Маша и Андрей

Маша и Андрей



I


A casa


В городе пахло золой, летним разнотравьем, готовящимся шашлыком из кафешек, недорогим парфюмом прохожих и сигаретным дымом. Ветер бросал порывы свежего вечернего воздуха, и хотелось расправить крылья под его напором. Если бы они, конечно, были.

День за днём люди пытаются хоть немного приблизить мечты к реальности. Но всё тщетно, ведь реальность придумана не нами, а мечты нуждаются в переработке.
 
Пялясь в кухонное окно, Маша потянулась за очередным солёным крекером и, не переставая жевать, спросила:

– Когда ты повезёшь меня на море?

Ответ был ясным и незамедлительным. Как будто Нёся включил заготовленную заранее пластинку.

– Мы и так на море.

Кипящий чайник на секунду отвлёк обоих, когда из него под напором жара конфорки начала выплёскиваться вода. Нёся повернул вертушку на плите горизонтально, и шум утих. Сквозь приоткрытое окошко уже доносился стрекот сверчков и ворчание пожилого соседа, который весь день провозился за починкой своей «копейки».

Трудно представить машину более ветхую и ненадёжную. Но Николай Прокопьевич её отчаянно любил, и с каждым новым ремонтом оттягивал срок её ухода на покой. Он никогда не купит себе новое авто, и оно ему не нужно. Всю жизнь прослужила «копейка» верным товарищем. И теперь от налёта времени владелец и его машина так срослись, что сложно было представить Николая Прокопьевича без разговоров и беспокойства о ней. Что, безусловно, не находило радостного отклика у его жены Нины Степановны.

На Заправской улице в доме двенадцать жил интересный люд. Помимо Мани и Нёси, переехавших сюда полгода назад, колорита местному двору добавляли Илона из третьей квартиры, щеголявшая в лёгких платьях и неизменно привлекающая к себе внимание мужчин. Мария Семёновна Жук, у которой было шестеро внуков мал мала меньше и чёрная блестящая такса. Когда орава выходила на прогулку под предводительством бабушки и лай Якобса, так звали собаку, то складывалось ощущение в этот же самый момент, что двор принадлежит им. И только им. Митя Андреевич, признающий себя старым и никому ненужным алкоголиком. И Жека, у которого дома жил настоящий удав.

Соседи не были шибко общительными друг с другом и в основном обходились парой бытовых фраз и банальным «здрасьте».

Нёсе нравилось здесь. Он правда не хотел никуда уезжать и не находил в этом смысла. Тщательно очищая футляр старого фотоаппарата «Зенит», Нёся думал, чего не хватает Маше? Почему она так же, как он не может довольствоваться действительностью и хранить их тихое счастье маленькой семейной жизни.
 
«Зенит» он нашёл в кладовке над ванной. Странное место для хранения камеры, но видимо предыдущие жильцы не особо заморачивались насчёт сохранности техники. А возможно, и вообще не знали, что в белой, точнее, пожелтевшей от времени коробке, завёрнутый в газету, лежит футляр. С совершенно новым фотоаппаратом времён СССР внутри.

Такая находка должна приводить в восторг любого человека, увлекающегося винтажными штучками. Что и случилось с Нёсей. На деле, футляр добротной советской камеры не требовал чистки. Но Нёся был педант и хотел привнести идеальность в идеальное. Он взял сухую акварельную кисточку и соскрябал с неё каждую пылинку на внутренней стороне футляра. Чтобы «Зенит» теперь был в совершенной чистоте и сохранял пригодность.

Маша допивала чай и думала об отпуске. Пальмы на берегу моря, загорелые туристы, Пина Колада в коктейльном бокале... И никаких забот о будущем. Почему оно вообще требует заботы? Каждый день тебя поджидает круговерть бытовых мыслей, только попадись в ловушку! С утра думаешь, какой завтрак сделать для себя и для мужа, днём телефон разрывается от звонков клиентов, пылающих заказать новые люстры (Маша уже второй год работала в Интернет-магазине осветительных приборов), вечером наступает пора готовить ужин и долгожданное время отдыха... Но нет. Взгляд падает на тумбочку в прихожей с чуть-чуть отходящей дверцей, которую нужно крепче прикрутить, обувь нужно помыть на завтра, не забыть поздравить с Днём Рождения тётю из Калуги, а ещё счета, счета, счета, непредвиденные покупки, закончившийся кофе...

То ли дело, море... На море нет никаких проблем.



II


Una mattina


Ослепительное солнце уже бросило свой след на туманный утренний городок. Нёся ёжился под одеялом и совсем не хотел просыпаться. «Такая рань, кто придумал будильники? ... ». И рабочие смены с семи утра.

Часы показывали пять тридцать. На сборы у Нёси уходило двадцать пять минут, и ещё где-то час на дорогу. Чтобы успевать принять смену, приходилось просыпаться рано, чего он сильно не любил. Но коммуналка требовала оплаты, а кот еды. А ещё они с Машей давно хотели купить старенький «Форд» четвёртого или восьмого года.
 
Маша вставала позже на полчаса. Хотя работа у неё начиналась только в девять, а добраться до неё можно за пятнадцать минут пешком. Большая часть времени требовалась, чтобы навести марафет. Имея привлекательный вид, девушке намного проще пребывать в хорошем настроении.

