3-29 эбель, from 1979г. , из цикла мои эссикумы

3-29 «ЭБЕЛЬ»*, (from 1979г.), из цикла «Мои эссикумы»

(Мама была не святая, она ругалась, тепло её остался, шума её не помню, но продолжение её правления в моей супруге…)

В моей жизни ни в чем, ни с кем, никогда не повторились чувства, которые я испытывал к своей матери! Женщина, как будто, была космосом! Мудрая, острая, шумная в решении семейных дел, а в отсутствии отца и успокоенная при нём, продолжала свою политику. Внушала отцу, не доводя его до экстаза, о семейных проблемах ровно столько, сколько это было необходимо. Мои бывшие московские жены так не умели, кроме той, которая приехала из старейшего города мира, города Дербента!     Мы, дети, никогда не видели от отца, чтобы он обижал маму физически, в этом была заслуга не только папы, который был человеком сдержанным, но и мамы, умеющей себя останавливать и регулировать свои порывы, но?...

Пацаном я был единожды свидетелем ссоры между отцом и матерью, не понимая подоплёки того, о чем они говорят, чувствовал в тональности их разговора угрозу и дискомфорт для себя. Папа вдруг, громко продавливая каждое слово, как кулаком по столу, сказал маме: «…Ты, Аллагьом, рождена быть подо мной, прекрати вздор!»  Видимо, это был последний аргумент, который у него остался, и в ответных звуках матери прозвучало смиренное миролюбие, мне стало комфортно!.

Мама была дочерью просвещённого религиозного деятеля. Она знала Коран наизусть, писала на арабском, хотя, в реестре советской власти числилась безграмотной крестьянкой. Каким мужеством мать должна была обладать, чтобы родить 12 детей, попутно занимаясь тяжёлым физическим трудом, во имя жизни своих детей и своей семьи.
Ребёнком я случайно заглянул в комнату и стал свидетелем того, как мама рожала с растопыренными ногами. Она стоя кричала и рожала мне сестру! Её суетливо окружала группа сестёр и тётей. Меня, перепуганного от увиденного, женщины без истеричного крика, но групповым шипением шуганули, и я вылетел ветром на улицу!

Я никогда не слышал от мамы жалобы на тяготы своей судьбы, она была воином!

Наши родители, включали в работу нас, и в зависимости от нашего возраста, дифференцированно поручали посильную работу, иначе не выжить в горах… Конечно, нам доставалось много поручений, но я старался филонить. Чувствуя приближение поручения от матери, прятался за недосягаемым бугром скалы, как мне казалось. Я слышал повторяющийся окрик матери, но не откликался, более того, радовался, что она меня не может достать, и торжествовал своей безжалостностью, которую порождал во мне её звонкий и шумный зов. Я вспоминаю рассказ Матери, как она вспоминала и рассказывала, как советские начальники (коммунисты) высматривали зорко и мерили наш старинный дом по этажам, заглядывали в чуланы, сарай, чтобы наложить налог. Забрали скотину, оставив одну корову, одного ишака, две курицы и петушка. Выносили из дома сыр, масло, зерно, толокно.

Это происходило не только во время войны с Гитлером... Семья наша оставалась полуголодной! Это был жестокий и бесцеремонный отъем, полагаю они кормили не только фронт но и свои семьи! Кто считал сколько можно было экспроприировать, кто считал количество найденного продукта и необходимого для потребления государством?  Партийные экспроприаторы забирали всё что могли утащить, что бы обеспечить свою семью и её прихоть…
            
Первый приход Дагестанских революционеров обошёлся для нашей семьи расстрелом двух дядей отца. Такая бессмысленная жестокость была сделана для устрашения местного населения. Кажется, такой стиль будет продолжаться до конца 20 века. Думаю, наследники Дагестанских коммунистов служат и продолжают править Дагестаном, угождая начальству из «революционного» центра… 
Жизнь в горах продолжалась, моё неловкое оправдание, заправленное  враньём, мама пресекала, но учила нас быть поворотливее в своих опусах и кознях. «Язык - это не доска, его нужно вертеть», - говорила мама. Это уровень политической риторики, чему я не смог научиться!

