с высоты

                я в браке с холодом на бессрочно.



у нас были свои традиции: вставать только с левой ноги, бегать по утрам, принимать исключительно контрастный душ, есть белый шоколад по вечерам и молочный по средам, но самое главное — мы никогда не пили кофе с кем-то другим. забавная традиция, которая возникла невесть откуда, но закрепилась на долгие годы. мы познакомились за чашкой крепкого американо, который горчил на языке сильнее отечественных аналогов обезболивающих: он сидел за дальним столиком, расположенным у большого окна, на котором несуразной кипой весели спутанные гирлянды, на них успели перегореть некоторые лампочки, и никто не брался починить их. в его руках была книга с громким названием «данте, который видел бога», вынуждающая скептицизм оживиться в моих венах. с ним сидела блондинка, лицо которой было для меня недосягаемым в силу того, что расположена она была ко мне спиной, но все это время он косил взгляд миндалевидных глаз на меня. таких серых, что ноябрьское небо, покрытое коркой льда, было с ним несравнимо.

когда спутница покинула его, он подошел ко мне. шаг его был такой тяжелый, словно он мучился от хронической скуки долгие годы. книга, брошенная на край стола, вальяжность, запах хвои и костра, затерявшийся нотами стойкого парфюма в его пиджаке, и бездна двух глаз напротив.

— а вы верите в бога?
— о нет, вы из той самой секты?

мои глаза расширились в наигранном удивлении, пока губы его дрогнули в усмешке.

— нет. я хотел создать свою, и вы стали первой, кого я с радостью пригласил бы.
— а ваша спутница? почему же ее вы оставили без приглашения?
— она мой старый друг. это слишком личное.

на мгновение повисло молчание. я смотрела на его острые черты лица и мне казалось, что они ранят мои пальцы. он перестал улыбаться, заказал два латте с зеленым бананом на обычном молоке и пошарил в карманах, извлекая из портсигара сигарету и кладя ее за ухо с таким видом, словно перед ним была громадная аудитория, а он вынужден был исполнять свою главную роль.

— почему именно с зеленым бананом? я люблю с миндалем.
— потому что это для экстраординарных личностей, готовых рисковать и быть в центре внимания, а миндаль для тех, кто не готов ломать голову.
— вы все же не верите в бога.
— с чего вы это взяли? вдруг я молюсь по четвергам и вяжу крючком по воскресеньям?
— вы чрезмерно эгоцентричны, явно страдаете манией величия и, конечно же, вы большой циник. вас больше интересовала я, нежели книга.

первый глоток кофе обжег язык и покатился по небу — вкус был необычный, но приятный. не приторный, а сбалансированный в своей горечи и легкой медовой сладости. на тот момент я еще на знала, что сидящий напротив мужчина сломает мое представления о нормальности, как дети ломают кости, падая с шатких качель.

                * * *

на выставке в лувре как всегда душно. или мне так кажется? я теряюсь в скопище людей, аромате пота и парфюмов, смешанных в безумный коктейль. сегодня четверг. после питера в париже мне мало места, кольцо сдавливает безымянный палец, пока мой без трех недель муж заворожено замер возле полотна знаменитой джоконды. люди напоминают бизонов, лениво передвигающихся колонами к водоему, чтобы вдоволь напиться, утоляя жажду. мой психотерапевт однажды сказал, что людные места способны влиять на меня пагубно, вызывая приступы неконтролируемой паники. на мне его рубашка и широкие кремовые брюки — висят мешком, учитывая, сколько я скинула за этот год, не прилагая никаких усилий. американо утром, двойной латте в обед, капучино после занятия любовью, медовый раф — вечером, наши разговоры на кухне заменяли ужин. я все еще ощущала влюбленность, лишающую аппетита и почвы под ногами.

он нашел мою руку, влажную от волнения и пота. «ты в порядке?». кивнула. была ли я в порядке? он склонился ко мне. аромат хвои проник в легкие.

— я должен тебе кое-что сказать.
— говори.
— выйдем?
— нет. здесь. хуже уже не будет в этом удушье.
— я пил кофе с другой женщиной.

вот так просто. одиночный выстрел, взгляд некогда родных глаз тускнеет в отражении моих. я всегда знала, что любовь живет три года, но мы успели перешагнуть эту черту. наш небольшой уговор рухнул, как лондонский мост в знаменитом фильме наджафи, действительность нависла тяжелым куполом, но словно открыла второе дыхание. не знаю почему, но мы разошлись, как два незнакомых человека: он остался в душной галерее, а я, в его рубашке, с дрожащими руками и с глухой тоской направилась бродить по пыльным улочкам парижа. купила традиционный chocolatine и ушла к сене, которая с тихим шелестом следовала дуновению ветру. кольцо я, кстати говоря, подарила ей. вечер бесшумно ступал по тротуарам, разнося чужое счастье по уютным улочкам. кто сказал, что город любви париж? для меня он вечный символ расставания, которое может подарить тишину.

                * * *

кофейня, в которой мы познакомились, все еще стоит, все еще принимает посетителей и варит вкусный кофе. за окном январь, пальца покалывают от мороза, а на ресницах поселились снежинки, которые таят и вынуждают тушь мазать веки. внутри тепло и пахнет пряностями. бариста незаменим, любящий свою работу и каждого, кто приходит за стаканчиком жидкого счастья. смотрит на меня синими глазами, чуть щурится, а звонкий голос практически выдергивает из приятной истомы согревшееся тело.

— вам как всегда? двойной латте с зеленым бананом и присыпать корицей?
— мне глинтвейн. и побольше гвоздики, пожалуйста. я давно не пью кофе.

кивает понимающе и взгляд такой теплый-теплый — его хватит согреть десять африк.