Маша была брюнеткой от природы, но любила вносить изменения в свой образ. Сейчас её волосы были неопределённо-каштанового цвета, при этом очень ухоженные. Особо гармонировали с роскошными голубыми глазами, в которых Нёся когда-то и «утонул».
 
Она никогда не красилась чрезмерно, подчёркивала глаза и губы. Чуть-чуть скрывала следы усталости тональным кремом. Чтобы выглядеть свежее и моложе. Ей было всего двадцать семь, Нёся на два года старше. Она прекрасно понимала, что ради безоблачной и богатой жизни в будущем им обоим стоит изрядно потрудиться.
 
Маше всегда хотелось заниматься чем-то творческим, быть журналисткой, к примеру. Или дизайнером интерьеров. Её родители настойчиво советовали поступать на юриста, что Маша и сделала. Окончив универ и не проработав даже года по специальности, она перешла в продажи и здесь чувствовала себя как рыба в воде.
Каждому своё. И дорогу приходится прокладывать усилиями.

– Солнце, а где моя рубашка светлая?

– В «листик»?

– Ну да, в мелкую какую-то крапинку. Сегодня у Владимировича День Рождения, поздравлять будем. Надо одеться по поводу

– А я её не постирала. Косяк :)

– Эхх...

– Нёсь, ну давай голубую или чёрную? Я тебе поглажу быстро

– Ты же не проснулась ещё, а мне выходить через пять минут

– Возьми футболку белую, которую брали тебе в апреле. Тоже празднично

– Там написано «Work is sh.. t». Нормально будет?

– Блин, ну это не принципиально

– Поздравлять начальника в такой футболке. Неожиданно

– Он знает английский?

– Да нет, вроде

– Тогда не переживай. Скажи, что там написано «я люблю свою работу».

– Там нет love, он учует подвох

– Sh.. t это синоним

– А?

– Ниче, ниче... Иди

– Иду. Ты любишь меня?

– Очень

Нёся плюхнулся в подушки и одеяла к Маше, будучи уже почти одетым. Он всегда целовал жену перед уходом: сонную, недовольную, лохматую, тёплую, милую. Всегда любил, даже если его отталкивали руками и ругали словами.

Когда дверь захлопнулась, Маша уже окончательно проснулась. В её душе не было места для сожаления о чём-либо, не было грусти. Но она не всегда понимала время, в котором живёт.

Порой ей казалось, что время нещадно уплывает. Нельзя вернуть моменты юности, когда они с Нёсей бегали по лужам в парке, покупали китайскую еду и смотрели «Гравити Фолз» у него дома.

Всё стало серьёзнее, степеннее. Взрослее. Теперь есть только «впереди». И это иногда её пугало. Неотвратимость зрелости, старости. Конца жизни. Правильно ли всё идёт? Этот сценарий был предначертан ей свыше?

Или она допускает ошибки? Живя в маленьком городе, Маша настолько привыкла к рутине и бренности бытия, что её даже забавлял тот факт, что где-то люди развлекаются. Что есть приключения, путешествия, бурные романы. Что кто-то в тридцать лет чувствует себя подростком и живёт беспечной жизнью, не думая о завтрашнем дне.

Они с Нёсей были как будто заперты в пространственно-временном континууме. Для них время никуда не спешило, шло медленно. Они могли смаковать каждый момент совместной жизни, быть близкими друг другу, подолгу разговаривать. Не торопиться.

Это кайф семейной жизни, и это же проклятие, если в ней нет любви. Отсутствие динамичности начинает убивать отношения. Психи говорят: «Мне не хватает страсти» и гонятся за новым потоком влечений, судьбоносных якобы встреч, истерик и драйва.

Любящие же никому не раскрывают секрета о том, как им хорошо вдвоём. Они отнекиваются банальным фразами, презентуют свою жизнь как скучную и непримечательную, а в душе благодарят Бога за то, что дал им шанс быть счастливыми.



III


O, mio vecchio amico


Нежное, чуть розоватое цветение георгин на клумбе приносило какую-то лирику в пасмурный день. Дождь прошёл ещё с утра, но вокруг всё ещё ощущалась сырость. Напоминание об осени: лужи по краям дорог и задумчивые прохожие. Исчезает вальяжность лета, и всё-таки оно ещё продолжалось.

Гриша писал редко. Старый друг детства, юности и всего хорошего, что было у Нёси до свадьбы. Переехав по работе в Нижний Новгород, Гриша настолько отдалился от родственников и друзей, что в прошлом году родная сестра забыла поздравить его с Днём Рождения, вспомнив об этом лишь на следующий день.

Нёся, конечно, поздравил. Позвонил и нажелал всяких чудес, но главное искренне просил друга приехать. Ну, не дело быть так далеко и не видеться. Третий год о Грише не было ни слуху, ни духу в далёкой провинции.
 
Гриша написал вчера. «Дел было невпроворот, чинили печь. Работа стояла. Как дела у зажиточных крестьян? Хозяйство, труды? Мане жгучий от меня приветище».

