Я спросил сегодня у менялы. Часть 13-я. Чагин и Ко

На левом фото В.Болдовкин с С.Есениным (Баку, май 1925), в центре П.Чагин с С.Есениным (Баку, сентябрь 1924), справа В.Качалов со своим Джимом (даты я не нашёл, не исключено, что 1926-28).

 Читая стихотворение Есенина, написанное в 1925 году, я представлял себе Джима лохматым, со спущенными ушами, немножко балбесом и не таким строгим. Но вот, встретил фото. Не забудем, что Джиму при знакомстве с Есениным в 1925 году было 4 месяца. На фото, по-видимому, уже взрослая собака.

Википедия. Собака, упомянутая в известном стихотворении Сергея Есенина «Дай, Джим, на счастье лапу мне…» была породы доберман и принадлежала В. Качалову, что и дало второе название стихотворению - «Собаке Качалова».

В.В.Меркулов: «В. И. Качалов обожал своего добермана, уважительно и с иронией величая его Джимом Трефовичем. Вероятно, Джим был потомком легендарного Трефа — лучшей полицейской собаки в России начала прошлого века. …Доберман Джим В.И.Качалова был почти чёрного цвета, с коричневыми подпалинами на груди и брюхе».

 Извините, что много про собаку. Там были любовь, доверие и полная искренность поэта, Сергея Александровича Есенина, как к собаке, так и к её хозяину.



Я спросил сегодня у менялы. Аналитико-интуитивное расследование (АИР).
Часть-13-я. Пётр Чагин, его брат Василий Болдовкин, артист Качалов и другие.




   Сейчас мы будем говорить о событиях в жизни Есенина в 1924-25 годах, людях, окружавших его в два последних года жизни, рассматривая их, главным образом, на предмет поездки Есенина в Персию. К менялам и туманам, собственно с чего всё началось, мы ещё вернёмся. Помимо начальной части (см. Часть 1-я. Полтумана.), они появятся ещё и в конце нашего повествования, но не сейчас. Конечно, порассуждать только о менялах и туманах было бы проще и короче. Был меняла – не был меняла. Был туман – не был туман. Но я не пошёл по этой узкой дороге. Мне стали интересны и многие другие факты и предположения о событиях в жизни поэта Сергея Есенина. Мне действительно это интересно! И я читаю, читаю, раздумываю, что-то ищу, опять читаю. Много читаю. Записываю. Исправляю. Почти все люди и события, о которых говорю здесь, так или иначе, связаны с Персией, с рассмотрением возможностей попадания Сергея Есенина в эту страну.

  Затем, в последующей части, опять обратимся к любимой мною Хронологической канве жизни и творчества Есенина с целью поиска за эти годы (1924-25) «окон» - временного исчезновения в этой самой Канве на неделю-две-три информации о перемещениях Сергея Александровича в районе Закавказья, его публичных выступлениях где-либо, общении с кем-либо, то есть, когда он мог исчезнуть из поля зрения бдительных и не очень людей и «махнуть» в Персию. Вряд ли один. Скорее всего, с другом. По документам, о которых мы знаем, он же ни в какую Персию не ездил, не ходил с караваном, так что мы будем только фантазировать, анализировать, интуицировать и искать тёмные окна, то бишь, чёрные дырки в биографии Есенина. На предмет Персии. И оценивать их вероятность.

  После 1920 года Есенин попал в Закавказье только в 1924 году, и потом пребывание это перетекло в 1925-й, последний год его жизни. По этим двум годам, по сравнению с 1920 годом, оказалось больше документов, свидетелей жизни поэта Сергея Есенина на Кавказе. Друзья-товарищи, подруги, знакомые, опекуны... По 1920 году был почти один Анатолий Мариенгоф, к тому же вдруг оказавшийся бессловесным после станции Пятигорск или Минеральные воды на пути их вагона НКПС в Баку и Тифлис в августе месяце.

  В 1924-25 годах Есенин три раза побывал в Закавказье. Жил в Баку-Тифлисе-Батуме. Всего набирается около 9 месяцев. Не мало.
 Первый раз был в Баку и Тифлисе в 1920 году (см. 6-ю часть). Далее, согласно Хронологической канве, был в Закавказье
 второй раз – с 7 сентября 1924-го по 25 февраля 1925-го (пять с половиной месяцев),
 третий – с 30 марта 1925-го по 25 мая 1925-го (два месяца),
 четвёртый – с 28 июля 1925-го по 3 сентября 1925-го (вместе с С.Толстой, чуть более месяца, 38 дней).

Расшифровываем эти пребывания:
07.09 – 08.09.1924 – Баку, ссора (?) в ресторане с Ильиным (Блюмкиным)
09.09 – 19.09.1924 – Тифлис, опекун Н.Вержбицкий
20.09 – 06.10.1924 – Баку, опекуны П.Чагин и его брат В.Болдовкин
07.10 – 06-07.12.1924 – Тифлис, опекун Н.Вержбицкий
07-08.12.1924 – 15-19.02.1925 – Батум, опекун Л.Повицкий
15 - 19.02 – 25.02.1925 – Тифлис, 25-го через Баку в Москву
01.03 – 27.03.1925 – Москва
30.03 – 25.05.1925 – Баку, нефтяные промыслы, больница, иногда Мардакяны, опекуны П.Чагин и В.Болдовкин
28.05 – 25.07.1925 – Москва, попутчик в Москву-свидетель В.Болдовкин
28.07 – 03.09.1925 – Баку, последний приезд с С.Толстой, Мардакяны, опекун П.Чагин

  Начнём с Баку. В Баку Есенин, не считая беспризорников, пьяниц, арендатора гостиницы, парикмахеров, милиционеров, фотографов, нефтяников, женщин, рабочих, студентов и прочих, главным образом, находился в контакте с Петром Ивановичем Чагиным, его семьёй, его родным братом Василием Болдовкиным. Иногда с Сергеем Мироновичем Кировым. Чагин, Болдовкин и Киров могли бы стать для нас главными свидетелями похода Есенина в Персию. Стали? Посмотрим.



