Сага о Степанове-57. Сабдак

Эта история случилась 12 июня 1994 года.
Степанов надолго запомнил этот странный день,
весь, от первой до самой последней его минуты.
Запомнил, потому что такого с ним
больше не случалось в жизни никогда —
по крайней мере, до недавнего времени.

1.

Ах, как радостно пела ранним воскресным утром
юная несмышлёная душа Степанова
посреди весенней забайкальской степи,
где свежая зелень разнотравья
была разбавлена белыми цветами,
мягко шуршал под ботинками
мелкий оранжевый песок,
а серебряные струны проводов ЛЭП
отзывались проказнику-ветру
густым басовитым звоном
древнего бурятского варгана.

Бодро и весело шагал он налегке
по дороге из Клички на Маргуцек
через краснокаменскую степь,
знаменитую своими залежами урана
да ещё тем, что когда-то давным-давно
проходило по ней войско Чингисхана.
Занесла Степанова в эти пустынные края
унылая и неприятная командировка —
тщетно и безуспешно пытался он
собрать долги с местных нищих сельпо
и умирающих рудников.

Но по молодости своих лет он вовсе не грустил
о бесцельно потраченном времени,
воспринимая с философской лёгкостью
это малопродуктивное задание начальства,
вовсю наслаждался нежданной свободой,
утоляя вечную тягу к неведомым далям
своей неуёмной бродяжьей души —
в общем, существовал как хотел,
предоставленный самому себе.

На самом деле всё было просто —
автобус с рудника на станцию
ходил только по рабочим дням,
высиживать ещё одни сутки
в насторожённо затихшем посёлке
Степанову никак не улыбалось,
здоровья у него тогда было в избытке,
вот и решил он дойти до станции пешком,
потому как для бешеного зайца
десять вёрст не великий крюк.

Бурно радуясь жизни, шагал он туда,
где за перевалом разворачивалась
во всей своей небогатой красе
пёстрая степная долина Урулюнгуя,
в правом углу которой темнел мост,
через него-то и предстояло ему
всего через каких-то пару часов
попасть на другую сторону реки.

Дорога от рудника до станции
пролегала с востока на запад,
поэтому к полудню солнце начало
нестерпимо жечь левую щеку,
в то время как щеку правую
зло обкусывал лютый мороз —
стало путнику и больно, и смешно,
но что тут поделаешь, не до красы —
пришлось чем попало обматывать голову
и шагать себе дальше и дальше.

Оба конца дороги были пустынны —
ни людей, ни машин, ни животных
нигде на глаза не попадалось.
Гордое степное одиночество
поначалу Степанову очень нравилось,
но продолжалось оно недолго —
ровно до той самой минуты,
когда вдруг догадался он о том,
что находится в этой долине не один.

Сперва Степанову начало казаться,
будто кто-то смотрит ему в спину.
Он напрягся, заволновался и тут же взмок,
включил боковое зрение, размерил шаг,
проверяясь на ходу, сделал пару трюков,
которым некогда их обучали,
но всё было безуспешно —
вокруг него по-прежнему
царили покой и безмятежность.

Вынув сигарету из пачки «Космоса»,
Степанов остановился было прикурить её,
но, прикрывая огонь зажигалки
озябшими ладонями от ветра,
вдруг случайно посмотрел себе под ноги
и мгновенно остолбенел —
в метре от него на песке
лежал сигаретный окурок,
выброшенный Степановым
двадцать минут тому назад.

При его фотографической памяти
никакой ошибки быть не могло —
вот покосившийся направо столбик,
два больших красных камня на обочине,
характерно сплющенный окурок «Космоса»
и даже отпечаток его ботинок на песке.

Такого не могло быть,
но Степанов был стопроцентно уверен,
что уже проходил сегодня
мимо этого приметного места.
Ошалело оглядываясь по сторонам,
он пытался понять, что происходит,
заметался от обочины к обочине,
и вот тут-то впервые услышал
за взмокшей от пота спиной
тихий неприятный смешок.

2.

Если кто-то рассказал подобную историю,
сроду бы он сам не поверил в такое.
В голове завертелась всякая ерунда —
вспомнилось всё до кучи —
и «Сталкер» Стругацкого с его Зоной,
и заклинания Кашпировского,
и прабабкины рассказы…
Но чтоб с ним, да этакое вот?!
Бред! Розыгрыш чей-то…

Смех смехом, но вскоре поневоле
включился холодный рассудок.
Выходил Степанов из посёлка рано утром,
на часах был уже полдень,
часов пять как был он в пути,
уставшие ноги гудели,
по всему давно бы добраться он должен,
но хоть ты плачь, хоть смейся,
а шёл он всё по тем же самым местам,
встречая собственные следы, окурки, камни,
а станция была всё так же далеко,
и моста на ту сторону реки
не то чтобы было не видать —
но он становится всё дальше и дальше…

Досадно стало Степанову —
он чувствовал себя белкой в колесе.
А самое главное,
появился в его голове странный голос,
который шептал что-то и хихикал,
а бывает, что даже напевал —
то ли песню, то ли заклятие какое-то.