Нёся до сих пор не мог понять, как этого разгильдяя занесло в сферу гончарного производства. Но Гриша не только работал, он работал хорошо. Два изделия, сделанных его руками, красовались у Нёси на кухне: широкий, округлый и плоский светло-коричневый сосуд с невысокими стенками, который Гриша назвал грузинской сковородой и заклинал Машу тушить в нём овощи, и небольшая ваза с мелким узором, вызывавшая ассоциации с древнегреческим ойкосом.

Эти поделки Гриша создал ещё до отъезда, одни из первых его работ. Возможно, поэтому друзьям они и были так дороги.

Наверное, не сказать о том, что сам Гриша и придумал называть застенчивого Андрея Поздеева «Нёсей» было бы преступлением. Со школьных лет у Андрея была привычка таскать с собой всё необходимое.

Карманы, ученический портфель всегда отличались удивительным содержимым. В них можно было найти клей ПВА, складной фонарик, отвёртку, зубную нить... Объяснение этому было простое: Нёся, будучи ребёнком, любил уезжать на выходные к бабушке и дедушке в деревню. Делал это сразу после завершения уроков, не забегая домой.

В маленькой Устянке придумывались игры, развлечения, незамысловатые стройки и прочие деревенские квесты с местными ребятами. Порой для реализации идей Нёсе не хватало какой-то существенной или мелкой детали. Дедушка ругал его, когда Нёся начинал попрошайничать. Старый, наученный житейским опытом, он не доверял детворе инструменты или предметы быта. Был уверен, что потом их днём с огнём не сыскать. Поэтому Нёся приспособился таскать, что нужно, из дома.

А возвращаясь с выходных, забывал разбирать портфель. Или, что вероятнее, не находил в этом смысла, ведь в конце недели будет аналогичное путешествие снова.
За это качество Гриша стал в шутку называть Андрея французским словом necessaire, то бишь несессером. Он знал его благодаря отцу, который работал слесарем и любил складывать в многофункциональную сумку разные полезные вещицы.
«Несессер» плотно закрепилось за Поздеевым, но было крайне долго и неудобно в произношении. Поэтому стало Нёсей.

Маша, как и водится, переняла у друзей привычку называть так любимого. Ей это имя казалось милым, и весьма подходящим к Андрею. А для неё оно имело ещё больший смысл. «Необходимый», как и придумали французы.

Со скрипом повернув ручку входной двери и тут же её захлопнув, Нёся принялся снимать ботинки. С кухни тянуло чем-то жареным. Как всегда, с обилием специй, приятно щекочущих нос.

– Привет из Нижнего! Написал блудный сын...

– О! Как он там? – Маша спешила выйти из кухни, чтобы встретить мужа, и отряхивала руки о фартук на ходу

– Да хорошо. Как обычно, весь в работе...

Нёся, не успев зайти домой, уже шебуршал баночками с обувным кремом и щётками. Поправлял их на полке, чтобы стояли ровно. Жена знала об этой привычке и никогда его не одёргивала. Увидев Маню в прихожей, он вытянулся во весь рост, встретился с её голубыми глазами.

– Не приедет?

– Нет

Маша чуть потянулась вверх, ведь Андрей был немного выше её, притянула ладонями его лицо к себе и поцеловала. Уставший с работы, проголодавшийся, вечно худощавый, он вызывал у неё умиление и тепло. О нём хотелось заботиться, любить. С ним хотелось быть рядом.

Нёся в это время обнимал жену и думал, как ему повезло. И за что? Он не был образцово-показательным джентльменом, не имел высшего образования, не отличался сверхпривлекательностью. Но что Маша ценила в нём больше всего, так это его способность находить хорошее во всём и нивелировать любые сложности. С ним казалось, что неразрешимых проблем не существует.

Что всегда будет готов ответ на все вопросы судьбы. С юмором.

– Что на ужин?

– Овощщи. Тушёные, как ты любишь

– Уу, как потрясающе. Мы уже почти веганы и зожники на овощах

– И рыба, запечённая в сливках и черри

– Это мне нравится. Готов всё сожрать, даже зелень. Накормишь меня, дорогая?

– А куда деваться?

Мягкий и сочный пангасиус с хрустящей сырной корочкой, томлённые в той самой сковороде кеци брокколи с морковью, луком и цветной капустой уплетались Нёсей молниеносно.

Он не сразу принял кулинарию Мани. Всё было какое-то слишком нежное, сливочное, женственное для сибирского мужика. Но была в этой женской кухне какая-то загадка. И когда Маша колдовала со специями, Нёся непременно сдавался. Съедал всё и продолжал хвалить за каждое блюдо.

Порой один или два стручка перца чили добавляли Нёсе то, чего ему так не хватало.

– Так что, Гриша писал?

– Ага

– Как он там, интересно. Не обзавёлся женщиной?
 
– Ох... Это сложно для него. Ты же его помнишь? – Нёся игриво посмотрел на жену, и та рассмеялась.

Конечно, она помнила лучшего друга своего мужа. Почти брата, как он сам говорил. И всякий раз, когда речь заходила об этом несусветном персонаже, чета Поздеевых вспоминала один и тот же связанный с ним случай.



III. I


La storia di vita


Под Рождество около пяти лет назад компания друзей решила уехать на новогодние каникулы в деревню.

