Это, любимая Ребекка, Великолепный

                Моей любимой Ребекке Кроу
     - Купчиха, - хмыкнул месье, опрокидывая в ненасытную глотку добрый кубок старого фалернского, - практически, Анри, Шугарпова.
     Генрих, с трудом прикладывая трафарет подписи к доставленному утром пергамину, кое - как вывел свою витиеватую подпись, утверждая полуоткрытую оферту Йерислейфа, настоятельно рекомендовавшего далекому брату по разуму взять в женки ридну дочь норманна, именуемую Анной.
    - А я, стал быть, - рыкнул король Франции, плюнув в сторону несносного младшего брата, вечно создающего проблемы, как и заложено было со времен Меровеев по уму и с толком тех потомков Хлодвига, что у Кристофера Сташеффа образовали сообщество нищебродов, пытающееся перепрыгнуть через парочку общественных формаций на заброшенной Платангенет, куда прибыл с громом ракетных дюз и говорящим конем ВЕКСом блукающий в космическом пространстве прототип Риддика, - опричник Патрикеевич.
    - Кирибеевич, - прошелестел рясой Ансельм, изымая из корявых рук короля пергамин. - Ты, Генрих, король лишь по имени, а эти купцы и пираты правят миром.
    - Плевать на мир, - закричал Генрих, выжимая кулачищами козий мех с вином себе в рот алчный, кривой и саркастический, - мне за державу обидно.
    Опорожнив мех, он ткнул пальцем в лежащую на столе среди соколиных пут, огрызков и табашных корешков державу, изготовленную овражными гномами из подвернувшихся оказией материалов, оказавшихся на вид и ощупь пластилином. Ансельм отковырнул от верхушки державы махонький кропалек, глубокомысленно завернув в фольгу от пачки сигарет  " Честерфилд ", подсушил на мерцающем огоньке китайской зажигалки и через миг тема общественной дискуссии короля, месье и лукавого царедворца неуловимо изменилась, поражая подслушивающего с полатей Добрыню глубиной и странностью.
    - Масква, - сиплым голосом произнес месье, с удивлением рассматривая брата, - кремлевския палаты, князь Вяземскай и Шуфутинскай. Масква дана нам в долю, - затоковал младший из Валуа, закуривая сигарету вдогон, - как Керви дан язык, скажи, Анри, доколе ?!
    - П...дец, - потряс головой Генрих, подходя к окну, - или, сказать иначе - то, кердык.
    - Какой кердык, - возмутился Ансельм, усевшись на трон Меровеев и устало закрывая глаза, - то добрый гаш, товарищи аристократы. Онфим ! - вскричал епископ Ланца, подзывая казачка. - Неси нам чай, Онфим Енотыч, да не забудь варенья жбан, да пива, да винца, да баб веселых, да музла, да ...
    - Нет ! - затрясся месье, начиная постепенно прозревать, ибо высунулся неловко Добрыня с полатей, демонстрируя глупую голову терсящимся посреди грандиозного кафедрального собора славного города Реймса партнерам. - Приступим к управленью, руля страной, народом и судьбой в ту жопу Изабеллы Кларк, что предусмотрена коалой для режима.
    Добрыня вскрикнул и бросился к модному смартфону, лежащему там.
    Дита, держа завравшегося коалу на своей пышной фальшивой груди, лишь вздохнула, поглаживая зверька по меховой голове.
    - Але, гараж, - нашептывал Добрыня в отключенный смартфон, докладая, - Сысой Сысоич ? Супруга как ? Детки ? Песков, ты ? Ась ? Помер, говоришь ?
    Добрыня, в ужасе отступив от молчащего смартфона, скатился с полатей вниз, напугав примолкших французов, и через мгновение кружился в неистовом пасадобле, отмечая не только знаменательный день единения коалы с татуированной Катериной или Ребеккой, но и отменную новость, пришедшую из далекой заснеженной России, где, оказывается, помер царь.