский воевода Кончак (или Конча): "Вышел из орды князь Юрий Данилович на великое княжение, a c ним посол Ковады, и пошел ратью к Твери, и все князья русские c ним. Князь же Михаил собрал много воинов, и вышел против него, и была им сеча лютая на поле Бортеневом декабря 22, и помог бог князю Михаилу. B лето 6826 [1318]. Пошел Кончак на Русь… взял Ростов и пожег."(Никифоровская.) Это же сообщение практически слово в слово повторяет и Супрастальская летопись.

     Говоря о летописях того периода, следует принять во внимание то обстоятельство, что в обоих княжествах велась интенсивная «летописно-пропагандистская» работа, одной из главных целей которой было обосновать права своего князя на великокняжеский престол и, насколько это возможно, «обелить» его действия. Тверской взгляд на события отражен в Тверском сборнике и Рогожском летописце, а московский – в Симеоновской летописи и в ряде последующих летописных сводов. (И. У. Будовниц. Отражение политической борьбы Москвы и Твери в тверском и московском летописании XIV века   Труды Отдела древнерусской литературы / Академия наук СССР. Институт русской литературы (Пушкинский Дом); Отв. ред. И. П. Еремин. — М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1956.Т. 12. С80.)

     1. Кучкин В. А. Повести ; Михаиле Тверском. Историко-текстологическое исследование. М., 1974, с. 234.

     2. Горский А. А. Москва и Орда</small>               

     3. Карамзин Н. М. Предания веков. М 1988 год. С 301.

   Ни одна из летописей не говорит об отношении Узбека к сестре. Однако фантазии Н. М. Карамзина не идут ни в какое сравнение с фантазиями Л. Н. Гумилева, который сообщает, что Юрий "стал близким другом хана"! (Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. Москва: Товарищество Клышников, Комаров и Ко совместно с издательством «Лорис», 1992. С 381.) И в самом деле, если Александр Невский стал "приемным сыном Батыя и побратимом Сартака", то почему бы Юрию не подружиться с Узбеком?! 
      
     4. Гурган – один из почетнейших титулов в монгольской империи. Давался лицам, женатым на ханшах дома Чингизидов.
               
     5. «Пришел князь Юрий из Орды, приведя с собой посла сильного, по имени Кавгадый. И встретил их князь великий у Костромы, а с ним все князья суздальские, и стояли у Волги долгое время. И после переговоров с Кавгадыем уступил князь великий Михайло великое княжение князю Юрию и вернулся в отчину свою, в Тверь, и заложил большой кремль». Тверская летопись)
http://www.vostlit.info/Texts/rus16/Tversk_let/frametext1.htm
   
     6. Горский А. А. Москва и Орда.
http://www.krotov.info/libr_min/04_g/or/sky_01.htm

     Всего до 1317 года известны два подобных примера. В 1252 ярлык был отобран у Андрея Ярославича и выдан его брату Александру (здесь имел место либо навет, либо и в самом деле Андрей чем-то провинился перед правителем Золотой Орды). А в 1281 сын Александра Андрей подобным образом сместил с великокняжеского престола старшего брата Дмитрия.

     7. Тверская летопись. 
               
     8. Там же

     9. Там же 


                ЭПИЗОД ВТОРОЙ. МЕСТЬ         

                Прежде чем начать мстить, выкопай две могилы. (Пословица)               
   
      С легкой руки С. М. Карамзина в массовом сознании устоялось мнение, что московские князья обладали некими особыми политическими талантами (в частности, пресловутым «даром исторического предвидения»), позволившими им стать вначале первыми среди равных, а затем добиться и абсолютной власти. Между тем беспристрастный анализ исторических событий говорит нам о том, что «ничто человеческое не было московским Рюриковичам чуждо» и ошибок в своей управленческой деятельности они совершали ничуть не меньше, чем их родственники из других княжеств. Так всего за два года своего великого княжения Юрий умудрился потерять благосклонность грозного Узбека, превратившись из великого князя в «политического беженца». Причина банальна – жадность1.