Ведь ничего нет веселее для молодёжи, чем отмечать праздники в глуши и на свежем воздухе. Эдакое комбо пришлось по нраву всем участникам затеи.

Среди них были Григорий Полетов, Андрей Поздеев и его девушка Мария Новострунская, Никита Кремлёв и Лев Коромыслов.

Ехали все дружно числа второго или третьего января на никитиной машине. От гогота и шумевшей по радио музыки сотрясались дверцы, пол и потолок машины. Все были беспечны и невозможно молоды. По дороге сибирская зима, усыпанная снегом и голубевшим на деревьях инеем. Утро морозное, свежее с ярчайшим солнцем мгновенно ободрило ребят и придало им уверенности отправляться в путь немедленно.
 
Сама поездка была возможна потому, что в Устянке их ждали новоиспечённые молодожёны Лия и Ваня Гречко. Лия превосходила всех ныне встреченных Ваней девушек в искусстве ведения домашнего хозяйства. Неравный бой с кастрюлями и сковородками у плиты, она даже не считала боем. Ей подчинялось всё в доме и давалось легко, включая ванины вечно разрознённые и теряемые им же носки. Именно поэтому Ваня решился на ней жениться.

Один единственный устянец в компании друзей, он имел самые сильные приоритеты на семью. Так воспитали родители. Немного неотёсан, но не из робкого десятка. Лия хоть и была городской барышней, согласилась переехать к нему в деревню.
И вот нагрянули друзья.

– Привеееееееет
 
– Ребята!!!
 
– Ой, проходите...
 
– Красавцы, молодожёны, разрешите вас поздравить!

– Да, поздравляем, и с Новым Годом!

– Пусть дом будет полной чашей, а чаша полна чем-нибудь вкусным

– Ааааллилуйя!

– Да! УРА! Горько!

– Гоооорька! Гоооорька!

– Горько-горько...

Посреди огромной деревенской прихожей с дощатым полом и лежавшими на нём полосами вязаных ковриков целовались Ваня и Лия. Гриша в это время уже разливал вино по бокалам и вручал наполненный до верха каждому. Маша прижималась к Нёсе и во весь рот улыбалась. Никита с Лёвой таскали провиант и о чём-то усиленно спорили.

– Я тебе говорю, надо было покупать две хлопушки и один большой! Бахнули бы дома, а потом на улице

– Лёва, у нас два фейерверка, из двух мест запустим. Офигенно будет, экшн!

– Я бы сказал...

За столом сидели шестеро молодых людей и без остановки говорили, смеялись, пили, наслаждались чудесами русско-татарской кухни, вспоминали то, что уже было и гадали, что ещё будет. Гриша, расслабившись в компании друзей, затянул песню. Петь его никто не учил, но душевность, кроме как в песню, девать было некуда. Она стучалась наружу, рвалась и голосила: «Очи чёрные...».

Лёва спохватился о гитаре, оставленной в машине, и уже надевал куртку, чтобы отправиться за ней. Маша с Андреем сидели друг напротив друга, поглядывая на ребят, встречаясь глазами и чувствуя тепло, которое происходило между ними. Лия с Ваней в обнимку, перешёптываясь о чём-то, казалось, увлеклись в свой мир. Никита гладил за ухом кота и слушал его мурчание.

Пение уже осипшим голосом с вытягиванием всех нот давалось Грише нелегко. Одной рукой он облакачивался на стол, в другой была вилка, которой он цеплял мясную нарезку и оставлял её в тарелке до окончания музыкальной паузы.
 
– Лёва, когда там фейерверк?? Никита! Где Лёва?

– А что, уже? – отозвалась Лия.

– Сколько времени? – спросил Нёся.

– Без двадцати минут одиннадцать – ответила Маша, поглядев на наручные часы Гриши, сидевшего рядом.

– О, так ещё рано – сказала Лия.

– Нормально! В самый раз. Уже темно, – уверенно заявил Гриша, проявляя недюжиный напор в своём желании праздника.

– Кто хотел веселиться? Ааа?!

Вернулся Лёва с широчайшей улыбкой на устах и надетой через плечо гитарой. Стряхнув налетевшие хлопья снега с куртки, он артистично ударил «брыыынь» по струнам, ожидая реакции от остальных.

– Под звук гитары, дорогие друзья, изволим бежать на улицу, смотреть салют! – заявил Гриша с азартом в глазах и бахнул рукой по столу.

– Уже? Ты же только пел, – Лёва снял гитару и поставил её в угол прихожей.
 
– Пел да никто не слушал

– Слуушали! Гриша, мы тебя слушали. Нам очень нравится, как ты поёшь, – в один голос затянули девушки.

Гриша стал притворно смущаться и отправлять им воздушные поцелуи. Под ироничный взгляд Нёси и предупредительный Вани.

– Ну, сказано, надо делать! Ника, где салюты?

– У тебя надо спросить, товарищ закупщик, ты где-то их спрятал

– А, точно! Они же в машине

– Ну, идём что ли??

Стулья со скрипом стали отодвигаться, люди собираться, двигаясь в хаотичном порядке по деревенскому дому. Маша спохватилась было тащить застоявшиеся салаты на кухню, но Лия её остановила. «Всё потом уберём», и Нёся потянул Маню за руку к выходу.

