Старорежимное...

     Рассказ, имеющий мало, или не имеющий совсем, никакого отношения к реальности.   

     А при старом режиме было по-другому. А сейчас у нас не режим, а новая жизнь. Так говорят. Будто новая жизнь не обеспечивается существованием какого-то режима. Другого, не такого, как режим прежний. Отличающегося от режима старого.

     И пока есть государства, не обходятся общества без наведения и поддержания какого-то порядка. А порядок и есть режим. Даже беспорядочная жизнь народа часто есть следствие недостатков какого-то режима. То есть порядка, последствием допущенным которым безобразий и  недостатков,  стала ужасающе беспорядочная или даже нищая жизнь народная.

     Чего ему в голову полезли эти мысли о государствах, о порядке или беспорядке а них. То есть о режиме? Да потому-что и он, как человек отдельный, тоже живёт в соответствии с каким-то режимом. Человеческие индивидуальности тем и отличаются, прежде всего, что по-разному относятся к порядку или режиму своей жизни.

     Смотрят люли иногда на творческого человека и им кажется, что у него жизнь беспорядочная, нездоровая. И начинают лезть с советами к нему. Как ему жить дальше. О том, как бы ему поменять его режим в благоприятном здоровом направлении. Будто знают советчики, как жить творческому человеку, чтобы продолжая творчеескую жизнь, ещё и сохранять бы ему, таланту или созидателю, здоровье, как можно дольше.

      А ведь есть ещё и конкуренты у творческого человека. Тоже глупые люди, как и те, кто лезут с необоснованными, а потому и глупыми советами, к творческому человеку. Только они по-разному глупые. Те, которые лезут к творческому человеку с глупыми советами. И те, которые ему, творческому человеку, когда открытые, когда скрытые, но всегда, - лютые конкуренты.

     Злым соперникам, то есть конкурентам, творческого человека, даже не надо давать ему вредных советов. Чтобы он, их конкурент-соперник,  скорее загнулся бы. И расчистил бы, своим отсутствием, им, соперникам,  дорогу. К большим деньгам, к влиятельным должностям, к известности в узких кругах и даже к всенародной славе. Соперникам достаточно только наблюдать, с хорошо или плохо скрываемой зловредной радостью, как творческий человек сам себя разрушает-убивает своим губительным порядком-режимом жизни.

      И выходит, что соперники тоже глупые. Только их глупость другая, не такая, как у тех, которые или бесцеремонно дают необоснованные советы, или не умеют продумать совет о режиме жизни так, чтобы эффективно преподнести его творческому человеку. Чтобы он перестал разрушать-убивать себя своим беспорядочным режимом жизни.

     Глупость конкурентов-соперников в том, что только наблюдая, как творческий человек, себя разрушает-убивает, они радуются тому, что работают на свою человеческую отсталость. Ведь чем быстрее загнётся-уйдёт из своей земной, материальной, телесной, физической жизни их, более талантливый творческий конкурент, тем быстрее они, конкуренты-соперники, потеряют эффективное средство развития своих голов.

      А без постоянно развивающейся головы, трудно и обоснованные советы давать, в том числе и высоко талантливым, но убивающим-разрушающим себя, творческим людям, и конкурировать с ними же, с высокоталантливыми созидателями-творцами, часто склонными, своим режимом жизни, себя разрушать-убивать.

      Да, вот такие мысли влезали или даже прилетали ему в голову. Особенно тогда, когда он вспоминал о старом режиме своей жизни. Он, конечно, хотел бы считать своё существование жизнью яркой индивидуальности, но всякие умники столько наговорил о том, какую именно индивидуальность можно считать яркой, что ему стыдно было, даже наедине с собой, называть свою индивидуальность яркой.

     Не называя ни уже прожитую часть своей  жизни,  ни свою индивидуальность яркими, даже наедине с собой, он вдруг начал вспоминать свою жизнь при старом её режиме. Когда он пользовался одеколонами или, точнее, - туалетными водами для мужчин, исключительно из пробников. На то, чтобы покупать полноценными пузырьками туалетные вОды для мужчин и, тем более, дорогущие одеколоны, полноценными пузырьками,  у него денег не было. Тогда. При старом режиме его жизни...