    Получив заветный ярлык, Юрий стал не только великим князем, но и главным ордынским фискалом Владимиро-Суздальской и Новгородской земель, в казну которого стекался ордынский выход, собранный в удельных княжествах. Эта «должность» позволяла великим князьям распределять налоговую нагрузку в зависимости от лояльности местных правителей и можно с уверенностью предположить, что Тверское княжество было обложено Юрием налогами «по полной программе».

     Летописи не позволяют нам достаточно достоверно восстановить картину дальнейших событий. Известно только, что в 1321 году между Москвой и Тверью едва не началась новая война, и лишь посредничество церковных иерархов позволило избежать кровопролития. (Вероятно, причиной конфликта мог послужить как размер дани, так и нежелание нового тверского князя Дмитрия передавать ее Юрию.) Достигнутое соглашение, если исходить из его трактовки лояльными к московским Рюриковичам летописям, было бескровной победой великого князя – Дмитрий не только передал ему собранный в Твери выход, но и поклялся на кресте не добиваться великого княжения2. В то же время Тверская летопись по вполне понятным причинам не раскрывает содержание договора: «В ту же осень князь Юрий со всем низовским и суздальским войском собрался в Переяславле и хотел идти к Кашину. Михайловичи же, князь Дмитрий с братьями, с тверским и кашинским войском, вышли против него к Волге. И заключил между ними мир владыка Андрей, и разошлись.»3 

               

     Политическое будущее Юрия казалось безоблачным, но... Получив деньги, Юрий не нашел ничего лучшего как отвезти их в Новгород, где княжил его брат Афанасий, чтобы пустить в торговый оборот и получить проценты. «...Князь Юрий, взяв у Михайловичей серебро по мирному договору, не пошел навстречу цареву послу, а вступил с серебром в Новгород Великий»4. Историки пытаются найти хоть сколько-нибудь логическое объяснение этому чрезвычайно рискованному поступку. Л. В. Черепнин5, например, даже предположил, что это была попытка «освободиться от тягостной опеки Орды»6, но на наш взгляд все дело в обычной человеческой жадности.  (Как видим, страсть к гешефту владела не только арабскими, еврейскими, ганзейскими, итальянскими, китайскими или новгородскими купцами – этой «тлетворной заразе» оказались подвержены и восхваляемые историками-евразийцами, якобы высоко духовные, православные русские князья.)
               
     К несчастью для корыстолюбца и в те времена мир был не без «добрых людей», так что через некоторое время информация о «не совсем этичном» ведении московским князем «совместного бизнеса с монголами» была представлена Дмитрию. Тот, естественно, поспешил к Узбеку и теперь роли поменялись: настала очередь Юрия ехать в Орду на ханский суд. Однако в отличие от Михаила, не побоявшегося поехать к хану, чтобы избавить свое княжество от золотоордынского вторжения, московский князь проявил трусливое благоразумие, скрывшись в Новгороде. А заветный ярлык был возвращен в Тверь7.

     Три года опальный князь находился в Новгороде, продолжая править городом и именовать себя «великим князем». В 1322 году он безуспешно штурмует Выборг, в 1323 году заключает Ореховецкий мирный договор, на долгие годы определивший границы Руси со Швецией, в 1324 году совершает успешный поход на Устюг. То есть Юрий чувствует себя достаточно уверенно, а в 1325 году, вероятно надеясь на поддержку промосковских сил в ханской ставке, он даже рискнул отправиться в Орду, куда также был вызван и Дмитрий. Вина Юрия не вызывала сомнения (в отличие от обвинений в адрес Михаила), но, судя по всему, расчеты Юрия были не беспочвенны – Узбек не торопился с вынесением приговора. Возможно, именно это и подтолкнуло Дмитрия форсировать события, хотя М. Н. Карамзин рисует перед читателями яркую картину эмоционального срыва тверского князя: «...Они увидели друг друга, и нежный сын, живо представив себе тень Михайлову, - затрепетав от ужаса и гнева, - вонзил меч в убийцу»8. 
 
