Тюркский мир в изложении тюрка из Азербайджана

Тюркский мир в изложении тюрка из Азербайджана
 
      Более 10 тысяч километров разделяют сегодняшнего тувинца-буддиста из Тывы, от караима, приверженца иудейской веры, живущего в Тракае в Литве. Ещё большее расстояние разделяет турка-мусульманина, живущего в Стамбуле от якута-христианина с берегов реки Лена в Сибири. Вместе с тем караима, тувинца, турка и якута, а вместе с ними казаха, киргиза, уйгура, алтайца, хакаса, шорца, тувинца, тофалара, карачаевца, балкарца, кумыка, туркмена, узбека, азербайджанца, гагауза, татарина, башкира, чуваша, крымского татарина, каракалпака, ногайца объединяет то, что все они являются тюрками и у всех них общий язык – тюркский. Современные тюркские народы, несмотря на различные исторические перипетии, разделившие их многие тысячелетия тому назад, смогли сохранить в своей памяти общий язык и общую культуру, доставшиеся им в наследство от общих предков.
      Как известно, язык это не только средство общения. Язык это память народа. В словах родного языка мы сохраняем историю многотысячелетнего дописьменного исторического пути наших предков. А ещё в языке живёт дух народа.
     Вот что об этом написал замечательный немецкий учёный Ф.В.Гумбольдт: «Язык есть как бы внешнее проявление духа народа; язык народа есть его дух, и дух народа есть его язык — трудно себе представить что-либо более тождественное…Так как каждый язык наследует свой материал из недоступных нам периодов доистории, то духовная деятельность, направленная на выражение мысли, имеет дело уже с готовым материалом: она не создает, а преобразует». (Ф.В.Гумбольдт, 1960).
     Стремление познать происхождение своего народа, его историю, язык, самобытную культуру – естественная потребность каждого мыслящего человека. Неудивительно, что в последние годы издаются многочисленные работы, связанные с происхождением современных тюркских народов. Очень часто в Интернете на различных форумах люди задают вопросы, связанные с этногенезом тюркских народов. Ещё полвека тому назад известный советский тюрколог А. Н. Бернштам писал: «Изучение роли и значения тюркского этногенеза стояло в поле внимания ориенталистов, пожалуй, ещё с середины ХVIII в. Однако следует подчеркнуть, что до недавнего прошлого решение этих проблем не отвечало на прямой вопрос,- как шел процесс образования тюркских народов. Несмотря на огромное значение тюркских народов, вопрос об их сложении и развитии до сих пор находится в весьма сыром состоянии… Сложение тюркского этнического типа датировать трудно». (Бернштам. 1947). К сожалению, до сих пор нет ни одной книги, где можно было бы найти конкретные ответы на все эти вопросы.
      Тюркские народы (ныне их численность, по ориентировочным подсчетам, превышает 210 миллионов человек) живут на огромной территории от Лены до Дуная, от Таймыра до Персидского залива, в основном на тех же территориях, которые населяли их предки с древнейших времен.
      К сожалению, до сих пор,  ни по одному из вопросов тюркского этногенеза у ученых нет единого мнения. Так, например, некоторые учёные  считают, что прародина древних тюрков находилась на Алтае. Другие размещают её в областях, примыкающих с севера к Чёрному и Каспийскому морям, третьи — в Передней Азии, а четвертые – на территориях к западу и востоку от Урала. Одни ученые пишут о том, что предки современных тюрков были изначально монголоидными, другие утверждают, что древние тюрки были европеоидами. Некоторые считают, что впервые тюркские племена появились в Восточной Европе только в середине первого тысячелетия н.э., другие пишут о дальнем родстве древних тюрков с шумерами, этрусками и американскими индейцами.
      Ученые около двухсот лет не могут придти к единому мнению также по многим вопросам этногенеза индоевропейских, угро-финских и других народов (вопрос прародины, время возникновения языковой общности и др.). Поэтому время от времени выдвигаются новые гипотезы происхождения индоевропейцев, угро-финнов, славян, индусов. Вместе с тем, археологи продолжают исследовать новые древние памятники, лингвисты делают научные открытия, появляются новые факты, которые позволяют по-новому взглянуть на многие старые проблемы.
     В советское время историческая наука во многом, если не полностью, зависела от идеологических и прочих установок властей и поэтому в те времена рассчитывать на издание какой-либо объективной работы, содержащей отличную от официально признанной властями теории тюркского этногенеза было бы весьма наивно.
       О плачевном состоянии советской науки и тех «задачах», которые советская власть ставила перед историками, археологами, лингвистами и другими учеными в последние годы написано очень много. Так, например, известный российский ученый академик А.А.Зализняк с горечью вспоминает состояние науки в советскую эпоху: «Разумеется, в отношении гуманитарных наук губительную роль играла установка советской власти на прямую постановку этих наук на службу политической пропаганде. Результат: неверие и насмешка над официальными философами, официальными историками, официальными литературоведами. Теперь убедить общество, что в этих науках бывают выводы, не продиктованные властями предержащими или не подлаженные под их интересы, действительно очень трудно». (А.А.Зализняк, 2009).
     Необходимо отметить, что со времени установления советской власти тюркология постоянно находилась под пристальным контролем властей. Не секрет и то, что с началом захвата тюркских земель (Поволжье, Урал, Западная Сибирь, Астрахань, Кавказ, Крым, Закавказье, Средняя Азия и др.) Российская империя, чтобы заставить тюркские народы забыть свое прошлое, обязала российских учёных (и не только русских) целенаправленно фальсифицировать этническую и политическую историю тюркских народов. В результате этого была создана так называемая «алтайская гипотеза» происхождения тюрков. Особенно упорно и агрессивно эта «гипотеза-концепция» внедрялись в академическую науку в годы Советской власти. Любое отклонение от данной «концепции» строго наказывалось. Многие ученые, не согласные с ней были репрессированы.
       Главными тезисами этой, одобренной властями официальной «концепции» были:
-  прародина тюрков изначально находилась на Алтае и на сопредельных территориях;
- вхождение тюркского языка в праалтайскую языковую общность (сюда кроме тюркского языка включали языки монголов и маньчжур, а также языки корейцев и японцев);
- все нынешние тюркские народы, кроме языка, ничего общего между собой не имеют, так как являются отуреченными аборигенами;
- изначальная монголоидность древних тюрков;
- евразийские степи, начиная с VI тыс. до н.э. занимали «индоевропейцы», а со II тыс. до н.э. – индоиранцы: арии, скифы, сарматы;
- только осетины являются потомками  древнейших племен и народов евразийских степей (скифов, сармат и алан).
      В последние годы в России ежегодно выпускаются десятки новых книг по этногенезу тюрков, в которых бездоказательно повторяются отдельные тезисы «алтайской» концепции. Необходимо отметить, что большинство исследователей, занимающихся вопросами этногенеза тюркских народов, к сожалению, забывают о том, что любая теория, гипотеза, концепция должна быть аргументирована и доказательна. Более 90% современных исследований, посвященных тюркским народам фактически являются, в основном, перепевами старых публикаций, написанных по заказу властей ещё в советскую эпоху.
      Так, например, главный российской «тюрколог» С.Г.Кляшторный, который вот уже около 40 лет пишет о прошлом тюркских народов, и сегодня продолжает доказывать правомерность традиционной советской концепции по этногенезу тюрков. В выпущенной в 2005 году книге «Степные империи Евразии» он опять как заклинание повторяет основные тезисы официальной концепции:
- «Евразийские степи между Волгой и Енисеем еще в VI тыс. до н.э. занимали индоевропейские племена европеоидного расового типа, те самые «индоевропейцы», многочисленные племена которых говорили на родственных друг другу языках индоиранской языковой семьи, балто-славянской языковой семьи, германской языковой семьи и многих других родственных языках»;
- «Многочисленные автохтонные племена (индоевропейские в Центральной Азии, угро-финнские в Поволжье, Приуралье и Западной Сибири, иранские и адыгские на Северном Кавказе, самодийские и кетоязычные в Южной Сибири) были частично ассимилированы тюрками в период существования созданных ими этнополитических объединений, прежде всего гуннских государств первых веков н. э., древне-тюркских каганатов второй половины I тыс. н.э., кипчакских племенных союзов и Золотой Орды уже в нашем тысячелетии. Именно эти многочисленные завоевания и миграции привели в исторически обозримый период к формированию тюркских этнических общностей на местах их современного расселения»;
- «Мы отказываемся и от тезиса об извечном существовании единой тюркской нации, и от тезиса об извечном автохтонизме современных тюркских народов».
         Доктор исторических наук Н.Егоров, также, видимо, пытаясь выдать желаемое за действительное, пишет: «тюркологи давно определили, что пратюркский язык сложился в Центральной Азии, точнее - в районах Забайкалья и Восточной Монголии. Первичный распад тюркской языковой общности произошел где-то в середине первого тысячелетия до новой эры…Древние племена, расселенные в свое время на обширных просторах евразийских степей от Северного Причерноморья до Центральной Монголии, вплоть до рубежа новой эры говорили на различных диалектах восточно-иранской ветви иранских языков».
        В Советском Союзе, где продолжалась колониальная политика российской империи в отношении нацменьшинств, трудно было ожидать появления достоверных работ по тюркским языкам. Необходимо отметить, что и в последние годы, в России некоторые ученые стали публиковать откровенно лживые статьи о тюркских народах. Так, например, представитель российской науки В. Махнач пишет: «несомненно существуют народы, говорящие на тюркских языках. А существует ли единство тюркских народов? Достаточно посмотреть на различные тюркоязычные народы, чтобы убедиться, что это не так. Это не так в расовом отношении, потому что большинство тюрок — умеренные монголоиды с очень слабо выраженными монголоидными чертами (скажем, туркмены). Но есть тюрки — чистые европеоиды (например, чуваши) и есть тюрки — чистые монголоиды (якуты и, тем более, тувинцы). Их внешний облик свидетельствует, что эволюция языков шла одним путем, а эволюция этих народов — совершенно другим. Однако сравнение можно провести не только на расовом уровне, но и на религиозном. Большинство говорящих на тюркских языках — мусульмане (правда, разные мусульмане: и сунниты, и шииты), тогда как чуваши — православные христиане, следовательно, всегда будут вместе не с другими тюрками, а с другими православными. Тувинцы же — северные желтошапочные буддисты (ламаисты), и у них единство будет с буддийскими народами, а не с мусульманами-тюрками. Т. е. представление о тюркском единстве, к которому так стремятся сейчас некоторые деятели в нашем государстве и особенно в Турции, не основывается ни на реальной этнической общности, ни на религиозно-культурной базе, а следовательно, представляет собой нацизм — теорию искусственного племенного единства. Мусульманское единство органично, и ничего негативного в нем нет. Исламский фундаментализм в некотором смысле тоже закономерен и органичен. А вот пантюркизм — это нацизм».
       Другой российский исследователь К.Пензев, автор многочисленных исторических романов, в книге «Арии Древней Руси» пишет, что «даже тюркоязычие некоторых этносов не дает нам права полагать, что они действительно являлись тюрками. Так, например, азербайджанцы, разговаривающие на языке огузской группы, вовсе не тюрки по происхождению… Азербайджанцы, казахи, уйгуры, туркмены, кумыки, карачаевцы, балкарцы, гагаузы, тувинцы и другие тюркоязычны, но это вовсе не означает, что все они тюрки. Давайте поставим вопрос прямо. Есть ли в перечне народов говорящих на тюркских языках тот, который имеет право утверждать, что он и является прямым наследником тюрков не только в лингвистическом и культурном плане, но и в плане антропологическом?».
    Махнач, Егоров, Кляшторный и другие господа, видимо, выполняя чей-то заказ, пытаются убедить читателей, что появление каждого нового исследования о происхождении тюркских народов, их ранней истории продиктовано лишь желанием тюркских исследователей "всемерного отстаивания исконности, глубочайшей древности своего народа и обитания его всегда, испокон веков, на его нынешней территории".
            Необходимо отметить, что подобная политика этнической дискриминации, в отношении бывших колониальных народов, присуща многим европейским учёным.
    Вот что об этом пишет канадский учёный Клаус Клостермайер: «Режимы, бывшие у власти в ХХ веке, поручали переписывать историю в ключе своих собственных идеологических воззрений. Подобно придворным летописцам былых времен, некоторые современные историки академического толка не гнушались тенденциозными трактовками исторических событий, перекраивая прошлое под заказ. Когда после второй мировой войны народы Азии и Африки обрели независимость, местные интеллектуалы начали осознавать тот факт, что истории их стран писались представителями тех самых колониальных властей, с которыми они вели борьбу. В большинстве случаев они обнаружили, что "официальные" историки отмахнулись от всех традиционных свидетельств о прошлом, полагая их не более чем мифами и сказками. Нередко собственных историков с академической подготовкой в постколониальных странах не было (или, хуже того, были только местные историки, принявшие точку зрения своих колониальных хозяев), поэтому недовольство существующими трактовками истории зачастую находило выражение в трудах, авторам которых недоставало академических регалий, необходимых для того, чтобы произвести впечатление на историков-профессионалов. В настоящее время ситуация постепенно меняется. Истории своих стран переписывает новое поколение ученых, которые выросли в постколониальные времена и не разделяют прежних академических предубеждений, исправно владея при этом орудиями своего ремесла – глубоким знанием используемых языков, пониманием культуры своих стран, уважением к местным традициям».
        Современным российским авторам, которые пытаются по новому переписать историю русского народа и их близких и далёких соседей, рекомендую время от времени перечитывать классические труды великих российских историков В.О.Ключевского и С.М.Соловьёва.  Я  считаю, что они всегда должны  помнить написанные В.О.Ключевским слова о происхождении российского государства и  русского народа: «С начала XVII до половины XIX в. русский народ распространяется по всей равнине от морей Балтийского и Белого до Черного, до Кавказского хребта, Каспия и Урала и даже проникает на юг и восток далеко за Кавказ, Каспий и Урал. Обширная восточноевропейская равнина, на которой образовалось русское государство, в начале нашей истории не является на всем своем пространстве заселенной тем народом, который доселе делает ее историю. Наша история открывается тем явлением, что восточная ветвь славянства, потом разросшаяся в русский народ, вступает на русскую равнину из одного ее угла, с юго-запада, со склонов Карпат. В продолжение многих веков этого славянского населения было далеко недостаточно, чтобы сплошь с некоторой равномерностью занять всю равнину. Притом по условиям своей исторической жизни и географической обстановки оно распространялось по равнине не постепенно путем нарождения, не расселяясь, а переселяясь, переносилось птичьими перелетами из края в край, покидая насиженные места и садясь на новые». (В О.Ключевский. «Курс российской истории»).
