Покасть

Кашель, насморк, чирьи… Такую «красивую» медсестра в детсад не пускала, а бессрочный больничный по уходу за ребёнком врач детской поликлиники не давала.
Температуры нет, значит ребёнок здоров, а остальное – остаточные явления! Вот поэтому родители были вынуждены оставлять меня дома одну.
Сначала было страшно оставаться дома одной, а потом – не очень. Интерес к изучению мира потянул меня к ножам, ножницам, сыпучим продуктам, моющим средствам, зелёнке, йоду и др. Спрятать от меня что-либо было трудно. На каждый ящик замок не повесишь. Убирать «запретное» на верхние полки – бессмысленно, так как я уже научилась пользоваться табуретом и шваброй.
Мне было интересно знать, что получится, если смешать сахар с солью, йод с зелёнкой, а в банку с молоком стирального порошка зашпандорить?
Заглядывала в отверстия электророзетки, чтобы увидеть ток. Выковыривала его карандашом. Всё безрезультатно. За этим занятием меня однажды и застала мать, после чего в семье было принято решение срочно привезти бабушку из деревни. Хоть какой-то будет за мной «досмотр».
Баб Лене к тому времени было уже за 80. Практически, не ходила, но досматривала за мной хорошо. Если я что-то делала не так, то её костыль упирался мне в спину или опускался на плечо, и раздавалось:
- Ты что, покасть, там творишь?
Покасть – эта пакость, только более обидное.
А я, в принципе, ничего плохого не делала. Подумаешь, вырезала из газеты «Правда» фотографии членов политбюро и вклеивала их в семейный фотоальбом!
Но бабушка не понимала, что я только хороших «дядечек» добавляю в семью!
Я больше не могла терпеть такого жесткого ограничения свободы, взбунтовалась однажды и пошла умирать на улицу.
Родители предвидели мою попытку уйти из дома, и заранее спрятали детскую одежду. Но разве меня остановишь? Я надела фуфайку матери, в которой она доила корову, на голову – полотенце, обулась в папкины ботинки и пошла.
Баба Лена очень хотела меня остановить, но физически не могла этого сделать. Она дошла на больных ногах до окна и ухватилась за подоконник.
Я, покасть такая, добралась до огуречника, нашла подходящую ямку, легла, скрестила ручки на груди, закрыла глазки и стала умирать. Мне было жалко себя, горькие слёзы обиды текли по лицу, но гуси, ****и такие, испортили обстановку!
Их выпустили днём в огуречник попастись. Завидев меня, они подошли и начали щипать. Я встала, отогнала их, снова легла умирать в ямку. Гуси вернулись обратно и снова начали щипать. Я опять встала, прогнала, легла и т.д. Короче, эта цепочка действий продолжалась раз пять. А потом прибежал щенок и стал облизывать мне щёки.
Я поняла, что на этом свете у меня есть настоящие друзья: щенок и гуси! Они любят меня и не дадут умереть.
Встав из ямочки с грязной спиной и попой (был месяц март), я пошла гулять с щенком за ограду, пугая одеянием прохожих.
Соседка баба Шура Волкова признала меня в этом грязном безразмерном тряпье, привела к себе домой, раздела, посадила на русскую печку, напоила компотом и расспросила про «мою беспросветную жизнь, полную тягот и лишений».
Вечером дома меня ждал большой нагоняй от родителей.