красная герань

Глава первая
Захар в одних трусах выбежал на крыльцо, с наслаждением потянулся и ступил на траву босыми ногами. Холодная роса приятно освежала ступни, выгоняя остатки сна и проясняя голову. Захар бегом подскочил к уборной и открыл дверь… Сзади послышался чужой голос:
– Стоять! Не дёргайся, пацан! Отец в доме?
Неожиданно парень ощутил, как что-то холодное прикоснулось к его лопатке. Он слегка повернул голову и увидел человека в гимнастёрке и галифе, в вытянутой руке блестел револьвер.
– Ты что молчишь? Отвечай, где отец? – угрожающе произнёс незнакомец.
– Я представитель чека, моя фамилия Грызь, Виктор Соломонович. Ваша семья подлежит раскулачиванию. Быстро делай своё дело и пойдём в избу. Живее!
Не успели дойти до крыльца, как из дверей вышел хозяин – Степан Григорьевич. Чекист сделал знак рукой, и в калитку вошли двое военных с винтовками. 
– Как фамилия? – Рявкнул чекист и, не дожидаясь ответа, смело шагнул в дом. В дверях столкнулся с женщиной, супругой хозяина и матерью Захара. Бесцеремонно отшвырнул её в сторону и забежал внутрь. Степан Григорьевич кинулся следом, и через пару секунд чекист кубарем скатился с крыльца. Хозяин швырнул вслед револьвер и громко выкрикнул:
– Ты кто такой, чтобы мою бабу толкать? Я не посмотрю, что ты в форме, быстро башку сверну… Шибздик!
Грызь подобрал оружие и, рыча от злости, скомандовал:
– Чего стоите, а ну быстро разъясните мужику, как оказывать сопротивление представителю законной власти. Помощники чекиста, словно собаки, кинулись на хозяина, тяжёлыми ударами прикладов сшибли на землю и принялись избивать. Заголосила жена Наталья и кинулась к мужу, но тут же получила хлёсткую затрещину. Красноармейцы, не стесняясь, дубасили Степана, норовили ударить в наиболее уязвимые места. Шестнадцатилетний Захар, вытирая слёзы, поднял топор и кинулся отцу на выручку. Ловкий удар приклада сшиб его с ног, и парнишка, согнувшись, осел на корточки.
Внезапно открылась калитка, во двор зашли трое соседских мужиков. Их взгляды не сулили ничего доброго:
– Что здесь творится? За что Степана бьёте?
Решительно настроенные мужчины подошли ближе. Чекист поднял револьвер и выстрелил два раза вверх:
– Куда прёте? А ну назад! Всех постреляю! Я представитель Советской власти, имею на это право. Семья Степана Григорьевича Уварова подлежит раскулачиванию, мы забираем всю скотину и дом со всеми постройками. Теперь всё будет принадлежать государству. Врагов народа будут судить и отправят на принудительные работы на Север. А ваш Степан сам виноват, кинулся в драку на представителя, пусть запомнит! Ладно, хватит с него, прекратите… Идите по сараям и стайкам, выгоняйте скотину со двора. А вам час на сборы (обратился он к семье). Скоро подвода подойдёт, и поедете в Бийск, под конвоем. Продуктов с собой на два дня возьмите. Всё, разошлись все!
Мужики, понуро опустив головы, разбрелись по домам. Захар помог отцу встать на ноги. Степан рукавом рубахи вытирал кровь с разбитого лица. Взглянул на своих обидчиков и, выплюнув сломанный зуб, зло заявил:
– Ловко вы прикладами орудуете, видать, не впервой безоружных бьёте. Эх вы, мужики… Вам надо юбки носить, поганцы! При жене и сыне избили, как собаку, герои, мать вашу..! Ничего, земля круглая, может быть, и встретимся… Не будь вы при исполнении, я бы вас через забор перекидал, как щенков...
Грызь тотчас подскочил к Степану, и, размахивая револьвером, закричал:
– Ты ещё угрожаешь!? Ну, погоди, в городе я с тобой рассчитаюсь, упеку тебя к чёрту на кулички… Скрипнула калитка, и во двор зашли трое комсомольцев во главе с секретарём организации Венькой Кашкиным. Отведя в сторону чекиста, они что-то ему сообщили.
Грызь приблизился к жене Степана и стал выпытывать:
– Так, хозяйка, сознавайся, где ваши лошади? Мне сообщили, что у вас было семь коней и четыре коровы. Где же они? В стайке стоит одна старая корова да полудохлый мерин. Куда девали? Успели, наверное, продать? Рассказывай, баба!
 У Натальи невесть откуда появились злость и красноречие:
– Ах ты, ирод! Мужа до полусмерти избили, так ещё и последнюю коровёнку хотите увести со двора! На-ка, выкуси! – хозяйка подставила к носу чекиста сложенную из пальцев фигу, – не было у нас коней, и коров тоже, ничего не получишь! Вот она, Советская власть! Колчак приходил, и то скотину не тронул. Собственным горбом всё наживали, не- то что некоторые лодыри.
Она с ненавистью взглянула в глаза Веньки Кашкина:
– Теперь я знаю, откуда ветер дует. Это ты, Веня, чеку привёл? Всю жизнь с отцом лодыря гоняете да людям работящим завидуете. Давно глаз на наш дом положил?
Кашкин мгновенно спрятался за спины товарищей и оттуда пытался оправдаться:
– Тётя Наташа, я тут ни при чём… Я даже и не знал ничего.
На дороге загрохотала телега, встала у дома Уваровых. Комсомольцы вывели со двора скотину и повели в сторону сельского совета. Наталья завернула в шаль буханку хлеба и большой шмат солёного сала. Взяла под руку мужа и медленно направилась к повозке, Захар шёл сзади.
Глава вторая
Из села Сверчково до города Бийск тридцать с лишним километров, Захар всю дорогу отмахал пешком позади повозки. Уже ночью добрались до тюрьмы. Наталью увели в камеру к женщинам, а отец с сыном отправились в другую. Степан чувствовал себя плохо, видимо, помощники чекиста хорошо знали своё дело. Всю ночь его душил кашель, а под утро появился озноб. Двое суток арестованных держали в тюрьме, и только на третьи послали на вокзал. Толпу силком загнали в вагон для перевозки скота. Из продуктов поставляли только воду, да и то не первой свежести.