Никита продолжал ходить с котом на руках, выглядя при этом чрезмерно довольным, пока свита друзей устраивала столпотворение в прихожей. Застёгивались со звуком «зип» куртки, надевались сапоги. На улице в то время стоял дикий мороз.

– Так, а где моя шапка? Коть, ты не видишь? – Лия растерянно шарила глазами по всем полкам, столикам и тумбочкам.

– Не вижу. А какая она? – откликнулся Ваня.

– Бежевая, вязаная… Ладно, я другую возьму.

– А у меня тоже нет шапки! – неожиданно вспомнил Гриша.

– Ты, Гришан, не бойся. Мужик холода не боится – говорил, кряхтя Ваня, наклонившись, чтобы завязать шнурки на ботинках. И, выпрямившись, добавил, - Я тебе платок могу на голову дать. Бабушкин, настоящий пуховый. Из Оренбурга ей привозили.

– А где бабушка? Она в нём не умерла?

– Сплюнь! Бабушке почти девяносто. Дома она у себя, в Шушено.

Гриша хохотал. Ваня хотел запульнуть в него валявшимся неподалёку кремом для обуви, пока тот картинно уворачивался, делая вид, что ему страшно и веселя этим присутствующих.

– Лия, дай ему что-нибудь на уши напялить! Платок не давай! – немного недобросив тюбик с кремом до Гриши, прокричал Ваня.

– Гриша, иди сюда! – из комнаты позвала Лия.

– Спешу, мадам.

Зайдя в небольшую спальню, Гриша обнаружил копошившуюся возле шкафа Лию. Почти всю комнату занимала огромная двуспальная кровать с маленькими прямоугольными подушечками в изголовье. На противоположной стене висела большая картина, написанная 12-летней лииной сестрой. Морской залив на фоне греческого амфитеатра белоснежных домиков. Лия говорила, что творение заняло какое-то место на конкурсе и передалось в их дом в качестве свадебного подарка. Обои светлые, в зелёный листочек и под стать им шторы с ламбрекенами.

– Зелень успокаивает. Уютненько тут у вас.

– Ага, стараемся обустраиваться постепенно… Ну, что, есть шапка-ушанка, есть моя старая, розовая. М? – Лия с улыбкой протягивала Грише найденные головные уборы.

– Розовый точно мне к лицу. Что у вас там ещё интересного?

Гриша с любопытством придвигался к шкафу, заглядывая в него из-за плеча Лии. Внезапно в поле его зрения попало пышное свадебное платье.
 
– Ух тыыы… Какая красотень.

– Да, это я на заказ шила. Правда, роскошное?

Лия достала платье и начала красоваться, прикладывая его к себе.

– Ну, королевское, слов нет!

– И я говорю. Даже не знаю, что с ним делать теперь. Жалко продавать.

Гришу настигла в то же мгновение гениальная идея, и он сказал:

– А дай померить.

– Серьёзно? – Лия прыснула от смеха, – оно растянется, я его потом точно не продам

– Я не такой толстый. Ну, соглашайся! Устроим шоу. Только не говори никому!

– Гриша, ты хочешь выйти в нём?

– Да, на улицу! Под фейерверк. Давай-давай

– Господи, все друзья ненормальные, – продолжала посмеиваться Лия и решила, что платье можно пожертвовать ради такого повода.

Гриша был не то, чтобы грузный, но плотноватый мужчина. Барахтаясь в подъюбнике, он пытался надеть платье через голову прямо поверх свитера. Ещё чуть-чуть бы и послышался треск, но Гриша втянул живот и пролез-таки в это свадебное великолепие.

Лия быстро начала завязывать ему корсет со спины, когда послышалось громогласное:

– Вы где там? Все выходят уже!

– Всё, идём! – крикнула Лия.

Одетый в платье, как диснеевская принцесса, Гриша стоял в спальне своих друзей и вспоминал, чего не хватает для дополнения образа.

– А фата есть?

– Да! Вот… Я побежала, - Лия бросила ему тёмный пакет и ринулась одеваться в прихожую.

– А шапка?? – окликнул Гриша.

– Надену капюшон, - на ходу ответила Лия.

«Да мне шапка», - подумал Гриша, и вспомнил про рекомендованную пару минут назад розовую. Дело осталось за малым: закрепить на голове фату без посторонней помощи.

В доме остался только Никита, у ног которого тёрся кот, мечтая выбежать в сугробы и изваляться в них.

– Васька, ты там хвост отморозишь. Сиди дома

– А все вышли?

– Да. Ваня тоже там

– Щас, бегу

Примерно одной секунды хватило Лии, чтобы оказаться в пуховике и уверенно устремиться к выходу. Во дворе стояли Ваня, Маша и Нёся. Лёва бегал вдалеке от них по дороге, устанавливая с разных сторон две фантастические взрывчатки. Никита одобрительно кивал головой и говорил: «Вооо, так и надо».

Подходя к ребятам, Лия встретила более, чем вопросительный взгляд Вани. Маша и Нёся стояли в обнимку, наблюдая за беготнёй фейерверщиков и перекидываясь словами друг с другом.

