Приход тьмы. Глава 12. Дорога. Начало пути

Дрозд зашел на войсковую конюшню и в полумраке проследовал между рядами разномастных, искоса взирающих на него лошадей к трем последним стойлам.
- Привет, Ратник, давно не виделись, - поздоровался он со своим буланым конем, возвращенным ему из Мрежки. – Привет, Ястреб, - сказал он лошади Лады и направился дальше. – Привет, Злато… Твой хозяин уже никогда не вернется…
Рыжий конь Мечебора продолжал спокойно стоять в полоске падающего сзади света в умиротворенной уверенности, что у людей все всегда идет как надо, и когда-нибудь его хозяин придет за ним. Если понадобится, он готов был прожить и умереть с этой уверенностью. Дрозд даже позавидовал ему.
Сзади в дверях высоким силуэтом возник Мило и начал разговор:
- Вот не знал, что вам так быстро все привезут. Я своих еще не посылал. Это от Делио. Как только успели?.. Проверьте, все ли вернули.
- Да? – обернулся к нему Дрозд. – А где те, кто это привез? И сколько их?
- Не знаю, я видел одного. Он вроде пошел к вам в Войско что-то выяснять.
- Пойду познакомлюсь с ним, - сказал Дрозд, поспешно выбегая с конюшни.
Это нельзя было пропустить. Несколько человек (точно несколько, ведь не один же управлялся со всеми их лошадьми) приезжают прямо с места бойни, где-то ходят и что-то выясняют, но никто их толком даже не видел! Дрозд и сам плохо представлял, что будет делать, когда найдет этих людей. Но логика, которая иногда заглядывала и в его голову, подсказывала, что любой нормальный посланник из Мрежки должен хотеть побеседовать с очевидцем.
Сначала Дрозд обошел весь войсковой двор с расставленными по нему постройками, потом заглянул в полукруглое окно кирпичной столовой, маняще расположившейся напротив главного здания. Там уже никого не было, только непревзойденный в своих объемах Сидр кормил объедками из огромного чана трех черных овчарок, выкладывая еду прямо на пол.
- Ого, Дрозд, ты сегодня у нас? – спросил Сидр, не прерывая своего занятия.
В столовой пахло чем-то горелым, но очень вкусным, под сводчатым потолком сушились бесчисленные пучки трав, на одном из длинных-предлинных столов сидел рыжий кот, старательно вылизывая все самое ценное, что у него было под хвостом. Хотелось перелезть через окно, остаться там и поболтать с Сидром, но Дрозд ограничился коротким разговором:
- Нет. У нас траур. Лада настояла.
- А мне она сказала, что ты настоял, - Сидр посмотрел на Дрозда шельмоватыми глазами, продолжая выскребать деревянной ложкой остатки из котла.
- Вот негодяйка!.. Слушай, Сидр, а здесь не было человека из Мрежки? И что ему было надо?
- Был. Неизвестно, куда слинял. Не понял, что надо было.
- Как он выглядит?
- Обычный молодой парень. Обычная одежда. Только с нашивками на рукавах, такими…
- Знаю. Знак Церкви и разящие лучи, - догадавшись, махнул рукой Дрозд и убежал на дальнейшие поиски.
Он побывал во всех зданиях, на каждой лестнице и у каждого крыльца, но безрезультатно. Он перешел через площадь в Службу общественного порядка и там обошел тоже все, что мог, ловя на себе косые взгляды – с тем же успехом.
Наконец, ему пришла в голову мысль, что таинственные посланники могли посетить Чудотворный Собор, и направился к нему.
Там он еще ни разу не был, хотя должен был бы, ибо Делио настоятельно рекомендовал им в письме не пропускать никаких богослужений. Но сейчас все равно было поздно, и Дрозд, подходя к возвышающемуся, уходящему в небо собору, невольно чувствовал себя виноватым. Он вошел в холодную тень, которую отбрасывало на площадь это неумолимо доминирующее над всем темно-серое сооружение, и начал подниматься по широчайшим ступеням. Любое существо на них чувствовало себя маленьким и беззащитным перед божественным величием, и Дрозд, пока поднялся, тоже себя таким почувствовал. Но ощущение было совершенно новым и захватывающим, оно ему понравилось. А если поднять голову вверх, можно поймать совсем невообразимые впечатления, когда треугольный силуэт собора, начинаясь где-то с обеих сторон, взлетает ввысь и указывает прямую дорогу в небо…
Далее была дверь. Она тоже уходила вверх и имела несколько створок со сплошными молитвенными узорами. Отдельно обращала на себя внимание дверная ручка, потому что представляла собой благословенную древесную ветвь, за которую держатся верующие, чтобы не потерять бога. Все эти значения Дрозд вспомнил и почувствовал мгновенно, автоматически, потому что знал это с детства. Вот бегает он тут по своим делам и вдруг сталкивается с этой ошеломляющей истиной духовной вечности посреди мирского быта Фрила. Эта истина пробирает до самого сердца, и как-то физически противно становится от осознания того, что пришел сюда не за ней, а по своим делам.