На одной из стоянок открыли дверь, и внутрь залез Виктор Грызь. Долго вглядывался в лица мужчин, и наконец, с радостью воскликнул, увидев Степана:
– Наконец-то я тебя нашёл, дальше вместе поедем. Ночью тебя на дороге вызовут, поговорить нам надо.
Степан расстроился, он понял, что чекист не оставит его в покое. К вечеру позвал он Захара и затеял разговор:
– Сынок, слушай внимательно. Что я продал коней и скотину, ты, конечно, знаешь. На вырученные деньги купил золото, оно спрятано в нашем доме. Сегодня ночью Грызь будет меня допытывать, куда я дел деньги. Наверняка, это Венька пронюхал – его подлая натура. Кто-то из Сверчковцев видел, как я ночью скотину угонял. Догадались всё-таки… Так вот, золото я спрятал в садушке, помнишь, в комнате на окне красная герань стоит… Мать твоя всё ухаживала за ней; говорят, что она голову лечит. Золото на дне глиняного горшка, где растет герань. Кольца, перстни и серёжки с камушками – лежат в кожаном мешочке на донышке. Степан Григорьевич закашлялся, кое-как отдышался и продолжил, – чекисту я ничего не скажу, всё равно меня добьют. Если он решил мне отомстить, то обязательно порешит. Ты, Захарка, молодой, выдержишь ссылку и вернёшься… Матери твоей я ничего не сказал, так будет лучше. А когда воротишься, заберёшь золото – и жить будет на что. Всё у вас с мамкой наладится… Запомнил?
Захар сидел, оцепенев, по щекам текли слёзы. Через силу он смог сказать:
– Да, батя, я всё запомнил. А может, ещё всё обойдётся?
– Хотелось бы, сынок, но я не уверен. Не отпустит он меня живым, я чувствую, – мрачно ответил отец.
Степан вытащил из рубахи кусок чёрствого хлеба и сунул в руку сыну.
– Ешь, сынок, да спать ложись. 
Захар проснулся среди ночи, отца рядом не было. Доел остатки сухаря и снова задремал.
Поезд остановился в Томске. На огромной площади стояли шеренгами около сотни арестованных. Сколько ни искал Захар глазами отца, так и не увидел.
Началась перекличка, к каждому персонально подходили два офицера и, спрашивая фамилию, искали его в списке. Затем тут же оглашали приговор и присваивали личный номер. Фамилию отца Захар так и не услышал. Он уже хотел справиться об отце, как старший по званию офицер крикнул в толпу:
– Сегодня ночью один из арестантов попытался сбежать, но был застрелен охраной. Его фамилия Уваров, Степан, Господь, упокой его душу. Так будет со всяким, кто захочет скрыться от наказания.
К офицеру подбежал чекист в кожанке и кожаных сапогах с металлическими набойками. Захар сразу признал лицо ненавистного Грызя: толстый подбородок и рыжие бровки домиком. Чекист, покачиваясь на носках яловых сапог, недружелюбно осмотрел ряды арестованных и промолвил:
– Однако среди вас находится сын Уварова, по имени Захар. Выйти из строя!
Парень не хотел выходить, слегка замялся, но сзади толкнули в спину: «Иди, не бойся. Ты за отца не ответчик. Ничего тебе не сделают».
Захар шагнул вперед, тотчас Грызь оказался рядом:
–Уваров Захар, именем Советской власти ты приговорён к пяти годам исправительных работ, придётся тебе ответить за отца и мать. Ты понял, кулацкое отродье?!
Парень ничего не мог произнести: убийство отца его ошарашило настолько, что он не чувствовал своих ног, в голове стучал пульс, слёзы катились по щекам. Сжав кулаки, Захар с трудом шагнул назад. Толпа неожиданно зашумела. Кто-то из арестованных громко заявил: «Дайте сыну с отцом проститься! Не по-христиански поступаете. Иначе с места не сойдём». Офицер немедленно отдал приказ чекисту.
На платформу вынесли закрытые носилки, на лицо покойного была накинута тряпка. Захар медленно подошёл к отцу, скинул тряпку: «Батя, неужели это ты? Прости, что не смог помочь!..»
Физиономия Степана была сплошь в кровоподтёках. Ситцевая рубаха на груди пропитана кровью. Сын встал на колени и перекрестился: «Прощай, отец! Я за тебя отомщу! Упокой твою душу, Господи…» Он расстегнул рубаху и увидел рану: кровь уже свернулась, однако были видны следы пороха. Захар сообразил, что в отца стреляли в упор. Ноги покойного оказались голыми, – кто-то из чекистов снял самодельные кожаные сапоги.
Сын прикоснулся губами к холодному лбу отца и, не скрывая слёз, направился в строй. С ненавистью он старался запомнить черты убийцы своего отца, складную фигуру и походку, цвет волос и причёску: «Ничего, я с тобой поквитаюсь! Матерью клянусь! Я найду этого гада и уничтожу!»
Вскоре осуждённых разделили по группам и в течение часа на повозках отправили на место отбывания ссылки.
Захар попал в таёжные места Томской губернии, где в течение пяти лет работал на лесоповале. Парню приходилось тяжело, неокрепший молодой организм требовал здоровой пищи и отдыха, здесь же кормили плохо – иной раз ложились спать голодными. Летом помогал подножный корм: в рот тащили всё что только можно. Тайга кормила: реки были полны рыбы, люди ухитрялись под надзором ставить силки на лесных птиц и мелких зверей,занимались шишкованием. С наступлением холодов приходилось туго. В пищу шла ржавая селёдка и изредка какая-то каша.