– Ну, что, нашли шапки? – спросил Нёся.

– Фух, почти – ответила запыхавшаяся Лия

– А твоя где? – спросил Ваня.

– Себе не нашла, милый, всё отдала твоему бедному другу, - Лия тянулась целоваться к Ване.

– Ага, друга что-то не видно

– Он готовится

– К чему?

– Скоро узнаете – загадочно прошептала Лия.

Раскрасневшийся Лёва в ушанке поправлял пластмассовый корпус фейерверка, который никак не хотел устанавливаться на снегу. Никита помогал ему, и с горем пополам они закрепили чудо-штуку, подперев её в лунке из снега пачкой сигарет.

– Ту теперь закрепи, Никит, и всё

– Сейчас

Через пять минут сцена была готова к действию. Осталось получить подтверждение от зрителей.

– Вы готовы, дети??

– Да, капитан!!!

– Я не слышу, – орал Лёва.

– Так точно, капитан! – сливались писклявые голоса девчонок с басом парней.
 
– Давай жару!

С обеих сторон одновременно подожглись два фетиля. Никита с Лёвой отбегали в стороны, парочки улюлюкали. Первые «бабах» раздались по всей Устянке, залив тёмное беззвёздное небо золотыми искрами. Восторженно друзья смотрели на летящие вновь точки света, в ожидании какого цвета сноп распахнётся теперь. С соседних домов повыходили люди, заливались лаем дворовые псы. Дети с красными щеками, в наспех накинутых крутках и шубках смотрели на соседей с радостью, что те купили салюты.

Неожиданно в дверном проёме с горящим за спиной светом из прихожей появился силуэт мужеподобной невесты. Держа в одной руке бутылку красного вина и во второй «хлопушку», Гриша через сугробы бежал к друзьям. Он спотыкался в длинных полах юбки, как в замедленной съёмке, но был очень целеустремлён донести счастье.

Бахнул очередной залп салюта и за спинами ребят раздался почти такой же звук. Небо окрасилось розовым и зелёным, все обернулись назад, и увидели Гришу, стоявшего в свадебном платье с фатой, придавленной розовой шапкой. Осыпанный серебристыми блёстками, он кинулся обниматься к друзьям.

Те давились от смеха, дети по другую сторону улицы кричали: «Свадьба! Свадьба! Там невеста. Настоящая!».

– А когда ты хлопушку успел купить? – выпалил Никита.

– Так я с вами в пиротехнику заходил

– А я говорил, что без хлопушек не то! – вторил Лёва.

Не теряя запала, Гриша побежал в развевающейся фате по деревенской улице, под звуки фейерверков и смех вокруг. Он очень любил своих друзей и быть в их компании составляло для него немыслимую ценность.

Рождество выдалось даже веселее Нового Года. В Устянке ещё долго вспоминали щетинистого мужика, резвящегося на зимней дороге в свадебном платье. И розовой шапке на голове.


 
IV


Gli ultimi giorni d'estate


Лето провожало гуляющие парочки шелестом буйной листвы, ночным ветерком и струящимся на землю лунным светом. Мигали неоновые вывески магазинов, баров и дешёвых забегаловок.

Люди проходили мимо. Мимо друг друга, мимо редких машин, появляющихся на дорогах провинциального города, мимо улиц, тянущихся бесконечными прямыми. Люди говорили о жизни, о своих мелочах существования, любовных историях и будничных заботах. Там и тут раздавались смешки и выкрики подвыпившей молодёжи. На которую влюблённые не обращали внимания, женщины среднего возраста недовольно поджимали губы и смотрели с порицанием, а старички в шляпах без осуждения ностальгировали о прошлом, глядя на молодых и беспечных разгильдяев.

Маша надела белое платье и кожаные цвета мокко сандалии с тонкими ремешками. На плече висела вместительная сумка без застёжек. От ветра развевались длинные распущенные волосы, поблёскивало на безымянном пальце золотое кольцо.

Нёся был в чёрной просторной рубашке и светлых капри. На ногах белые кроссовки, резонирующие по цвету с маниным платьем. Пара привлекала внимание, а их в свою очередь заботило только одно. Утомлённые за долгий жаркий день, они мечтали поскорее выйти на опустевший берег родного озера и наслаждаться одиночеством и единением с ним.

– Как думаешь, есть сегодня лунная дорожка?

– Должна быть. Смотри, луна какая яркая

– Да, растущая

– Растущая, я так и подумал

– Если палец приложить к ней, то «Р» получится. Значит, растущая

– Палец к луне ещё никто до тебя не прикладывал

Маша театрально закатила глаза. Ей нравились эти глупые разговоры с Нёсей. Ни о чём и обо всём. Если бы Нёся разговаривал по-другому или вовсе бы молчал, она никогда не вышла бы за него замуж.

Они шагали нога в ногу, так случайно получилось. Ритм мерных прогулочных шагов успокаивал, чуть звончее стучали об асфальт манины сандалии и мягко приземлялись, чтобы снова подняться и опуститься, кроссовки Нёси.

– Почти дошли...

– На берег пойдём или на пирс?

– Пойдём посидим на берегу

– А если я платье замараю?