     Тогда. При старом режиме своей жизни он добивался... Нет, действительно, любил одну женщину. Старше его года на три. Вот уж, действительно, - с яркой индивидуальностью. И умная, хотя и "гуманитарка", как и он, и внешне очень привлекательная. С обалденно длинными и  стройными ногами. 

     Естественная брюнетка, но с пышной густой причёской. Хотя он не только знал, что у естественных блондинок волосы гуще, но и предпочитал больше блондинок. А полюбил её, - брюнетку. И даже делал ей предложение. Она всё ещё не была замужем. Хотя в то время, когда он делал предложение ей, своего "супового набора", - руки и сердца, она уж открыла, хотя и была "гуманитаркой", как и он, сеть своих пекарен, в Большереченске, и занималась ещё, и активно очень,  благотворительностью.

     Она ответила ему как-то странно, хотя в то время, когда он делал ей предложение, он также, как она занималась благотворительностью, активно переходил от мужских запахов из пробников к запахам  из полноценных пузырьков, за которые он уже сам платил довольно ощутимые, его не очень обширным личным карманом, деньги. Они были наедине, в её квартире, и она ответила ему, улыбаясь и даже смеясь, так:

     - А, может быть, у меня на ногах грибок. И ступней, и ногтей. Как ты со мной на море ездить будешь. С такой, как я, даже на пляже не покажешься!

    Он всё правильно понял. Понял, что это отказ у неё такой. От его "супового", то есть его руки и сердца,  набора, и сказал:

    - Значит, это ты не хочешь показываться в обществе, даже пляжном, с таким мужем, как я?

     - Понимай сам, как хочешь, одно только точно, - это моё, тебе, такое "нет", на твоё предложение.

     А грибок на своих ногах, "заработанный" им ещё в той, "старорежимной" армии, в тот момент, как заразный старослужащий подменил, ночью,  его новые сапоги "духа", ЧМО, человека ещё крайне мало отслужившего,  на свои заразные сапоги "деда", он долго и нудно лечил. Вылечил. Что-ли...Но пока он лечил ногтевой, в основном, а сначала, - грибок стопы, изменился его режим жизни.

     - Иван Алексеевич, - обратился к нему один большереченский драматург, рядом с которым, в торгово-развлекательном центре стояла его жена. - Ваш финансовый директор так и не перевёл мне на карту положенную по договору сумму, за мою пьесу. А она у вас в работе! И ещё. Это безобразие! Я хочу присутствовать на репетициях моей пьесы, а ваш заведующий труппой не изволит звонить мне с предупреждением о днях и времени репетиций моей пьесы!  Я вынужден узнавать об этом у актёров. Разве это не безобраие?!

     - Ваня! - крикнула ему прилично одетая блондинка с аккуратно накрашенными губами и искусно "изображёнными" глазами, с пышной прической, стройными ногами, и взяла его под руку. - Купил аксессуар для персонажа из нового спектакля? Пойдём, я отвезу тебя домой!

     - Игорь Станиславович, - сказал он не своей молодой  жене, пышновлосой блондинке, а большереченскому драматургу. - Очередная репетиция спектакля, по вашей пьесе, завтра. В одиннадцать часов. Вас будут ждать у служебного входа. И проводят, к месту репетиции. Также не исключено, что к завтрашним одиннадцати часам на вашей карте появится и обговорённая нами сумма. 

      Когда жена-блондинка повела его к их автомобилю, который он сам водить не умел. Так и не научился, и не получил права. Он думал о том, как сильно, всё-таки, поменялся режим его жизни. И ему показалось, что в спины им, ему и его бдондинке-жене, с аккуратно накрашенными губами и орлиным, в профиль, носом, который её совсем не портил,  устремлён взгляд брюнетки, владелицы сети пекарен, из той части его жизни, у которой был другой, - старый, не теперешний, режим.

      Может быть ему показалось, что вслед ему смотрит его старорежимное воспоминание?  Или нет, не показалось?  Да ладно! Какая разница, - показалось ему, или взгляд из времени старого режима его жизни всё-таки был?! Главное, что он уже привык считать новый режим своей  жизни его самого устраивающим...