24 06

                встречаться нужно для любви, для остального есть книги.

                (с) марина цветаева





мне нравится, как мое обнаженное тело сводит его с ума. как жадно он очерчивает взглядом каждый мой миллиметр, как пальцами повторяет очертания моих изгибов. его губы тихо шепчут: «ты такая красивая, словно самый большой грех, который я познал в своей жизни, вкусил и пал, и повторил бы свою участь снова, потому что выбор мой непоколебим». он смотрит на меня, и солнце касается моих ключиц, целуя теплыми губами.

мне нравится, как он любит говорить невпопад, наугад придумывая моим историям концовки, которые я рассказываю, лёжа в час тридцать ночи рядом, ища те самые звёзды бродского на потолке горящим взглядом. мне нравится, как он улыбается сквозь поцелуй, когда я таким банальным способом вынуждаю его замолчать, пока руки крепче прижимают к себе.

как он говорит, что нужно одеваться теплее, а я ворую его свитера и синие рубашки, надевая на своё тело, чтобы рано утром, ожидая забитый людьми автобус, утыкаться в ворот и чувствовать, как его тёплый запах окутывает меня. он словно сам состоит из синего, пока его глаза отдают свинцовой тяжестью осеннего неба. синие карандаши, которыми он рисует мои изгибы, синяя глубина небосвода, мое синее платье, которое мы купили мне совершенно внезапно, а затем он стягивал его бретели, целуя мои плечи, в прихожей нашей квартиры. он — вода, пока я — трепещущая почва, желающая ощутить на себе капли первого летнего ливня. он пропитывает меня собой, насыщает мои вены кровью, а я добровольно погружаюсь в его неизмеримость, не боясь пойти ко дну.

мы как-то вместе смотрели ганнибала. он назвал меня своим уиллом, пока я видела в нем силу и извращённый эстетизм, присущий этому дьяволу в костюме, смотрящего с экрана на зрителей с бокалом выдержанного вина. я тоже была продуктом его творения, и мы знали одно: если нам уготовано жить друг без друга, то лишь посмертно.

он умеет быть нежным только со мной: помогать мне на кухне готовить ужин, целовать мои руки и обнимать сзади, пока я варю кофе в нашей любимой турке. хотели купить кофемашину, долго смотрели на неё, но сердце решило, что в наших моментах, когда мы говорим о значении подсолнухов ван гога, стараясь успеть, пока пышная пенка не поднимется, а кофе не забурлит, желая вырваться и заполнить выраженным пряным ароматом кухню, есть нечто чарующее.

он любит дарить мне подарки. любит видеть меня в белье, которое оставляет в красивой коробке на кровати, уходя на работу и быстро целуя в макушку. он все делает красиво, со вкусом. он дарит мне ромашки, находит полевые и пионы, когда их сезон ещё даже не настал. никогда этот мужчина не дарил мне розы, прикрываясь халатностью и выбирая первый попавшийся букет, потому что так проще. с ним я впервые узнала, как жизнь может превратиться в сказку и как важно, когда чьи-то крепкие руки держат тебя за плечи.

мне нравится, как он берет меня на нашем фортепиано после романтического ужина, который я готовлю ему, ожидая в невесомых шелках. ему же нравится, как плавно я двигаюсь в полутьме, чаруя его своими движениями в танце, пока он сидит в кресле, покручивая в руках стакан с янтарной жидкостью, а на его губах играет лёгкая улыбка восхищения и азарта.

как повторяет языком и губами линии каждой татуировки на моем теле, как шепчет слова любви, сливаясь со мной воедино, как любит, когда я пишу о нем и рассказываю. как водит меня за руку по театрам, операм, галереям, крепче сжимая мои пальцы, зная, что сердце заходится от восторга. он целует меня в каждой, оставляя следы и делая места, где мы побывали, нашими.

мы связаны с ним красной лентой, без него все бесполезно и тщетно, от его присутствия в груди пробуждается лето — каждый из нас об этом знает. сейчас, просыпаясь с ним каждое утро, смотря на его руку на своей талии, я не понимаю, как жила без него раньше, склоняясь, чтобы разбудить поцелуем, видя, как ресницы его начинают подрагивать, пока он зарывается в мои тёмные локоны, а губы хрипло шепчут: «попалась». и каждый раз мне было так несоизмеримо важно попадаться, как ван гогу рисовать свои жёлтые подсолнухи, над которым кружит воронье.

за что он их так сильно любил?