       Известный современный российский политолог Алексей Миллер утверждает, что «Многие территории, которые сегодня осмысляются как извечно русские, это территории, которые еще при Российской империи подверглись этнической чистке, откуда выгнали местное мусульманское население, сначала заселили казаками, потому туда еще приехали какие-то крестьяне... Интересно, что Сибирь до начала ХХ века не считалась русской национальной территорией. Можно почитать письма Чехова из его поездки на Сахалин. Это потрясающие тексты, там просто крик души: «Господи, ну как же все иначе, насколько же это нерусская земля и люди здесь нерусские». (Лекции А.Миллера. Полит.ру).
        Можно поражаться мужеству многих советских ученых, которые в период советских репрессий не побоялись написать правду об истории и языке тюркских народов: С.Е.Малов, А.М.Щербак и др.  Так, например,  еще в 1952 году известный российский тюрколог С.Е.Малов в статье «Древние и новые тюркские языки» писал: «Западно-тюркские языки показывают, что они прошли слишком большую и долгую жизнь, они испытали на себе много разных влияний и пр. Это не могло произойти в очень короткий срок. Все переселения тюрков из Центральной Азии, какие мы знаем (например, гунны, монголо-татары, киргизы), не произвели на западе того языкового влияния и переворота в пользу восточнотюркских языковых элементов, какие можно было ожидать, если бы здесь на западе не было бы уже своих установившихся и отстоявшихся издавна западнотюркских языков». (С.Е.Малов, 1952)
      В современной России также немало объективных и независимых ученых. Одним из них является молодой российский исследователь Дм. Верхотуров. В последние годы он неоднократно выступал с критикой «алтайской» концепции. Так, в статье «Странности иранизма» Дм. Верхотуров пишет, что «иранисты в один голос утверждают, что в древности (примерно до середины I тыс. н.э.) Среднюю Азию, Казахстан и Сибирь населяли иранские народы. Нередко утверждается, что эти территории были "Родиной иранских народов". Эта версия практически безраздельно господствует в трудах иранистов. Но, к числу ее странностей можно отнести следующее:
-Отсутствие реликтовых народов с иранским языком на обозначенной территории. Особенно, если она признается родиной иранских народов, крайне маловероятно, что ни один иранский народ, хотя бы в виде осколка не удержался на своей исконной родине.
- Если верить иранской теории, то из нее вытекает, что около середины I тыс. н.э. тюрки "выехали" с Алтая, быстро захватили и отюречили огромный "иранский мир", причем сделали это так хорошо, что не осталось никаких следов и фрагментов старого мира.
Между тем, совершенно ясно, что формирование столь обширного тюркского мира заняло тысячелетия. Имеется совершенно определенный археологический комплекс степных народов, в первую очередь подкурганные погребения в деревянных срубах, погребения с конем и трупосожжения с конем, которые в археологических материалах Алтая совершенно четко смыкаются преемственностью с культурой бесспорно тюркских народов. Начало этой преемственности уходит по меньшей мере к началу I тыс. до нашей эры. Есть еще ряд обстоятельств, которые позволяют сказать, что мнение об иранской природе населения обозначенной территории сильно преувеличено».
          Известный итальянский ученый М.Алинеи в книге «Курганная культура» пишет: «Тюркские народы первыми успешно приручили лошадей и передали это новшество соседним народам. Это подтверждено присутствием тюркских заимствований в терминологии лошади … в финно-угорских языках, древность которых доказана специалистами, и это подразумевает древность тюркского присутствия в Восточной Европе». (М. Алинеи. 2006).
        Автор данной книги поставил перед собой задачу определить территорию, где первоначально совместно жили древние предки современных тюркских народов, то есть определить историческую прародину древних тюрков.
 До сих пор, к сожаленью, нет специального исследования, посвящённого дописьменной истории  древних тюрков, поэтому  эту работу можно считать первым опытом в данном направлении.
     Историческую   прародину древних тюрков я попытался определить на основании сравнительного анализа современных и древних тюркских языков, путём сопоставления полученных результатов с данными археологии, антропологии, этнографии и исторических материалов. Как известно древнетюркские рунические надписи были обнаружены на огромном пространстве от р. Лены на востоке до р. Дунай на западе; наиболее крупные надписи были найдены в бассейне р. Орхон (орхонские) и бассейне р. Енисей (енисейские).
Открытие древнетюркской орхоно-енисейской рунической письменности показало, что предки современных тюркских народов уже в 5 веке н. э имели свой язык и свою письменность.
       С. Е. Малов пишет, что «тюркские языки по памятникам письменности самих тюрков нам известны приблизительно от V-VI вв. нашего летосчисления. К этому времени, например, можно относить некоторые манихейские рукописи и каменописные памятники из бассейна р. Таласа и Енисея. За это время о тюркских языках мы можем заключить, что они имели уже до того довольно большую историю; не только трудно, но и невозможно допустить противное. Языки по этим памятникам представляют собой результат очень большого развития». (С.Е.Малов, 1952).
        Как известно у древних тюрков  в этот период существовали и другие литературные произведения,  в частности, переводы буддийских текстов с китайского языка, тюркские песни, мифы и легенды, передаваемые из поколения в поколение. К этому же периоду относятся памятники уйгурской литературы, представляющие собой, в основном, переводы с других языков и принадлежащие к различным направлениям религиозной, главным образом, манихейской, буддийской или несторианской литературы. С принятием ислама начинается новая фаза в развитии тюркской культуры и литературы. Именно в это время были созданы такие уникальные памятники, как “Диван-у лугат ит-турк” (“Свод тюркских слов”) Махмуда Кашгари (XI в.) и “Кутатгу билиг” (“Благодатное знание”) Юсуфа Баласагуни (XI в.) - первое крупное поэтическое произведение на тюркском языке, и др.
Общетюркская базисная и культурная лексика.
            Время существования древнетюркской общности и территорию исторической прародины древних тюрков, мы попытались определить на основании анализа древнетюркского языка, сопоставляя результаты такого исследования с данными археологии. Для этого мы, в первую очередь,  проанализировали базисную лексику общетюркского словарного фонда, сохранившуюся в древнетюркских письменных памятниках, а также в языках 24 современных тюркских народов.
      В анализируемый словарный фонд мы включили общетюркские слова из письменных памятников (орхоно-енисейские надписи, древнеуйгурская письменность, словарь Махмуда Кашгари и др.), а также соответствующую общетюркскую лексику, сохранившуюся  в двадцати трёх современных тюркских языках, которые разделены нами на пять  квалификационных групп:
огузская группа - азербайджанский, турецкий, туркменский, гагаузский;
восточноевропейская  кипчакская группа – татарский, башкирский, кумыкский,   балкарский, крымскотатарский, караимский;
булгарская группа – чувашский;
центральноазиатские  карлукская  и кыпчаксая  группы – узбекский, уйгурский, казахский, киргизский, каракалпакский, ногайский;
 алтаесибирская группа – алтайский, шорский, тувинский, тофаларский, хакасский,    якутский.
          Как известно,  лексика каждого языка является важным и надежным источником знаний о быте и культуре данного народа. Язык народа формируется в процессе его познавательной деятельности и осмысления окружающей действительности. Таким образом, представление о жизни того или иного народа мы получаем из его словарного фонда.
       Проведя сравнительный анализ общетюркской базисной и культурной лексики (приложения № 1,2), мы смогли убедиться, что все современные тюркские народы, населяющие обширные пространства Восточной Европы, Передней и Средней Азии, а также Сибири, в своём словарном фонде сохранили большинство слов, входящих в общетюркскую базисную и культурную лексику. Чтобы в течение долгого времени слова, входящие в  базисную и культурную лексику сохранилась во всех современных тюркских языках, предки современных тюрков, до начала распада древнетюркской общности, несколько тысячелетий  должны были  прожить вместе. Сходство тюркских языков есть важнейшее проявление их общего родства. Факт сходства тюркских языков лингвистами рассматривается как указание на существование в прошлом единого общего языка-источника, из которого сложными и разнообразными путями развивались все современные тюркские языки.   
       Удивительное сходство современных и древних тюркских языков, разделенных тысячелетиями и удаленных друг от друга на тысячи километров, может быть объяснено тем, что все они восходят к одному праязыку. Эта удивительная близость современных тюркских языков была отмечена многими исследователями.
          Вот что об этом, например,  писал   в начале 20 века  известный российский учёный Г.М. Грум-Гржимайло: «Еще Клапрот (французский учёный 19 века – Г.Г.) заметил, что тюркский язык обладает такими элементами устойчивости, какими не обладает ни один из известных нам языков. Действительно от Енисея до Константинополя все племена этого корня все еще продолжают говорить одним языком при самых ничтожных изменениях в диалектах». (Г.М. Грум-Гржимайло. Неизведанные страны Средней Азии).
           Необходимо отметить, что знакомство с орхоно-енисейскими надписями открыло ещё одну особенность тюркских языков. За прошедшие с момента появления этих надписей 13 веков древнетюркский язык совсем мало изменился. Большинство древних слов (не менее 2000 слов) почти без всяких изменений сохранились в современных тюркских языках.
        Между тем такое поразительное сходство древних и современных тюркских языков расходится с мнением большинства лингвистов, которые считают, что со временем все языки сильно изменяются. Они утверждают, что во всех языках (кроме мёртвых) большинство слов со временем обязательно теряют своё первоначальное значение и при этом существенно изменяется их фонетика. Например, академик А.А.Зализняк утверждает, что: «ныне мы знаем, что в ходе истории любого языка происходят постепенные изменения на всех его уровнях - в фонетике, грамматике, значениях слов. Конкретный характер этих изменений в разных языках и в разные эпохи различен, различна также скорость этих изменений. Но неизменным не остается, ни один живой язык. Неизменны только мертвые языки. Внешний облик слова в ходе истории языка может меняться чрезвычайно сильно — вплоть до полной неузнаваемости». (А.А.Зализняк. 2009).
     Однако, знакомство с орхоно-енисейскими надписями открыло нам уникальную особенность тюркских языков, ведь  за прошедшие с момента появления этих надписей 13 веков тюркский язык совсем мало изменился. Большинство древних слов (не менее 2000 слов) почти без всяких изменений сохранились в современных тюркских языках.
         В связи с этим известный казахский учёный О.Сулейменов высказал следующее мнение: «К орхонским текстам 8-го века древнетюркский подошёл с полным словарем, совершенной грамматикой: этого богатства за один-два века не сотворить. Язык не изменился в последующие века. Любой образованный тюрок поймет текст эпитафии великому кагану Куль-Тегину, начертанный на каменном обелиске в голой монгольской степи, неподалеку от реки Орхон. Если за прошедшие тринадцать бурных веков тюркские языки не изменились, что могло им помешать оставаться такими же ещё тринадцать столетий до Орхона, и ещё, и ещё по тринадцати счастливых и несчастливых веков? Очевидно, что на создание такой сверхпрочной грамматически-лексической системы, какой предстает язык текстов Орхона, потребовалось не одно тысячелетие».  (О.Сулейменов. Орхонские тексты).
       Древние тюрки, до распада древнетюркско общности, долгие тысячелетия совместно проживали на достаточно небольшой территории и будучи отгороженными от соседей,  долгое время не контактировали  с другими народами, что и нашло своё отражение в специфике их языка.
      Необходимо отметить, что когда многие древние народы продолжали  существовть за счёт охоты и собирательства, древние тюрки, благодаря естественно-географическим и климатическим особенностям их исторической   прародины (географическая вариативность локальных групп диких растений и животных, пригодных для одомашнивания, а также наличие хорошо орошаемых пахотных участков земли), уже, примерно, в VI тыс. до н.э. начали интенсивно осваивать  скотоводство и земледелие. В дальнейшем, резкое изменение климатических условий к концу IV тыс. до н.э.,  при наличии равнинных степных зимовий и высокогорных альпийских летовий, вынудило их перестраивать свою хозяйственную деятельность в пользу  отгонного скотоводства. Теперь зимой они жили у больших рек, а весной поднимались со своими стадами высоко горы. Однако, со временем они стали ощущать нехватку пастбищ и часть из них переселилась на новые земли, в степи северного Прикаспия.
        В конце III тыс. до н.э. в их жизни, как и в жизни всего человечества, произошёл резкий поворот, который был связан с приручением лошади и изобретением железа. Поскольку изобретение железа на территории Евразии совпало с появлением здесь первых конных кочевников, этот период историки называют "эпохой ранних кочевников".
       Учёные утверждают, что именно  в степях северного Прикаспия древние тюрки увидели необычное дикое животное, знакомство с которым перевернуло всю их дальнейшую судьбу. Речь идёт о лошади, на которых, как и на остальных степных животных, до этого времени охотилось местное население. Имея опыт приручения диких животных, древние тюрки в ближайшее время, смогли доместицировать дикую лошадь - тарпан. И вскоре, с изобретением железа, наступил период более интенсивного освоения Евразийской степи, которое до этого практически не было заселено. В ближайшее тысячелетие вся Евразийская Степь от Дуная до Енисея была заселена степными скотоводами. Дальнейшая судьба древних тюрков - степных скотоводов хорошо иллюстрируется многочисленным археологическим материалом (древнетюркские курганы).
           Известный российский ученый П.Н. Савицкий ещё в начале 20 века писал: «Военное значение кочевой стихии неотделимо от обуздания коня, осуществленного в кочевом мире. Обузданный конь (иногда десятки, сотни коней) лежит в кочевой могиле, будь то скифской, алтайской или в позднейших "татарских курганах. Около покойника положено оружие, как памятник его военного духа».   
     В XVI—XVII вв. началась эпоха европейской колонизации Америки, Африки, Азии и Австралии. Вначале в этом деле успех сопутствовал Испании, которая захватила большую часть Америки. В Северной Америке власть испанцев распространялась на Мексику, Флориду и Западную Луизиану. За три века испанского господства (XVI—XVIII вв.) из Америки было вывезено золота и серебра на общую сумму 28 млрд. франков. Эти огромные сокровища были добыты путем безжалостной эксплуатации коренного индейского населения. В последующие столетия Англии удалось вытеснить Испанию с колоний в Северной Америке. Вновь захваченные земли с метрополий направлялись люди, стремившиеся избавиться от нужды. Этому предшествовало «очищение» земли от местного населения, т. е. фактически его систематическое и беспощадное истребление. Индейцев спаивали алкоголем, индейские племена натравливались друг на друга; их использовали в качестве «союзников» в войнах между английскими и французскими колонизаторами за господство в Северной Америке; у индейцев силой отнимались их земли, и они все более оттеснялись дальше вглубь материка. В течение XVIII и XIX вв. индейское население было почти полностью истреблено. Если ко времени появления англичан в Северной Америке насчитывалось более 2 млн. индейцев, то к началу XX в. их оставалось не более 200 тыс.