Википедия. Сергей Миронович Киров (фамилия при рождении — Костриков; 15 [27] марта 1886, Уржум, Вятская губерния — 1 декабря 1934, Ленинград) — русский революционер, советский государственный и политический деятель. 1 декабря 1934 года был убит Леонидом Николаевым. Убийство Кирова послужило поводом для начала массовых репрессий в СССР…

…28 апреля 1920 года в составе XI красной армии вступает в Баку, становится членом Кавказского бюро ЦК РКП(б), в июне 1920 года назначается полпредом Советской России в Грузии, в марте 1921 года возглавил советскую делегацию на переговорах в Риге по заключению мирного договора с Польшей.
1921 год — на X съезде РКП(б) избирается кандидатом в члены ЦК. В том же году он становится Первым секретарём ЦК компартии Азербайджана. В апреле 1923 года на XII съезде РКП(б) избран членом ЦК РКП(б).

…8 января 1926 года Сергея Кирова избирают первым секретарём Ленинградского губернского комитета (обкома) и горкома партии и Северо-Западного бюро ЦК ВКП(б), кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б). В составе группы ЦК направляется в Ленинград для идеологической борьбы с зиновьевской оппозицией. Киров посещает собрания на заводах. За год сделано более 180 выступлений….
Конец Википедии о Кирове.

Я: То есть, приезды Есенина на Кавказ в 1924-25 годах, да и в 1920 году, были при Кирове. А убийство Есенина в «Англетере» или где-то рядом произошло за день-два до приезда Кирова в Ленинград.

Пётр Чагин.
 Официально, он же официальное лицо, пригласил Есенина во второй раз после 1920 года приехать в Баку редактор газеты «Бакинский рабочий» и, по совместительству, второй секретарь ЦК компартии Азербайджана – Пётр Иванович Чагин. Случилось это в феврале 1924 года в Москве при их знакомстве. Первым секретарём в то время был Сергей Миронович Киров.

Википедия. Пётр Иванович Чагин (настоящая фамилия Болдовкин) (9 июня 1898 — 28 октября 1967) — советский журналист, поэт, партийный и издательский работник, литературный деятель.

… В 1924-1925 годах был одним из ближайших друзей С. Есенина. Автор предисловия к сборнику стихов Есенина «Русь советская» (Баку, 1925). Есенин с вниманием прислушивался к его литературным советам. Свой сборник «Персидские мотивы» он написал с посвящением: «С любовью и дружбою Петру Ивановичу Чагину».
Конец Википедии о Чагине.

  Тут же отмечу, что, на мой взгляд, точки зрения многих исследователей, авторов публикаций о категорическом отсутствии Персии как месте временного пребывания Есенина, возникли, главным образом, именно благодаря Петру Чагину, его словам. Он ведь близкий официальный друг-опекун Есенина по Баку, куда уж ближе, находился в эти годы (1924-25) рядом. Или почти. Кому, как не ему, знать, побывал Есенин в Персии или нет?! И так было легче остальным. Они просто перепевали единожды сказанное, в первую очередь, Чагиным о том, что Есенин в Персии не был. Приглаживали, как могли, биографию поэта.

  Вот, эти строки (Чагин П.И. «Сергей Есенин в Баку»), на которые ссылаются все:
  «…После этого поехали на дачу в Мардакянах, под Баку, где Есенин в присутствии Сергея Мироновича Кирова неповторимо задушевно читал новые стихи из цикла «Персидские мотивы».

(Я: Это Первомай 1925 года.)

  Киров, человек большого эстетического вкуса, в дореволюционном прошлом блестящий литератор и незаурядный литературный критик, обратился ко мне после есенинского чтения с укоризной:
— Почему ты до сих пор не создал Есенину иллюзию Персии в Баку? Смотри, как написал, как будто был в Персии. В Персию мы не пустили его, учитывая опасности, какие его могут подстеречь, и боясь за его жизнь. Но ведь тебе же поручили создать ему иллюзию Персии в Баку. Так создай! Чего не хватит — довообразит. Он же поэт, да какой!
… Летом 1925 года я перевез Есенина к себе на дачу. Это, как он сам признавал, была доподлинная иллюзия Персии — огромный сад, фонтаны и всяческие восточные затеи. Ни дать ни взять Персия.
  Жил он здесь с женой Софьей Андреевной Толстой-Есениной и много работал…».
 
  При чтении воспоминаний Чагина складывается впечатление, что Пётр Иванович считал себя первооткрывателем Востока и, в частности, Баку для Есенина. Создал персидский колорит (см. чуть дальше в этой части про Качалова). Так же, в своё время, ташкентский издатель В.Вольпин (см. у меня часть 9-ю), делая для нас туркестанские майские зарисовки 1921 года, намекал, что это при нём и Туркестане Есенин, наконец, увидел, что такое Азия.

Василий Болдовкин.
 Так же родной брат Чагина Василий Болдовкин, в то время сотрудник дипломатической миссии в Тегеране, убеждает нас, что это он открыл своими рассказами на бакинском балконе Персию для Есенина (я: это сентябрь 1924 года), так, что и ехать туда особой необходимости уже и не было:

  «…Устроившись на балконе, я ему рассказывал множество различных персидских легенд о мифических пери, рассказывал о городах Персии, в которых я побывал, о знаменитом тегеранском базаре с его лабиринтами, в котором можно блуждать и не скоро сумеешь выйти, а можно просто заблудиться. Типажи, заполняющие базар: вот по базару проходит несколько верблюдов, нагруженных различными тюками. Здесь и пряности, и шёлк, и хна. Это какая-то часть караванов, прибывших из далёкого Бендер-Бушира, из Багдада и Барсы, с заграничной снедью. Как величественно и спокойно опускаются верблюды на маленькой базарной площади около бассейна, ожидая освобождения от груза. У больших лавок с величественным и довольным видом, неторопливо перебирая четки, стоят именитые купцы. Они с чисто восточной любезностью приглашают в свои лавки европейцев. А вот, поджав ноги, укутанный в поношенную абу, сидит на прилавке (в виде полатей) старец, неторопливо потягивая крепкий чай из маленького стаканчика. Перед ним, под двумя-тремя стеклянными колпаками насыпаны довольно большие кучки золотых монет: здесь и русские десятки и пятерки, империалы здесь и турецкие лиры, и английские соверены, здесь и крошечные золотые персидские пятигранники, здесь и бумажные персидские деньги различных провинций, здесь и тегеранские бумажные туманы. Старец упоен своим величием. Это - сарраф - меняла. Он меняет бумажные деньги различных провинций, он продает золотую валюту…

…Сколько светлых хороших дней и ночей провели мы с ним вместе, и эти дни не прошли бесследно, а были творческими днями Сергея. Он почерпнул и создал, если можно так выразиться, фундамент для «Персидских мотивов».
…Он вспоминал и проведенный в Балаханах первомайский праздник, вспоминал, как мы с ним спали на балконе.