Глава третья
Через два года тяжёлой принудительной работы Захар окреп и стал похож на настоящего мужчину: вытянулся в росте, раздался в плечах и обрёл физическую мощь, исчез с лица юношеский румянец, на щеках и подбородке появилась густая растительность. Осуждённые мужики удивлялись: 
– Захар, тебе на пользу идёт наша ссылка, ты только здоровее становишься, и болезни тебя минуют. Вон погляди на кресты – сколько народу уже закопали, а тебе хоть бы хрен. Простуда тебя не берет… Может, ты заговорённый?
 Парень лишь ухмыльнулся:
– Мужики, вы мне не завидуйте, отец мой здоровый был, я в него пошёл. Мечтой живу, что когда-то выйду отсюда. Хочу отомстить врагам, за батю и за мать, за то, что нас выгнали из дому и всё отобрали. Никого не прощу! Каждый день Бога молю, чтобы дал мне силы выдержать ещё три года испытаний. Наверно, Бог меня слышит.
На пятом году ссылки Захара впервые вызвали к начальнику. Полный мужчина в военной форме без знаков различия вежливо пригласил сесть:
– Бери стул, Уваров, присаживайся. Бумага мне вчера пришла, сообщили мне о смерти твоей матери Уваровой Натальи Васильевны.
Эта новость так обрушилась на голову Захара, что он едва не упал. Спазмы перехватили горло, нечем стало дышать… Через силу он произнёс:
– Как это она умерла? Отчего?
Начальник достал из-под стола начатую бутылку водки, налил полстакана и предложил:
– Выпей, Уваров, легче станет. Твоя мать умерла от неизвестной болезни, может, чахотка, а может, ещё какая-нибудь зараза. Медицины у нас нет, никто ничего не знает. Выпей, помяни мать…
Захар отодвинул стакан:
– Я никогда спиртное не пил, и думаю, что не буду. Спасибо вам, я лучше пойду…
Выбежав на улицу, он упал лицом в густую траву и навзрыд заплакал, словно ребёнок. С того дня никто не видел у Захара улыбки, он словно закаменел.

Ровно от звонка до звонка отработал Захар в дремучей тайге, пришло время возвращаться в родные края. Он часто задумывался, куда направить стопы. Из родных остался двоюродный дядька, проживающий в городе Бийске. «Приеду, пойду поклонюсь… Может, переночевать пустит. Потом доберусь до своей деревни, надо садушку забрать».
Поезд привёз его в Бийск. Захар направился к дядьке, живущему в Заречье. Постучал в двери, вышел крупный мужик и крикнул:
– Чего надо? Подавать у нас нечего, гуляй отсюда!
Захар не смутился, несмотря на свою рваную залатанную одежду, и с укором произнёс:
– Так-то ты, дядя Егор, родного племяша встречаешь? Я Уваров Захар, или не признал? Что, на бродягу похож?
Родственник опешил, затем, присмотревшись, обрадовался:
– Не может быть! Я тебя еще маленьким видел, вырос-то как… Заходи, Захарка, снимай одёжу. Зина! Готовь на стол, к нам гость приехал. Живее давай!
Долго сидели за столом, племянник впервые за долгие годы ел домашнюю пищу. Рассказал об убийстве отца, о смерти матери. Тётка Зина не смогла сдержать слёз, ревела и вытирала глаза кончиком платка. Дядя Егор молчал, время от времени опрокидывал в рот стопку самогона:
– Что делать думаешь? В родной деревне тебя власть заест, надо искать новое место. Может, у меня останешься?
– Нет, дядя Егор, не хочу быть обузой, тем более на тебя будут косо смотреть. Скажут, привёл врага народа. Пойду утром в Сверчково, надо кое-кому привет передать.
Спал Захар плохо. Едва забрезжил рассвет, он тронулся в путь. У самых ворот его догнал дядька и, сняв с себя почти новый пиджак, навялил племяннику:
– Бери, не отказывайся, обижусь… Будешь в городе, заходи. Старый-то сними, мне, может, пригодится.

Глава четвёртая
 В деревню Захар добрался к вечеру, почти всю дорогу прошёл пешком. Перед входом в Сверчково остановился на берегу родной речки Чемровки. Присел на пригорке и долго глядел на воду. В детстве они с отцом ловили здесь рыбу, ставили на ночь мордушки, а по осени глушили подо льдом щук. Мать жарила пескарей и чебаков на большой сковородке, потом дружно садились за стол и хрустели зажаренными хвостами и головами.
«Да… Остались одни воспоминания. Ладно, хватит травить душу, пойду Веньку Кашкина проведаю. В глаза гаду погляжу!» Он решительно поднялся и вошёл в деревню. У встречного пацана спросил:
– Слушай, где Кашкины живут?
Парнишка тотчас показал ему рукой:
– Вон, в том доме. Там раньше семья Уварова Степана жила. Мне батя говорил…
Он вошёл в перекосившуюся сломанную калитку, поднялся на крыльцо и громко постучал в дверь.
– Да, входите! – раздался женский голос. 
Захар смело дёрнул дверь и вошёл. Около печки копошились двое малолетних детей, хозяйка в деревянном корыте стирала бельё. Венька, сидя за столом, что-то хлебал из чашки.
– Здорово, Веня! Хлеб да соль! – поприветствовал Захар хозяина.
– Ем, да свой, – недружелюбно ответил Венька.
Он исподлобья взглянул на вошедшего и вдруг замер… Высокая колоритная фигура гостя его напугала, ложка со стуком упала на стол. Хватая ртом воздух, Венька едва смог проговорить:
– Степан что ли? Не может быть…, – он перекрестил лоб, и вдруг догадался: – Сын Уваровых? Захарка, нашёлся! Что, пришёл мне мстить? Я не виноват, это чекисты заставили.
Венька, казалось, не мог оторваться от стула. Лицо его мгновенно стало бледным. Захар шагнул вперёд, огляделся по сторонам и, заметив на окне красную герань, спокойно спросил:
– Ну и как вам живётся в нашем доме? Черти не снятся? Да ты, Веня, не бойся, не трону я тебя. Не буду руки марать об такую падаль. Да и дети у вас… Сейчас своё возьму и уйду.
Он подошёл к окну и поднял горшок с цветком:
 – Вот она, живая, наша садушка. Ещё когда-то мамка садила, столько лет прошло… Я её забираю, понял?