             С захватом земель за Волгой в XVI веке Россия начала колонизацию древнетюркских земель. Как известно, к концу XIX века Российская империя расширила свои границы на востоке до Тихого Океана. Китай, Монголия, Афганистан, Персия и Турция стали южными соседями России.
        В то время, когда европейские колониальные империи решали проблемы по переброске награбленного в колониях богатств в метрополии, в России параллельно с этим решались и другие не менее важные проблемы. Так, начиная со времени царствования Екатерины II, перед российской исторической наукой  была поставлена задача государственной важности: сочинить новую историю для колониальных народов своей империи. Не знаю, давали ли подобные задания (об изначальной принадлежности  американских земель испанцам/англичанам) своим придворным историкам короли Англии и Испании, или же, они, учитывая фактор Атлантического Океана, предложили им  сосредоточить своё внимание на землях ближайших соседей, но у русских государей не было проблемы океана и поэтому вскоре императрице доложили, что её задание выполнено. Таким образом, была создана новая имперская родословная тюрков – «алтайская» гипотеза. Авторы этой концепции тюркским народам, тысячелетиями проживающими на землях, доставшимся им от предков, в качестве прародины отвели Юг Сибири, а дату формирования современных тюркских народов связали со временем уничтожения Второго Тюркского Каганата (VIII век). По этой концепции, тюркюты, после разгрома их государства уйгурами,  разбрелись по всей Евразии и «отуречили» все народы, попадавшиеся им по пути. А сами исчезли, не оставив после себя никакого потомства. Наследниками создателей евразийской курганной культуры был объявлен, живущий на Кавказе, малочисленный ираноязычный народ-осетины. Однако, вскоре после распада СССР некоторые российские авторы объявили об обнаружении ими на территории Азии уникальной древнейшей культуры «ариев-славян», потомками которых являются современные русские.
Алтайская гипотеза.
      Сторонники общепринятой  алтайской  гипотезы, до сих пор утверждают, что прародина древних тюрков располагалась в   Южной Сибири (Саяно-Алтай) и прилегающих территориях Монголии и Китая. В доказательство этой гипотезы они обычно ссылаются на то, что первые письменные сведения о древних тюрках появились в китайских хрониках. Другой довод, который часто приводят сторонники этой гипотезы, это то, что тюркский язык, совместно с монгольским и тунгусскими языками, входит, в так называемую, «алтайскую языковую семью». В данном случае название «алтайские языки», по мнению сторонников этой  гипотезы, указывает на предполагаемую прародину этой языковой семьи (Алтай). Нередко в качестве дополнительных аргументов сторонники алтайской гипотезы приводят известные исторические факты: создание в V веке на территории Южной Сибири первого тюркского государства  - Тюркского Каганата и, найденные на этой же территории, каменные стелы с орхоно-енисейской письменностью. А некоторые учёные считают, что в алтайскую языковую семью необходимо включать ещё корейский и японские языки.
          Необходимо отметить; что некоторые российские учёные (В.В.Радлов, С.Е.Малов, А.М.Щербак, В.И. Рассадин, Л.В. Дмитриева и другие) внесли большой вклад в дело изучения древних и современных тюркских языков. В их исследованиях приведены множество лингвистических данных, которые свидетельствуют об отсутствии какого-либо генетического родства между тюрками, монголами, маньчжурами, корейцами и японцами.
      К, сожаленью, этого нельзя сказать, о «тюркологических исследованиях» многих современных российских авторов. Так, например, А.В.Дыбо, М. Т. Дьячок, С.Г.Кляшторный,  Ю.В.Норманская и др. авторы прилагают очень много усилий для того, чтобы «алтайская» гипотеза не была окончательно признана ошибочной и предана забвению.
     Член-корреспондент Российской академии естественных наук, член Российского комитета тюркологов, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Центра компаративистики Института восточных культур РГГУ А.В.Дыбо, например, прилагает все усилия для того, чтобы обязательно обнаружить в древних и  современных тюркских языках всевозможные  китаизмы, тохаризмы, иранизмы и другие «измы». Так в книге «Хронология тюркских языков и лингвистические контакты ранних тюрков» она  пытается убедить своих читателей в том, что общетюркское слово «алачыг»- юрта это древний китаизм. Вот как она обосновывает это своё «открытие»: «*ala;u-k 'хижина, шалаш, маленькая юрта'…Сопоставляют с поздне-др.-кит. la-;ia? 'деревенский домик', состоящим из двух слов: 1) совр. кит. l; , ср.-кит. l;, др.-кит. r(h)a 'hut, shelter; to lodge'; 2) совр. кит. she, ср.-кит. sa, др.-кит. *;ia?-s 'to rest, stop; lodging house'. Датировка: r- > l- в раннем постклассическом древнекитайском, при сохранении негубной финали, то есть обязательно до позднего постклассического древнекитайского; латерал > фрикативный перед кратким гласным — начиная с Восточного Хань; общая дата — начало 3 в. н.э».(А.В.Дыбо. Хронология тюркских языков и лингвистические контакты ранних тюрков. 2006).
      Между тем общеизвестно, что древние тюрки, будучи кочевыми скотоводами внесли в сокровищницу мировой культуры свои достижения в хозяйстве и культуре: мобильное жилище – юрту на повозке, седло и стремена для лошади, войлочные и шерстяные ковры и многое другое. Естественно, что тюрки всем этим  предметам своего повседневного быта давали тюркские названия.
    Кроме того, на сегодняшний день существует богатая общедоступная научная литература, посвящённая анализу сложных взаимоотношений тюрков- хунну, с отгородившихся от них Великой китайской стеной, древними китайцами.
      Так, например, Т. Дж. Барфилд, американский учёный, который  проанализировал взаимодействия между китайскими империями и разнообразными империями кочевников, которые возникали в степях к северу от Китая, пишет в книге «Опасная граница: кочевые империи и Китай (221 г. до н. э. — 1757 г. н. э.): «Внутренняя Азия была зоной длительного взаимодействия двух противостоящих друг другу культур, обладавших устойчивыми представлениями о самих себе и своих соседях. На протяжении более 2000 лет кочевые народы степи враждовали с крупнейшим в мире аграрным государством и при этом не были включены в его состав и не восприняли его культуру. По одну сторону баррикад располагался имперский Китай, древняя культурная традиция которого требовала, чтобы в нем видели повелителя других народов и государств…Китай включил в свое культурное пространство множество соседних с ним иноземных народов. Даже такие ревностно оберегавшие свою независимость восточноазиатские соседи Китая, как Корея, Япония и Вьетнам, восприняли китайскую модель государственной организации и международных отношений, идеографическую письменность, кухню, одежду и календарь. Однако примеру Восточной Азии не последовали могущественные противники Китая на степных просторах севера. Эти коневоды-кочевники не просто отвергали китайские культуру и идеологию, но и упрямо отказывались видеть в них какую-либо ценность, за исключением ценности материальных товаров, которые могли предложить китайцы. Эти кочевые скотоводческие народы, рассеянные по огромной территории, жившие в войлочных юртах под огромным куполом синего неба, питавшиеся молоком и мясом, прославлявшие воинское  мужество и героические подвиги, представляли полную противоположность своим китайским соседям.
Как Китай, так и кочевники защищали превосходство своих культурных ценностей и образа жизни. Это хорошо известный антропологам этноцентризм, которому не стоит удивляться… Вслед за вопросом о взаимодействии встает еще более сложная проблема культурной коммуникации…Различия в картине мира кочевников и китайцев делали их взаимоотношения особенно проблематичными. Долгое время проблема культурного непонимания, вероятно, озадачивала придворных историков куда больше, чем военные нападения кочевников, так как отказ последних воспринять китайские ценности наносил удар по самой концепции Китая как центра мирового порядка. Так было даже в те периоды, когда китайцам сопутствовал успех в применении их идеологической концепции международных отношений. Народы пограничья проявили себя довольно искусными в манипулировании этой системой, зачастую усваивая китайские формы, но отвергая их содержание и таким образом закрепляя свою репутацию высокомерных и коварных «варваров». (Т. Дж. Барфилд, 2009).
        Таскин В.С. в книге «Материалы по истории сюнну» пишет: «Как свидетельствуют источники, по образу жизни, хозяйст¬венной деятельности, языку и обычаям народы, жившие на се¬вере, резко отличались от китайцев… В 14-м году правления луского Сян-гуна (558 г, до н. э.) Цзюйчжи, вождь племени цзянжунов, горько жаловался на при-теснения со стороны циньцев; «Напитки, пища и одежды у нас, различных племен жунов, неодинаковы с имеющимися в Ки¬тае» мы не разбираемся в [существующих в Китае] правилах подношения подарков, не понимаем языка». (Таскин В.С. 1968.)
    Известный китайский историк  Бань Гу, живший в первом веке н.э., описал исто¬рию династического брака китайской принцессы,  выданной замуж за одного из тюркских  государей.  Бань Гу пишет о том, что принцесса, прибыв в тюркское государство, стала жить в дворцовых по-мещениях. Муж был намного старше принцессы, языка друг друга они не понимали, и принцесса страдала. О себе она сложила песню:"Мои родственники выдали меня замуж на край Поднебесья в дальнюю чужую страну, где куполообразный шатер является домом, войлок - стенами, мясо - едой, кислое молоко - напитком. Мысль что это мое постоянное место жизни, ранит сердце. Хотела бы стать большим лебедем и вернуться на родину"». (Цитируется по Боровковой Л.А., «Царства «западного края» во II-I веках до н.э.», 2001).
      Необходимо отметить, что высшие слои древнекитайского общества, видя военное превосходство тюрков, старались освоить многие элементы чуждой для них культуры.
     Американский учёный Э. Шефер в книге «Золотые персики Самарканда.Книга о чужеземных диковинах в империи Тан» пишет: «Восторженное отношение к тюркским обычаям позволяло некоторым вельможам сносить неудобства жизни в палатке, иногда ставившейся даже посредине города. Поэт Бо Цзюй-и, воздвигший у себя во дворе два тюркских шатра из небесно-голубого войлока, принимая в них гостей, с гордостью показывал, как хорошо они защищают от зимних ветров. Самым известным из таких городских жителей шатров был злосчастный царевич Ли Чэн-цянь, сын великого Тай-цзуна, подражавший тюркам во всём: он предпочитал говорить не по-китайски, а по-тюркски и устроил на территории дворца настоящую тюркскую ставку, где в облачении тюркского хана восседал перед своим шатром, украшенным эмблемой в виде волчьей головы, и, окружённый рабами в тюркских одеждах, мечом отрезал себе куски от туши варёного барана». (Э. Шеффер. 1981)
      Кстати, М. Фасмер в этимологическом словаре русского языка пишет, что слово лачуга заимствована русскими у тюркских народов: «лачуга; др.-русск. алачуга, олачуга "палатка, хижина", например, в I Софийской летописи 1379 г. Из тюрк.: ср. чагат. аlа;uq "палатка, войлочный шатер, шалаш из коры, ветвей", тат., крым.-тат., кирг. аlа;уk – то же».
      А.В.Дыбо также голословно утверждает, что тюрки заимствовали у китайцев названия металлов: «*altun 'золото'... Возможно, сложение *a:l 'алый, красный' и *tun, где вторая часть — предположительно китаизм: совр. кит. tong, ср.-кит. dug, др.-кит. Log 'медь, латунь, бронза';
*g;m;l 'серебро'…Предположительно из др.-кит.  *k;mliew: 1)совр. кит. jin 1, ср.-кит. kim, др.-кит. k;m 'metal' 2) совр. кит. liao, ср.-кит. liew, др.-кит. r(h)ew 'bright silver';
*dem;r 'железо'... Из поздн. др.-кит. *di;t-mwyt (=mwut) 'железная вещь', диал. поздн. др.-кит. источник должен был звучать di;r-mwur, ср.: 1)совр. кит. tie, ср.-кит. thiet, др.-кит. Ib;t 'железо'; 2)совр. кит. wu, ср.-кит. m;t, др.-кит. mh;t 'variety; variety of objects, objects, things'».(А.В.Дыбо. 2006).
 Российский учёный Е.Н.Черных в статье «Металлургия» пишет: «В эпоху среднего бронзового века накопление золота и драгоценных металлов в захоронениях происходило главным образом на юге, за Кавказским хребтом (курганы Цнори, Триалети, Карашамб и др.), в Месопотамии (царский некрополь Ура и др.), в Анатолии (Аладжа)…В эпоху средней бронзы (примерно 2500–1900 гг. до н.э.) в Циркумпонтийской провинции по-прежнему преобладали изделия из драгоценных металлов: их доля достигает 2/3 от общего числа учтенных 90 тыс. предметов. Однако более 99% всего золота и серебра локализовалось в погребальных комплексах южной зоны области, где на рубеже раннего и среднего бронзовых веков стремительно росло производство металла, модифицировались основные типы оружия и орудий. В «царских» некрополях концентрировалась огромная масса драгоценных металлов. Постепенно золото достигает Великой Евразийской степи, сосредоточиваясь в знаменитых подкурганных могилах скифских и сарматских вождей… Начало древнекитайской металлургии и металлообработки многие ученые справедливо связывают с периодами Шан (или Шан-Инь) и Чжоу, т.е. не ранее 17–16 вв. до н.э… Комплекс бронзовых изделий шанской и чжоусской эпох представляет собой главным образом оружие и орудия.
       Это, в частности, плоские выгнутые или прямые кинжалы с рукоятями, а также чеканы с бронзовыми или каменными (нефритовыми) лезвиями. Встречаются здесь и относительно сложные по технике изготовления втульчатые наконечники копий, стрел, а также кельты-лопатки. Они отливались в основном в простых плоских каменных или глиняных литейных формах. Очевидно, что все эти предметы и в морфологическом, и в технологическом планах резко отличаются от основной массы древнекитайской бронзы. Похожее оружие было широко распространено среди степных народов Евразии. Прежде всего, речь идет о так называемых карасукских, сейминско-турбинских и тагарских древностях. Однако дискуссия относительно первоисточника всех древнекитайских форм бронзовых предметов, которая ведется уже более полувека со времени выхода в свет работ М. Лера (M. Loehr) и Б. Карлгрена (B. Karlgren), не завершена и поныне. На мой взгляд, правы те, кто усматривает истоки технологии и морфологии оружия и орудий этого комплекса в западных и северных культурах за пределами «китайского мира». Во всяком случае, они являли в бассейне Хуанхэ исключительно резкий контраст «ритуально-мифологическому» комплексу бронзовых изделий: ведь последний до сих пор не известен практически нигде кроме Восточной (Китая) и Юго Восточной Азии (Индокитая). В то же время большая часть оружия и орудий второго комплекса в границах современного Китая сосредоточена именно в северных (Внутренняя Монголия) и особенно северо-западных (Синьцзян) регионах страны. Именно там располагались очаги производства оружия, которым владели воинственные «варварские» племена хуася, извечные враги «истинных» китайцев. Кстати, именно от варваров пришла в Китай традиция использования боевых колесниц, запряженных конями».( Е.Н.Черных, «Металлургия», журнал "В мире науки", июль 2006 № 7).