         — А ведь на этом балконе и зародились «Персидские мотивы», помнишь, Вася?»

Я: Далее привожу место в воспоминаниях о Есенине в Баку, где В.Болдовкин говорит о пагубном пристрастии поэта и отметает, вслед за братом П.Чагиным (кто из них первым об этом высказался, мы не знаем), возможность Персии у Есенина. Почему же они так были уверены? Или хотели уверить нас?

   «…Но не всегда все проходило гладко и приветливо. Порой Сергей приходил поздно вечером, даже ночью, изрядно подвыпивши, а иногда и совсем пьяным. Он очень извинялся, что задержался с друзьями. В этом состоянии он ещё больше внушал себе необходимость поездки в Персию и очень много фантазировал. Утром он, как всегда, садился за стол и работал часа два-три. В нетрезвом виде энергии в нём прибавлялось, он не мог сидеть на месте, его что-то и куда-то влекло, он не терпел никаких возражений, много спорил, а порой просто буйствовал. По утрам он не раз раскаивался, что "переложил", извинялся. Его виноватая улыбка мгновенно подкупала, и всё как будто продолжалось по-хорошему. Мой старый отец не раз журил его за бесхарактерность в отношении употребления спиртных напитков, но это действовало лишь на то время, когда Сергей был в нашем доме, с нами. Попадая же в круг "почитателей", он не выдерживал характера и, как ни старался себя побороть, эта трагедия выпить так и осталась с ним до конца его жизни.

…Оформление поездки в Персию затягивалось, да и сам Сергей выражал стремление к поездке только вечерами и ночами, а когда днём нужно было оформлять документы, то он откладывал это изо дня в день. Так и протекали день за днём. Я получил телеграмму о срочном выезде в Тегеран. Сергей же свою поездку не оформил, и мы расстались. На пристани он меня заверял, что обязательно через несколько дней выедет в Персию.

  В Тегеране, в беседе с нашим полпредом Шумяцким, последний сожалел, что со мной не приехал Есенин, и даже пожурил меня за то, что я поспешил выехать в Тегеран, не дождавшись оформления документов Сергея.
  В Персию Сергей не приехал. Отец писал мне, что Сергей раздумал ехать в Персию, и сетовал на меня тоже, что я не дождался оформления его документов. Из тех же писем я узнал, что вскоре после моего отъезда он уехал в Тифлис, а потом в Батум».
Болдовкин В.И.: Воспоминания о Сергее Есенине (1924-1925 года).

Я: Реплика. «Получил телеграмму о срочном выезде» от кого? Если полпред Шумяцкий сожалел и журил за то, что Болдовкин не дождался и не взял с собой Есенина. Не хотел взять? Почему сам не мог помочь с оформлением документов?

Далее Википедия о Болдовкине.
Василий Иванович Болдовкин (1903—1963) — комендант советского посольства в Тегеране (1923—1928), дипломатический курьер, близкий друг С. А. Есенина.

… После окончания войны и демобилизации в 1922 году В. И. Болдовкин переехал с родителями в Баку, где его старший брат П. Чагин, был вторым секретарём ЦК Компартии Азербайджана.

Устроился на работу в Бакинский коммунхоз. В январе 1923 года В. И. Болдовкин был направлен в Персию (Иран) секретарем по закупкам шерсти и хлопка смешанного русско-персидского акционерного общества «Шарк» («Восток»).

С 1924 по 1928 год — комендантом Советского посольства в Тегеране и дипломатический курьер.

(Я: То есть, Википедия сама себя немножко опровергает. Несколько ранее она сообщила, что Болдовкин был комендантом посольства с 1923 года. Правильно – с 1924 года.)

 В 1928 году возвратился в Баку, где и прожил до конца своей жизни.
Впоследствии работал в органах НКВД, начальником отдела информации и пропаганды объединения «Азнефть», в управлении шоссейных дорог «Ушосдоре». С 1954 года — заместитель директора Карадагского цементно-гипсового комбината.
Был близким другом Сергея Есенина, который с большой теплотой отзывался о нём. Несколько раз спасал поэта от верной смерти. Оставил мемуары о встречах с поэтом во время его пребывания в Баку.
Умер в 1963 и был похоронен в Баку.
Конец Википедии о Болдовкине.

  Я: Обращаю ваше внимание! Пётр Чагин в своих воспоминаниях пишет про лето 1925 года, когда он по предложению Кирова создал иллюзию Персии в Мардакянах. Давайте посмотрим, когда же были опубликованы стихи (их всего 15) из «Персидских мотивов»: 6 стихов – с декабря 1924 по январь 1925 года (написаны ещё раньше, начиная с октября 1924 года), 4 стиха – в апреле 1925 года и только 5 последних стихов – в августе 1925 года. Вот с ними всё правильно. Тогда, в свой последний приезд, вместе с С.Толстой, будущей женой, внучкой Л.Толстого, Есенин действительно жил на даче П.Чагина в Мардакянах. Но стихи-то уже (10 штук!) были написаны и опубликованы! В предвкушении через несколько месяцев мардакянской дачи, имитирующей Персию?! То есть, я утверждаю, что дача Чагина лета 1925 года отпадает как основной недвижимый материальный источник написания «Персидских мотивов». А как быть с Болдовкиным и балконом?

  Я: Вот ещё у В.Г.Белоусова, исследователя жизни и творчества Есенина, в книге «Персидские мотивы»:
  «…Поэзией Сергея Есенина интересуется С.М.Киров. От Чагина, неизменного поклонника есенинской поэзии, он много слышит о поэте, о его мечте побывать в Персии.
  Есенин продолжает верить, что днями вылетит в Персию. «Главное в том, — писал он 8 апреля 1925 года Бениславской, — что я должен лететь в Тегеран. Аппараты хорошие. За паспорт нужно платить, за аэроплан тоже… Я еду учиться. Я хочу проехать даже в Шираз и, думаю, проеду обязательно. Там ведь родились все лучшие персидские лирики. И недаром мусульмане говорят: если он не поёт, значит, он не из Шушу, если он не пишет, значит, он не из Шираза».