Веня сразу успокоился:
– Забери, ради Бога. Зачем она нам, у нас другие есть.
Взяв в ладонь горшок, Захар направился к двери. На пороге остановился и пытливо спросил хозяина:
– Скажи-ка, Веня, где живёт твой друг Грызь? Или вы больше не друзья? Может, по-прежнему грабите людей?
Венька как на духу всё рассказал:
– Живёт он в Бийске, в Заречье, работает в органах безопасности, больше о нём ничего не знаю.

Захар вернулся на речку, выбрал укромное место и присел. Зарепнул в ладони воды и полил растение. Немного подождал, за ствол герани поднял цветок вверх и заглянул в горшок: на самом дне лежал увесистый кожаный мешочек. Он начал развязывать ремешок, но кожа от времени пересохла и лопнула. На траву посыпались золотые украшения. Захар впервые видел драгоценный металл и сверкающие камни… Сердце неожиданно учащённо забилось, даже прервалось дыхание. Он тихо прошептал: «Ни хрена себе, сколько много-то!.. А что же с ним делать? В деревне мне его не продать, надо ехать в Бийск к дядьке, он что-нибудь посоветует».
Оглядываясь по сторонам, Захар снял фуражку и высыпал внутрь содержимое мешочка. Тщательно осмотрел место, куда высыпались кольца и перстни, туго свернул и положил в карман. Поглядел на деревенские дома и решил: «Надо напроситься на ночлег, скоро темнеть начнёт. Пойду к старвм соседям, может, не откажут». 
Свернув в переулок, Захар направился к знакомым, с которыми жили когда-то рядом. У калитки на лавочке сидела старушка. Он поздоровалсяи остановился. Бабуля внимательно посмотрела на парня и сию секунду узнала:
– Захарушка, ты ли это? Как вырос-то! Лицом чистый отец Степан! Я уже думала, что все Уваровы сгибли, ан нет, один живёхонький! Ну-ка садись, рассказывай… Забыл, наверно, бабу Дуню? Пойдём, милок, в дом, я вижу, ты голодный. Я-то одна осталась, старик мой уже три года в земле гниёт. Пошли…
В небольшом домике было чисто и уютно, на полу лежали старенькие половики, маленькие оконца завешаны шторками. Бабушка поставила на стол чугунок с картошкой, посыпанной мелко нарезанным укропом. Из крынки налила топлёного молока:
– Садись, Захарушка, поешь что Бог послал. Картохи свежей подкопала, да и молоко козье есть. Корову-то давно не держу, сил не хватает, вот и взяла себе козочку. А что, мне много не надо, даже остаётся. Хлеба у меня мало, но тебе хватит. А, завтра свежего испеку, ешь, мой хороший…
Захар накинулся на еду, за целый день во рту ни крошки не было. Баба Дуня расспрашивала о родителях и постоянно крестилась:
– Господи! Упокой души невинно погибших рабов Божьих Степана и Натальи. Царствие им небесное! Сыночек, тебе, наверно, переночевать негде? Ночуй у меня, ложись на печку и отдыхай. Я уже давно там не сплю, ноги болят, залезть не могу. Ты ложись, я пока опару поставлю, с утра тебя свежим хлебцем накормлю.
Он поднялся с рассветом, баба Дуня уже толклась возле печи. В доме стоял ароматный дух пекущегося хлеба.
– Что так рано встал? Я ещё и козу не подоила… Старая стала, ничего не успеваю сделать, – причитала бабушка, – Захарушка, я ведь тебя просить хотела, с дровами мне помочь… Идти тебе некуда, поживи пока у меня. А там будет видно. Что скажешь, милок?
Захар впервые за долгое время улыбнулся:
– Баба Дуня, конечно, помогу! Для меня это ничего не стоит, к работе с детства привык. Видел, во дворе у тебя несколько сухостоин лежит. Напилю и исколю, не беспокойся.
Он вышел во двор, нашёл в сарае топор и двуручную обрезанную пилу, а спустя пять минут взялся за работу. С лёгкостью положил лесину на козлы и начал отпиливать чурки. Через час подошла бабушка и подала краюху свежего хлеба и кружку молока:
– На-ка, Захарушка, подкрепись.
Парень с удовольствием позавтракал и вновь взял в руки пилу. Под крышей крыльца увидел старый напильник и сел подточить зубья. Только к вечеру удалось разделаться с дровами, переколоть их он решил завтра. Присев на чурбан, Захар молча любовался закатом солнца.
С дороги послышался стук копыт, кто-то ехал верхом на лошади. Парень из любопытства поднял голову и увидел наездника: в седле сидел Венька Кашкин и зорко разглядывал деревенские дворы. Увидев Захара, он спешился и остановил коня:
– Захар, подойди сюда! Новость есть, неприятная.
Уваров неохотно поднялся, подошёл к плетню:
– Говори, что за новость.
Венька склонил голову и прошептал:
– Грызь завтра приедет. Узнал, что ты вернулся, решил тебя навестить. Он от тебя не отстанет, пока не отдашь отцовские деньги. Злой он человек… Очень многих разорил или на тот свет отправил. Берегись, парень, лучше тебе смыться отсюда. Подумай!
Захар ухмыльнулся:
– Мне нечего его бояться, я пять лет отдубасил благодаря этому гаду. Пусть приезжает, я его встречу! – он с силой воткнул топор в чурку, – уезжай отсюда, благодетель!
Венька мгновенно скрылся из виду.
На крыльцо вышла баба Дуня, позвала ужинать. Захар откликнулся?
– Я позже зайду. Пойду на речку, обкупнусь.
Он надел пиджак и медленно направился к реке. На берегу огляделся, сучком выкопал ямку под берёзкой и положил туда свёрнутую фуражку. С наслаждением прыгнул в прохладную воду и по-ребячьи долго бултыхался в ней.

Глава пятая
Сдедующий день Захар с усердием колол дрова. Так увлёкся работой, что не услышал шума подъехавшей машины. Скрипнула калитка, во двор вошли двое мужчин в кожаных куртках и фуражках. В одном из них Захар сразу узнал Грызя: чекиста и убийцу отца, отправившего их семью на долгую каторгу. Не выпуская из рук топор, молча ждал, когда гости подойдут ближе.