        Российский исследователь В.Е. Еремеев в книге «Традиционная наука Китая» пишет: «Археологами было обнаружено, что железо стало производиться китайцами уже на рубеже эпох Шан-Инь и Чжоу, однако истинный железный век начался в Китае в 8-7 в. до н.э., что почти на 6 столетий позже, чем на Западе... Китайцы начали производить сталь из литьевого железа уже во 2 в. до н.э. Литьевое железо называлось в Китае “сырое железо”, сталь - “сильное железо”, чистое железо - “зрелое железо”. Считалось, что, чтобы железо стало “зрелым”, оно должно потерять “жизненные соки”, т.е. углерод в современной        Необходимо также отметить, что древние тюрки, задолго до того как отдельные тюркские народы (хунны, юэчжи, усуни, уйгуры-котоны, саки и др.) переселились с исторической прародины на восток и достигли китайской границы, до этого более 4 тысячелетий жили в переносных юртах (алачугах) и  прекрасно освоили металлургию и широко использовали в быту изделия из золота, серебра и железа. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно простись по залам Государственного Эрмитажа и посмотреть на знаменитые древнетюркские украшения, предметы быта и военное снаряжение (с некоторыми образцами древнетюркского искусства можно ознакомиться в последней главе этой книге).
       Новосибирский «тюрколог» М. Т. Дьячок также решил также внести свою посильную лепту в  «алтайскую» теорию и поэтому нашёл «индо-иранские» корни в названии известного общетюркского молочного продукта «курута» (сушёный сыр).
       Вот что М.Т. Дьячок  пишет по поводу этимологии общетюркского слова курут: «В ведийском языке зафиксировано слово k;l;t;a «сгущеное молоко». Слово это не представлено в современных индоарийских языках Индостана, зато отлично сохранилось в нуристанских (кафирских) и дардских языках, ср. ашкун cel;, cil;, кати kilya;, вайгали kil;, прасун k;li, дамели kil;;i, пашаи kir;r, kiror, kilor, kil;r, kil;, гавар kil;ri, калаша kil;;, кховар kil;l, башкарик kil;r, везде в значении 'сыр', 'свежий сыр'… Относительно судьбы данного слова в древних индоарийских языках также нужно сделать несколько пояснений. Возможно, уже в ведийском, а позднее и в санскрите значение слова претерпело существенные изменения. В словарях (к сожалению, не проводящих границы между ведийским и санскритом) оно зафиксировано в следующем виде: k;l;la – «сладкий напиток, кровь, вода», k;l;la- «разновидность хмельного напитка»,  «кровь» (ср. также производные k;l;la/ja n-  «плоть»,  ~pa 'пьющий кровь', kil;lodhni «с нектаром в вымени» и т. п.). Происхождение др.-инд. k;l;t;a неясно. Впрочем, для целей нашего исследования вполне достаточно констатации факта, что др.-инд. k;l;t;a явно не могло быть заимствовано из тюркских или других алтайских языков, поскольку ко времени миграции предков ариев в Индостан (конец II тысячелетия до н. э.) никаких контактов между ними и древними тюрками не существовало по причине разделявших их огромных расстояний… Учитывая все сказанное выше, можно сделать следующие предварительные выводы:
1. Тюркское курут, корт (и заимствованные из тюркского источника слова соседних языков) обнаруживает связь с др.-инд. k;l;t;a и его производными.
2. Др.-инд. k;l;t;a является субстратным словом, судя по всему, проникшим в индоарийские языки в районе Нуристана и Гиндукуша.
3. Предположение о заимствовании слова в индоарийские языки из субстратных языков данного региона подкрепляется и фактами об архаичности технологии приготовления сыра и способов ведения молочного хозяйства в Нуристане.
 4. Индоарийское слово или его субстратный прототип могли послужить источником тюркского слова». (М. Т. Дьячок. Курут (Об одной алтайско-арийской изоглоссе. Новосибирск, 2004.).
    Древние тюрки, будучи кочевыми скотоводами, с давних времён в летний сезон, когда поголовье животных достигала максимума, занимались своеобразным консервированием основных продуктов питания (молоко, мясо, масло, культурные злаки, лесные ягоды и фрукты, горные травы и др.).  Консервированные продукты питания (курут, говурма, горга, гах, мотал и др.) можно было долго хранить и легко транспортировать. В основе этих слов были глагольные основы, означаюшие говурмаг (говурма, горга) – «жарить», курут (гах )-«сушить». В зимнее время, когда поголовье животных и удой значительно снижался основу древних тюрков составляли консервированные продукты питания.
         Таким образом, необходимо отметить, что предположение М.Т. Дьячка о том, что тюркские народы название курута заимствовали у индо-ариев ошибочно.
 Если Дыбо, Дьячок и Норманская делают первые шаги в дальнешем развитии изначально ошибочной «алтайской» теории, то российский историк С.Г.Кляшторный, является алтаистом-ветераном.
       С.Г.Кляшторный, являясь заведующим сектором тюркологии и монголистики Ленинградского, а затем Санкт-Петербургского филиала Института востоковедения РАН, вот уже полвека  без устали на разные лады  повторяет  одну и ту же старую советскую  байку о том, что древние тюрки, имеющие «внутриазиатское происхождение» и «монголоидный расовый тип», «ассимилировали группу племён», с давних времён, населяющих территорию Евразии. Как известно, Советский Союз давно распался, спецслужбы, контролирующие научные учреждения, распущены, однако, кажется, что Кляшторный до сих об этом ничего не знает. Он опять прдолжает утверждать, что: «эта группа племён…сформировавшись к западу от Волги, в III-II тыс. до н.э., в ходе многовековых миграций в восточном и южном направлениях, стала преобладающим населением Поволжья и Казахстана, Алтая и долины Верхнего Енисея. Этническая история этих племён связана с формированием индоевропейских языков и европеоидного расового типа».
        С.Г.Кляшторный уверен, что предки современных тюркских народов в ходе своих западных миграций захватили земли индоевропейцев, угро-финнов, иранцев, адыгцев, самодийцев, кетов и частично ассимилировали их: «многочисленные автохтонные племена (индоевропейские в Центральной Азии, угро-финские в Поволжье, Приуралье и Западной Сибири, иранские и адыгские на Северном Кавказе, самодийские и кетоязычные в Южной Сибири) были частично ассимилированы тюрками в период существования созданных ими этнополитических объединений, прежде всего гуннских государств первых веков н.э., древнетюркских каганатов второй половины I тыс. н. э., кыпчакских племенных союзов и Золотой Орды уже во втором тысячелетии. Именно эти многочисленные завоевания и миграции привели в исторически обозримый период к формированию тюркских этнических общностей на местах их современного расселения». (Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г., 2005 ).
        А в статье «Тюркский мир и евразийский симбиоз» С.Г.Кляшторный заявляет, что современные тюркские народы живут «вне своих этнических территорий»: Значительная часть тюркского населения России, включая переселенцев из Центральной Азии и Закавказья, живет вместе с другими народами, вне своих этнических территорий».
      Между тем  предшественник С.Г.Кляшторного на должности заведующего сектора тюркологии, а также его научный руководитель С.Е.Малов в этом вопросе придерживался противоположного мнения: «Я не могу ответить, где впервые появились, образовались и жили тюрки: на востоке - в Центральной или Средней Азии и Сибири или на западе - в южнорусских степях или в Волжско-Уральском бассейне. Могу только сказать, что и за пять веков до н. э. тюрки жили там же, где они живут главным образом (с малыми исключениями) и теперь. В Европе древнейшими местами обитания тюрков были: р. Дунай, нижнее и среднее течение Волги, бассейн Урала. В средней Азии они жили около культурных стран Хорезма, Согда и др. Тюрки проникали и на Кавказ и в Малую Азию. В юго-западных частях Сибири места тюрков - Алтай, Хакасия, в Монголии и около оазисов древних культурных очагов Китайского Туркестана». (С.Е.Малов. 1952).
     Необходимо отметить, что за последние 60 лет, прошедших после публикации С.Е.Малова «Древние и новые тюркские языки», С.Г.Кляшторный никаких новых лингвистических исследований по древним и современным тюркским языкам не опубликовал. Поэтому все высказывания С. Г. Кляшторного по этногенезу современных тюркских народов скорее всего продиктованы его личными политическими предпочтениями.
      В подтверждение этого можно привести также следующее весьма спорное утверждение С.Г.Кляшторного о том, что: «в отличие от западных миграций тюркских народов, русское распространение на восток и юго-восток имело иную хозяйственную подоплеку: экономической базой этого мощного миграционного потока было пашенное земледелие. Пашня не вытеснила пастбище, но совместилась с ним, породив новые типы хозяйственного симбиоза. Создававшиеся кочевниками государственные образования Великой Степи отличались крайней неустойчивостью, низкой конфликторазрешающей способностью. Они не обеспечивали безопасность хозяйственной деятельности, более того порождали постоянные войны, зачастую завершавшиеся подлинным геноцидом».
          Другого взгляда на данную проблему придерживается  бывший советский ученый, а ныне заслуженный профессор антропологии Университета Висконсин в Медисоне, член Британской Академии, лауреат премии Гуггенхайма А.М.Хазанов, который считает, что: «Во многих странах вторжение земледельцев в скотоводческие ареалы происходило за счет экспансии аграрного населения и намеренной антискотоводческой политики колониальных держав и национальных правительств. Например, в Центральной Азии, задолго до большинства революций Российское правительство изымало летние пастбища казахов и иногда даже их зимние стоянки, заселяя их сначала казаками, а затем русскими крестьянами-переселенцами. Около полутора миллионов новых колонистов из европейской части России мигрировали в Казахстан, и в конце XIX и начале XX столетий казахские скотоводы-кочевники постепенно были вытеснены в аридные зоны Центрального и Южного Казахстана. Позднее так называемая «кампания освоения целины» 50-х годов, целью которой было превращение огромных пространств Северного Казахстана в центр по производству пшеницы, повлекла за собой переселение в страну еще от 1,5 до 2 миллионов новых мигрантов из европейской части СССР. Во время этой кампании скотоводческие хозяйства были закрыты, а большинство занятых в них казахов не были допущены к зерновому производству. Второй принципиальной альтернативой традиционному подвижному скотоводству является переход на оседлость (седентаризация), иногда сопровождающийся коллективизацией. Многие правительства и их эксперты, особенно из стран коммунистического и «третьего» мира, до сих пор поощряют этот подход. В самом лучшем случае, они рассматривают скотоводство как устаревший и неприбыльный вид экономики; в худшем варианте, они считают его препятствием на пути прогресса. Нередко это мнение основано на политических расчетах - желании навязать скотоводам власть центрального правительства или усилить ею контроль над ними. Советский пример еще более поучителен, особенно потому, что до недавних пор советская пропагандистская машина представляла его странам «третьего мира» как модель успешного развития, заслуживающую подражания. Первый широкомасштабный эксперимент подобного рода проводился в Советском Союзе в конце 20-х и начале 30-х годов. Всего за несколько лет кочевников и скотоводов Центральной Азии и других регионов силой заставили перейти на оседлость и вступить в создаваемые коллективные хозяйства, что означало потерю ими скота, находившегося до этого в их частной собственности. Деномадизация и коллективизация кочевников встретила широкое противодействие. Те, кто сопротивлялся, были либо убиты, либо депортированы; определенная часть людей бежала за пределы страны; многие умерли от голода. Но политические цели советской власти были достигнуты; скотоводы были «приручены», хотя и очень высокой ценой. Их традиционный образ жизни был разрушен.  Казахи, в прошлом наиболее многочисленный кочевой народ в Советском Союзе, ярко иллюстрируют эти трагические события. В начале 30-х годов, во время трагических событий насильственной и кровавой коллективизации, около 555 000 кочевых и полукочевых хозяйств были насильственно переведены на оседлость, зачастую в безводные регионы, где было невозможно не только ведение сельского хозяйства, но и скотоводства… Насильственная седентаризация стоила казахам около двух миллионов жизней и привела к огромным потерям скота». (А.М. Хазанов, 2002 )
       И, наконец, в самом конце своей статьи С.Г. Кляшторный переходит к теме, ради которой, видимо, и писалась эта оскорбительная в отношении современных тюрков статья. Так С.Г.Кляшторный задаёт вопрос: «Допустимо ли рассматривать всю совокупность тюркских народов как некое единство, выходящее за границы языкового родства? С начала XX в. и по сей день существуют и противостоят друг другу два противоположных ответа на этот вопрос. Первый ответ (пантюркизм, тюркизм) утверждает, что все тюркские народы составляют одну нацию, имеют общую прародину - Туран, а многочисленные языки, на которых они говорят, и не языки вовсе, а лишь диалекты или наречия единого тюркского языка. Второй ответ, столь же непререкаемый: никогда не было и не существует какого-либо тюркского этнического единства и сам термин «тюрк» первоначально обозначал не все родственные по языку племена, а лишь одну их группу. Все тюркские народы генетически связаны с территориями их нынешнего обитания. И естественно, между народами, говорящими на разных тюркских языках, существуют значительные ментальные, культурные и антропологические различия. Обе эти крайние позиции активно эксплуатируются в политических целях. Одна помогает обосновать претензии на создание некоего единого государственного, федеративного или союзного, объединения (ассоциации) «Великого Турана»; другая, напротив того, служит утверждению идей государственного или регионального патриотизма (национализма»)... Итак, принимая тезис об относительном сходстве исторических судеб большинства тюркских племен и народов на протяжении не менее чем двух тысячелетий, связанности их этнической истории в рамках общей истории Евразии, мы отказываемся и от тезиса об извечном существовании единой тюркской нации, и от тезиса об извечном автохтонизме современных тюркских народов»
       Итак, господин С.Г.Кляшторный, как и большинство его современных коллег, по-прежнему утверждают, что древние тюрки, внезапно возникнув где-то в глубине Южной Сибири, устремились на Запад, попутно уничтожили все народы, населяющие Евразийскую степь, Среднюю Азию, Кавказ и Переднюю Азию. А население, чудом оставшихся в живых, посадили за парты и в короткое время обучили их своему тюркскому языку и проделали это так успешно, что в «новообразовавшихся» тюркских языках не осталось ни одного слова от языка древних народов. Выполнив эту свою историческую миссию по «тюркизации» аборигенного населения Евразии древние тюрки вдруг внезапно «исчезли» как и до этого появились. В этой байке нет ничего нового. Сторонники алтайской гипотезы это устоявшееся клише в различных вариациях повторяют уже более 60 лет.