     И снова в ордынской ставке началась закулисная борьба. «Хан долго молчал. Друзья князя Московского без сомнения представляли ему, что убийство столь наглое, совершенное пред его глазами, требует наказания, или будет пятном на чести царской, знаком слабости и поводом к новым опасным своевольствам князей Российских; что хан, сверх того, должен вступиться за Георгия, как за своего зятя»9. 
     Что же, отдадим дань литературному таланту и фантазии С. М. Карамзина. Да, да, именно фантазии – таких живописных подробностей нет ни в русских летописях, ни у В. Н. Татищева в его «Истории российской». Тверская летопись, без сомнения лояльная к «своим» князьям эти драматические события освещает очень скупо: «В ту же зиму {1325} князь Юрий убит был в Орде». И далее: «В год 6834 {1326} сентября в пятнадцатый день, убили в Орде князя великого Дмитрия Михайловича Тверского и князя Александра Новосильского в один день, на одном месте, на реке, называемой Кондракли»10. Чуть более многословна, но столь же малоинформативна Троицкая летопись: «В лето 6833 {1325} пошел в Орду князь великий Дмитрий Михайлович. Той же зимой в филиппово говенье, месяца ноября 21 на память честного Введения святой Богородицы князь Дмитрий Михайлович Тверской убил князя великого Юрия Даниловича» и далее «Той же осени{1326} месяца сентября 15 на память святого мученика Никиты убили в Орде двух князей, Дмитрия Михайловича Тверского и князя Александра Новосильского, единого дня, на одном месте, на реке нарекаемой Кодракль»11. Что же касается версии М. Н. Карамзина, то вызывает большие сомнения, что на решение Узбека могли повлиять родственные чувства. Ханы без колебаний убивали собственных братьев, а тут всего лишь вдовец сестры. И вполне вероятно, что Юрия, как "ханского ослушника" казнили бы по приказу Узбека.

     После смерти Дмитрия и Юрия борьба за великокняжеский престол между двумя ветвями Ярославичей не прекратилась. Впрочем, об этом в третьем очерке, а пока перейдем к эпизоду номер три так никем и не отснятого исторического блокбастера «Москва против Твери»12.

     1. Зафиксированные в летописи факты политической биографии Юрия рисуют перед историками образ жестокого, неуравновешенного, не умеющего просчитать долгосрочные последствия принимаемых решений политика. Так Н. М. Карамзин критикует Юрия за убийство в 1306 году взятого в плен еще Даниилом рязанского князя Константина Романовича: «...Он шесть лет томился в неволе; княжение его, лишенное главы, зависело некоторым образом от Московского. Георгий велел умертвить Константина, считая сие злодейство нужным для беспрекословного господства над Рязанью, и весьма ошибся: ибо сын убиенного, Ярослав, под защитой хана спокойно наследовал престол отеческий как владетель независимый...» (Карамзин Н. М.  Предания веков. М 1988 год. С.298). Не вызывает восхищения и надругательство над телом Михаила и последующая продажа останков родным.               

     2. Горский.               

     3. Тверская летопись. 
    
     4. Там же

     5. Черепнин Л. В. (1905–1977) - Академик АН СССР, лауреат государственной премии СССР.  Автор более 400 научных работ по истории России средних веков, источниковедению, историографии, вспомогательным историческим дисциплинам.

     6. Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV-XV веках. М., 1960. С 474.               

     7. «В тот же год {1322} князь Дмитрий Михайлович пришел в Орду. А на Русь вышел сильный посол от царя, по имени Ахмыл, за Юрием князем, а с ним князь Иван Данилович. И по низовским городам много зла сделали христианам. А князь Юрий от Выборга пошел в низовские земли, и был в Урдоме, и напал на него князь Александр Михайлович, бояр его взял, а сам Юрий укрылся в Пскове. В ту же осень сел князь Дмитрий Михаилевич на великое княжение». (Тверская летопись.