Грызь начал разговор издалека:
– Вернулся, стало быть. Как живётся тебе, Захар Степанович? Вижу, всё отлично. Ты топорик-то убери, я ведт и пальнуть могу. С вашим кулацким отродьем у меня разговор короткий.
Захар нехотя опустил топор на землю. Смело взглянул в глаза чекиста:
– Ты что, стращать меня приехал? Я тебя не боюсь!
Грызь нащупал ручку револьвера и задал вопрос:
– Отвечай, золотишко батино уже откопал? Я всё зню:  где он скотину продал, и где золото купил. Я ведь не такой простой, как может показаться, свою работу умею делать. Прямо скажу, если не отдашь добровольно, сгною в тюрьме. Я тебе мирно предлагаю, сдать всё государству. Пока – мирно. Три дня тебе на раздумье. Соглашайся, иначе – тюрьма. Повод найду, чтоб тебя упрятать!
Услышав чужой голос, вышла баба Дуня и приблизилась к собеседникам.
– Чего тебе, старая? Скройся с глаз, одной ногой в могиле, а в защитники лезешь. Пошла вон! – зло крикнул чекист.
Старушка развернулась и резво убежала в дом.
– Что ты орёшь? Она тебе в матери годится. Видно, не научили тебя родители старших уважать, наглецом вырос, – спокойно произнёс Захар, – ладно, ехай, а то ты меня глазами сожрёшь. Выдохни… Обещаю, как золото найду, сразу приеду. Жди меня!
Поверив его слову, чекист сел в машину и укатил.
К вечеру Захар опять пришёл на речку, стал спускаться к воде и увидел свою садушку: «Надо бабе Дуне унести, пусть ухаживает».
Доколов утром дрова, парень стал собираться в город. На попутной телеге проехал половину пути, а уже в сумерках подошёл к дому дядьки. Свёрток с золотом спрятал в пустой собачьей будке.
Егор Гриднев ждал племянника, он знал, что Захар вернётся. Из прошлого разговора догадался: племянник затеял что-то нехорошее. Брат Степан никогда не прощал обид, наверное, и сын его пошёл в отца.
После ужина Егор попытался образумить Захара, но тот и слушать не стал:
– Дядя, ты меня не переубедишь, я всё решил. Долгие пять лет думал о мести, теперь моё время пришло. Лучше подскажи, где можно перстень продать? – он вытащил из кармана массивное золотое украшение, на котором сверкал гранями крупный зелёный камень.
– Красота какая! – удивился Егор, – наверняка, больших денег стоит… А где ты взял?
– Из ссылки привёз, один хороший человек подарил, – слукавил Захар, – мне одеться надо, да и деньги на первое время нужны. Заново жить начинаю!
Дядька почесал затылок и предложил:
– Попробуй к цыганам подойти, они в золоте толк знают. Да будь с ними осторожнее, в руки не давай. Ушлый народец!

Глава шестая
Захар появился на барахолке в полдень, торговля уже шла вовсю. Чего здесь только не было! Продавалось буквально всё: от медного гвоздя до породистого скакуна. Парень долго брёл между рядами, наблюдая за торгашами. Наконец заметил пожилого седовласого цыгана в кожаной безрукавке и хромовых сапогах. Рядом с ним стоял на привязи красивый чёрный жеребец в наборной уздечке. Здесь же толпились цыганята, которые по очереди плясали в кругу, привлекая покупателей. Зажав в кулаке кольцо с камнем, Захар подошёл ближе:
– Перстень продаю, хотите взглянуть?
Он раскрыл ладонь, не переставая смотреть в глаза цыгана, и увидел, как в них моментально вспыхнули искры: из скучного продавца он мгновенно превратился в покупателя. Цыган взял Захара за руку и спросил:
– Можно померить? А что ты за него хочешь?
– Хотел бы коня хорошего под седлом, да что-нибудь из одежды. Сам видишь, штаны и рубаха уже старые, сапоги каши просят, – стыдливо произнёс Захар и протянул перстень. Цыган надел его на палец и, причмокнув языком, стал нахваливать:
– Как влитой сидит, отличная вещь! Приходи завтра, всё тебе подберу, и одежду, и коня.
– Спасибо, ромалэ, обязательно приду! – обрадовался парень и сунул перстень в карман пиджака.
Неожиданно его окружила толпа цыганят; они стали что-то просить, предлагать, и вдруг бросились в разные стороны. Захар растерянно подумал: «И чего им было нужно?..» Он машинально опустил руку в карман – перстня там уже не было. Вдруг услышал крик: метрах в десяти от него стояла девушка,и на земле лежал один из цыганят. Он громко вопил, а девчонка придавила его коленом и заломила ему руку.
– Ну, что ты стоишь? Или не тебя обворовали? – закричала она, – иди, помогай!
Захар подскочил, разжал ладонь мальчишке и забрал кольцо. Седовласый вмиг оказался рядом, в его руке торчала рукоятка кнута. Он что-то резко произнёс по-цыгански и дважды опоясал воришку длинным бичом. Пацан стерпел, хотя от боли по его лицу покатились слёзы.   
– Ты его прости, мал ещё. Не умеет воровать, а лезет, – обратился он к Захару. «Да ладно, чего уж там», – махнул рукой парень.
– Спасибо тебе, – обратился он к девушке, – на вид хрупкая, а боевая…
– У нас в роду все такие, в обиду никого не даём, – с гордостью ответила она, – А ты чего рот открыл, на барахолке ворон не считают. Ты что, первый раз здесь?
– Времени не было по базарам ходить. Я в городе второй раз в жизни, ничего здесь не знаю, – произнёс Захар и вдруг осознал, что и с то он девушкой разговаривает впервые.
Он вдруг оробел, но, желая продолжить разговор, через силу спросил:
– А как тебя зовут, смелая девушка?
– Ольгой меня зовут, я живу рядышком. Здесь каждый день бываю, чего только не насмотрелась! А ты кто? – спросила она.