Но мне трудно понять, почему, вдруг, спустя столько лет после развала СССР, господин С.Г.Кляшторный вдруг решил возродить в российской тюркологии термин «пантюркизм», этот провокационный пропагандистский обвинительный ярлык-клеймо, который широко использовался в 30-ые годы ХХ века репрессивными органами СССР для уничтожения неугодных властям учёных.
Как известно, каждый народ имеет свой собственный круг национальных или этнических сообществ, с которыми он постоянно себя соотносит: одни народы при этом воспринимаются как более близкие или даже родственные, другие - как далекие, чужие. Такое сравнение во многом определяет, во-первых, собственную национальную идентичность, а во-вторых, эмоционально-оценочное отношение к народам, которые воспринимаются как более или менее близкие. Как известно, тюркские народы в далёком прошлом имели общих предков и поэтому большинство современных тюрков, никогда не забывают о своём едином прошлом. К сожалению, в результате агрессивной и захватнической политики российских имперских властей к началу ХХ века большинство тюркских народов были порабощены Российской Империей. Однако, тюркские народы, жившие в Российской Империи, всегда болезненно реагировали на унижения, которыми была полна их повседневная жизнь в российском государстве. Поэтому важнейшим из концепций, выдвинутых национальными движениями, живущих в Российской Империи тюркских народов, была теория тюркизма. В основе этой концепции было стремление тюркских народов России сохранить свою этнокультурную идентичность, найти пути и формы к более тесной консолидации. Как известно, тюркизм возникает в России в 1880-х годах как культурно-либеральное движение тюркской интеллигенции. Необходимо отметить, что советская власть с первых дней своего существования восприняла тюркизм весьма негативно и для борьбы с этим движением, в первую очередь, изобрела ярлык-клеймо «пантюркизм». С годами пропаганда против тюркизма в СССР принимала все более жесткие формы. Наступление на идеологию пантюркизма в СССР со временем приобретало все более агрессивный и нетерпимый характер. Критика пантюркизма была низведена на уровень грубых памфлетов и проклятий. Под лозунгом борьбы с пантюркизмом 1920-1991 годы в СССР были репрессированы десятки тысяч ни в чём не повинных людей. Необходимо отметить, что все годы существования СССР, власти вели яростную борьбу с «пантюркизмом» в литературе, исторической науке, лингвистике, археологии.             Советскими спецорганами, постоянно обнаруживались «националисты» и носители опасной идеологии «пантюркизма» среди азербайджанских, узбекских, казахских, татарских и иных тюркских учёных и писателей, которые немедленно объявлялись «пантюркистами», «врагами народа», «английскими, японскими, немецкими шпионами».
     За годы советской власти были расстреляны как «пантюркисты» несколько тысяч граждан СССР. (В Интернете есть полный список расстрелянных учёных)
Вот небольшой список тюркских учёных-тюркологов, востоковедов, археологов и литераторов, расстрелянных по ложному обвинению в «пантюркизме»: Азизов Якуб Азизович , Айвазов Асан Сабри, Аймаутов Жусупбек, Акки Исмаил Ариф Меметович, Акчокраклы Осман Нури Асан оглу, Алекперов Алескер Казым оглы, Алкин Ильас Саид-Гиреевич, Амантеев Абдулла Гареевич, Амидов Давуд Садых оглы, Арабаев Ишеналы, Асфендияров Санджар Джафарович, Атласов Хади Мифтахутдинович, Атнагулов Салах Садриевич, Ахмед Джавад, Байбуртлы Ягья Наджи Сулейманович, Байрашевский Ягья Ибрагимович, Байтурсунов Ахмед Байтурсунович, Букейханов Алихан Нурмухамедович, Габидуллин Хаджи Загидуллович, Ганиев Султан-Меджид Муртаза-Али-оглы, Гирайбай Амди, Губайдуллин Газиз Салихович, Раси-заде Гусейн Абдулла оглы, Джавад Хасан Мамедович, Джевдет-заде Хикмет, Джемалединов Абдул-Керим, Дулатов Мир-Якуб, Жумабаев Магжан Бекенович, Забиров Вали Абдурахманович, Зейналлы Ханафи Баба оглы, Ибрагимов Галимджан Гирфанович, Исмаилов Ибраим Фегми и другие.
       К, сожаленью, этот список можно продолжить. Все вышеупомянутые расстрелянные учёные были тюрками. Их вина заключалась только в том, что они любили свой народ и свой язык. Необходимо отметить, что в 60-ые годы все они были посмертно реабилитированы.
         Мне кажется, Кляшторный, Махнач, Егоров и другие российские авторы, прежде чем написать очередную недоброжелательную статью о тюркских народах, должны вспомнить известные слова русского учёного Н.С.Трубецкого: «Восточнославянские племена занимали первоначально лишь незначительную часть той громадной территории, которую занимает современная Россия. Славяне заселяли первоначально только небольшую западную часть этой территории, речные бассейны, связующие Балтийское море с Черным. Вся прочая, большая часть территории современной России была заселена преимущественно теми племенами, которые принято объединять под именем "туранских" или "урало-алтайских". В истории всей названной географической области эти туранские племена играли первоначально гораздо более значительную роль, чем восточнославянские, русские племена. Даже в так называемый домонгольский период туранские государства в пределах одной Европейской России (царство волжско-камских болгар и царство Хазарское) были гораздо значительнее варяжско-русского…Распространение русских на Восток было связано с обрусением целого ряда туранских племен, сожительство русских с туранцами проходит красной нитью через всю русскую историю. Если сопряжение восточного славянства с туранством есть основной факт русской истории, если трудно найти великорусса, в жилах которого так или иначе не текла бы и туранская кровь, и если та же туранская кровь (от древних степных кочевников) в значительной мере течет и в жилах малороссов, то совершенно ясно, что для правильного национального самопознания нам, русским, необходимо учитывать наличность в нас туранского элемента, необходимо изучать наших туранских братьев. Между тем до сих пор мы мало заботились об этом: мы склонны были всегда выдвигать наше славянское происхождение, замалчивая наличность в нас туранского элемента, даже, как будто стыдясь этого элемента. С этим предрассудком пора покончить. Как всякая предвзятость, он мешает правильному самопознанию, а правильное самопознание есть не только долг всякой личности, но и непременное условие разумного существования всякой личности, в том числе и нации, понимаемой также как своего рода личность» (Н.С.Трубецкой, 1925).
        Когда сторонники алтайской гипотезы говорят о «неких индоевропейских народах» или «кочевых иранцах», евразийских предшественниках современных тюркских народов, то я невольно вспоминаю восточную притчу о мяснике и его кошке. Когда мясника, по жалобе обманутого на два килограмма клиента, приводят к судье, то мясник в своё оправдание пытается убедить судью, в том, что он ни в чём не виноват, так как с утра на своих весах очень точно взвесил заказанное мясо и заранее приготовил его для клиента. Однако, по его словам, в дальнейшем он так увлекся работой, что не заметил, как его кот- воришка съел два килограмма чужого мяса. Но когда пойманного кота мясника  по приказу судьи взвесили,  то  выяснилось, что он весит  всего два килограмма и  судья задал обманщику-мяснику естественный вопрос: «Объясни нам, если перед нами твой кот, то где находится мясо клиента, а если перед нами мясо клиента, то где твой кот?».
    Хотелось бы задать сторонникам алтайской гипотезы следующий вопрос. Скажите, пожалуйста, если вся территория Евразийской степи от Дуная до Китайской стены, включая территорию Алтая и Монголии, многие тысячелетия вплоть до первых веков н.э. принадлежали индоевропейцам и «ираноязычным» скотоводам, то где в это время скрывались тюркские народы?  Интересно было бы узнать, каким образом сильные и непобедимые «индоевропейцы» и «кочевые иранцы» проглядели на своей территории зарождение и быстрое развитие внезапно появившегося в Степи многочисленного и воинственного народа?  И как смог этот «внезапно возникший» народ полностью искоренить на огромной территории могущественные «индоевропейский  и кочевой иранский языки»?  Как известно,  до 16 века за Волгой никто не говорил на «индоевропейских» языках.
       Как известно, проблема генетических связей алтайских языков на протяжении большей части  ХХ века составляла предмет дискуссий и имела как убежденных сторонников, так и не менее убежденных противников. Такие ученые, как Г.Рамстедт, Б.Я.Владимирцов, Н.Поппе признавали их генетическое родство, то есть общность происхождения тюркских, монгольских, тунгусо-маньчжурских языков. Другие ученые – Дж.Клоусон, А.М.Щербак, Г.Дёрфер и ряд других учёных - утверждали, что перечисленные выше языки не являются генетически родственными и не восходят к общему языку-предку. По мнению этих ученых, наблюдаемые между этими языками лексические и морфологические сходства являются следствием разновременных заимствований, имевших место по причине интенсивных этнокультурных контактов между представителями различных групп изначально разных языковых семей.               
        Одним из тех, кто всю свою долгую научную жизнь выступал против алтайской гипотезы, был знаменитый английский учёный Дж. Клоусон. Так, он впервые в 1969 г.  сделал попытку дать лексикостатистическую оценку алтайской проблемы. Взяв за основу 200-словный список М.Сводеша для древнетюркского, древнемонгольского и маньчжурского языков, Дж. Клоусон пришел к выводу о том, что общие  элементы в тюркском и монгольском составляют не более  2%, а в монгольском и маньчжурском – не более 3,5 % и, следовательно, алтайская теория неправомерна. Вот что об этом писал сам Дж. Клоусон: «Результаты применения лексикостатистических методов к оценке «алтайской» теории можно суммировать следующим образом:  После исключения слов, которые наверняка можно признать заимст-вованными, общие элементы в тюркском и монгольском основном словаре составят не более 2% от основного словаря, причем эти общие слова легче объяснить как заимствования, чем как свидетельство генетических свя¬зей…Тюркские языки и маньчжурский, по всей очевидности, не связа¬ны генетически, так как их основной словарь не совпа¬дает….Общие элементы в монгольском и маньчжурском основном словаре не превысят 3,5% от всего лексического состава, причем эти слова могут быть легче объяснены как заимствования, чем как свидетельство генетических связей… Следовательно, «алтайская» теория неправомерна». (Дж. Клоусон, 1969).

Алтайская гипотеза и С.А. Старостин.
         Необходимо отметить,  что какое-то время сторонники алтайской гипотезы как - то немного притихли. Так продолжалось, примерно, до 1991 года, когда к этой проблеме неожиданно подключился известный российский лингвист С.А.Старостин (1953–2005). С.А.Старостин так объяснил свой интерес к «алтайским языкам»: «Меня первоначально занимала лишь проблема внешних связей японского языка, и с самого начала теория его принадлежности к алтайской семье представлялась наиболее вероятной. Однако на пути доказательства алтайского происхождения японского языка встает одно весьма существенное препятствие: не прекращающиеся споры о существовании самой алтайской семьи как генетического единства языков. Действительно, если тюркские, монгольские, тунгусо-маньчжурские и корейский языки не связаны между собой генетически, то вопрос об "алтайском" характере японского языка автоматически снимается». (С.А.Старостин, 1991).
      Во вступительной части книги «Алтайская проблема и происхождение японского языка» С.А.Старостин заявляет о том, что «для констатации генетического родства двух или более языков необходимы следующие условия:
1) наличие между этими языками системы регулярных фонетических соответствий;
2) наличие достаточно большого количества совпадающей базисной лексики, на множестве которой выполняются упомянутые регулярные фонетические соответствия;
3) желательно также наличие достаточно большого числа совпадающих грамматических морфем, на множестве которых также выполняются регулярные фонетические соответствия. Последнее условие, впрочем, в общем случае не является необходимым и достаточным». (С.А.Старостин, 1991).
        Как известно в тюркологии по некоторым явлениям фонетики тюркских языков до сих пор имеются дискутируемые вопросы. Среди них наиболее известными  являются: ротацизм, ламбдаизм, проблема характера пратюркского начального й, первичность глухих или звонких согласных, первичность долгих гласных и другие. Вместе с тем, необходимо отметить, что среди лингвистов тюркологов, по большинству из этих проблем имеются также и общие согласованные мнения. Так, например, в вопросе первичности глухих или звонких согласных большинство тюркологов склоняются к общему мнению, что первоначально в древнетюркском языке вначале слова возобладали глухие согласные: п, т, к, с, ч, й.  Так, известный российский лингвист Э.Р.Тенишев пишет, что «Глухие звуки, как известно, признак древности языка. Следовательно, алт., шор. (пар) и чуваш. (пыр-) исторически  более ранее явление, чем фонетический вариант со звонким началом бар-.  Озвончивание этого глагола началось до VI-VIII вв. н.э. как показывают тюркские рунические надписи, в  языках которых бар- полнозначный глагол. Азербайджанский и турецкий –вар- является дальнейшим развитием варианта бар-, который из языков юго-западной группы удержался в туркменском языке». (Э.Р.Тенишев, Глаголы движения в тюркских языках).
Вместе с тем, большинство тюркологов считают, что долгие гласные тюркских языков, вторичны, и они в значительной части возникли из стяжения гласных соседних слогов после выпадения находившихся в интервокальном положении сонантов.
   С.А.Старостин, однако, выдвигает собственную «модификацию» фонетических соответствий, которые механически начинает применять к «реконструированным»  им тюркскому и японскому «праязыкам» (механическое удвоение большинства гласных в словах «пратюркского» языка; замена во всех «реконструированных» словах «пратюркского» языка фонем z и ; на фонемы r и l, даже если во всех древнетюркских памятниках письменности и в современных тюркских языках, включая современный чувашский язык в этих словах присутствуют фонемы z и ;).
        Кроме того, С.А.Старостин оставил без внимания такой важный лингвистический факт, как отсутствие в древних и современных тюркских языках  характерных для японского языка  фонетических признаков, как тон, громкость, темп, общая тембровая окраска речи и другие. То, что эти фонетические признаки являются этногенетическими определителями, были проигнорированы Старостиным.