Дрозд постоял перед дверью в замешательстве, но одна из створок была чуточку приоткрыта, и он решил не останавливаться на полпути. Он сделал из нее более-менее широкую щель и просунул голову внутрь.
Нечего и говорить, что впечатление, свалившееся на него, от этого только разрослось до еще больших размеров. Таких помещений Дрозд никогда не видел ни в каких других храмах. Оно было огромным, бесконечно высоким, погруженным в полумрак и тонущим где-то вверху в собственных тонких перекрытиях, между которыми призрачно перепархивали неизвестные птицы; хорошая акустика делала ощутимым каждый хлопок крыльев. Возможно, это были просто городские голуби, но здесь они выглядели очень таинственно. Стены на разной высоте и в разных местах были прорезаны многоцветными квадратными окнами, расположенными кучками по три-пять штук, отчего воздух по всему объему был запятнан радужными перекрывающими друг друга бликами света с копошащейся в них пылью. Внизу (почему-то Дрозд сначала рассмотрел то, что над головой, а потом уже опустил взгляд к полу) между рядами скамеек и еще чем-то расхаживал священник. Румяный, жизнерадостный и деятельный священник Морис снимал потеки воска и протирал каждый из напольных канделябров, с удовольствием подавая миру пример трудолюбия и благодетельной аккуратности и пока не замечая присутствия Дрозда. Больше здесь никого не было.
Дрозд вернулся на улицу. Приставать к священнику с такими странными вопросами, которые он мог бы задать, он почему-то не решился. К тому же, посмотрев на устрашающего размера часы, висевшие где-то высоко над дверью собора, он обнаружил, что уже опаздывает в Службу общественного порядка за отчетом. И, так и не достигнув своей цели, на ходу удивляясь тому, как ему удалось столь бестолково потратить время, Дрозд побежал туда.
Когда он вошел в рабочую комнату к Мило, Лада была уже там, стояла возле стола с наваленными кучей их собственными вещами. Свет из окна очерчивал ее более чем дерзкий силуэт: длинные волосы, высокую грудь, стройные ноги в узких штанах.
Еще с порога был виден лежащий на столе доспех. Дорогущий, прекрасный, блестящий доспех его друга. Кольчуга, шлем, наручи и прочее были не хаотически брошены, а разложены, как на человеке. И это почему-то порождало усиливающееся с каждым шагом впечатление присутствия мертвого тела, хотя доспех был пустой, чистый, даже не окровавленный. Он же снял его перед походом в лес. Если бы не снял, возможно, не погиб бы. Хотя… не таскать же все это на себе по лесам весь день, они-то свои тоже сняли, вон – валяются на скамейке. Такие знакомые вещи, материальные, присутствующие здесь, принадлежащие человеку, такому же знакомому и навсегда их покинувшему, - какое-то оглушающее сочетание…
Лада медленно перебирала предметы из сумки Мечебора и, видимо, была подавлена не меньше. Никогда она не задумывалась о своем отношении к нему: боевой товарищ – и все тут. Ну теперь-то уж никем другим и не станет. А никто другой и не нужен.
- Всё на месте, - сказала она, не глядя на Мило. – Деньги – не знаю. Я не знаю, сколько у него было. Наши все на месте.
- Забирайте тогда, - вздохнул Мило. – И садитесь отчет слушать.
- А те, посланники, где? – спросил его Дрозд.
- Говорят, уже уехали. Кто-то видел, как уезжали, - Мило сочувствующе взглянул на брата и сестру и добавил: - Они всего лишь привезли ваши вещи, ребят.
Потом он придвинул стул, уселся на него, развернул вытащенное из ящика стола письмо Делио и принялся читать его вслух:
«Дети мои! Обращаюсь к вам с сочувствием и сопереживанием, молюсь за вас и прошу вас о том же, а также отправляю вам этот отчет об ужасном и опасном проявлении Потусторонних Сил Зла в свободном селении Мрежка Фрильского округа.