–Захар! – произнёс он и протянул руку.
Маленькая девичья рука утонула в огромной ладони парня.
– У тебя рука как у медведя лапа. Ты какой-то огромный, у вас что, все в роду такие ? – усмехнулась Ольга.
– Нет, батя здоровый был, а мамка обыкновенная. Я немного отца перерос, царствие ему небесное, – объяснил Захар.
– Он что, умер? – поинтересовалась девушка. – Расскажи, Захар…
Они вышли с барахолки и медленно побрели вдоль улицы, приближаясь к деревянному мосту. Остановились. Захар с интересом разглядывал свою новую знакомую: открытое лицо с серыми глазами, прямой носик и ямочки на щёчках. Длинная русая коса свисала ниже пояса. «Она очень красивая, – подумал он, – жаль расставаться с ней».
Молодые люди долго стояли, затем девушка заторопилась домой:
– Захар, мне надо идти. Отчим у меня злой как кобель, может за волосы оттаскать, если опоздаю.
Парень неожиданно заявил:
– Пойдём вместе, при мне он не посмеет. А если только попробует, я ему вмиг руки выдерну.
– Не надо, Захар, давай завтра встретимся на рынке, тебе всё равно к цыгану нужно... А сейчас иди к дяде. Ступай, Захар, до завтра!
Он подождал, когда девушка скроется из виду и направился к дядьке. Захар радовался словно ребёнок: он впервые встретился с девушкой, и она очень ему понравилась: «Скорее бы завтра! Хочется снова увидеть её, посмотреть в её серые глаза…»
На середине моста остановился и долго смотрел на полноводную Бию. Холодная вода с шумом била в деревянные сваи, ледяные брызги превращались в пыль и, подхваченные ветром, попадали на руки и одежду. От вида тёмной бурлящей воды стало прохладно. Захар поднял воротник и поёжился: «Скоро сентябрь, надо думать, где жить дальше. Хотя чего думать, если приедет Грызь, то обязательно меня куда-нибудь определит. Венька предупредил, что он не отстанет. Убить бы гада, да и дело с концом. Надо что-то решать!»
Внимание Захара неожиданно привлёк полузатонувший топляк. Подплыв к мосту, он ударился о сваю и медленно погрузился в воду. Сколько ни пытался Захар увидеть его на другой стороне, бревно так и не всплыло. Наверное, зацепилось под мостом; теперь пока полностью не намокнет, так и не появится. А может, и навсегда останется на дне реки, подумал парень.
«А ведь это идея! Надо только подкараулить Грызя здесь, дать по башке – и концы в воду. Охранники лишь на берегах дежурят, река широкая, и они не заметят ничего, – планировал Захар, – Теперь бы узнать, в какое время Грызь через мост проходит. Завтра вечером начну следить. Эх, скорее бы утро началось!»
К полудню он появился на базаре, встал в тёмный закуток и ждал, когда подойдёт Ольга. Девушка пришла вовремя, огляделась по сторонам и, увидев парня, тотчас подбежала:
– Здравствуй, Захар! Давно меня ждёшь?
Захар улыбнулся:
– Я уже все глаза проглядел, думал, что не придёшь. Что, пойдём к цыгану?
Он подал ей руку, и они тихим шагом пошли по рядам. Седовласый нетерпеливо щёлкал кнутом по голенищу сапога. Увидев парня, улыбнулся, обнажив два ряда золотых зубов:
– Здравствуй, дорогой! Подходи, померь одежду и сапоги. Коня тоже подобрал, вместе пойдём смотреть.
Захар прикинул рубаху и штаны, померил кожаные сапоги – всё пришлось впору. Вынул из кармана перстень и позвал цыгана:
– Пошли, ромалэ, пора коня выбирать.
Метрах в ста от барахолки у коновязи стояли три лошади. Захару сразу приглянулся гнедой жеребец: высокий ростом, с короткой стриженой гривой и мощной грудью. Он обошёл вокруг, осмотрел внимательно копыта и взглянул на зубы:
– Его беру! Он и под седлом ходит, и телегу повезёт.
– У тебя губа не дура, самого хорошего взял. Доплатить надо бы.
Захар без разговоров вытащил на свет женское колечко с бирюзовым камушком:
– Ромалэ, этого хватит?
Цыган согласно кивнул головой:
– Конечно, забирай коня, его Кныш зовут. Если что будет надо, меня всегда здесь найдёшь. Они пожали руки и уже хотели разойтись, как Захар вспомнил:
– Слушай, ромалэ, а седла старенького нет? Мне сегодня ехать далеко придётся, посморти…
– Подожди, дорогой! Сейчас я сбегаю к романи, может, найду…
Черз полчаса Захар и Ольга вели коня в поводу. На стареньком седле болтался мешок с вещами парня. Ольга долго молчала, затем начала разговор:
– Скажи, Захар, что ты решил делать? Месть плохой советник. Может, не стоит идти у неё на поводу? А что если поймают..?
Захар остановился, лицо его стало мрачным.
– Оля, я не смогу с этим жить. Грызь убил моего отца, из-за него погибла мама… Нет, я должен с ним поквитаться! Прости…Раздавлю эту змею сапогом и уеду куда глаза глядят! – он с силой ударил каблуком о землю, затем ещё и ещё…
Девушка неожиданно заплакала и уткнулась лицом ему в грудь:
– А как же я, Захар? Ты меня бросишь? Отчим со свету сживёт, совсем жить не даёт. Было бы куда уйти, ушла бы, даже не раздумывая… Мамка давно меня хочет замуж выдать, хоть за первого встречного, но яже не скотина какая, без любви выходить. Лишь один человек мне нравится, это ты, Захар. Извини, вырвалось…
Захар будто ждал этих слов:
– Ты тоже очень мне нравишься, даже больше… Я тебя не брошу, мы вместе уедем, тебе терять нечего, а мне – тем более. Все дороги для нас открыты, найдём себе место и будем жить. Вот только мне надо за родителей отомстить. Оля, пойдём к тебе домой сходим, я хочу посмотреть.