  Необходимо отметить, что С.А.Старостин  напрямую ни одно слово из древних и современных тюркских языков не сравнивает с соответствующим японским словом.  Родство тюркского и японского языков он определял  не путём  сопоставления слов из древних и современных тюркских и японских языков, а только «анализировал» искусственно подобранную группу фонем. Далее применив  так называемый «метод ступенчатой реконструкции», он произвольно «создаёт»  слова  из «пратюркского» и «праяпонского» языков, а  затем из полученных таким способом гибридных слов, выводит соответствющее «праалтайское» слово. Необходимо отметить, что при этом большинство «праалтайских» слов, «реконструрованных» Старостиным,  ничего общего не имеют с соответствующими словами современных и древних тюркских и японских языков
       Завершив, так называемую «ступенчатую реконструкцию» праалтайских и праяпонских языков, С.А. Старостин объявляет, что 16 японских слов из сравниваемого им 100-словного списка,  он относит к словам «с не выясненной этимологией» (большой, ветер, голова, далекий, зеленый, колено, новый, песок, рука, соль, тонкий, тот, ухо, хвост, шея, язык)». (С.А.Старостин,1991).
         Ещё 30 слов С.Старостин относит к словам, которые «имеют алтайскую этимологию», однако, он считает, что «не одно из этих слов не  имеет параллели в древних и современных тюркских языках» (видеть, гора, два, длинный, дым, есть, зуб, имя, колено, короткий, красный, лететь, мужчина, нос, печень, пить, полный, птица, рот, сердце, сидеть, слышать, сказать, тот, умирать, холодный, замерзать, кусать, человек, перо)».  (С.А.Старостин,1991).
  А у 6  японских слов, по словам С.Старостина, «отсутствуют параллели в алтайских языках, но имеются  интересные параллели в уральских и других ностратических языках»  (давать, небо/дождь, лист, солнце, убивать, червь)». (С.А.Старостин,1991).
     И, наконец, С.А.Старостин заявляет, что только 18 японских слов (звезда, один,  камень, белый, весь, волос, жечь, кора, приходить, собака, спать, стоять, сухой, чёрный, что, этот, я, мы), из стословного списка Сводеша, имеют  тюркские параллели.
   В заключительной части своего исследования, С.А.Старостин пишет также о том, что японские лингвисты С.Мураяма и Т.Кавамото, а также американский лингвист П.Бенедикт имеют другое мнение об этимологии  большинства «реконструированных» им  японских слов (я, мы, этот, что, чёрный, стоять, собака, кора, волос, белый, камень, один).   
         Проведённое нами прямое сопоставление, выделенных С.А.Старостиным 18 лексем (звезда, один,  камень, белый, весь, волос, жечь, кора, приходить, собака, спать, стоять, сухой, чёрный, что, этот, я, мы) в 30 древних и современных тюркских языках с соответствующими словами в 9 японских языках, ясно доказывает, что эти слова и по значению и фонетически весьма далеки друг от друга. При этом прямое сравнение, выделенных С.А.Старостиным 18 слов даёт 0,0 %  совпадений.  А это является убедительным доказательством того, что эти слова никак не могут принадлежать родственным языкам, и отсюда необходимо сделать единственный вывод о том, что тюркские и японские языки не являются родственными языками.
 
    Метод ступенчатой реконструкции, применённый С.А.Старостиным в этой  работе прост и по своему «гениален».  В его основу  заложены три простых правила:
1) Если сравнивается какое-либо тюркское (монгольское, японское и т.д.)  слово из 100 словного списка и при этом в параллельных 4 словарях, так называемых других «алтайских» языков, для сравниваемого слова,  не найдено схожее по звучанию  слово, то на эту лексему «исследователь» предпочитает время не  терять, и просто стаит перед ним «звёздочку»*. И всё, считай, что это слово «ступенчато реконструировано».
 Если же в тюркском и в каком-либо другом  «алтайском» языке найдены 1-2 схожие фонемы можно смело браться за «ступенчатую реконструкцию». Можно при этом даже сравнивать не схожие по значению слова. Новые значения для «реконструированных» слов  всегда можно придумать.
  Так, например,  С.А. Старостин утверждает, что тюркское слово eki (у М.Кашгари) -«два» и соответствующее по значению слово *ek(k)i  тюркского «праязыка»  (по С.А.Старостину), произошло от слова *pekV алтайского «праязыка». По мнению С.А.Старостина 6000 лет тому назад  это  слово имело у «праалтайцев» одновременно два значения - «следующий, другой».
 Кроме этого, С.А.Старостин утверждает также, что именно от «реконструированного» им слова *pekV алтайского «праязыка», произошло современное японское слово hoka и древнеяпонское слово  p(w)oka со значением «другой».
      Таких слов, в «праалтайском» языке С.А.Старостина, имеющих несколько различных значений, в его книге я сосчитал более 30. Приведу ещё несколько таких слов из книги.А.Старостина:
От «праалтайского» слова *naal также с двойным значением «сырой, незрелый», по утверждению С.А.Старостина, произошли:
-древнетюркское слово ya;;l- «зеленый» и «реконструированное» им «пратюркское» слово * yaal-;l-«зеленый»;
-современное японское слово na –«овощи, зелень», которое, оказывается также и с тем же значением, было известно, по утверждению С.А.Старостина, носителям «праяпонского» языка.
От «праалтайского» слова *mioorV с тройным значением «дорога, след, преследовать» произошли:
-древнетюркское слово bar- «ходить» и «реконструированное» им «пратюркское» слово * bar- «ходить;
-современное японское слово michi –«дорога» и слово * miti- «дорога» «праяпонского» языка;
Старостин утверждает, что от «праалтайского» слова *;awVrV  с тройным значением «соль, горький, кислый» произошли:
-древнетюркское слово tuz «соль» и «реконструированное» им «пратюркское» слово * dur «соль»;
-современное японское слово tsura –«горький, тяжёлый, невыносимый» и «праяпонское» слово *tura- также с тройным значением-«горький, тяжёлый, невыносимый».
 Если в сравниваемых словарях пяти языков (тюркский, японский, корейский, монгольский  и маньчжурский) нет возможности подобрать одинаково звучащие слова, то для доказательства «дальнего родства» разрешается, по собственному усмотрению «исследователя», расчленять, сокращать или удлинять слово, а иногда,  по необходимости, произвольно менять местами фонемы, наделять слова новой, иногда фантастической семантикой.
       Необходимо отметить, что  С.А.Старостин опубликовал много книг и статей, в которых писал о недопустимости нарушений основных принципов глоттохронологических исследований. Так, например, в учебнике, написанном им совместно с С.А.Бурлак, есть такие слова: «Любое изменение семан¬тики автоматически выводит слово из сравнения. Подчеркнем, что это вопрос чисто процессуальный: ясно, что слова могут ме¬нять значение, но столь же ясно, что, если при выявлении род¬ства мы допустим неточные семантические сравнения, вероятность ошибки и погрешности чрезвычайно возрастет — поскольку очень трудно формально отделить допустимый семантический сдвиг от маловероятного или вовсе невероятного. При установлении фо-нетических соответствий и при составлении этимологических сло¬варей семантически неоднозначные параллели, конечно, допус¬тимы (и могут приниматься или отвергаться специалистами); но при определении родства с использованием стословного списка следует учитывать только случаи взаимно-однозначного семанти¬ческого соответствия». (С.А.Бурлак, С.А.Старостин, 2001). Видимо, правила Старостин писал для других «исследователей».
          Необходимо отметить, что в России не один только С.А.Старостин произвольно менял общепринятые правила сравнительного анализа. Видимо, это заставило академика А.А.Зализняка в 2007 году  раскрыть секрет некоторых «лингвистов» и сказать следующее: «Ведь у нас не математика — все аргументы не абсолютные. Так что если у исследователя имеется сильный глубинный стимул «тянуть» в определенную сторону, то специфика дела, увы, легко позволяет эту тягу реализовать». (А.А.Зализняк, 2007). В 2008 году он дал более резкую оценку такого рода «научным» работам: «К большому сожалению, я должен вам сказать совершенно откровенно, что большинство этих писаний представляет собой личные фантазии авторов, а к науке лингвистике отношения не имеет — увы!». (А.А.Зализняк, 2008)
     В некоторых своих  более поздних работах С.А.Старостин и сам признался,  в том, что для некоторых избранных учёных строгие правила и «различные Принципы и Методики сегодня фактически ничего не решают», так как: «в современных работах по компаративистике отсутствует как точное определение родства языков, так и процедура доказательства такого родства... Фактически проблема родства языковых семей в каждом отдельном случае решается голосованием: славянская семья, индоевропейская семья, картвельская семья и т. д. признаются существующими, поскольку существует согласие подавляющего большинства специалистов в этих областях… Надо заметить, что работа с фонетическими соответствиями — это тяжелейший труд, «вышивание по тюлю», и нужна была какая-то ненормальная отвага, чтобы взяться складывать пасьянс, который не должен получиться. В подобных случаях исследователя, помимо разочарования, подстерегает и еще одна опасность: если в работу вложено так много труда, то есть соблазн начать отстаивать неубедительный результат». (С.А.Старостин, 2007)
           Необходимо отметить, что предыдущий опыт С.А.Старостина по «реконструированию» северокавказских и енисейских «праязыков», также был весьма отрицательно принят многими лингвистами. Так, например, известный российский лингвист В.П.Нерознак в статье «Праязык: реконструкт или реальность?» писал по этому поводу следующее: «Критики гипотез отдаленного родства сходятся в одном: методика реконструкции праязыковых состояний, призванных доказать древнейшее родство различных языковых семей, не удовлетворяет принципам корректного научного анализа…Рассматривая попытку С.А.Старостина установить генетическое родство между енисейскими и северокавказскими языками…Г. А. Климов подвергает ее резкой критике как с точки зрения реалистичности реконструируемой фонологической системы, так и с точки зрения антиисторичности семантических реконструкций». (В.П.Нерознак, 1988)
       О недостатках широко используемой С.А.Старостиным методе ступенчатой реконструкции праязыков ещё в 1982 году один из ведущих российских лингвистов Б.А.Серебренников написал следующее: «В лингвистической литературе имеется немалое количество всякого рода   попыток установления групп родственных языков, демонстрирующих абсолютное пренебрежение общеизвестными правилами. Создается впечатление, что важнейший закон логики – закон достаточного основания – для авторов этих гипотез совершенно необязателен… Предполагаемое родство языков при всех случаях является гипотезой. Однако каждая гипотеза может претендовать на правдоподобность только в том случае, если она имеет достаточное основание...Четвертый закон логики — закон достаточного основания, выражает одну из общих черт правильного мышления — его обоснованность. Этот закон требует, чтобы наши суждения о предмете и его свойствах были не голословны, а базировались на достоверных аргументах. Он имеет следующую формулировку: всякая мысль, чтобы стать несомненной, должна быть обоснована другими мыслями, истинность которых доказана или самоочевидна...Ни одно положение не может быть признано истинным, если оно не обосновано. В любом рассуждении наши мысли должны быть логически связаны, доказательны. Доказательным будет такое мышление, в котором утверждается не только истинность данного вывода, но и указываются основания, позволяющие признать это положение истинным”. (Б.А.Серебренников, 1982).
       Б.А.Серебренников писал, то, что в большинстве случаев «реконструированные» ими слова заметно отличаются от слов живых языков» и, в связи с этим, напоминал им важность  соблюдения основных принципов сравнительно-исторического языкознания: «Элементы реконструированных систем должны находить отражение в родственных языках   и притом не в одном, а по крайней мере в нескольких…. Соответствия не должны ограничиваться единичными примерами, так как при иных условиях они становятся недоказательными... Реконструированные схемы или системы гласных и согласных постулируемого праязыка не должны представлять бессистемные наборы звуков. В том случае, если они правильно реконструированы, они будут напоминать естественные системы гласных и согласных, которые мы можем непосредственно наблюдать в живых языках». (Б.А.Серебренников, 1982)
         Многие читатели, прочитав то, что я написал выше о С.А.Старостине, наверно, будут удивлены, а может быть даже и шокированы. Ведь, написанное мною никак не вяжется с образом  С.А.Старостина, так хорошо известного всем читателям по СМИ и  Интернету, и особенно, с образом того С.А.Старостина, каким его описывают его друзья и  члены его команды. Вот, например, что написал о нём его ближайший соратник ректор Еврейского университета в Москве (ныне Высшая гуманитарная школа им. С. Дубнова) А. Ю Милитарёв, в статье «Ответственный за языки мира», написанной к пятидесятилетнему юбилею С.А, Старостина: «По моему и не только моему убеждению он сейчас — лингвист № 1 в мире… Он написал этимологический словарь северно-кавказских — нахско-дагестанских и абхазо-адыгских — языков вместе с С.Л. Николаевым, а недавно дописал этимологический словарь алтайских языков вместе с А.В. Дыбо и О.А. Мудраком; оба словаря — чудовищного размера и высшего качества…В монографии «Алтайская проблема и происхождение японского языка» Старостин окончательно доказал принадлежность японского, вместе с корейским, к алтайской семье». (А. Ю.Милитарёв, 2002).
         Вместе с тем в журнале «Вопросы языкознания» № 3 за 2009 год была опубликована статья известного российского лингвиста В.М.Алпатова, посвящённая известному российскому лингвисту - кавказоведу Г.А.Климову. В.М.Алпатов пишет, что Г.А.Климов: «скептически относился к любым попыткам установления дального родства и ставил в один ряд  «беспочвенные» иберийско-кавказскую, алтайскую и ностратические гипотезы. Об их неприятии он неоднократно писал с разной степенью резкости…Особенно резко он оценивал исследования С.А.Старостина по дальному родству, именуя их «образцами дилетанства». (В.М.Алпатов, 2009).
         Необходимо отметить, что Г.А.Климов – известный советский и российский лингвист. Специалист по картвельским языкам, сравнительно-историческому языкознанию, Лауреат Государственной премии Российской Федерации в области науки и техники (1995). Вице-президент Европейского общества геолингвистики и диалектологии. Член Главной редакции Лингвистического Атласа Европы. Член Европейского лингвистического общества. Член Европейского общества кавказоведов.
      Вот уже 20 лет передо мной на столе лежит книга С.А.Старостина «Алтайская проблема и происхождение японского языка», в которой я хотел найти ответы на волнующие меня вопросы. К, сожаленью, этого не случилось. Да,  я сознаюсь в том, что не знаю японский, монгольский, корейский, тунгусо-маньчжурские языки и не являюсь дипломированным лингвистом.  Однако, я знаю азербайджанский, турецкий и русские  языки, а в Интернете достаточно много материала о сравнительно-историческом языкознании. И перечитывая книгу С.А.Старостина, я каждый раз убеждаюсь в том, что он не смог доказать даже самое отдалённое  родство тюркского и японского языков.