– Значит, будешь идти домой как замарашка

– Ну, Андрей

– Васильевич

– Нёся

– Так лучше

– Муж

– Любимый

– Это так

– Ты не замараешься, солнце. Песок сухой, он осыпается, когда с него встаёшь
 
– Ага

– Вались!

Чета села на кремовый берег почти у самой воды. Сегодня был почти штиль, едва заметные волны мягко бились о покатый берег. Вдалеке играла музыка, что-то из современной незамысловатой попсы. Летний дух рассеивался над огромным озером, цепляя всё пространство вокруг себя.

– Как хорошо здесь

– Дааа... Волшебно.
 
– Наше озеро всё-таки особенное. Манит внутренней силой. Чувствуешь?

– Я чувствую, что кроссовки натёрли мне ноги. Есть пластырь?

– Да, где-то в сумочке был. Подожди, сейчас посмотрю.

Маша шарилась в сумке в поисках пластыря, перебирая кошелёк, зарядку, консилер, влажные салфетки, ключи... И, наконец найдя тонкую полосочку двух пластырей. Нёся в это время уже лежал на спине и гипнотизировал взглядом звёзды.

– Обе натёр?

– Кажется, да

– Как раз два. Держи!

Нёся протянул Маше ладонь, зажал положенные в него пластыри и продолжил начатое. Он с детства любил смотреть на звёзды, находить созвездия. Самым очевидным был ковш Большой Медведицы, и когда бы ты ни взглянул на небо звёздной ночью, он всегда висел прямо над тобой.

Волны с тихим «ш-ш-ших» нападали на берег и снова покидали его. В мыслях у Маши роились идеи о переезде, о ребёнке, о том, что ей повезло с Нёсей. Всё могло бы быть иначе, но случилось так. Всё, чего ей не хватает, окупается его любовью. Как это возможно? И почему так придумано миром?

Любовь делает всё лучше. Даже то, что кажется неисправимо неправильным.

– Милый

– А?

– Я думаю о ребёнке.
 
– Я тоже.

– Как думаешь, уже можно?

– Почему нет

Летела яркая маленькая точка в необъятной темноте, усыпанной другими такими же маленькими точками. «Я ничего не решаю», – думал про себя Нёся. Эта мысль не относилась к Маше. Они никогда не играли в игру «кто главнее», ничему не учили друг друга. Не были навязчивыми и агрессивными.

Они почему-то совпали. Почти во всём. Единственная разница была в том, что Нёся предпочитал фэнтези мелодрамам. Но это отличие не было значительным.
Уже две минуты Маша лежала на песке вместе с ним. Она больше не вглядывалась в гущу волнистой воды, не вслушивалась нарочно в её шум. Она теперь терялась в космосе. Потому что звёзды светят прямо в душу.

– Я люблю тебя

– И я тебя люблю

Касаясь друг друга лишь кончиками пальцев, обдуваемые ласковым ветром, они лежали на песке почти как две выброшенные на берег морские звезды. Красивая Маша и неповторимый Нёся... Две данности одной сути. Счастливые, с полуприкрытыми глазами. От осознания того, что они нашли друг друга и не собираются расходиться сносило крышу.

Есть ли большая близость, чем эта, на Земле?



V


I feel your love


Жизнь во дворе кипела разговорами соседей, гамом проезжающих и паркующихся машин, хлопанием дверец, детским гоготом и стуканием мяча о землю. Перманентная игра маленьких людей иногда отвлекала взрослых от обсуждения коммунальных вопросов и свежих сплетен. Мария Семёновна сидела на лавочке рядом со своей знакомой Зинаидой, Митей Андреевичем, который почему-то любил слушать бабские разговоры, и Ниной Степановной, только что вывесившей дюжину простыней и наволочек в дворовой сушилке и подозрительно поглядывающей в сторону детей, которые то и дело пробегали и пылили песком в сторону недавно постиранного белья.

Диалог завязался невзначай и с обсуждения нового цвета волос Зинаиды перешёл в близкую всем кулинарную тематику.

– Вы на каком масле жарите?
 
– На масле? Что жарим?

– Ну, ту же рыбу, ту же картошку. Магазинное берёте или местное?

– Ой, да как придётся

– А мне больше местное нравится, производства здешнего. Вкусное такое, ароматное. Другое подсолнечное масло не беру даже

– А мне подсливочное нравится! – заявил запыхавшийся и услышавший беседу взрослых пятилетний Тимошка, внук Марии Семёновны.

Женщины рассмеялись. «Не бывает такого масла, Тима, – сказала бабушка, поправляя на нём футболку, – есть сливочное и подсолнечное, ты всё напутал».

«Подсливочное! Подсливочное!» – радовался маленький сорванец, что всех рассмешил и повторял это слово без остановки.

Нёся возвращался домой и тащил огромную сумку. В ней были кусок пармезана, коробка шоколадных конфет и большой колючий ананас. Наверное Маня скажет, что зря потратил деньги на экзотику, и лучше бы купил что-то насущное. Того же масла, хоть сливочного, хоть подсолнечного.

Но в жизни иногда может быть праздник. Пусть он будет без повода. И на столе воцарится спелый и броский ананасище с ярко-жёлтой мякотью внутри, на зло серым будням и нелепостям на работе.