И рад бы Степанов избавиться от этого морока,
но никак не получалось,
он весь извёлся от отчаяния,
а больше всего от того,
что никак понять не мог,
что же такое с ним происходит.
Может, и вправду спятил он?

Уж и крестился он не раз,
вспоминая «Отче наш»,
пытался голос тот передразнивать,
криком кричал: «Выходи, сука!»
самым чёрным матом его крыл —
только всё было попусту,
поселилось в голове Степанова
это дурноголосящее «радио»
и выходить оттуда никак не желало.

А тут ещё вдруг ко всему
начали слипаться его глаза,
потому что стал дьявольский голос
монотонным и даже ласковым,
приглашая его лечь,
вытянуть усталые ноги, расслабить тело…
«Плохо дело, брат!» —
запаниковал Степанов.
Заснуть среди бела дня
в безлюдном и непонятном месте —
хуже этого и придумать было нельзя.

Начал он тогда от отчаяния
сам с собою вслух разговаривать,
топал себе понемногу и говорил,
то стихи какие-то вспомнил,
то песню строевую запел —
всё-таки в роте запевалой был.

Спас Степанова медведь Винни Пух.
Сам до сих пор не верил он —
затянул песенку из мультфильма:
«Хорошо живёт на свете Винни-Пух!»
Запел её, и словно осенило его —
вспомнил, как в пехотной «учебке»
марш-броски он когда-то бегал.

Чапаешь себе в ротном строю
за привычной спиной товарища,
то ли спишь, то ли не спишь —
все силы на исходе, мышцы болят,
но как начинаешь петь со всеми
про медвежонка Винни-Пуха,
то впадаешь в какой-то спасительный транс,
а иначе десять километров в снег, жару или дождь
со всем снаряжением бойца никак не пробежать,
не выдержать ни за что.

«Врёшь, не возьмёшь!» —
вспомнился ему великий Чапаев.
«Хорошо живёт на свете Винни-Пух!» —
выдохнул Степанов хриплым голосом
и тяжёлой трусцой побежал по дороге.
Иного выхода не было.
Надо было добраться до реки,
где текла вода, такая холодная, чистая, вкусная,
там можно было умыться,
хоть немного взбодрив себя —
он думал только об этой воде,
представляя, как подойдёт к ней,
как зачерпнёт её в ладони.
И топал, топал, топал…

Голос разозлился не на шутку,
он перешёл на гортанный рёв,
он проклинал, он уговаривал,
а потом вдруг затих.

И тут наконец-то Степанов увидел мост.

3.

На часах было половина четвёртого.
По всему выходило так,
что двенадцать километров от Клички до Маргуцека
шёл Степанов целых девять часов.

В общем, вышло всё как у Макаренко:
«крэсав-крэсав, не вчувсь, як и выкрэсав».
Оказался советский мультяшка Винни-Пух
степному колдовству не по зубам.
Противный голос отстал.
Степанов медленно шёл к станции,
превозмогая боль в разбитых ногах,
и всё время прислушивался,
но нет — голос молчал.

Местные мужики, сидевшие у колодца,
его несвязному рассказу совсем не удивились,
наоборот, показали ему капище,
стоявшее высоко на горе над мостом,
а ещё поведали кучу историй про то,
сколько солдатиков тут в войну исчезло —
задурит кому-нибудь спьяну голову сабдак
и в буран за собой уведёт,
а там и поминай парня как звали.
Редко кто проезжает по долине,
а если и решается ехать,
то мчится на перевал без оглядки.

«А кто такой этот сабдак?» —
переспросил Степанов у местных.
Оказалось, что хозяина долины так зовут.
Говорят, что сабдаки и в самом деле существуют,
это злые духи местности,
которые вселяются в путников и сводят их с ума.

Сабдаком быть — самое настоящее проклятие,
верхние духи наказывают плохого шамана,
которого они за чёрные дела
отказываются забрать на небо.
Караулит такой сабдак веки вечные
запасы руды, долину или гору какую,
оттягивается от досады почём зря
на всяких бедолагах.

А ещё говорили потом знающие люди,
что такие омуты и видения
рождает в человеческой голове
непостижимый урановый жар,
всё это от близости урана происходит.

В общем, сильно повезло Степанову тогда.
Не обошлось, правда, без остаточных явлений.
Пил он в то время и так немало,
а тут прямо как насосом понеслось,
спьяну стал ругаться во сне на непонятном языке,
по ночам бродить подолгу незнамо где…

А ещё странные вещи вытворять начал,
возьмёт, бывало, за руку случайного знакомого
и всё как есть про него рассказать может.

Но как началось это всё тогда,
так вскоре и закончилось —
и много лет уже с тех пор минуло.
Но надо ж такому случиться —
проснулся недавно ночью Степанов
от собственного дикого крика,
весь в холодном поту —
он опять услышал во сне
тот самый проклятый голос,
который угрожал, пугал, чего-то от него требовал.

«Приснилось,» — подумал Степанов с облегчением,
шлёпая к холодильнику за водой.
И поперхнулся ею,
услышав за своей спиной
до боли знакомый короткий смешок.



На фото - та самая дорога, она идёт слева направо вдоль реки, у горы поворачивает на станцию Маргуцек через мост. На горе — капище.