  Но Киров был против этой поездки. Он понимал значение поэтического дара Есенина для России, знал о неуравновешенности поэта в бытовой обстановке и поездку в полуфеодальную страну с суровыми догмами нравственного поведения считал опасной для его жизни. Поэтому он не разрешил Чагину выполнить слово, данное поэту. В начале мая 1925 года было окончательно решено создать Есенину обстановку, аналогичную персидской, на одной из бывших ханских дач в Мардакянах…».

  Я: Известный исследователь Есенина, можно сказать, в чём-то первопроходец, Белоусов тоже вслед за Чагиным отметает возможность Персии. И опять Киров, опять редактор Чагин, опять Мардакяны. Но, если обратить внимание, Белоусов говорит нам о времени после мая 1925 года. Каким-то образом он, вполне возможно даже не по своему желанию, всё же оставляет нам веточку надежды на Персию. Если уж так «прихватили» Есенина служивые люди в последний приезд в Баку в конце июля и в августе, то почему не было возможностей осенью 1924-го, начале 1925 года, весной 1925 года?! Были эти возможности! И не только в Баку. О них мы ещё будем говорить.


 Ещё добавлю. Не исключено, что Чагин, даже если что-то и знал или подозревал про Персию неофициальную, то в своих официальных воспоминаниях о днях  рядом с Есениным, днях Есенина на Кавказе, он должен был позаботиться не только о своих спокойствии и ответственности как чиновника, но и спокойствии своего руководства, своих родственников, может быть, даже спокойствии Есенина, пока тот был жив. Официального же разрешения не было!

 Впрочем, когда Чагин впервые заговорил об отсутствии Персии? При жизни поэта или после? Вообще, что мы знаем о воспоминаниях Чагина, каких-то его словах о поэте Сергее Есенине? -
 
 -- 1. В 1925 году в Баку в редакции газеты «Бакинский рабочий» вышел сборник Есенина «Русь Советская», которому было предпослано предисловие П. И. Чагина.
Далее вставка из http://zinin-miresenina.narod.ru/ch.html

 « …П.И.Чагин помог издать в Баку книгу Есенина. Первоначально поэтический сборник назывался «Рябиновый костер», но по рекомендации П.И.Чагина, которое было принято Есениным, книга вышла под названием «Русь Советская» (стихотворение 1924 года) с предисловием П.И.Чагина. «Поэтический талант Сергея Есенина встречает всё более широкое признание в литературной критике и в читательской массе, - говорится в предисловии. – Этому признанию сильно способствует тот факт, что лирика С.Есенина в последнее время, начиная выходить за пределы интимной личной лирики, прочно вступила в круг социальных, «гражданских» мотивов из уютной, да душной избы деревенского кулака. Из пьяного кабацкого смрада есенинская лирика с огромной стихийной силой вырвалась на вольный воздух, на улицу и зазвучала в унисон с кликами и звуками революционной толпы, с той «музыкой революции», которую завещал слушать Блок. (…) Собранные здесь стихи - первые ласточки, первые предвестники революционной настоящей весны есенинского творчества. В этих строках Сергей Есенин - уже больше, чем попутчик, он уже наш спутник, - с буйным молодым задором пробивающийся через разношерстную, вслушивающийся в революцию толпу, куда он попал, вырвавшись из четырех стен, - в широкую революционную массу. (…) Это лишний раз свидетельствует о непочатой силе есенинского таланта и о том, какого большого поэта приобретает в нем революция».
Конец вставки из Зинина.

  Это при жизни Есенина издано в Баку – книга «Русь Советская». Где бы целиком прочитать предисловие Чагина?

-- 2. Воспоминания П.И. Чагина «Сергей Есенин в Баку» были впервые опубликованы в газ. «Приокская правда», Рязань, 1958, 15 июня; в переработанном и дополненном виде. — ЛР, 1965, 1 октября. Печатаются по этому тексту.

   Вот и всё. Только-только, в середине 50-х годов (после смерти Сталина), Есенин начал выходить из-под почти полного запрета. Обратите внимание на то, где впервые были опубликованы воспоминания Чагина о Есенине. – Не в центральной печати, а в Рязани, в местной газете. Эти воспоминания мы знаем и на них постоянно ссылаемся. Вывод: если в своих воспоминаниях 1958 года «Сергей Есенин в Баку» Чагин ничего не сказал о Есенине в Персии, отверг это, то почему осторожный партиец, государственный человек мог что-то сказать положительное в смысле наличия Персии в своём предисловии 1924 года? Сомневаюсь. Не было Персии по Чагину!

  Чагин заговорил об отсутствии Персии у Есенина 33 года спустя после смерти Сергея Александровича. А вдова В.Болдовкина опубликовала воспоминания мужа ещё позже – через 53 года!
Сергей Александрович Есенин уже никак не мог ни опровергнуть, ни подтвердить.
    Легко, хорошо, просто. Киров запретил Персию, потому что поэта берёг. Киров приказал организовать дачу в пригороде Баку. Верный Чагин выполнил. И Есенин под их чутким руководством написал «Персидские мотивы». Мотивы же!

НЮАНСИК.
 Тут есть ещё маленький нюансик.  Болдовкин, возможно, был во многом прав, написав, что это он наговорил Есенину про Персию. Частично. На балконе. Вот только когда же это было в первый раз? - В сентябре 1924-го, начиная с 20-го числа? (См. в этой части выше расшифровки пребывания Есенина в Закавказье). А первые стихи из Персидских мотивов были написаны в октябре 1924-го («Улеглась моя былая рана», «Я спросил сегодня у менялы») – всё здесь нормально по срокам. Был ещё немножко Чагин с рассказами о Персии, когда познакомился с Есениным в Москве в феврале 1924 года. Но брат Василий Болдовкин тут брата Петра должен превосходить, так как сам подолгу жил в Персии по долгу службы.

  Это если Персии у Есенина в 1920-21 годах не было. Без Чагина-Болдовкина…  Да даже, если тогда она и была в 1920-21 годах вместе с Блюмкиным в Баку или Туркестане, то промелькнула быстро, у Блюмкина были срочные дела, Персию разглядывать было особо некогда, чтобы тут же писать стихи. Надо было поспевать за Блюмкиным. Но впитывать и запоминать было можно. Это раз.