Вообще-то Нёся любил свой труд. Именно так он и говорил, что не работает, а трудится. Он был старшим инженером-технологом на производстве оптических кабелей. Оптическое волокно окутывает наш земной шар почти полностью. Каждый день люди пользуются тем, что посредством этого чудо-волокна является возможным – Интернетом.

Но мало кто задумывается, почему, откуда и как бегут фотоны, зачем они нужны, кто их в конце концов открыл и придумал так называть? Есть понятное действие: проверить мейл, загуглить что-либо, включить музыку. Это просто, и не надо много думать.

Мир стал очень удобным. К тому же, не требует благодарности в ответ за все блага, которые даёт. И мы всё больше требуем. Возмущаемся, когда не получаем, пыхтим, кричим, зависим от опций «по умолчанию»: вай-фая, кофеварки, новых гаджетов и пластиковых банковских карт. Нам нужно это, чтобы чувствовать себя живыми и ловить поток.

Но средства никогда не следует путать с целью. Как дошкольник Тима, который приноровил пускать солнечных зайчиков от трещины на папином айфоне и очень увлекательно теперь проводит время, провоцируя соседских котов на игру.

Ночь наступала незаметно. Двор утихал, укладывался спать. В окнах зажигались огоньки светильников, у кого-то долго горела лампа на кухне. Разговоры, фикусы, бросающие тень на тонкие шторы, мотыльки, кружащие перед стёклами оконных рам и влекущиеся к свету... Первые этажи особенно могли наслаждаться ночной прохладой и песнями малолеток, исполненными вживую. Чей-то ребёнок требовал игрушку назад, и звонкое «отдай» разносилось на пару десятков квартир. Кто-то вывесил сушить бельё на балконе и забыл снять. А может просто не захотел. Середина июля, яблони и черёмухи во дворе, скрип давно несмазанной качели... Романтика.

В квартире двадцать три тоже был свет, но приглушённый, не яркий. Случайным прохожим могли быть видны силуэты женщины и мужчины, стоявших близко друг к другу и покачивающихся под медленный шёпот блюза.

Кажется, до звёзд было подать рукой. Этот вечер должен быть наполненным любовью. Море найдено, оно оказалось совсем рядом.


Море внутри.





Postfazione


Деревья шептались друг с другом шорохом листьев, их густота и еле уловимый аромат обволакивал пространство вокруг. Какие они большие и сильные! Эти великаны, сотворённые Богом для нашей с вами жизни. Они будто слышат нас, чувствуют, что мы думаем, понимают настроения природы и как резонаторы пропускают её мощь через себя, делая наши порывы тише... Спокойнее. Глуше.
 
Под таким могучим великаном стояла маленькая испещрённая временем скамейка. Сложно было сказать, из какой древесины её выстругали. Серая, поблёкшая, но нагретая солнцем. От неё исходило тепло и сидеть на ней в погожий денёк под огромным тополем было истинным наслаждением.

Маша на сносях неуклюже шла в сторону зевающего и меланхолично обозревающего пространство вокруг Нёси.

– Я почти приготовила обед

– «Чуть-чуть не считается…». Помнишь, песня такая была, Марья Викторовна?

– Помню, дружочек

– Ну, садись рядом. Поглядим на местные просторы.

Подойдя ближе, Маша обняла за плечи сидящего на скамейке Андрея и поцеловала его в губы. Дурманящие пахучие цветы и свет лучей закатного солнца делали эту сцену кинематографичной. Беременная, слегка пополневшая и спокойная Маня села рядом со своим выдающимся и бесконечно любимым, любящим её, мужем.

– Такое лёгкое платье нашла у твоей мамы, это ситец. И мне подошёл, представь. Она сказала, что ещё в молодости его носила, сохранилось же…

– Да, мама бережливая. Любит хорошие вещи.

– Добрая у тебя мама

– И папа

– И папа.

– А я?

– Ну, ты с переменчивостью, по настроению.

Оба засмеялись и продолжали смотреть вокруг. Раскидывалась широкая живописная поляна под солнцем, вдали виднелись горы. Это место, в котором можно жить долго, прятаться от суеты города, хмурых прохожих и пластиковых зданий. Природа чиста, неизменна и понятна. Как это много, чтобы успеть усвоить и насладиться её красотой.

– В детстве очень любил запах дождя.

– Уу, любимые запахи о чём-то напоминают обычно.
 
– О детстве, дороге просёлочной и мокрой. Рядом мама шла и вела в детский сад за руку.

– А у меня запах парфюма мужского

– Ну, банальщина!

– Неправда, это духи, которыми папа пользовался. Терпкие, насыщенные. И шлейф от него тянулся, когда он их брызгал на себя. Каждый день перед работой.

– Понимаю тебя. Тоже родом из детства

– Ну, да. Оттуда всё самое ценное

– Хорошо здесь

– Лепо!

Мир сошёлся в кадре на этих двоих, чтобы вновь отпрянуть в глубины Вселенной и растянуться огромной полосой на миллиарды новых морей. Лет. Океанов. Людей.
 
Путь всегда усыпан звёздами. Осталось лишь по нему пройти.