                               
     8. Карамзин Н.М. Предания веков. М 1988 год. С.308               

     9. Там же. С 308.               

    10. Тверская летопись.   
                 

     11. Троицкая летопись.
             

     12. То, что эту тему не затронули ни режиссеры, ни литераторы, легко объяснимо – уж больно невыигрышно выглядят в ней московские князья.               


                ЭПИЗОД ТРЕТИЙ.ФИНАЛ         

        И был царь Узбек гневен сильно на всех князей Тверских... (Никоновская летопись.)               

     Нам неизвестно гневался ли Узбек на тверских князей (о чем повествует легшая в основу официальной имперской историографии Никоновская летопись1) или нет, а также о силе его гнева, зато известно, что после казни Дмитрия хан оставил ярлык на великое княжение в Твери, выдав его другому сыну Михаила – Александру2. Что же касается брата Юрия Ивана, вошедшего в историю под прозвищем Калита3, то пока он был вынужден довольствоваться расширившим свои границы Московским уделом. Впрочем, шанс удовлетворить свои великокняжеские амбиции представился Ивану очень скоро.

     Продолжая разговор о Его Величестве Случае, надо признать, что в целом Госпожа Удача благоволила московским князьям и, вероятно, сыграла решающую роль в их превращении во всероссийских самодержцев. Автор говорит об этом, отнюдь не отказываясь от своего позитивистского взгляда на историю – когда силы сторон примерно равны решающую роль может сыграть «даже отсутствие в кузнице гвоздя». Что уж говорить о «молодой и очень тучной кобылице», принадлежавшей тверскому дьякону Дудко, попытка увести которую стоила «конокрадам» из ордынского посольства, да и всему посольству во главе с двоюродным братом Узбека Щелканом (Шевкалом, Чолханом), жизни. Впрочем, очень быстро и тверичане, и их князь пожалели об этой стихийной вспышке «народного гнева»4. (Тверская летопись говорит о том, что бунт был стихийным, а согласно Новгородской первой инициатором избиения татар был Александр5, но в глазах монголов, применявших в подобных случаях принцип коллективной ответственности, – это не имело никакого значения.)

     Посольство Щелкана было уничтожено 15 августа, а уже осенью к Твери направилось большое ордынское войско, в составе которого были московские и суздальские дружины – для удержания контроля над русскими землями мятежное княжество необходимо было образцово-показательно наказать. Роль Калиты в последующих событиях неясна. По одним сведениям он сам отправился в Орду и возглавил монгольское войско, по другим – был вызван ханом, который приказал ему присоединиться к карательному походу. Однако в любом случае его поведение выглядят весьма неприглядно, правда, лишь в глазах современных читателей. Что же касается «правил игры» того времени, то Иван, равно как и другие князья, принявшие участие в походе на Тверь, ни на йоту не отступил от них, присоединившись к своему сюзерену.

     Подобную историческую коллизию мы уже рассматривали в первой книге нашего исследования, рассказывая о Неврюевой рати6 и сделанные выводы вполне применимы для событий случившихся ровно 75 лет спустя7. И Александр Невский, и его внук не командовали монгольскими войсками. Равно, как не были они предателями, а действовали лишь в рамках феодальной парадигмы своего времени. (Любопытно, что Тверская летопись вообще умалчивает о каком-либо участии Калиты и других русских князей в карательном походе: «...Беззаконный царь зимой послал войско на Русскую землю, воеводу Федорчука и пять темников. И множество людей погубили, иных в плен повели, а Тверь и все города огнем пожгли»8, но куда большее недоумение вызывает фраза «Бог Своею милостью защитил благоверного великого князя Ивана Даниловича, его город Москву и всю его отчину от иноплеменников, поганых татар»9.)   