Второго числа от начала осени, утром я прибыл в леса возле Мрежки, отправив помощников в само селение для допроса проживающих. Я обнаружил логово Сил Зла недалеко от охотничьего дома, в болоте. Именно туда они скрывались с наступлением светлого времени суток. Благодарю вас за то, что вы сделали часть работы за меня, хотя этого оказалось явно недостаточно. Святыми молитвами, святым оружием и святым огнем я уничтожил их, и теперь могу уверить вас в полной безопасности этого места до тех пор, пока в нем будут соблюдаться все (я подчеркиваю – все!) требования Истинной Церкви.
Теперь я могу точно назвать причины появления в этом месте Потусторонних Сил Зла в самом ужасном для живых людей проявлении:
Первое. Попустительское отношение к своим обязанностям местного священника. Современных священников учат доброте и милосердию, но, к сожалению, они совершенно не готовы к своей миссии. Второе. Неразборчивость и невежество жителей. Мрежка притягивает путников. Не все из них люди верующие и благочестивые, не все едут с хорошими намерениями, но все одинаково находят себе там пристанище. Вместе с собой они тащат и свою скверну. Третье. Кроме того, в Мрежке выявлена общая склонность к язычеству и почитание лесных духов, что еще хуже, ибо это уже настоящее мракобесие, которое сводит на нет всё, и без того слабое, влияние священника. Всем известно, что Силы Зла используют в своих целях тела неверующих, но прискорбно то, что об этом никто не думает. Возможно, именно так и скопилась целая толпа нежити возле Мрежки. С таким отношением к Истинной Вере защиту не создать. Оно возмутительно своим легкомыслием, глупостью, непониманием мироустройства и нежеланием его понимать, несмотря на то, что его объяснения даются в готовом виде!
Нападения нежити я видел и раньше, и чтобы избавить людей от напасти, требовалось лишь грамотное вмешательство. Здесь же я увидел, что Силы Зла стали необычайно могущественными и дерзкими. Причиной может быть то, что они долго оставались невыявленными и безнаказанными, либо то, что Силы Зла укрепляются повсеместно. В любом случае нас не должен останавливать страх: как только в каждом городе, каждом доме, каждой душе восторжествует Истинная Вера, вы увидите, что мир стал чище и безопаснее. А хранить его можем только мы сами – общими усилиями.
Посему, могу дать несколько указаний вам, видевшим своими глазами, на что способны Потусторонние Силы Зла, и оставшимся в живых. Это не может быть ни везением, ни воинским мастерством. Это либо сила, данная вам верой, либо знак свыше, что для меня одно и то же. Истинной Церкви нужны именно такие соратники!
Итак, если у вас нет такой привычки – молитесь в любой церкви, на улице или дома, а если есть – поддерживайте эту привычку. Молитвы – не формальность, они нужны для взаимопонимания с богом. Почаще присматривайтесь: много ли вокруг вас неИстинного. Иные верования и традиции – это, конечно, личное дело каждого, но, как мы видим, это опасно. И чем больше неИстинного, тем опасней. Так что, наверное, скоро каждому придется выбирать, во что верить, зная о последствиях. Ваш (и наш общий!) долг – объяснить это каждому, пока не поздно для них самих и для всех остальных!
Ну и про нравственный облик забывать не стоит: если человек верит, но не следит за своими поступками, он приравнивается к безбожнику!».
Мило читал с выражением, потому что так его научили в детстве, а учился он хорошо. Было странно слышать эмоции одного человека в голосе другого, не имеющего к нему отношения, но письмо звучало эффектно. Правда, Лада и Дрозд воспринимали написанное уже не так, как восприняли бы его, не будь вчерашней встречи с Германом. Теперь для них оно пестрело подтекстами, двойными смыслами и уловками, чему способствовал и чуждый им ученый стиль изложения. Письмо оказало на них не такое действие, на какое рассчитывал Делио, но в любом случае, оно подействовало. Даже при всей искренности и убедительности, с которой вампир представил им свою версию, поверить хотелось не ему, а автору этого послания.
- Это все? – в нетерпении задал вопрос Дрозд.
- Нет. Еще приписка. «Я очень сожалею, что не могу немедленно приехать во Фрил для встречи с вами, потому что дела заставляют меня пребывать в других местах. Но не позднее чем через месяц, к святому Дню я прибуду во Фрил, чтобы обстоятельно с вами побеседовать. Это очень важно, поэтому большая просьба не покидать до этого времени город и не оставлять свою службу. Истинный Свет в нас!». Вот теперь все.
- Мы можем забрать письмо?.. – спросил Дрозд в наступившей тишине.
- Нет. Положено хранить здесь. Хотите – еще раз перечитайте, - ответил Мило и сложил в стол оставшиеся бумаги. – А эти и читать нельзя, эти для нас.
- Совсем нельзя? – на всякий случай попыталась уточнить Лада.