Слёзы моментально высохли на глазах девушки, она улыбнулась, крепко вцепилась в руку парня:
– Спасибо тебе за добрые слова, ты в меня жизнь вдохнул! Ты хороший, Захарушка…
К деревянному бараку, окружённому плотным забором, они подошли через полчаса. Захар привязал коня и взял в руку мешок. Ольга смело открыла дверь:
– Заходи, не бойся.
Нагнувшись, парень шагнул через порог. В глаза бросилась куча старой обуви: сапоги разного размера, дырявые валенки и туфли. На сапожном стульчике сидел худощавый мужчина лет пятидесяти. Острый запах перегара резко шибанул в нос.
– Ольга, ты кого привела в дом? Кто таков? – спросил он.
Девушка замялась, не знала, что ответить отчиму. Мужчина поднялся, подошёл к столу и плеснул половину стакана мутной жидкости из початой бутылки:
– Пей, коли пришёл.
Захар отрицательно покачал головой:
– Я не пью эту гадость.
Мужчина тяжело опустился на табурет, жестом пригласил парня присесть.
– Говори, зачем пришёл?
Захар сел, взглянул на мужчину:
– За Ольгой пришёл, жениться на ней хочу. Вы не против?
Глаза отчима налились кровью, он сквозь зубы процедил:
– Ишь чего захотел! А вот это ты видел? – он поднёс к носу парня волосатый кулак: – На-ка, выкуси… У меня на неё другие планы, нашёлся жених… Пошёл вон, иначе зубы посчитаю!
Захар схватил его за руку, придавил к столу, да так, что лицо сапожника перекосилось от боли:
– Ты чего, меня пугать вздумал? Я тебя через колено сломаю!
Ольга потянула парня за рукав:
– Захар! Успокойся, он же пьяный…
Голос отчима стал мягким и ласковым:
– Ты что, я же пошутил, решил проверить тебя на вшивость. Бугай, чуть руку не сломал…
Раздвинув шторы, из комнаты вышла мать Ольги:
– Ты уже опять нажрался? Поспать не дают, я утром со смены пришла. Оля, а кто это с тобой?
Женщина выглядела неопрятно: волосы не прибраны, старое платье давно не глажено, да и на ногах – рваные тапочки.
У девушки загорелись щёки, она робко произнесла:
– Мама, это Захар, он мой будущий муж. Что ты скажешь?
Мать перевела разговор в шутку:
– Муж – объелся груш… А где он живёт? Кто его родители? Сможет он тебя прокормить? А вдруг у него за душой ни копейки? Ты, доча, давно его знаешь?
Захар повернулся к женщине и твёрдо ответил:
– Скажу честно, я из семьи раскулаченных. Родители погибли в ссылке, лишь я сумел выжить. Дом наш конфисковали, так что жить негде. Деньги на первое время есть, потом работу найду. Не переживайте, Олю в обиду никому не дам. Мы еще не решили куда, но уедем подальше из этих мест. Дочь вашу знаю два дня, но мне и этого достаточно. Мне она нравится, а это самое главное.
Мать вдруг тихо завыла, словно по покойнику:
– Доченька моя, единственная! Как же мы будем без тебя жить-то…
Она подошла к столу и одним глотком осушила стакан. Вытерла губы ладонью и заявила:
– Ты молодец, Захар, честно всё рассказал. Я сразу поняла, что ты надёжный человек. Счастья вам, дети! Я вас благословляю!
Ольга кинулась на шею матери, принялась благодарить. Отчим сверлил взглядом пол, больше он не произнёс ни слова.
Захар засобирался. У порога остановился и обратился к хозяевам:
– Сейчас я должен уехать, есть у меня неотложные дела. Приеду дня через два-три и заберу Олю. До свидания.
У калитки парень остановился, прижал к груди Ольгу:
– Оля, расскажи, где у вас в городе ломбард? Мне нужно золото на деньги поменять.
Девушка долго объясняла, затем коротко сказала:
– Спросишь у прохожих, так вернее будет. Я тебя очень жду. Она чмокнула Захара в шею и побежала в дом. Парень запрыгнул на коня и ударил стременами. Кныш мелкой рысью зацокал подковами по улице.
Искать долго не пришлось, ломбард оказался рядом. Лысый старик перекупщик, увидев парня, сразу приободрился: перед ним стоял человек, явно ничего не смыслящий в золоте и ценах на него. Да и торговаться Захар не умел. Выложил на прилавок несколько золотых изделий и стал ждать. В своей короткой жизни он видел деньги, но никогда ими не пользовался. Он почему-то надеялся на Ольгу: как-никак она родилась и выросла в городе, считать деньги умеет, да и в ценах разберётся. Аккуратно сложил в пачку банкноты и сунул во внутренний карман пиджака.
День уже заканчивался, и парень решил переночевать у дядьки. Рано утром выехал в родную деревню. Жеребец действительно попался добрый, одинаково легко шёл рысью и переходил в галоп. С собой в дорогу Захар взял у родственников полмешка овса.
К полудню он въехал в Сверчково и сразу повернул к бабушке Дуне. Старушка сидела на завалинке, вид её был слегка взволнованным. Увидев Захара, она обрадовалась, но с тревогой стала рассказывать новости:
– Садись, милый, слушай, что вчера было… Приезжали опять трое, тебя всё искали. А я-то откуда знаю, где ты есть. В избе у меня всё перерыли, искали что-то. Садушки все вытряхнули, даже в печь лазили. А их главный, так и сказал, что найдёт тебя и обязательно посадит. Беги отсюда, Захарушка, беги…
Захар обратил внимание на горшок, валявшийся у ног бабушки: это был тот самый горшок из-под герани. Поодаль лежала садушка, истоптанная сапогами. Цветы уже завяли, и ярко-красные лепесточки, свернувшись,стали похожи на сгустки крови.
Парень бережно поднял герань и произнёс:
– Вот и оборвалась последняя ниточка, напоминающая мне о матери. Ничего не осталось, лишь только ненависть…
Этот день он посвятил бабушке: впрок накопал картошки, отремонтировал расшатанные двери и поправил половицы на крылечке. Лёг спать с твёрдым намерением, что завтра по приезде в город будет караулить ненавистного чекиста, чтобы поквитаться с ним.