        После смерти С.А.Старостина многие его коллеги с горечью откликнулись на безвременную смерть этого трудолюбивого и по своему талантливого учёного. Однако, среди этих публикаций, статья российского лингвиста  Я.Г.Тестелеца занимала особое место. То, что написал Я.Г.Тестелец о С.А.Старостине даже нельзя назвать обычным некрологом. Если некоторые читатели восприняли эти воспоминания Я. Г. Тестелеца только как рассказ о противостоянии двух известных российских учёных - лингвистов: «ретрограда» Г.А. Климова и молодого  гения    С.А.Старостина, то мне показалось что  Я. Г. Тестелец, первым, среди российских учёных, сделал попытку разобраться  в реальном вкладе С.А. Старостина в современную лингвистику. Вот как, например, Я.Г.Тестелец характеризует С.А.Старостина: «На меня сильнейшее впечатление произвел этот человек-вулкан, бросавший поразительно интересные и плодотворные идеи направо и налево и почти ничего не доводивший до конца… Современных фонологических теорий он, правда, не знал и, как большинство российских лингвистов, относился к ним с недоверием…Что же касается сравнительно-исторического метода, мне трудно представить себе, что он его когда-нибудь в точном смысле слова изучал. Скорее всего, он воспринимал его как дельфин плавание — как что-то совершенно естественное, чему учиться нелепо… Я хорошо помню тот вечер, когда Старостин выступил с изложением сино-кавказской гипотезы. Было ощущение обычности и одновременно необычности происходящего. Все присутствующие как-то странно посмеивались во время его доклада. Сережа был этим озадачен. Поворачиваясь от доски, он то и дело спрашивал: “А что, собственно, вы ржете?”…Мы не знали, что ответить, словами это выразить было трудно… С одной стороны, приводимые им факты выглядели совершенно убедительно, и уже одно это воспринималось как юмор высокого класса… И каждое новое яркое сближение мы все, не сговариваясь, встречали сдерживаемым фырканьем. Старостин почти был готов обидеться». (Я.Г.Тестелец, 2005)
     Когда я прочитал эти откровения Я.Г.Тестелеца, то сперва подумал, что, видимо, он так своеобразно шутит.  Я не мог поверить, что человек, который сделал  такое множество лингвистических открытий и написал огромное количество работ по теории «реконструкции праязыка» и «методов  определения дальнего  родства»  сам современных «фонологических теорий …не знал». Но когда Я. Г.Тестелец  перешёл к описанию атмосферы в коллективе, где  ему и  С.А.Старостину пришлось вместе начинать свою научную деятельность, а также коснулся  некоторых научных интересов  своих коллег тех лет, то я понял какую большую жизненную школу прошёл С.А.Старостин прежде чем «выбился в люди»: «Травлей коллег по идеологическим соображениям уже мало кто занимался — в основном это была небольшая, хотя и влиятельная, группа лиц, чей нравственный облик сформировался в период истребительных кампаний 1930-40-х гг., но в отделе науки ЦК, где очень не любили скандалов, старались по возможности держать этих лиц на коротком поводке. Гораздо опаснее были имитаторы научной деятельности, озабоченные исключительно своим престижем и карьерой. Однако всех этих очень разнообразных людей объединяло нечто общее — они все громко заявляли о своем самом положительном отношении к сравнительно-историческому языкознанию и к великому Методу, что тем более было трогательно, что практически никто из них им не владел. И если бы не мертвящая природа системы, губящей и опошляющей почти все, к чему она прикасалась, эта заинтересованность начальства в развитии компаративистики могла бы в принципе принести большую пользу.  Беда была только в том, что за разговорами о развитии сравнительно-исторического языкознания не было никаких реальных действий. Начальство не могло решить для себя, с какой стороны подойти к этому сравнительно-историческому языкознанию и какую из школ и направлений поддерживать. В какие-то моменты проявлялся осторожный интерес к ностратической теории и одновременно страх и недоверие, — а вдруг это все фантастика и бред. Поэтому никому из довольно многочисленных товарищей, которые в печати и с трибун несли дежурную ахинею о величайшей ценности сравнительно-исторического метода и об огромных достижениях советской компаративистики, даже не приходило в голову, насколько они правы». (Я. Г.Тестелец, 2005).
       А последнюю  и окончательную точку в споре о мнимом родстве японского  и тюркских языков, как мне кажется,  поставил один из членов команды С.А.Старостина - О.А.Мудрак. Недавно на сайте «Полит.ру» было опубликовано открытое письмо Олега Попова, который с возмущением писал о лингвистах-любителях. Ниже привожу текст этого письма с небольшими сокращениями:
 «Открытое письмо. Российский ученый обнаружил средство борьбы с лингвистами-любителями…Тут вот встретились с профессором Олегом Алексеевичем Мудраком.
- Алексеевич! – говорю, - Доколе?!
И пересказал ему всю печаль. И тут меня профессор удивил. Профессор, оказывается, знает верное средство против лингвистов-любителей, и нервы при этом у нормальных людей не расшатываются. Рассказал пример из жизни: одного такого чебоксарского псевдо-ученого вредителя нахлобучило, он выписал из японского словаря сколько-то слов, похожих на чувашские и собирался уже объявить то ли о сенсационном происхождении японского языка из чувашского, то ли наоборот, то ли, на худой конец, об их очевидной родственности. И профессор Мудрак, сказал ему, что – да, он в курсе, ничего тут такого, японский ученый N. уже обращал внимание в свое время на эти факты. Поэтому, увы, как такового открытия уже не получится. Однако интересно понять, добавили ли вы, коллега, к этому чего-то нового? Осталось всего-навсего найти труды этого японского ученого, изучить их и врубиться, не являются ли, ваши выводы повторением уже пройденного, если не являются, то в чем именно и т.п. Чувашско-японский ученый на этом и закончил свой труд, потому что – не царское это дело. Этак можно всю жизнь этим прозаниматься, но какой в этом интерес, если ты – не первый? Возможно, это позволило любителю-лингвисту вернуться в семью, перестать пить и набрасывать телогрейки на приборы в Чебоксарах. Я восхитился примером профессора Мудрака и взял его способ на вооружение. С наукой теперь все будет нормально. Олег Попов. 08 июня 2010». (Полит.ру. 08 июня 2010).
   Я тоже восхищён, тем как «посадил»  Олег Алексеевич Мудрак чувашского любителя- лингвиста. Жаль  только, что О.А.Мудрак не сказал любителю-лингвисту, что фактически, если  он даже доведет свой труд до конца, то в этом деле будет всего-навсего только третьим, так как до него  на этом поприще уже  «прославились» двое учёных: «русский учёный S» и  «японский ученый N».  Единственный вопрос, который  меня до сих пор беспокоит почему О.А.Мудрак,  ни слова не сказал о «русском учёном S», то есть о своем друге и учителе С.А.Старостине, который «доказал»  не только родство чувшского и японского языков, но заодно и всех тюркских языков и не только с японским, но и задно и корейским, монгольским и маньчжурскими языками?

            Алтай, Ордос и…?
            В последние годы некоторые российские исследователи (А.В.Дыбо, Ю.В. Норманская) пытаются доказать, что не Передняя Азия или Северное Причерноморье, и даже не Алтай, а именно Ордос является прародиной тюрков. Я не удивлюсь, если в ближайшие годы в России появится новый «исследователь», который, опираясь на гипотезу С.А. Старостина,  о дальнем родстве тюрков, корейцев и японцев, начнёт доказывать, что прародина древних тюрков находилась на  Корейском полуострове или, например, … на Хоккайдо. Ю. В. Норманская данной проблеме посвятила уже две статьи: «Географическая локализация прародины тюрок по данным флористической лексики» и «Этимология названий снега в Сибирских (уральских и тюркских) языках».
         В первой статье, рассмотрев названия некоторых деревьев в отдельных тюркских языках, она приходит к следующему выводу: «Анализируя материал по географии распространения однозначно реконструируемых деревьев можно прийти к следующим выводам. Однозначно по семантике для пратюркского языка реконструируются дуб, ива, липа, лиственница, клен и виноград. Из них ива, липа, лиственница растут как на территории саяно-алтайского региона, так и на Ордосе. Анализ ареалов распространения дуба, клена и виноград приводят нас к совершенно неожиданному результату. Они однозначно  указывают на локализацию прародины тюрков на Ордосе, потому что в саяно-алтайском регионе эти деревья не растут…Таким образом, на основании того, что очень надежно для пратюркского языка реконструируются названия деревьев: дуб, клен, виноград, ясень и слива/абрикос, которые не растут в саяно-алтайском регионе, но встречаются в китайской провинции Шаньси, мы предполагаем, что какое-то весьма продолжительное время тюрки жили на Ордосе». (Ю. В. Норманская. Географическая локализация прародины тюрок по данным флористической лексики.)   
      Я не знаю, какой смысл вкладывала госпожа Норманская в любимые ею слова «однозначно» или «очень надежно», но я «однозначно» могу только утверждать, что Ордос не мог быть прародиной древних тюрков, не только по тому, что там никогда не росли  «дуб, клен, виноград, ясень и слива/абрикос», но и по многим   другим причинам.
Как известно, о хуннах (сюнну) и  других народах и племенах, входящих в хуннский союз имеются сведения только в китайских летописях. Хунны были одним из многих древнетюркских народов и поэтому не могли  быть предками всех современных тюркских народов. А Ордос мог быть прародиной только тех тюркских народов, которые в определённый период своей истории входили в хуннский союз.
 Л.Н.Гумилев пишет: «О существовании народа хунну стало известно из китайских источников…Основателем “хуннологии” можно считать гениального автора “Исторических записок” Сыма Цяня, жившего во II в. до н.э.…Продолжателем Сыма Цяня был талантливый историк конфуцианского направления Бань Гу, написавший “Историю Старшей династии Хань”». (Л.Н.Гумилев. «История народа хунну»).   
        Известный российский исследователь-хуннолог С. С. Миняев  в статье  «Сюнну» пишет, что: «Несмотря на то, что Сыма Цянь и живший в 1 в. н. э. автор "Истории Хань" Бань Гу были современниками сюнну, они ничего не смогли сообщить о происхождении этого народа…Первые достоверные сведения о сюнну датированы лишь концом III в. до н.э.…Письменные источники не решают проблемы происхождения сюнну; не решили ее пока и данные археологии. Значительная трудность заключается здесь в том, что многие признаки, характеризующие общество сюнну, его материальную культуру и погребальные обычаи,- это типичный комплекс новаций, не имеющий аналогий в предшествующее время». (С. С. Миняев. Природа, 1986, № 4).
        Российский китаевед Таскин В. С. в книге «Материалы по истории сюнну» пишет, что  «Первые достоверные упоминания о северных соседях Китая встречаются в так называемых надписях на иньских гадатель¬ных костях, составленных примерно за пятнадцать веков до н. э. В тексте надписей встречается около двух десятков племен¬ных названий, часть которых остается непрочитанной. Не уда¬ется пока определить и район расселения всех племен, но извест¬но, что некоторые, наиболее крупные, занимали следующие зем¬ли: туфан — район современного города Баотоу, люйфан — рай¬он Ордоса, куфан — территорию на стыке провинций Шэньси, Нинся и  Суйюань. Племена гуйфан, возможно, обитали  в се¬верной части провинции Шэньси.. Самыми многочисленными из этих племен, по-видимому, бы¬ли гуйфаны… Сыма Цянь порвал с традиционным делени¬ем соседних с Китаем народов по территориальному признаку и по-своему решил возникшую к тому времени этническую за¬гадку, связанную с перемещением различных племен, опреде¬ленно высказавшись за то, что более ранние народы, населяв¬шие территорию Монголии и известные в китайских летописях под названиями жун и ди, являются прямыми предками сюнну. Впоследствии мнение Сыма Цяня безоговорочно было при¬нято представителями китайской традиционной исторической школы. Так, танский комментатор Сыма Чжэнь считал, что сюнну до легендарных императоров Тана и Юя назывались шаньжун или сяньюнь, при династии Ся носили название шунь-вэй, при династии Инь — гуйфан, при династии Чжоу — сянью-ни, при династии Хань — сюнну». (Таскин В. С. 1968).   
           С. С. Миняев считает, что сюнну как народ сформировался на юге Сибири: «Несмотря на крайний недостаток данных, (вероятно, можно) наметить район, где могли первоначально обитать сюнну. Это лесостепные районы юго-западной Маньчжурии, где в долинах рек Ляохэ и Ляохахэ обнаружены в последнее время несколько особых погребальных памятников скифской культуры VIII-1V вв. до н. э… Во всяком случае, близких к сюнну памятников скифской эпохи нет в других районах Центральной Азии- эти районы были заняты племенными коллективами, которые характеризуются принципиально иными признаками, чем сюнну».  (С. С. Миняев. Природа, 1986, № 4).
        Российский исследователь Л.А.Боровкова в книге «Царства «западного края» во II-I веках до н.э. пишет: «Приведенные  (у Сыма Цяня) сведения позволяют довольно точно определить местонахождение родины сюннов и взаи¬морасположение их в то время с соседями… Родина сюннов находилась…в западной части Ордоса. Все это доказывает, что при дворе Хань до этой войны еще не знали о сюннах как особом народе, и по-прежнему называли своих северных соседей хусцами. Когда же ханьцы во время войны узнали о сюннах, которые к этому вре¬мени уже подчинили себе другие северные народы, то вос¬приняли их название как синоним названия хусцев. И, судя по материалам «Ши цзи и «Ханъ шу, во II и даже в начале I в. до н. э. в империи Хань сюннов часто называли и хусцами». (Л.А.Боровкова.  2001).
       Хазанов А.М. пишет, что: «Очень вероятно, что переход к кочевому скотоводству во Внутренней Азии связан с какими-то давлениями или импульсами с запада…Археологические и антропологические материалы также свидетельствуют о том, что в I тыс. до н. э. в Монголию проникают скотоводы из Казахстана, Центральной Азии и, возможно, Алтая…Неолитические обитатели Монголии и Забайкалья были не кочевниками, а охотниками и собирателями». (Хазанов А.М. 2002).