- Совсем. Да там примерно то же самое – руководства да предостережения…
Мило немного помолчал, пока Лада и Дрозд, одинаково склонив светло-русые головы, внимательно перечитывали слишком заумное для них послание, и добавил:
- Вы у нас настоящие герои, даром что молодые совсем. Что бы без вас там сейчас было?.. Сколько живу, а про такую дрянь никогда не слыхал. Не, страшилки-то всегда рассказывали. Да разве кто когда в них верил? А, выходит, надо было…
Дрозд задумался. Понятно, что разговор клонится к концу. Но как бы этим временем воспользоваться с толком? Дрозд решил внедрить зерно разлада в безупречную картину, обрисованную Делио.
- Мило… - серьезно, даже непривычно для себя, сказал он, - а сам ты не задумывался, почему именно в Мрежке случилась беда?
- Нет, - признался Мило. – Да и вот – все объяснено.
- Ну, объяснено!.. – пожал плечами Дрозд. – Были мы там – селение как селение, таких много. Не хуже других. В том же Фриле скверны куда больше. Но не здесь же случилось и не в других местах.
Мило выжидающе посмотрел на него.
- А вот чего Мрежка в итоге лишилась, так это постояльцев своих. Кому она нужна теперь со своей дорогой? У них дела – псу под хвост.
- Интересно, - все так же глядя на Дрозда, сказал Мило. Было видно, что в этом направлении он не думал. – Я, пожалуй, это учту…
Во дворе Дрозд и Лада погрузили все свои вещи на серую служебную лошадь и повели ее в сторону «Божьей коровки».
- Что бросается в глаза? – задала Лада вопрос брату.
- Что Делио не спешит делиться подробностями, как все было…
- Время, - ответила Лада на свой же вопрос. – Письмо он написал заранее. Я прикинула, и получается, что если сначала все сделать, а потом уж писать, да еще сюда везти, с чёрта бы мы этот отчет сегодня увидели!
- Да… - согласился Дрозд. – Похоже на то. Торопился, значит. Боялся, что незваные помощники нагрянут.
- Надо и нам торопиться. Все лишнее – продать к чертям поскорей. Деньги в дороге нужнее, - сказала Лада и замолчала, наткнувшись взглядом на вещи Мечебора, сложенные сверху на вьючной лошади.
- Все лишнее, - подтвердил Дрозд, проследив за ее глазами. – Никому из нас его вещи не подойдут, и деть их некуда.
Лада вспыхнула, как сухой хворост:
- Почему, если, по его словам, он УЖЕ всех похоронил, как надо, почему тогда не прислал ничего личного на память??? Ни оберега, ни пуговицы какой-нибудь!.. - она всего лишь выискивала улики против человека, о котором пока не имела ни малейшего понятия, а заодно и опору для своей личной ненависти. Еще недавно Делио чуть не утянул ее на свою сторону, но сейчас у нее был повод верить не ему, а какому-то вампиру, свалившемуся вчера на них со своей историей. – И ведь все равно отмажется: воинов хоронят с их имуществом. Или еще что-нибудь придумает. И самое обидное – когда мы снова увидим Медведя и остальных из Мрежки, они уже все будут за него.
- Весь мир будет за него, - сказал Дрозд. – Но когда нас такое останавливало?
Мимо, против их движения проплывали каменные и деревянные дома чужого им, но гостеприимного города, яркие крыши и ленивые кошки на них, подхваченные повседневной жизнью горожане и приехавшие с дарами земли сельские повозки, зеленое облако аптечного сада над постройками и шумный водоворот людей в воротах фрильского рынка – вся эта кипящая концентрированная жизнь, претендующая на то, чтобы когда-нибудь стать столичной.

Наступил вечер, и все снова увидели друг друга в таверне на первом этаже «Божьей коровки». Первой там появилась Феона, она сидела одиноким белым пятном в углу, притягивая взгляды пока еще немногочисленных посетителей.
Две юные девочки из числа прислуги весело болтали у длинной стойки: одна заканчивала работу, собиралась уходить и была в чем-то ярком, клетчатом, с подолом длиной где-то на пределе допустимого. Другая только что пришла ей на смену и блистала белизной и аккуратностью.
Вошедшие в таверну Дрозд и Лада выглядели, скорее, как азартные гончие перед охотой, чем как сбитые с толку и измотанные последними событиями люди. Они снова были готовы к приключениям на свою голову.