  Далее. Два. Версия. А, может, персидские мотивы от Болдовкина замаячили перед Есениным на несколько месяцев раньше, в начале 1924 года, почти сразу после знакомства Есенина с Чагиным в феврале в Москве? А, может, первый «балкон» был в холодном феврале-марте, а не в сентябре? А если Болдовкин очень даже не ошибался (наперекор исследователям), когда писал в самом начале Воспоминаний:

  «Был март 1924 года (1). Вот уже несколько дней, как я приехал в Баку из Тегерана, где пробыл с января 1923 года. Что лучше дома? Что лучше бакинской "осени", в особенности, когда ты молод? Что лучше для стариков, чем встреча родного сына, который был где-то далеко-далеко на чужой земле, за кордоном?».

   А вот потом всё «укладывается» в воспоминаниях в официальный сентябрь 1924 года. Болдовкин потом передумал писать про март, хотя и, по нашей логике, март больше подходит, чем сентябрь. Почему подходит? – С января 23-го (начало работы Болдовкина в Тегеране) по март 24-го ("ошибочное" по дате начало воспоминаний) – и так уже больше года! Неужели брат Пётр не мог дать ему приехать на побывку в Баку до сентября?

Здесь можно, пока на два слова, вспомнить полпреда в Иране Бориса Шумяцкого (1886 – 1938), интересного человека. Шумяцкий был назначен послом в Иран в январе 1922 года и руководил посольством по январь 1925-го, так что в 1924 году, середине его пребывания на посту полпреда, никаких препятствий для назначения В.Болдовкина комендантом посольства не видно. Болдовкина могли назначить и в марте. Могли и в январе. По дружбе. С кем?

 Тем более, что Википедия любезно нам сообщает с кем в информации про Шумяцкого:
 …С 1925 года — член Ленинградского губкома ВКП(б), завершил разгром «новой оппозиции», председатель правления и главный редактор издательства «Прибой», член президиума Центрального бюро советских партийных издательств…
Конец Википедии про Шумяцкого.

  - Вспоминаем, что С.Кирова решили назначить в 1925 году, а с 8 января 1926 года он приступил к выполнению обязанностей первого секретаря Ленинградского губкома партии, то есть, Шумяцкий был под его начальством. А Чагин, брат Болдовкина, тогда ещё был лучшим другом Кирова. Был ли потом – это вопрос. Но не сейчас.

  Болдовкин пишет далее в Воспоминаниях, что прошёл почти год после первой встречи с Есениным:

 «…Прошел почти год. Наступил май 1925 года. На пароходе я возвращался из Персии в СССР. В утренней бакинской дымке пароход подходил к причалу. На пристани небольшое количество встречающих людей. Каково же было моё удивление, когда среди встречающих я увидел улыбающееся лицо Сергея, но уже не такое холёное. На нём была надета жёлтая вельветовая куртка, которая ещё больше придавала желтизны его лицу…».

  Я: Но, если считать от 20 сентября 1924, когда, по мнению исследователей, произошла первая встреча Болдовкина с Есениным, вернее, даже от 6 октября, когда Есенин выехал из Баку в Тифлис, то до 22 мая 1925-го (даты прибытия парохода в Баку)  никак не может пройти год! Семь с половиной месяцев получается. Максимум восемь. Можно ли писать «почти год», если прошло семь с половиной месяцев?! Ну, если одиннадцать, ну, десять – это как-то приемлемо, на мой взгляд.
 
   «И так, далеко за полночь, шла наша беседа. С рассветом только мы ушли спать, а когда я утром проснулся, то застал Сергея за столом уже одетым и что-то писавшим. А через час, за завтраком, он читал "Улеглась моя былая рана..." (7).
  И так мы стали друзьями. На протяжении почти двадцати дней (8) мы поздно вечером возвращались домой, а порой просто спасались от различных друзей, усаживались на балконе, и почти до рассвета шла наша мирная беседа.

  - Ты знаешь, Вася, я хочу создать целый цикл стихов про Восток, про Персию (9). Про Персию старинную, древнюю, про Персию новую, такую, как она есть. Я говорил с руководящими товарищами о поездке в Персию (10), и мы, возможно, поедем вместе.

  ...И почти каждое утро из-под его пера выходило несколько стихотворений.
   Обладая исключительной памятью, быстрой усвояемостью, Сергей творил в уме и фактически воспроизводил на бумаге почти готовое стихотворение. Очень мало было помарок и исправлений в его черновиках. И когда каждое утро он читал новые произведения, он читал их наизусть, почти не заглядывая в рукопись.
Вот так рождались "Персидские мотивы"...».

Я: Да… А другие люди говорят, что Есенин написал первое стихотворение «Улеглась моя былая рана» в Тифлисе. Но Болдовкин нам всё перекрыл. Как будто Грузии и не было… Он – сородитель цикла.

Примечания. http://esenin-lit.ru/esenin/boldovkin.htm
(7) ... он читал "Улеглась моя былая рана..." - Очевидно, это были лишь наброски стихотворения, иначе, если бы оно было готово, то Есенин бы отдал его П.И. Чагину для публикации в газете "Бакинский рабочий". Стихотворение было дописано в Тифлисе и опубликовано уже в газете "Трудовой Батум" 10 декабря 1924 года.

(8) На протяжении почти 20 дней.  - Есенин уехал из Баку в Тифлис 6 октября, а В.И. Болдовкин, судя по его мемуарам, еще раньше, так что время их встреч ограничивается двумя неделями и даже меньше.

(9) ... я хочу создать целый цикл стихов про Восток, про Персию. Возможно, именно рассказы В.И. Болдовкина о Персии и стали толчком для создания цикла "Персидские мотивы". Надо учитывать также, что Баку в 20-е годы (особенно старая крепость) имел тот "восточный колорит", какой имел любой восточный город. Ни Тифлис, ни Батум, где поэт продолжал работу над циклом, этого колорита не имели.

Я: Если же думать, что первая встреча произошла в марте 1924 года, и считать от марта 1924 до мая 1925 – получается чуть больше года. На 2 месяца. (1 апреля 1924 года Есенин уже был в Москве - встречается с А.Ширяевцем.) Если бы знать, когда впервые появился Болдовкин в Баку после отбытия первого срока в Тегеране! Где-то эти документы есть.