Как ни странно, у неё был любимый афоризм и для своих дочерей: «У женщин ум на подоле, когда она встаёт, то роняет»! Как-то, внятно услышав её поучение моей сестре, я спросил: «А как же ты?» Она отвечала, преобразив себя в томную позу, игривым тоном: «Я тоже роняю и довольно часто»… Надо отметить и то, что родственники со стороны отца в наш дом приходили гораздо реже, чем родственники мамы. (В основном её сёстры и их приближённые). Значит, она была политиком, который осознанно не допускал дополнительного влияния на мужа со стороны родичей моего отца?   

Все наши скромные житейские потребности, начиная дороги, с карманных расходов, одежды, решались через маму, но активами папы! Обращаться к «закрытому» отцу напрямую мы не смели и не знали как, мама была нашим послом. Она была необычайно доступна и комфортна для таких обращений.

Закончил школу, отслужил в армии, женился на москвичке, учился в Строгановском, домой в Дагестан приезжал раз в год и старался привозить маме самый главный подарок на фоне множественных мелких сувениров для многочисленных родственников… Мне очень хотелось приодеть маму в красивую одежду, но средств всегда не хватало. Как-то я смог купить шерстяную югославскую кофту, простояв в очереди всю ночь у дверей магазина «Ядран» (в Москве был магазин югославской одежды), и привёз её матери… Я очень хотел увидеть маму в кофте, но она отказывалась, сделав ссылку на занятость. На наших встречах я никогда не видел «мою» кофту на матери.         Оказалось, она отдала её моей сестре, мне это не понравилось, и в один из своих «вояжей» решил привезти полный рюкзак бананов, которые продавались только в Москве. Из-за них образовывались громадные очереди, больше одного килограмма не давали!!!  Но я смог договориться с заведующим магазина и поехал в Дагестан с десятью килограммами бананов в рюкзаке.  Я чувствовал себя оригиналом, зная, что в наших сёлах в 70-ые годы прошлого столетия  не знали, что такой банан…
 
Обычно мама, когда я привозил сувениры и гостинцы, угощала всех детей округа, соседей, случайных гостей… А тут, один рюкзак и один продукт! Маме я открыл мякоть банана, показал «всю технологию» как себя вести с бананом и передал ей. Она откусила и произнесла: «Что за тыкву ты мне привёз?!» Полагаю, что она ждала вкуса сладкой сгущёнки? Моя оригинальность была «растоптана» как шиной змею. Наслаждаясь местью и злопамятством, я в следующем «вояже» из Москвы привёз расчёски, ручки, платки, конфеты и сказал маме: - Обычным людям - обычные гостинцы! Я сволочь, мстил маме! Конечно, я был неправ, что не привёз бананы разозлившись на маму.  «Где бананы» - спросила мама, то ли желая реабилитироваться, то ли банан понравился? Я ответил, - В Москве бананы кончились! Мама поняла мой тон и замолчала.

Студент крутого вуза, крутой столицы сверхдержавы, решил поучать маму дипломатическому искусству? А в итоге, не только не смог «вертеть языком», как мама советовала в детстве, но и не имел достаточно душевных мозгов. Мы с мамой больше не виделись. Она ушла из жизни, унося с собою тепло, которым я грелся в далёких, от нашего дома, краях. В том разобрался позднее, но оказалось, что даже через виртуальное пространство, то материнское тепло, которое я передавал через себя своему окружению, во мне уменьшилось… Странно, но увеличилось тепло только в отношении к детям, даже чужим, которые проходят мимо, со своими родителями?

Одиночество раскрасилось двойной глубиной, куда я избегаю проникать, отвлекаясь друзьями, женщинами, холстами и детьми!

Лишённый дальновидности человек и его неучтивость с потерей близкого человека остаётся часто воспламеняющей болью в холодеющем от горечи пространстве…