Герман явился последним, но не заставил других себя ждать. Где он за это время побывал и что он делал, было неизвестно, но сейчас он выглядел как потрясающая противоположность самого себя. Даже по самым строгим меркам он был прекрасен со своим врожденным аристократизмом, легкой самовлюбленностью и слишком бестактной внимательностью в холодном, подчеркнутом естественной тенью взгляде. На нем было примерно то же самое, что и вчера, с той только существенной разницей, что все это было новым, дорогим, в меру украшенным и сидело на нем безупречно. Шею он вынужден был обмотать черным шелком, руку – зафиксировать, а вместо излюбленной вампирами длинной одежды выбрать короткую, более удобную для путешествия верхом.
- Ты куда так вырядился? – спросила его Лада, хотя сама еще недавно была увешана бесчисленными, пусть и не совсем женственными украшениями.
- Это просто одежда, Лада, - поставил ее на место Герман, но потом вспомнил, что вчера подыгрывал ей, и непринужденно добавил: - В следующий раз постараюсь, чтобы тебе понравилось.
Он сел напротив Феоны и с восхищением посмотрел на нее:
- Ты выглядишь божественно. Белый – твой цвет.
Все время, пока Лада и Дрозд рассказывали о сегодняшних событиях, стараясь ничего не пропускать, он не менял направления откровенно пристального взгляда, но оказалось, что созерцание красивой Феоны совершенно не мешает ему слушать.
- Вот как? – с иронией сказал он, когда брат и сестра закончили свой рассказ. – Узнаю стиль: мягкое убеждение принять жесткие меры. И вроде как даже не своими руками, - он обернулся к Ладе и Дрозду и в упор посмотрел на них: - Ведь получается, вы сейчас вступаете в сговор с врагами – один вампир, другая безбожница.
- Брось уже, - сказал Дрозд. – Никто вас не преследует.
- А никто и не говорит об официальном преследовании. Пусть народ сам решит, кого следует преследовать. В этой истории народ начинается с вас.
- Ты сгущаешь краски, - возразила Феона.
- Это не я. Я знаю, как они умеют сгущаться сами по себе, на ровном месте, стихийно, - ответил ей Герман, но продолжая смотреть при этом на брата и сестру. – Сегодня толпа ходит мимо твоего дома молча, а завтра уже кидает в окна камни. Похоже, Делио так и не понял пока, кто такая Феона, он принял ее за кого-то вроде Лады. Мило пустил все на самотек. Он слишком добрый малый, чтобы в этом копаться. Убирайтесь из этого города. Иначе вы себя не простите.
- Так и собирались, - озадаченно сказал Дрозд. – Наши планы вроде в силе, если никто не передумал.
- Ваши планы ехать в Офирц – это чистейшее, вопиющее безумие. Но мне нравится их первая часть, а именно – сбежать из Фрила. Здесь никому из нас делать нечего, уже прямо сейчас. Делио о вас знает – неизвестно как много. В Службе общественного порядка лежат предписания – неизвестно, о чем. По Чудотворной площади весь день шастают его люди – неизвестно, сколько и зачем. Вам надо еще что-то, чтобы понять, что в любую секунду это рванет?
Стол погрузился в общую задумчивость.
- До следующего вечера слишком долго, - сказала Лада. – Нужно ехать утром.
- Вы со мной далеко не уедете утром, - предупредил Герман, хотя сейчас казалось, что он в полном порядке. – Придется ждать. Если, конечно, не передумаете брать с собой вампира, - язвительно добавил он, но тут же сам себя прервал и посмотрел на всех троих собеседников: - Можно уехать сейчас! До закрытия ворот осталось два часа. За это время можно достать лошадей и выехать. Но только сейчас, потому что, если мы не успеем, придется объясняться со стражей и сочинять, куда и зачем мы собрались. Они нас, конечно, пропустят, но уже будут знать, что мы не в городе.
- Это удачная мысль, - обрадовался Дрозд. – Только, боюсь, войсковые конюшни уже закрыты…
- Вы собрались брать своих лошадей? Помилуйте, вас же за версту вычислят. Купите контрабандистских. Я скажу, где… но с вами не пойду.
- Ладно, - секунду подумав, согласился Дрозд. – Через час встречаемся с лошадьми и вещами сзади, во дворе, где дерутся.
- Отличное место, - саркастически заметил Герман, но возражать не стал.
После того, как с ужином было моментально покончено, и брат и сестра ушли на поиски лошадей, Герман кое-как помог Феоне собрать все вещи, потому что самому ему собирать было нечего.
- Опять эти ботфорты надевать, - с досадой сказала Феона, сидя на кровати и запихивая в сумку какие-то пожитки Лады. – Они хороши только для того, чтобы весь день идти по непролазной грязище.