  Если Болдовкин о марте 1924 года писал только про себя, для себя, но никак не про Есенина, тогда зачем это идёт в воспоминаниях о Есенине? Вопрос. Большой вопрос.
 А, может, Есенин появился неофициально в Баку не в сентябре, а сначала в марте или даже феврале?? Где он был в это время официально? – В московских больницах или на квартире у своего хорошего знакомого - Вардина. И нельзя было Болдовкину прямо написать, что Есенин находился какое-то время в Баку в начале 1924 года? Брат запретил? Он мог только намекнуть: «Был март 1924 года», - для догадливых посторонних или просто для себя, своей памяти.

  Пока что я больше склоняюсь к тому, что, если верить Василию Болдовкину с его шифровками, встреча его с Сергеем Есениным вполне могла произойти в марте 1924 года, когда Есенин, оказался в Баку, приехав нелегально из Москвы, может быть, вместе с Петром Чагиным. Или Блюмкиным. Или представителем Блюмкина. Болдовкин не мог писать об этом напрямую. Но дал нам ключики: сделал «описку», написав «был март 1924 года», и почему-то (!) слово «осень» поставил в кавычки.


  Также вспоминаем
 «Мемуары В. И. Болдовкина не озаглавлены и не датированы. Название дано публикаторами. Машинописный текст воспоминаний, подписанный автором, был предоставлен в свое время вдовой Болдовкина — Агриппиной Ивановной Болдовкиной (автограф неизвестен).
  Полностью воспоминания не публиковались. Ссылка на них имеется в комментариях к Собранию сочинений в шести томах (Т. 6, М., 1980, с. 372). Отрывки воспоминаний были еще опубликованы Я. Садовским в статье «Рядом с Есениным», — газ. «Советская культура». М., 1978, 10 окт. и др….».

  Как видим, Болдовкин, возможно по осторожности, сам, при жизни, не участвовал в публикации своих воспоминаний. Очевидно, были на то причины. Возможно, что и время тогда ещё не подошло.

 Кто мог помочь Есенину попасть-спрятаться в Баку в марте или феврале? – Мог Пётр Чагин, второй секретарь ЦК компартии Азербайджана, брат В.Болдовкина. Попасть неофициально, а официально Есенин проходил лечение в больницах или потом находился на квартире у своего знакомого Ильи Вардина (Иллариона Мгеладзе, советского литератора, критика, публициста, политического деятеля, расстрелянного в 1941 году). Почему мог помочь Чагин Есенину? - Это могло быть согласовано с Кировым.

  Пишу о Чагине, а самому не очень-то верится, что партиец Чагин мог быть в этом случае главной фигурой. Киров? Кто ещё мог помочь? – Блюмкин? Может, поэтому Болдовкин перестал далее писать о марте в воспоминаниях. Блюмкин тогда – неупоминаемое имя. Неизвлекаемое.)

Продолжение выдержки из Воспоминаний Болдовкина об осени 1924 года:

 «Задушевную родную семейную беседу прервал телефонный звонок. Звонил брат из редакции газеты "Бакинский рабочий".
- Знаешь, кто сидит у меня? Приехал из Тифлиса Сергей Александрович (2), и вот уже час, как мы беседуем. Я ему рассказал, что ты приехал из Персии как несколько дней.
- Какой Сергей Александрович, что-то не могу сразу припомнить?
- Ну, наверное, брат, не припомнишь - Сергей Александрович Есенин-поэт.
- А-а! Сергей Есенин!
- Да-да, это не чета тебе. По стихам тебе до него далеко.
- Да я не собираюсь быть поэтом, а если и пишу малость, так для друзей, ну и девушек-невест, конечно.
- Ну, мы с тобой заболтались. Сергей хочет с тобой немедленно встретиться. Он бредит Персией. Сейчас Коля привезет его к нам. Я думаю, что и отец и мать ничего не будут иметь против, если он поживет у нас. Я надеюсь, что вы будете с первого же часа крепкими друзьями. После работы вечером я заеду….».

  Исследователи в примечаниях нам говорят, что он, Василий, вначале просто ошибся насчёт марта в самом начале своих воспоминаний, что он и Есенин познакомились осенью 1924-го.

Примечания.
(1) Был март 1924 года. Автор ошибся; в марте 1924 года Есенина в Баку не было - он находился в Москве в больницах (сначала в Шереметьевской, а потом в Кремлевской). Речь идет об осени 1924 года (сентябре).

(2) Приехал из Тифлиса Сергей Александрович. Есенин приехал в Баку 20 сентября 1924 года; описанные ниже события были не в этот день, а, скорей всего, на следующий.

 Я: Далее продолжение моих рассуждений.

  И потом всё идёт так, как надо в повествовании. Вот только невнимательный Болдовкин опять начудил: поставил слово осень в кавычки. Да зачем её ставить в кавычки, если ты и так пишешь про сентябрь?!

  Мы знаем, что Василий уже с января 1923 года находился в Тегеране, сначала как торговый представитель. Он уже в марте 1924 года, если это не описка в Воспоминаниях, мог приехать на побывку домой перед новым назначением на должность сотрудника (коменданта) посольства. В посольстве он стал работать в 1924 году. Как бы хорошо было узнать, в каком месяце его назначили комендантом и когда он появился для получения назначения в Баку! Он в марте 1924-го мог бы начать рассказы о Персии для Есенина.

  Могла ли быть ошибка у Болдовкина по датам? Прочтите полностью его воспоминания о днях вместе с Есениным и удостоверитесь, что нет, не могла. Обилие упомянутых имён, фамилий, адресов, дат, случаев по Баку, Москве, Константинове (туда он тоже забрался) говорит нам о том, что Василий делал записи. Для себя? Не мог он перепутать март с сентябрём. И сентябрь в тексте воспоминаний Болдовкин (скорее всего, для своей памяти) вдруг берёт в кавычки!