     В отличие от событий десятилетней давности теперь на Тверь шло походом не сравнительно небольшое московско-суздальское войско, в составе которого находилось не более тысячи всадников Кавдыгая, а главные силы Золотой Орды, усиленные все теми же московско-суздальскими дружинами. Шансов устоять против такой армии не было, поэтому Александр благоразумно бежал вместе с женой в Псков.

     Разорив мятежное княжество, Узбек, вероятно, усомнившись в лояльности как московских, так и тверских Рюриковичей, предпочел разделить Великое Владимирское княжество между участниками карательного похода. Александр Суздальский10 получил Владимир (возможно, вместе с номинальным великим княжением, хотя все летописи именуют великим князем Ивана11) и Поволжье, а Калита – Новгород Великий и Кострому. Тверь же в полном соответствии с правилом «разделяй и властвуй» была оставлена за старой династией – ярлык на княжение получил младший брат Александра Михайловича Константин.

     Переформатировав «Залесскую Орду», Узбек отдал приказ найти и доставить к нему бывшего тверского князя. Далее «показания» летописей разнятся, но в общем виде картина выглядит следующей. Во исполнении ханского «циркуляра» Иван Калита, созвал всех князей, в том числе и младших братьев беглеца Константина и Василия (!), и во главе объединенного войска отправился в Новгород12. Из Новгорода в Псков было отправлено посольство с требованием выдать Александра, однако псковичи наотрез отказываются выдать изгнанника. Весьма красочно этот момент описан у М. Н. Карамзина: «Так народ действует иногда по внушению чувствительности, забывая свою пользу, и стремится на опасность, плененный славой великодушия. Чем реже бывают сии случаи, тем они достопамятнее в летописях»13.

     Впрочем, если псковичами и в самом деле была проявлена «чувствительность» и «великодушие», то хватило этого душевного порыва ненадолго. Неизвестно, что образумило горожан, проклятие митрополита Феогноста или угрожавшее городу войско Калиты, но они предпочли «выпроводить князя Александра от себя, а к князю Ивану и новгородцев прислать послов с поклоном...»14.  Похоже, таким исходом остались довольны все стороны. Калита доказал свою преданность хану (да и псковские просьбы о мире, наверняка, были подкреплены весомыми финансовыми аргументами), новгородцы избежали совершенно не нужной им войны со своим пригородом, псковичи сохранили город от неизбежного разгрома. Что же касается Александра, то пересидев грозу в соседней Литве, он спокойно вернулся в Псков, где и продолжил княжить.

     Возможно, на берегах реки Великой и закончил бы свои дни тверской князь, но он принимает решение попытаться вернуться на родину. Скорее всего, им двигала не ностальгия, а лествичное право – «Если умру здесь, то что будет с детьми моими? Все знают, что я выбежал из княжения моего и умер на чужбине: так дети мои будут лишены своего княжества»15. Рискнем также предположить, что Александра не устраивало его положение в Пскове, где, в отличие от Твери, он был всего лишь «свадебным генералом», «данью традиции», а настоящая власть полностью принадлежала городскому вече. Доказать это на основании летописей, оставивших нам слишком мало подробностей о псковском княжении Александра, невозможно, но если провести аналогии с Новгородом, то такое предположение выглядит вполне резонным. (В Новгороде даже великие князья отнюдь не были абсолютными властителями, что уж говорить о «политическом эмигранте», не имеющем за своей спиной какой-либо реальной военной силы.)

     Реализовывать свои планы Александр начал в 1336, совершив кратковременный разведывательный визит в Тверь, после чего вернулся в Псков и отправил своих бояр в Москву к митрополиту Феогносту «для благословения и прося его молитвы, и получил благословение и молитву от него и от всех святителей...»16.  Эти шаги Александра сильно напоминают «политический зондаж». Сначала он выяснил умонастроения в Твери, а через Феогноста, тесно связанного с Калитой, отношение к своему возвращению великого князя. Кроме того, через православную епархию в Орде митрополит мог прояснить позицию Узбека. Далее «показания» летописей несколько разнятся, но в целом картина дальнейших событий выглядит следующим образом.