   Известный американский учёный Барфилд Т. Дж. в книге «Опасная граница: кочевые империи и Китай (221 г. до н. э. — 1757 г. н. э.)» пишет: «Культуры с использованием верховой езды на лошади возникли в западной части степи между 900 и 800 гг. до н. э. и начали вытеснять полукочевые земледельческие культуры на берегах рек… Конные кочевники-скотоводы появились на китайской границе вскоре после начала IV в. до н. э. Более ранние китайские источники по истории пограничных районов, собранные в сочинении «Цзо Чжуань», упоминают лишь слабо организованные племена жунов и ди, которые сражались небольшими пешими отрядами…«Все они были рассеяны по своим долинам, и у каждого были собственные вожди. Время от времени они собирались числом до ста и более человек, но, ни одно племя не было способно объединить другие под своей властью». Классическое произведение Сунь-цзы «Трактат о военном искусстве», датируемое серединой IV в. до н. э., уделяет значительное внимание использованию боевых колесниц, но, ни разу не упоминает о коннице. Первым признаком грядущих больших перемен стали упоминания о ху — племенах конных кочевников, которые вошли в соприкосновение с китайскими государствами вдоль северной границы. Жуны и ди, «старые варвары», быстро исчезают из китайских источников, и их место занимают эти «новые варвары» верхом на лошадях». (Барфилд Т. Дж., 2009.).
   Таскин В. С. приводит слова китайских историков о непригодном для китайцев ландшафте территорий, занятых различными хуннскими народами: «Император Цинь послал против хусцев вой¬ска во главе с Мэн Тянем, который расширил территорию государства на тысячу ли и провел границу по Хуанхэ. Приобретен¬ные земли состояли из озер и солончаков, не производили „пять видов злаков" (пять основных сельскохозяйственных культур, известных древним китайцам: просо, рис, ячмень, пшеница и соевые бобы - Г.Г.), но тем не менее из Поднебесной в дальнейшем посылались рекруты для обороны Бэйхэ. Более десяти лет солн¬це палило воинов, а роса увлажняла войска, погибло неисчис¬лимое множество солдат, которым так и не удалось достичь се¬верного берега Хуанхэ». (Таскин В. С. 1968).
     Российские путешественники (Н.М.Пржевальский, М.В.Певцов,  В.А.Обручев,  В.И.Ребровский, П.К.Козлов, Сапожников В. В. и др.), побывавшие в конце 19 века в Китае, определили, что до того как Ордос окончательно не превратился в пустыню, здесь только ранней весной можно было встретить скудную пустынную растительность (полынь, копеечник, карагана, ковыль).
        Вот как, например, описывает Ордос и её растительнось знаменитый российский путешественник  Н.М.Пржевальский в своём «Первом путешествии в Центральную Азию» (1870-1873 гг.): «Ордосом называется страна, лежащая в северном изгибе Хуан-хэ и ограниченная с трех сторон с запада, севера и востока названной рекой, а с юга прилегающая к провинциям Шэнь-си и Гань-су. Южная граница обозначается той же самой Великой стеной, с которой мы познакомились у Калгана. Как там, так и здесь эта стена отделяет культуру и оседлую жизнь собственно Китая от пустынь высокого нагорья, где возможно только кочевое, пастушеское состояние народа. По своему физическому характеру Ордос представляет степную равнину, прорезанную иногда по окраинам невысокими горами. Почва везде песчаная или глинисто-соленая, неудобная для возделывания… Переправившись в Ордос, мы решили двинуться далее не кратчайшим диагональным путем, но по самой долине Желтой реки. Путь этот представлял более интереса для изысканий зоологических и ботанических, нежели пустынная внутренность Ордоса… Неприятное, подавляющее впечатление производят эти оголенные желтые холмы, когда заберешься в их середину, откуда не видно ничего, кроме неба и песка, где нет ни растения, ни животного, за исключением лишь желто-серых ящериц, которые, бродя по рыхлой почве, изукрасили ее различными узорами своих следов. Тяжело становится человеку в этом, в полном смысле, песчаном море, лишенном всякой жизни: не слышно здесь никаких звуков, ни даже трещания кузнечика, кругом тишина могильная».
  Известный российский учёный В.А.Обручев в книге «Путешествие в Центральную Азию и Китай» пишет: «На плато Шеньси и на окраине Ордоса нигде не было снега. Летом здесь было бы хуже — сильная жара, густая пыль лёсса, а в случае дождя — глубокая липкая грязь на дорогах. Осенью и весной не так жарко, но часты пыльные ветры, сильные колебания температуры и, после ветра, дождь и грязь. На окраине Ордоса ветер дул почти ежедневно, более или менее пыльный…Хуанфын, т. е. желтый ветер, по определению китайцев; более сильный, когда от массы пыли становится темно, они называют хыйфын, т. е. черный ветер. Эти пески отвоевали уже от культуры всю площадь между речкой и городком, шириной около 7—8 км; в промежутках между барханами можно было еще различить следы борозд пашен и валики по межам. Пески были нанесены ветрами с северо-запада, где в Ордосе расположена огромная площадь их. В этот день ветер дул с юго-запада, и можно было наблюдать, как быстро он переформировывал барханы, созданные господствующими северо-западными ветрами, выдувая глубокие борозды на гребнях и перемещая рога. Справа от дороги, на большем или меньшем расстоянии, тянулись сплошные барханные пески южного Ордоса, местами подступавшие к Великой стене, местами отделенные полосой солончаков. Через стену песок переносится и в город, засыпая улицы и дома. Эти "пионеры пустыни", высланные песками Ордоса на завоевание новых пространств, ясно доказывали, что через известное время вся эта окраина будет поглощена пустыней, если не будут приняты меры для закрепления песков, что потребовало бы больших затрат, возможных только в будущем. Селения на этом пути встречались не часто, были маленькие; некоторые были брошены и представляли развалины». (В.А.Обручев. 1940).
    После знакомства с подобными описаниями Ордоса, вызывает удивление и недоумение  голословные утверждения Норманской о том, что названия большинства деревьев и растений (дуб, ива, липа, лиственница, клен, виноград, ясень и слива/абрикос,) якобы предки современных тюркских народов включили в свой словарный фонд, именно живя на территории Ордоса.  Как мы убедились ранее, для дуба, ивы, клёна, ясеня и многих других деревьев, за исключением, березы и яблони, нет общетюркских названий. Об этом, как известно, ещё в 1971 году Дмитриева Л.В. в статье «Из этимологий названий растений в тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языках» написала следующее: «Получившие общетюркские обозначения растения и их части, вероятно, входили в ту ботаническую среду, которая окружала древних тюрков на их прародине. Они жили в районах с преобладанием деревьев (а именно березы, яблони), злаковых и трав, диких-гороха и лука, где могли произрастать просо, пшеница, ячмень». (Дмитриева Л.В., 1971, Стр.187).
     Интересно, было бы узнать как госпожа Норманская объяснит наличие в общетюркском словаре таких исконно тюркских названий растений, как например, бугда-пщеница, арпа -ячмень, дары - просо, если хунны,  по словам китайских историков,  эти злаки не возделывали. Не могли эти термины древние тюрки заимствовать у самих китайцев, так как по китайски они звучат совсем по другому: ячмень - d;m;i, пшеница - xi;om;i, просо – sh;, яблоко - p;nggu;, виноград – p;tao.
Что же касается наличия виноградников в Ордосе или на какой либо другой территории древнего Китая, то китайские историки сообщают, что семена винограда были завезены в Китай  только в конце первого тысячелетия до н.э., когда китайский посол Чжан-Цянь посетил в 128 г. до н. э. нынешнюю Фергану и долину Зеравшана (Согдиана), где нашёл процветающее виноградарство и виноделие. Тогда же им здесь были взяты семена винограда и перенесены в Китай. Вот что об этом сообщает китайский историк Бань Гу: «Правитель Давань Чаньфэн договорился с Хань ежегодно преподносить в дар две небесные лошади, а ханьский посол, возвра¬щаясь, захватил с собой семена винограда…Сын Неба повелел расширить до пределов ви¬димости площади под виноградом … рядом с загородным двор¬цом».  (Л.А.Боровкова. 2001).
        Российский редактор книги известного американского учёного Э. Шефера  «Золотые персики Самарканда». Л.Н.Меньшиков в предисловии к книге пишет: «Севернее Индии и западнее тогдашнего Китая жили народы тюркского и иранского происхождения, которым Китай обязан коневодством, многими сельскохозяйственными культурами (джут, рами, виноград, люцерна) и множеством других полезных вещей, без которых сейчас невозможно представить китайскую цивилизацию». (Э. Шеффер. «Золотые персики Самарканда». Книга о чужеземных диковинах в империи Тан. М.: 1981.).
        О том, что во время хунно-китайских войн виноград ещё не рос на территории Китая косвенно подтверждается тем, что в переписке между китайцами и хунну всегда упоминается только рисовое вино. Так, например, В.С.Таскин приводит из книги Бань Гу «История династии Хань» следующие сведения: «В 89 г. до н. э., т. е. через год после одержанной победы, шаньюй Хулугу отправил к У-ди посла с письмом, в котором говорилось: «На юге есть великое государство Хань, а на севе¬ре могущественные хусцы; хусцы — это любимые Сыны Неба... Ныне я хочу открыть вместе с Хань большие заставы для тор¬говли, взять в жены дочь из дома  Хань, хочу, чтобы мне еже¬годно посылались 10 тыс. даней рисового вина, 5 тыс. ху про¬са, 10 тыс. кусков различных шелковых тканей, а также все остальное согласно прежнему договору, и в этом случае на гра¬ницах не будет взаимных грабежей».
Кроме рисового вина китайцы ежегодно поставляли сюнну в большом количестве солод из клейкого проса.  В.С.Таскин пишет: «Непрекращающиеся набеги тревожили Вэнь-ди, поэтому он отправил шаньюю несколько писем с предложением о восстанов¬лении мира, заключенного в 162 г. до н. э. Для Китая мир был тяжелым и позорным. Вэнь-ди признавал сюнну равным по си¬ле государством и обязывался ежегодно отправлять в подарок шаньюю определенное количество солода из клейкого проса». Вот что об этом написано в письме китайского императора: «Хань и сюнну — равные по силе соседние государства. [Вла¬дение] сюнну расположено в северных землях, где холодно и рано наступают убийственные морозы, поэтому чиновникам приказано ежегодно отправлять в подарок шаньюю определен¬ное количество солода из клейкого проса, золота, шелковых тканей, шелковой ваты и прочих вещей». (В.С.Таскин.1968).
        Известный российский хуннолог Н.Н. Крадин в статье «Экономика кочевой империи: механизм власти шаньюев» сообщает, что представители  высшого хуннского общества имели возможность в среднем в день потреблять полтора литров рисового вина: «Китайцы поставляли ежегодно хуннскому шаньюю 10 тыс. даней рисового вина. При ежедневной норме потребления это составляло более 550 л в день условно на каждого члена хуннской высшей военной элиты, от тысячников и выше (вряд ли такой дефицитный товар доходил до простых воинов), приходилось более полутора литров рисового вина!».
        В статье «Этимология названий снега в Сибирских (уральских и тюркских) языках» Ю.В. Норманская приводит новые «доводы», для подтверждения своей гипотезы: «По гипотезе Сепира-Уорфа народы, живущие на севере, на территориях, где большую часть времени присутствует снежное покрытие, названия снега должны быть более разнообразными по сравнению с их количеством у жителей Средней полосы. Названия снега в тюркских языках Сибири (якутском, тувинском, тофаларском, шорском, хакасском) не столь разнообразны, как в уральских и являются рефлексами пратюркского слова *Kiaar 'снег'». Норманская  пишет, что насчитала в  ненецком языке 14, а в уральских языках ((финском, коми, хантыйском, мансийском, самодийских) 10 названий снега. Ю.В. Норманская из этого делает следующие выводы: «Таким образом, видно, что для прауральского языка восстанавливается более десяти названий снега. Для пратюркского языка восстанавливается одно название снега *Kiaar?... Вероятно, это связано с тем, что уральскую прародину традиционно локализуют в Западной Сибири, а тюркская прародина по последним археологическим и лингвистическим данным, предположительно, располагалась на Ордосе [Норманская 2006] в гораздо более теплом климате, где средняя температура зимой едва ли достигает -10; С.»
       Итак, как мы видим госпожа Норманская, вскользь упомянув какие-то «последние археологические и лингвистические  данные», и сославшись на свою, рассмотренную нами выше статью, утверждает, что «прародина тюрков располагалась на Ордосе, в гораздо более теплом климате, где средняя температура зимой едва ли достигает -10; С.». Между тем, хочу напомнить госпоже Норманской в Восточном Закавказье, где  находится историческая прародина древних тюрков и тюркские народы живут не менее 8,0 тыс. лет,  в зимнее время температура воздуха в среднем составляет +2° С.
   Что касается упомянутых Норманской последних археологических данных, связанных с хуннами, то этой проблеме  посвятил свою статью доктор исторических наук, профессор Института археологии Российской Академии наук  Кызласов И.Л.
В статье «Новые поиски в алтаистике. II. Археологические разработки»  он подробно проанализировал археологический материал, связанный с хуннами. Вот некоторые выдержки из его статьи: «Несмотря на осознанные и многолетние усилия советских и российских, монгольских и китайских археологов, поныне не только актуальны, но и точны слова С.И. Руденко сорокапятилетней давности: «Мы почти ничего не знаем о хуннах до рубежа третьего и второго веков до н.э. До настоящего времени не открыто и, естественно, не исследовано ни одного хуннского археологического памятника более ранней поры. Поэтому мы не сможем проследить ни сложения, ни генезиса хуннской культуры в период ее становления» (С.И.Руденко.1962, с. 114)…И все же говорить о главных особенностях гуннской культуры наука сегодня в состоянии. Как и в состоянии показать несходство этой культуры с бытовыми отличиями одновременных гуннам тюркоязычных народов Южной Сибири. Следует признать, что культура гуннов, доступная нашему изучению по своим поселенческим памятникам, в целом принадлежит не к центральноазиатскому, а к крайнему дальневосточному культурному кругу. В нашей литературе давно уже именуют эту самобытную историко-культурную общность приморско-маньчжурской или приамурско- маньчжурско-корейской археологической провинцией. (К ней) и принадлежит гуннская культура. Принадлежит как по системе домостроительства и отопления, так и по особенностям хозяйства, на Иволгинском городище среди прочих отраслей знавшего свиноводство и мясное собаководство. Если это так, к востоку и юго-востоку от гребней Большого Хинганского хребта, повидимому, следует искать и прародину самих гуннов. …Изложенные мною ранее некоторые аргументы … указывают на западноазиатское происхождение тюркоязычных народов».
      Проведённый нами сравнительный анализ общетюркской лексики (см. далее) доказывает, что в на территорию Евразийской Степи и в Центральную Азию (Средняя Азия, Южная Сибирь, Монголия, западные и северные провинции Китая и др.) отдельные тюркские народы переселились примерно 3,0-6,0 тыс. лет тому назад с территории Передней Азии и Южного Кавказа.