Она все еще была в белом платье, слишком резко напоминавшем о потерянной спокойной жизни. Придется оставить его здесь. Может быть, это не так уж и плохо, она так уже делала. Вернется же она через год к Хлое; нельзя не вернуться… Но, поразмыслив, она все-таки выделила для платья место в сумках.
Герман хотел было утешить ее, сказав, что ботфорты на женских ногах – сказочно красиво, но эта фраза не решала ни одной из реальных проблем, поэтому он воздержался.
- Как ты собираешься после операции управлять лошадью одной рукой? – спросила Феона, взглянув на него. – Тебя ждет тяжелая дорога.
- Я так хочу выбраться отсюда в компании твоих чудесных друзей, что клянусь, я это сделаю. А вот ты, - сказал в ответ Герман, - говорят, разделалась во тьме с двумя десятками ходячих мертвецов. Это как понимать?
- Не я разделалась. Я наладила процесс.
- Я и говорю – разделалась. Ты святая?
- Как врач врачу я тебе расскажу все по дороге, - сказала Феона заинтригованному Герману, выходя в соседнюю комнату, чтобы переодеться.
Времени оставалось достаточно, солнце уверенно мелькало между стенами и деревьями, еще не касаясь горизонта, мрачные дворы наполнялись длинными тенями.
Где-то в этих дворах, по мнению Германа, могли расхаживать его убийцы, но пришлось рискнуть и прогуляться по ним туда, где была назначена встреча. «Место, где дерутся» было наполовину двором наполовину пустырем с небольшой «ареной» из вытоптанной земли, ограниченной с одной стороны глухой стеной, и с несколькими разбросанными огрызками бревен, на которых, видимо, рассаживались свидетели боев, когда их присутствие предполагалось. Два интеллигента – увешанные сумками Феона и Герман – смотрелись тут крайне неуместно, но ничего страшного не произошло.
Явились Дрозд и Лада со смирными, компактными, неприметными серыми контрабандистскими лошадьми. На лошадей были немедленно уложены вещи, и все двинулись в сторону городских ворот. Это были не те ворота, в которые они въезжали несколько дней назад. Они назывались «Дальними» и по сути были самыми популярными для деловых поездок, потому что в том направлении (это был запад) находилось много толковых городов. Офирц и Милава были в их числе.
По пути к воротам мелькнули возвышающиеся над окрестными домами зубчатые стены Розового Дворца – маленького района местной знати, блеснули расплавленным золотом в лучах позднего солнца воды тоскливого Фрильского канала и прозвучал детским плачем, женским смехом и собачим лаем крошечный переулок.
Дальние ворота были почти такими же, как Высокие, но из-за более приземистой конструкции выглядели мрачнее. Точно так же возле них висел герб с геральдической фрильской трехцветной кошкой и городские правила.
Все четверо путников уже прошли под воротами и собирались рассесться по седлам, но сверху башни их окликнули:
- Эй, граждане! Проверка.
Прозвучало это обыденно, без угрозы. В понимании обратившегося к ним стражника так выглядела вежливость. Другими словами он изъясняться не умел.
Сзади к ним подошли еще двое, и один из них спросил:
- Кто-нибудь из вас есть вампир?
- Я, - спокойно ответил Герман и небрежно перекинул поводья Дрозду. Похоже, ситуация не вызвала у него ни страха, ни даже удивления.
- Имя?..
- Герман Элфи. Легальный…
- Это мы проверим.
- Профессия врач. Хирург.
- Хирууург!.. – повторил один из стражников, видимо, самый просвещенный. – Небось одних богатых лечишь?
Герман едва заметно улыбнулся, измерил его подчеркнуто оценивающим профессиональным взглядом и вскользь заметил:
- У каждого есть чем заплатить.
Выдав эту одиозную, чисто вампирскую шутку, он без малейшего сопротивления пошел за ними и по пути добавил:
- Я еду в Милаву с охраной. Кстати, сегодня здесь могут проехать два-три нелегала.
Они остановились с внутренней стороны стены. Их было видно через распахнутые ворота. Там из-за густой тени уже пришлось зажечь пару факелов.
Далее один из стражников достал из мешка самую обычную, тут же переполошившуюся курицу, рубанул ей ножом по шее, и она начала биться у него в руках, разбрызгивая и без того фонтанирующую кровь.
- Чёртова мать, что это еще за дрянь??? – произнесла Лада.
- Реакция на кровь, - спокойно ответила Феона. – Она бывает только у вампиров, и не у всех. Хотя, по мне, курица – очень неубедительно…
Герман предельно безучастно, с демонстративным равнодушием взирал на кровавую агонию, а стражники – на него, вернее, на его глаза: близко, пристально и очень внимательно. Потоки крови иссякли, и Герман с ироничной улыбкой посмотрел по очереди на обоих стражей порядка.