  Далее выдержка из статьи Виолетты Баша «Убийство Сергея Есенина», которая «помогает» моей версии о возможном бегстве Есенина из Москвы в Баку в начале 1924 года:

«…20 февраля 1924 года последовало постановление на арест Есенина. В больницу направились чекисты. Однако врач отказался выдать его, заявив, что тот находится в критическом состоянии. Друзья перевели его в Кремлевскую больницу, откуда его быстро выписали, и он перешел на нелегальное положение. Есенин пытался уехать за границу, но вмешались “органы”, и попытка провалилась». – Это 10-я часть у меня.

  Видите, отказались выдать, а, может, его там и не было, быстро перевели в другую больницу, быстро выписали, перешёл на нелегальное (к Вардину?)… - Ему обязательно должны были помогать. И люди не маленькие. И всё-таки, скорее всего, с чекистским уклоном. Могли помочь и выехать в Баку. Выехать или вылететь?!

Далее из Зинина про полёт Есенина и вторую жену Чагина – М.Адамову. http://zinin-miresenina.narod.ru/ch.html

   Семейная жизнь П.И.Чагина с первой женой не сложилась. В редакции «Бакинского рабочего» осенью 1924 г. он познакомился с Марией Антоновной Адамовой. «Хотите познакомиться с Сергеем Есениным? - предложил он М.Адамовой. – Я вам рассказывал, он недавно ПРИЛЕТЕЛ из Москвы. Талант. Поэт, божьей милостью». Вскоре встреча состоялась. «Вначале Есенин произвел на меня странное впечатление, - вспоминала М.А.Чагина. – Он был чем-то встревожен, и я чувствовала на себе его испытующий взгляд. Я подозревала, что в нём говорит ревность, боязнь, что зародившиеся между мной и Петром Ивановичем чувства отнимут у него друга. И потому испытывала неловкость. Но затем Есенин потеплел».

  Только ли осенью 1924 года Есенин прилетел?! Опять перепутали? Или переправили в воспоминаниях на осень? Как и Болдовкин: бросил писать про март и начал писать про сентябрь, когда Есенин попал в Баку из Тифлиса.

  Хронологическая канва, которой мы очень доверяем, говорит нам, что Есенин
 
-3. Выезжает из Москвы в Баку пассажирским поездом. 1924 сентябрь.

-7. Приезжает в Баку, останавливается в гостинице «Новая Европа».

  Выходит, что Есенин, если верить воспоминаниям М.Адамовой и Чагину, прилетал на аэроплане в Баку из Москвы, но только не в сентябре 1924 года. А когда же? В феврале или марте?!

  А если думать, что он прилетел из Тифлиса в Баку, что Тифлис перепутали с Москвой, то опять Хронологическая канва нам говорит, что выехал из Тифлиса – приехал в Баку на следующий день. Выходит, что на поезде.

Вот как-то так нарисовался для нас проблемный февраль-март 1924 года в местах пребывания Есенина.
Конец НЮАНСИКА.

  Чагин в феврале 1924 года был в Москве. Как я предполагаю, он мог помочь Есенину покинуть Москву. Мог помочь и кто-то другой, не менее сильный. Блюмкин? Вот только про Качалова, как говорят нам в примечаниях к воспоминаниям Чагина, Чагин ошибся. Приведём, однако, эти строчки. Они не лишние в нашем исследовании про Персию и Есенина.

Далее опять Чагин П. И.: «Сергей Есенин в Баку».

  «В феврале 1924 года я был в командировке в Москве по партийным делам. Вечером, накануне дня отъезда в Баку, где я в то время работал вторым секретарем ЦК Азербайджана и редактором газеты «Бакинский рабочий», нагрянул в гости к Василию Ивановичу Качалову. Познакомился здесь с Сергеем Есениным (1). Он с жадностью слушал мои рассказы о Баку, о том, что в этом городе еще много «золотой дремотной Азии», но она «опочила» на нефтяных вышках…

… Он остался и проводил меня на вокзал. Завязалась большая дружба. Он со своей стороны скрепил ее обещанием приехать в Баку. А я на его вопрос: «А Персию покажете?» — обещал и Персию показать, а если захочет, то и Индию…».
Конец вставки.

  Я: Однако Чагин ошибался, предполагая, что Есенин впервые от него слышит об Азии и Баку. Возможно, Есенин по каким-то причинам ему об этом не говорил, но Сергей Александрович до этого, в августе-сентябре 1920 года уже был на Востоке, в Баку, а в мае-июне 1921года – в Туркестане.

 Ошибался Чагин и в другом, смотри Примечания ниже.
Примечания к воспоминаниям Чагина:
(1) . Сам В. И. Качалов пишет, что познакомился с Есениным в марте 1925 г. (см. его воспоминания в наст. т.). Видимо, первая встреча Есенина с П. И. Чагиным произошла в другом месте. Как вспоминал сам П. И. Чагин, знакомство состоялось в первых числах февраля, после окончания II съезда Советов СССР, который проходил 26 января — 2 февраля 1924 г. (см. Хроника, 2, 287). В. И. Качалова в это время в Москве не было — он находился в зарубежной гастрольной поездке, из которой вернулся только 24 августа 1924 г.
Конец
Далее Качалов В. И.: Встречи с Есениным. 1927 год. Отрывки.
 
(1927 – также год выхода «Романа без вранья» А.Мариенгофа. О нём мы уже говорили и здесь вспомним. Горько вспоминать слова друга Анатолия о друге Серёже, читая тёплые, искренние, талантливые воспоминания просто артиста Качалова о знакомстве с просто поэтом Есениным. Просто артист Качалов не побоялся написать правду о Есенине в 1927 году, хотя уже сильно завертелась кампания по «есенинщине», в отличие от друга Анатолия, исполнявшего заказ и желавшего писать неправду.)

«Дай, Джим, на счастье лапу мне…»
С. Есенин. «Собаке Качалова»

  «До ранней весны 1925 года я никогда не встречался с Есениным, не видал его лица. Не видал даже его портретов. Почему-то представлялся он мне рослым, широкоплечим, широконосым, скуластым, басистым. И слыхал о нём, об его личности очень немного, почти не имел общих знакомых. Но стихи его любил давно. Сразу полюбил, как только наткнулся на них, кажется, в 1917 году в каком-то журнале. И потом во время моих скитаний по Европе и Америке всегда возил с собой сборник его стихов. Такое у меня было чувство, как будто я возил с собой — в американском чемодане — горсточку русской земли. Так явственно, сладко и горько пахло от них родной землей.