Ночью Захару приснились родители. Мать гладила его по голове и твердила:
– Не надо, сынок!
Отец грозил пальцем и повторял:
– Захар, забудь всё! Теперь у тебя есть невеста, живи для неё…

С рассветом Захар вышел из дома; баба Дуня уже сидела на завалинке:
– Садись рядом, Захарушка, по русскому обычаю перед дорогой присесть нужно. Удачи тебе, сынок. Вот, возьми в дорогу, спрячь в карман…
Бабушка развернула платок и подала парню образок Божьей Матери:
– Береги его, помни о родной земле. Я с тобой прощаюсь, больше не свидимся. Старая стала, пора и мне на покой… Скоро всех своих увижу, и деда, и твоих родителей навещу, поклон от тебя передам. Прощай, Захарушка! Бог тебе поможет! Скачи, уже светло стало.
Захар обнял старушку и вскочил на коня.

Глава седьмая
Около четырёх часов дня он направился к мосту. В прибрежных кустах соорудил лежанку и стал пристально следить за проходящими через переправу людьми. К вечеру народу поубавилось, редкие путники переходили реку, да иногда проезжали подводы. Мост неширокий, лампочки горят лишь в начале и конце моста. Пешеходы, по-видимому, боялись темноты, и, взявшись за перила, быстро переходили на другую сторону.
Чекиста Захар узнал издали: одежда из кожи блестела в лучах заката. Грызь шёл не один, рядом семенил толстый мужчина в гражданском. Словно прогуливаясь, они неторопливо шли по середине моста. «Сегодня не получится, будем надеяться на завтра. Надо выждать, когда он пойдёт один», - рассуждал Захар. Он выбрался из кустов и пошёл к дяде Егору.
Когда к утру он вышел во двор, было прохладно, и от реки наползал густой туман. Захар оделся теплее и пораньше выехал из дому. У моста он остановился и слез с коня. Туман опустился такой, что он с трудом видел свои сапоги. Взяв повод в руку, Захар вышел на середину моста и решил ждать. Редкие прохожие шли мимо, едва не натыкаясь на человека с конём. Кто-то даже споткнулся, ругнулся на погоду и осторожно пошёл вперёд.
Прошло около часа. Парень услышал вблизи стук кованых сапог. Сомнений не было: именно этот звук Захар слышал пять лет назад, когда чекист ходил по платформе вокзала. Он зашёл за круп Кныша и до боли сжал пудовый кулак. Ровно через секунду перед ним появилось круглое лицо Грызя…
Размахнувшись, Захар изо всех сил ударил в голову чекиста, так, что тот юзом пробороздил настил. Парень нагнулся, чтобы осмотреть поверженного, однако тот не подавал признаков жизни. Захар схватил его за ворот куртки и приподнял. Оставалось совсем ничего: швырнуть тело в воду… Как вдруг он услышал голос матери:
– Не надо, сынок!
От неожиданности рука его разжалась; голова чекиста гулко ударилась об пол. Разозлившись, что не смог выполнить своё обещание, Захар запрыгнул в седло и, не видя перед собой дороги, помчался на другой берег.
Приехав на толкучку, он понял, что времени ещё мало. Привязал коня, нашёл деревянный ящик и присел. Руки парня слегка тряслись от волнения, он проклинал себя за малодушие и слабость. Вспомнил сон, в котором видел мать и отца, и то, что они ему говорили. «А может, и к лучшему, что не взял на себя грех. Тяжело жить, зная, что ты загубил человека. Пусть всё останется как есть».
Вскоре подошёл цыган. Захар объяснил ему, чего хочет. Седовласый ушёл, а через час приехал на лошади, запряжённой в ходок.
– Повезло тебе, парень, перепрягай Кныша. Торопись, не то скоро хозяева хватятся.
Захар быстро снял седло и запряг коня. Рассчитался с ромалэ и направился к дому Ольги. Постучал и открыл двери:
– Можно войти? Где Оля?
– Заходи, коли пришёл, – ответил сапожник и, отложив шило, поднялся со стульчика.
Услышав голос Захара, вышла из комнаты Ольга, и следом за ней – её мать.
– Здравствуйте! Оля, я за тобой приехал, собирайся быстрее, – заявил Захар.
Ольга оцепенела, но глаза её радостно заблестели:
– Как же, так сразу? Может, к столу присядете? – забеспокоилась мать, – поешьте чего-нибудь… Небось еще не ел? Захар, скажи хоть, в какую сторону едете?
– Да, наверное, в Кузбасс рванём. Там шахты, работа всегда будет. Как устроимся, обязательно вам напишем, – ответил Захар. Он искоса взглянул на отчима Ольги и увидел, что мужчина вытирает слёзы. Видимо, жаль, ему было расставаться с Олей: много лет её воспитывал, хотя и не стал ей настоящим отцом. Присев к столу и оторвав кусок картона, он начал что-то писать химическим карандашом. Встал и подошёл к Захару:
– На, возьми адрес. В Прокопьевске сестра моя живёт, она вас на первое время к себе пустит. Душа у неё добрая, не то, что у меня… Валентиной звать. Передайте ей от меня поклон. Скажите, что жив и здоров. Удачи вам! – и, не в силах сдержать слёзы, он выскочил на улицу.
Мать с дочерью собрали вещи и кое-чего из продуктов, при расставании обе заревели в один голос.
– Захар, береги Оленьку! Про нас не забывайте. Да хранит вас Господь! – причитала мать.
Захар закинул узлы в ходок и взял вожжи:
– Не поминайте нас лихом. Но! Пошёл, родимый!

Молодые уехали и лишь через несколько лет навестили родные места. Про ярого чекиста Виктора Соломоновича Грызя в местной газете появилась короткая заметка:
«На Бийском мосту, во время густого тумана, был сбит повозкой офицер госбезопасности В. С. Грызь. В виду сильнейшей травмы головы и затяжной болезни он был освобождён от занимаемой должности по состоянию здоровья».