- Хорошего ужина, - пожелал он им и направился обратно, теперь уже не скрывая своего отвращения к тому, в чем только что был вынужден участвовать.
Больше стража не проявляла к ним никакого интереса.
- Что это, мать твою, была за дрянь? – еще раз спросила Лада, на сей раз у самого Германа.
- Это условно называется «реакция на кровь», а вампиры обычно говорят «проверка невинности». Она позволяет выявлять среди нас преступников, - сказал Герман. – Вообще-то, ее может потребовать любой человек в любом месте по отношению к любому вампиру. Из соображений безопасности. Как это работает, я не знаю. Это явление запрещено изучать: боятся, что мы научимся обходить их уловки. На самом деле, уверен, кто-то уже изучил и научился. У вампиров при виде вытекающей из ран крови резко меняется цвет глаз – с любого на темно-красный. Меняется он временно. Ни у каких людей и ни у каких животных такого не бывает. Поэтому нам это приписывают как потустороннее свойство. Что происходит на самом деле, повторюсь, не известно. Если вампир никогда не убивал ради крови или если… по крайней мере, ни разу не пить кровь… из открытой раны… если ты понимаешь, о чем я…
- Пока ты никого не загрыз, - подсказала ехидная Лада, заметив, что некоторые темы приводят красноречивого Германа в настоящее замешательство.
- Спасибо… - В общем, тогда это не действует. Но стоит раз в жизни это попробовать, каждый раз будет такая реакция. В наших кругах это весьма двусмысленно называется «потерять невинность».
- О! – тут же сострила Лада, - А ты у нас, выходит, девственник?..
- Конечно! - Герман подмигнул ей без тени смущения. - Это же единственный вид девственности, который ценится у вампиров.
Но ему уже надоело обесценивать свои проблемы в глазах других, играя роль «доброго негодяя», а проверка на кровь до глубины души задевала его достоинство, поэтому он серьезно добавил:
- Лада, я постоянно имею дело с человеческой кровью. Для меня важна репутация.
- Знамо дело, - согласилась Лада. – А проверка эта может ошибаться?
- Конечно, может. Для того, чтобы она никогда не ошибалась, должна быть человеческая кровь, но никто, разумеется, не будет вскрывать ради этого живых людей. А еще – цвет глаз. Некоторые оттенки карего, бесспорно, очень красивы, но их могут перепутать с реакцией, если сильно этого захотят. Иногда у проверяющих бывает такое желание. Однако у меня, как видишь, - он подошел к Ладе и посмотрел на нее чистейшими, как влекущая водная гладь, глазами, - безупречный, идеальный цвет, не оставляющий и шанса на ошибку!
Он направился к своей лошади, но Дрозд остановил его.
- Ты что, КЛЕИШЬСЯ к моей сестре??? – это было сказано с равной долей подозрения и насмешки, но на той стадии, когда ни то, ни другое еще не переросло в угрозу. Однако Герман играл в такую игру только по своим правилам.
- Но я даже близко не подошел к черте дозволенного! - открыто, с улыбкой заметил он и сел в седло.
В этот момент он молился всем известным ему богам (кроме Истинного, к которому вампирам запрещалось обращаться), чтобы это получилось у него с первого раза. И хотя ни в одного из них он толком не верил, это у него действительно получилось, несмотря на почти адскую боль из-за того, что пришлось задействовать поврежденную руку. Когда Герман со всем этим справился, он осторожно привел коня в движение и через несколько шагов более или менее приспособился держаться уверенно. Контрабандистской лошади было все равно, кто на ней сидит, и что от нее требуют, лишь бы эти требования не выходили за пределы ее возможностей. Ее звали Шельма. Она была серой и невзрачной, как и трое остальных.
Теперь можно было считать, что путешествие успешно начато. Как пошутил накануне Дрозд, все четверо вместе ускакали в закат. Именно туда направлялась простирающаяся перед ними дорога, пока еще плотно уставленная по обе стороны крестьянскими дворами с заборами, кабаками, садами, постепенно сменяющимися полями, огородами и пастбищами.
Долгие закаты, ясная погода и открытая местность позволяли путешествовать какое-то время после захода солнца, пока небо медленно угасало, последовательно сменяя золотые, огненные, медные, ржавые и зеленоватые оттенки. С полей и лугов доносился сладкий запах отцветающего желтого донника и яркого растущего колючими кустами чертополоха. Плотной стеной звука трещали несметные полчища кузнечиков, по оврагам протянулись сизые полосы тумана, у горизонта загорались огоньки разрозненных мелких поселений – возле Фрила их было много.