     В том же году Орду поехал сын Александра Федор (вероятно, зондаж дал надежду на успешный исход "реэмиграции") с просьбой о помиловании, а на следующий год и сам опальный князь. И хотя В. Н. Татищев говорит о том, что Узбек простил Александра, удивившись "сладости слов его и смирению"17, но мы снова будем настаивать на политической целесообразности – каким бы верным вассалом ни зарекомендовал себя Иван Калита, хан предпочел не казнить Александра, а создать в его лице противовес московскому князю.

     Что же расчеты Узбека полностью оправдались – его «месседж» был услышан и правильно расценен недовольными чрезмерным усилением Калиты (в 1331 году ему удалось объединить под своей властью Владимирское княжества) Рюриковичами. Поэтому, вернувшись в сопровождении ордынских послов в Тверь и сместив безропотно отдавшему старшему брату престол Константина, Александр вольно или невольно стал центром притяжения всех сил, враждебных московским князю18.

     Почувствовав угрозу, Калита в ответ прибег к хорошо проверенным средствам – клевете и подкупу. Зимой 1338–1339 годов он вместе с двумя старшими сыновьями отправляется в Орду, после чего последовало резкое изменение отношения Узбека к Александру19, который вместе с другими князьями был вызван в ханскую ставку. Убоявшись ханского гнева, правитель Твери вместо себя отправил в Орду Федора, но Узбек, как сообщает тверская летопись, по-прежнему «убедительно настаивал» на личном визите: «Все сделаю, как хочешь, и, взяв сына своего Федора, пойдешь на Русь»20. 
               
    В итоге, несмотря на все дурные предзнаменования и предчувствия (при отплытии «начался сильный ветер, так что гребли, а судно назад шло»), Александр отправляется в Орду и по прибытии сразу же оказывается в подвешенном состоянии: «И пробыв месяц в Орде, слышал от беззаконных татар много коварства. Одни говорили: «Княжение великое даст тебе царь», а другие говорили: «Убиту тебе быть»21.   Надо ли говорить, что этот месяц прошел в закулисных переговорах, взаимных обвинениях, подкупах, но повторное прибытие в Орду сыновей Калиты положило конец сомнениям хана: «Узбек, подвинутый ими или друзьями хитрого их отца, без всяких исследований объявил, что мятежный неблагодарный князь Тверской должен умереть»22. Интересно, что Тверская летопись ни словом не упоминает о каком-либо подстрекательстве московских князей, хотя по некоторым деталям можно предположить, что ее составную часть, «Повесть об убиении князя Александра Михайловича и сына его Федора», писал человек входящий в свиту князя и являвшийся непосредственным свидетелем событий. Об чем свидетельствует следующая фраза: «А слуга его от царицы с вестью пришел, чтобы оставили мы (выделено А.К.), братия, своего господина князя Александра и сына его, князя Федора»23.

     На этом спор двух династий за первенство во Владимиро-Суздальской земле закончился. Повторно ставший тверским князем, третий сын Михаила Константин был вынужден практически полностью подчиниться Москве. Спустя некоторое время борьба двух престолов возобновится, и будет продолжаться вплоть до самого конца XV века. Но главной темой этого противостояния будет лишь степень независимости Твери от Москвы.

     В завершении рассказа о драматическом и кровавом противоборстве московских и тверских князей внесем в него немного... лирических ноток. Да-да, уважаемый читатель. Эти две ветви потомков Рюрика связывала не только кровная вражда, но и... тесные семейные узы. Константин был женат на единственной дочери погубившего его отца Юрия Данииловича, Симеон Иванович сочетался браком с внучкой Михаила Тверского Марией Александровной, единственный выживший ребенок Симеона Василиса была замужем за внуком Михаила. Для наших современников такое сочетание кровной вражды и кровных уз, мягко говоря, может показаться довольно странным, но зато оно отлично иллюстрирует один из главных тезисов нашей книги: бессмысленно судить поступки людей древности и средневековья с точки зрения современной логики и морали. Другие времена, другие нравы и лишь любовь деньгам трепетно пронесена сквозь века и тысячелетия...               



