Иван да Марья

Галина Мелькова
ИВАН ДА МАРЬЯ 
(быль)

В деревне все называли их «цветочек – Иван да Марья», видели всегда только вместе, словом неразлучными. Они, бывало, идут по улице маленькие, (ниже среднего роста), красивые. Нарядные. Сами держатся за руки. Ну, как дети! Каждому, кто с ними поздоровался они распахнут от удовольствия голубые ясные глаза, и озарит улыбка их прелестные личики. И домик у них небольшой, чистый, ухоженный. Каждая плашка аккуратно прибита и покрашена. Хозяйства не держали, лишь маленький огородик. Дочка выросла и училась в городе. Родители души не чаяли в своей девочке, говорили о ней всегда только с улыбкой. Да и дочь под стать родителям, приветливая, обходительная. Роста среднего, а личиком – красивая, глаз не оторвать, залюбуешься. Каждую осень отправлялись Иван с Марьей в тайгу, на заготовку кедровых орехов. Готовы были всё лето провести в лесу. Не страшили их ни даль, ни плохая погода. Собирались в лес за шишками как на праздник, на встречу с хорошими друзьями. Заготовляли мешкали орех, да несколько мешков шишек и шли за помощью. Брали лошадей, помощников и вывозили верхом добро. Потом увозили в город, сдавали – вот и заработок на зиму. Много лет, вроде и однообразный труд, а люди смотрели и завидовали их спокойной, размеренной жизни в любви и радости. И удивлялись, откуда только берётся сила в этих крошечных созданиях. Казалось, что они просто играли, а не выполняли тяжёлый труд. Марья шутила иногда: - Ванечка мой, как белка, маленький, легкий, прыгает с ветки на ветку, да сбивает шишечки, а мне-то и делать нечего, лишь успевай собирать. Не работа, а развлечение.Но люди, знали, какое это развлечение, и побаивались за «цветочек», который в тайне многие обожали. Иван с Марьей уходили очень далеко и надолго. Вдруг что случись – вокруг никого на много километров. Так оно и получилось… Лето выдалось пасмурное, тайга напиталась влагой. Серый мрак кедрового лога заволакивал всё вокруг. Солнце изредка пробивалось сквозь раскидистые ветви кедрача, увешенные тяжёлыми гроздями шишек. Но вскоре солнце подсушило тайгу, лучи заиграли в тёмной зелени великанов, приглашая гостей порадоваться дарам природы. Иван ловко вскарабкался на огромный кедр, сбивал длинным батогом (длинной палкой с резинкой на кисти руки) сразу по пять шишек вместе. Только успевал крикнуть: - Марьюшка, берегись! А она отскакивала подальше и кричала ему: - Ванечка, не спеши, аккуратней! И вдвоём им было так радостно в их опасном и трудном деле.
Вдруг треснул сучок… Иван крикнул и вмит оказался на земле. Упал неудачно, не повернуться, не подняться. Марья бросилась к мужу: Милый мой, Ванечка, поднимайся, голубчик мой, вставай, я помогу… Иван лежал без движений, без стона и слёз. Марья повернула его на спину. Иван вскрикнул и потерял сознание. Она поняла, что он жив.
Тихонько подложила кедровые веточки ему под спину, достала лекарство. Иван очнулся, застонал. Марья разожгла костёр, вскипятила чайник, согревала руки мужа. Не плакала. Работала. Сделала волокуши из двух берёзок, укрепила их верёвками. Опустился вечер. Надо было переждать ночь. Ночью не сомкнула глаз. Хорошо, что были лекарства… Помощи ждать было неоткуда. Самое сложное было переложить мужа на волокуши. Марья боялась, думала, что сломан позвоночник. Потихоньку начала передвигать Ивана, поняла, что позвоночник, вроде, цел. Немного смелее потянула мужа к волокуше. Он стонал от боли, но надо было терпеть. Двигаться не мог совсем, тело всё горело. Напоила чаем, дала таблетки, завернула одеялом и даже привязали берёзкам за руки. (Впереди был подъём на гору, боялась, что Иван сползёт с пологого спуск, но очень длинный, три километра до волокуши) и заспешила в путь, пока солнце не поднялось высоко. Вытянуть из лога кое-как хватило сил. Отдыхать пришлось долго. Дальше был пологий спуск, но очень длинный, 3 километра до ручья. Марья знала, что придется поворачивать мужа на волокуши, не могла же она везти больного вниз головой. Сразу устроила волокуши с двусторонними ручками, стоило повернуть их и снова везти мужа с горы. Она торопилась, надо было до вечера спуститься к ручью. Трава на взгорье подсохла, полегла, и везти было легче, но идти под гору самой было трудней. За спиной тянул рюкзак с чайником и хлебом. Шаг за шагом, пот заливал глаза, а, может, это были солёные слёзы всё смешалось (с прибавкой жалости и любви). Её любимый погибал, и она была должна сделать всё возможное, и даже невозможное, чтобы его спасти. Хватило бы только сил. Дотянула до ручья, позади остались три километра пути. Сама удивлялась, что даёт ей силы тянуть неподъёмные волокуши с самым дорогим человеком на свете. Упала в траву, сердце хочет выскочить, но расслабляться нельзя. Впереди до шоссе еще два километра по ровной тропе. Будет очень тяжело Иван просит: Марьюшка, милая, оставь меня здесь. Или за подмогой. Я выдержу, а тебе не дотянуть меня. Нет, родной. Я тебя не брошу. Пока я хожу за подмогой, тебя загрызут зверята. Не проси меня. Лучше помолись и усни. Ночевать, будем здесь… Сил не было подняться, а воля сильней. Смастерила костерок, сготовила из оставшихся продуктов кой какой ужин, прижалась к боку Ванюши и упала в забывчивый сон. Чуть свет отправились снова в путь. Самый сложный отрезок, тропа по лесу, узкая, заросшая травой. Часто останавливалась, пригибала высокую траву и протягивала волокуши. Слышала, что Иван плачет не от боли, а от жалости к ней. Не утешала, знала, что живой, но также чувствовала, что сознание её временами затуманивается. Молилась, чтоб только не упасть, дотянуть до вечера к шоссе. Потом ждать случая, может, кто подберёт. Шаг за шагом автоматически, в голове гудело, кровь стучала в виски. Упала в траву. Очнулась и долго не могла понять, где они и что с ними. Но всё прояснилось. Спросила Ивана, сколько времени лежала. Иван похвалил её, что она отдохнула, без намека на обморок. Смеркалось, когда дотянулись до кромки шоссе. Марья легла рядом с волокушей, ждали. Дальше по дороге тянуть было невозможно – осталось только ждать… Сколько прошло время, Марья не знала – была в забытье. Вдруг услышала цокот копыт. И снова впала в обморок. Лошадь остановилась, и двое мужиков подбежали к краю шоссе.
– Боже мой! Это же «цветочек»  Иван и Марьюшка. Положили Ивана прямо с волокушей на телегу, и Марьюшку рядом. Оба были без сознания, но живые. Через месяц выписались шишкари из больницы здоровые и весёлые. Вся деревня встречала их. Устроили праздник. А дочка гордилась своими крохотными и сильными родителями.