Двигаться удавалось довольно быстро, а это значит, на разговоры времени не оставалось. Но как только случалась заминка, например, когда дорога, следуя рельефу, уходила вверх или под откос, Лада пользовалась случаем и из любопытства приставала к Герману с расспросами. И как раз на ту тему, которая не вызывала у него восторга.
- Значит, - предположила она, - ты не можешь просто так раскроить пациента и радостно попить у него крови?..
Герман страдальчески поднял глаза в небо и попросил у него терпения. Эти расспросы ему совершенно не нравились, они показывали его не в лучшем свете, но он понимал, что в этой компании они неизбежны.
- Нет, не могу, - ответил он.
- А слить немного, убрать в погреб, успокоиться как следует, перелить в красивую бутылку, и продать соседу-вампиру за цену, которую на такую же кровь сам же потом и потратишь – это ты можешь?
Герман обреченно вздохнул. Лада безбожно преувеличивала, схема была запутанной, бессмысленной и никому не нужной. Но на практике она сработала бы, поэтому пришлось ответить:
- Да!.. И не забыть разбавить, она же сворачивается.
- Да вы все негодяи отъявленные. Как вас земля носит?
Почему-то Герман не был удивлен этим умозаключением.
- Да, я много раз слышал, что мы такие. Ничего нового ты мне не сообщила.
- Не сомневаюсь. А что еще ты можешь?
- Могу заплатить добровольцам. Могу заключить сделку с подонками, которые сделают за меня грязную работу, могу наняться на войну. Могу, в конце концов, всем своим пациентам назначать кровопускание, оно сейчас в моде.
- С чего бы это? – съязвила Феона насчет моды.
- Фу!.. – сделала вывод Лада и закончила разговор.
На очередном безымянном перекрестке посреди полей Герман уверенно свернул влево, в сторону рощи, черным пятном приютившейся у горизонта, сбоку от догорающего заката. Было уже темно, вовсю сияли луна и звезды, а дорога стала столь заросшей и неудобной, что ехать по ней можно было уже только шагом, к великой радости Германа.
- И куда ты нас ведешь? В лесочек? – спросил Дрозд.
- Там берег реки Уар, - ответил Герман, не обращая внимания на его тон. – По нему хорошо ориентироваться. Скоро станет совсем темно, и двигаться будет невозможно, но к этому времени мы будем уже у берега. Я не знаю, сможет ли кто-нибудь из нас спать спокойно, но нам придется сделать остановку.
Рощу они объехали почти по краю, когда добрались до нее через практически уже черные луга и овраги. Потревоженная цапля взлетела с дерева где-то впереди них и бесшумно, белым пятном скользнула по темному воздуху в поисках другого пристанища. Это было единственное животное на их пути, если не считать комаров, ночных бабочек и изредка мелькающих в небе почти неуловимых взглядом летучих мышей. Летучие мыши выныривали из ниоткуда, разрывая воздух паническим ломаным полетом, и так же внезапно исчезали в никуда. Объяснялось это тем, что они пользовались случаем и охотились на насекомых, которых кони поднимали из травы.
Путники решили остановиться на опушке, выходящей к высокому склону берега. Внизу, там, где блестела почти гладкая поверхность реки, отражающая наполненное звездами небо, густо росли какие-то кусты или деревья, и на фоне воды виднелись силуэты зарослей рогоза. То есть, там точно было сыро, и спускаться туда не следовало. На склоне было повеселее, земля все еще хранила тепло ушедшего солнца, и трава была относительнно сухой.
Пока Дрозд и Лада возились с костром, вернее, спорили, нужен ли он вообще, Герман подсел на склон к одинокой Феоне.
- Значит, потеряла зрение, помогая людям?.. – по дороге он уже узнал кое-что о ее прошлом. – Я же говорю, святая. Дай угадаю: Фьорд Воронов. Там ходит лихорадка с такими осложнениями.
- Да, Фьорд Воронов, - подтвердила Феона. – Холодно, пасмурно, ветер с дождями, серое небо, серая вода, черные деревни. Так себе место. Подходящее для эпидемий.
Герман помолчал и сказал:
- Если это тебя обрадует, то недавно я где-то видел одного врача из тех земель (он же и священник). Так вот, он говорил что-то вроде того, что люди, которые выжили после одной из таких эпидемий, за это время вообще больше ничем не заболели. Так что, возможно, ты получила приятную компенсацию, и теперь никаким заразам тебя не победить. Если он, конечно, не приврал.
Феона ничего не ответила, но если бы в темноте была видна ее улыбка, стало бы понятно, что такие комплименты она ценит.