     1. Никоновская летопись – крупнейший летописный памятник XVI столетия. Названа по имени патриарха Никона, которому принадлежал один из списков. Создана после централизации государства, наполнена «официозом» и неточностями.

     2. А. А. Горский считает, что это решение было обусловлено тем обстоятельством, что брат Ивана Юрий был в газах Узбека «ослушником», в то время, как «брат Александра Дмитрий, будучи великим князем, выполнял свои обязанности перед Ордой, а сам Александр продемонстрировал свою покорность в предыдущем году, собирая дань в Северо-Восточной Руси.»               

     3. Калита – небольшая поясная сумка для денег.               

     4. Автор исходит из того, что подробности антиордынского выступления в Твери 1327 года хорошо известны читателям.
               
     5. Недавно получившему заветный ярлык Александру, не было никакого резона гневить Узбека. Что же касается версии, будто бы посольство Щелкана преследовало цель «истребить русских князей и княгинь» и установить непосредственный ордынский контроль над Владимирским княжеством, а восстание в Твери сорвало эти замыслы (И. У. Будовниц. Отражение политической борьбы Москвы и Твери в тверском и московском летописании XIV века   Труды Отдела древнерусской литературы / Академия наук СССР. Институт русской литературы (Пушкинский Дом); Отв. ред. И. П. Еремин. — М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1956.Т. 12. С88-92), то она не выдерживает критики. В первую очередь потому, что кочевники вовсе не стремились покидать свой естественный ареал – степи. 

6. Неврюева рать – карательный поход в мае 1252 года ордынских войск под командованием Неврюя против Андрея Ярославича Городецкого. По мнению ряда историков инициирован братом Андрея Александром. (Подробнее см. Коляков А. М.  Очерки истории Евразийской империи. Кн.1 Киев 2019.)

     7. Коляков А. М. Очерки истории Евразийской империи. Кн.1 Киев 2019.                               
 
   8. Тверская летопись.
             

     9. Там же.

     Хотя поход был направлен против Твери, ордынская конница разоряла и другие княжества, лежащие на ее пути, вне зависимости от лояльности или нелояльности их правителей. Первой, как всегда, пострадала Рязань (вероятно, и смерть рязанского князя Василия напрямую связана с Федорчуковой ратью), после чего карательная экспедиция должна была пройти через территорию московского княжества. Зная, как вели себя ордынские войска во многих других подобных случаях, можно предположить, что тверской летописец выдает желаемое за действительное.

     10. Александр Васильевич Суздальский (?–1331 или 1332) – с 1309 года княжил в Суздале, а с 1328 года во Владимире, однако в возникшем дуумвирате ведущую роль играл Иван Калита.    

     11. Можно, конечно, предположить, что летописцы старались угодить наследникам Ивана Калиты, но, скорее всего, дело было в степени реальной власти двух князей.               
 
     12. Татищев В. Н.               
               
     13. Карамзин Н. М. Предания веков. М 1988 год. С.314   
               
     14. ПСРЛ 
               
     По одним сведениям наложить анафему Феогноста уговорили новгородцы, не желавшие силового разрешения конфликта, по другим – Калита. Вполне возможно, что приложены были «коллективные усилия»

     15. Соловьев С. М. с.225    
               
     16. Тверская летопись.
     17. Татищев В. Н.   
               
     18. Например, к Александру за помощью против тестя, обратился зять Калиты Василий Ярославский.

    19. Горский А. А.               

     20. Тверская летопись.              

     21. Там же.               

     22. Карамзин Н. М. Предания веков. М 1988 год               

     23. Тверская летопись.