«Приведем к вам сегодня Есенина», — объявили мне как-то Пильняк и Ключарев. Это было, по-моему, в марте 1925 года. «Он давно знает вас по театру и хочет познакомиться»…

… Тогда Джиму было всего четыре месяца. Я вошел и увидал Есенина и Джима — они уже познакомились и сидели на диване, вплотную прижавшись друг к другу. Есенин одною рукой обнял Джима за шею, а в другой держал его лапу и хриплым баском приговаривал: «Что это за лапа, я сроду не видал такой». Джим радостно взвизгивал, стремительно высовывал голову из-под мышки Есенина и лизал его лицо….

… А вот он встряхнул шапкой белых волос, мотнул головой — особенно, по-своему, но в то же время и очень по-мужицки — и заулыбался широкой, сочной, озаряющей улыбкой, и глаза засветились «синими брызгами», действительно стали синие.
Сидели долго. Пили. О чем-то спорили, галдели, шумели. Есенин пил немного, меньше других, совсем не был пьян, но и не скучал, по-видимому, был весь тут, с нами, о чем-то спорил, на что-то жаловался. Вспоминал о первых своих шагах поэта, знакомстве с Блоком. Рассказывал и вспоминал о ТЕГЕРАНЕ (1)…».

(Я: Есенин рассказывает Качалову в марте 1925 года о Тегеране, как уже о случившемся событии. «Вспоминал»…Рассказывает сказки? Можно ли Качалову написать слово «вспоминал», если он  не верил поэту. Неужели это Есенину так было надо? Покрасоваться перед Качаловым? – Опять сомневаюсь.)
 
…В июне того же года наш театр приехал на гастроли в Баку (2)…
…Играем в Баку спектакль. Есенин уже не в больнице, уже на свободе. И весь город — сплошная легенда об Есенине. Ему здесь «все позволено». Ему всё прощают. Вся редакция «Бакинского рабочего», Чагин, Яковлев, типографские рабочие, милиция — все охраняют его…

… Следом за ним, сопя и отдуваясь, влез в уборную босой мальчик-тюрк, совсем черный, крошечный, на вид лет восьми, с громадной корзиной какого-то провианта, нужного Есенину, как потом оказалось, для путешествия в Персию. В эту ночь под утро он с компанией должен был улететь в ТЕГЕРАН…

… Мелькают, вспоминаются еще встречи. Короткие, и немного их было, того же года, в Москве, в середине лета. Он уже «СЛЕТАЛ» В ТЕГЕРАН и вернулся в Москву. Женится. Зовет меня на мальчишник. Совсем здоровый, мне показалось, ясный, трезвый.

Осенью у Пильняка сидим. Спорит, и очень убедительно, с Пастернаком о том, как писать стихи так, чтобы себя не обижать, себя не терять и в то же время быть понятным.

А вот и конец декабря в Москве. Есенин в Ленинграде. Сидим в «Кружке». Часа в два ночи вдруг почему-то обращаюсь к Мариенгофу:
— Расскажи, что и как Сергей.
— Хорошо, молодцом, поправился, сейчас уехал в Ленинград, хочет там жить и работать, полон всяких планов, решений, надежд. Был у него неделю назад, навещал его в санатории, просил тебе кланяться. И Джиму — обязательно.
— Ну, — говорю, — выпьем за его здоровье.
Чокнулись.
— Пьем, — говорю, — за Есенина.
Все подняли стаканы. Нас было за столом человек десять. Это было два-два с половиной часа ночи с 27 на 28 декабря. Не знаю, да, кажется, это и не установлено, жил ли, дышал ли еще наш Сергей в ту минуту, когда мы пили за его здоровье».
Конец отрывков из воспоминаний Качалова.

Я: Почему Мариенгоф так умиротворённо сказал Качалову о Есенине в конце декабря 1925-го? Когда же он врал? При встрече с Качаловым или в своих книжках?
Вспомним его слова, уже единожды приведённые мною в 4-й части, о том же времени Есенина:

 «В последние месяцы своего трагического существования Есенин бывал человеком не больше одного часа в сутки.
От первой, утренней, рюмки уже темнело его сознание.
А за первой, как железное правило, шли – вторая, третья, четвертая, пятая…
Время от времени Есенина клали в больницу, где самые знаменитые врачи лечили его самыми новейшими способами. Они помогали так же мало, как и самые старейшие способы, которыми тоже пытались его лечить…»».
 А.Мариенгоф «Мой век, мои друзья и подруги», Л., 1988. (Написана в 1953-56 годах, то есть, когда с «есенинщиной» ещё активно боролись).


Примечания к воспоминаниям Качалова.
Василий Иванович Качалов (наст. фам. Шверубович; 1875–1948) — советский актер, народный артист СССР (1936 г.), с 1900 года играл на сцене Московского Художественного театра. Произведения Есенина вошли в концертный репертуар В. И. Качалова уже с 1922 года, задолго до их личного знакомства, которое состоялось в марте 1925 года.

Воспоминания впервые напечатаны в журн. «Красная нива». М., 1928, 8 января, N 2, с. 18–19. Печатаются по этому тексту. Датируются по первой публикации.

(1). Как известно, Есенин никогда в Тегеране не был. Рассказ о «поездке в Тегеран» — это одна из легенд, которые, случалось, возникали не без его собственного участия.

(2). Гастроли Художественного театра в Баку проходили не в июне, а с 15 по 20 мая 1925 г. Видимо, в день открытия гастролей Есенин, лежавший тогда в больнице, отправил В. И. Качалову записку: «Дорогой Василий Иванович! Я здесь. Здесь и напечатал, кроме „Красной нови“, стихотворение „Джиму“. В воскресенье выйду из больницы (болен лёгкими). Очень хотелось бы увидеть Вас за 57-летним армянским. А? Жму Ваши руки. С. Есенин» (VI, 188).


Я: Почему же слово «слетал» у Качалова в кавычках? Неужели он не верил Есенину? Три раза упоминает Качалов Тегеран в своих воспоминаниях. Просто так? И Лев Троцкий говорит (см. часть 10-ю) о Тегеране в жизни Есенина как о свершившемся факте… Кавычки можно было поставить, употребляя слово, непосредственно сказанное Качалову Есениным. – «Слетал».

КОНЕЦ 13-Й ЧАСТИ.