Большой зимбабве 2 часть из повести девятиклассник

                Часть «Большой Зимбабве» (2)
            из повести "Девятиклассник, или чёрный принц"
                Глава 8 (2)
1
А Марк был в Большом Зимбабве!
Он ездил туда на экскурсию с классом.
Когда в школе в Балавайо объявили, что приглашаются все желающие посмотреть на старинные зимбавские развалины, Марк категорически заявил, что не желает!
Ни увещевания учительницы, ни доводы друзей-одноклассников не помогли. Не желает Марк смотреть на развалины, и все тут.
Дома Вера и Надя (которые имели честь лицезреть развалины раза два, тоже на экскурсии, тоже с классом)  трещали без умолку, как это интересно, и познавательно, и утомительно еще, право. Марк особенно не прислушивался к их доводам.
Ему было тогда десять лет, и он уже считал себя вправе принимать самостоятельные решения.
Анне Ивановне упрямство сына пришлось не по душе. Она, привыкшая по школьной русской традиции беспрекословно подчиняться педагогам, полагая, что им виднее, что кому надо, решила убедить Марка ехать. Учительница ведь подала идею! Со своим же классом едут! И интересно там, в Большом Зимбабве (Вере с Надей понравились)!
Марк надулся и решил проявить характер:
- Нет.
Душным африканским вечером, сидя за семейным столом, мать, разливая по чашечкам кофе, стала капать мужу на нервы. Вера и Надя, стараясь блюсти правила приличия за столом, чинно попивали кофеек, стараясь не вступать в разговор, хотя языки их ох как чесались. Марк, разумеется, молчал.
Когда девочки захихикали, отец строго глянул на них, и они притихли.
А Марк молчал! Во как! Попробуйте так вот молчать, со знанием дела, с ослиным упрямством, с чванливой гордостью.
Отец коротко бросил:
- Поедешь. Это не обсуждается. Это наша история. И ее надо знать.
Пришлось ехать. Не унижать же отца своими капризами? А ведь у Марка за столом подступили к глазам слезы. Он крепился, чтобы не расплакаться, не разныться, как девчонка. Крепился. С трудом, но у него получалось.
2
В Большой Зимбабве ребята ехали на большом комфортабельном автобусе, с кондиционером, с удобными откидывающимися сиденьями. Учительница, востроносенькая американочка (между прочим, преподававшая в школе английский), давным-давно обосновавшаяся в Зимбабве, предложила ребятам спеть веселую песню, которую часто передавали по местному радио. Ее поддержали. И затянули! Уж, кто во что горазд. Лучше бы молчали! 
Марк, конечно, не пел. Он сидел у окна, демонстративно отвернувшись. Его еще душила обида. На отца.
 Он редко обижался на отца. Но в этот раз отец задел Марка за живое. Поддержал женщину!!!
Марку казалось, что женщины не могут сказать и придумать ничего умного, потому как глупы от природы (родились такими). И мать глупа. И сестры.
Марку казалось, что только мужчины могут понять чувственную живую жизнь, осознать ее законы. Разве не это всегда старался сказать ему отец?
А отец коротко: «Поедешь!»
Марк дулся целый день. И теперь, сидя в автобусе, продолжал чувствовать себя оскорбленным.
Рядом с ним сидел его приятель Сэм. И тоже молчал. Сэм был коренным зимбабвцем и страшно этим гордился. Но он очень завидовал Марку, потому что его отец получил блестящее образование, работал врачом и еще владел редким, очень трудным заморским языком – языком «урусов» (и очень удивился бы, узнав, что Марк владеет им не хуже).
Но Сэм в глубине души еще и жалел Марка, потому как Марк – полукровка, а что в этом хорошего? 
Сэм, как и другие зимбабвцы, многократно видел туристов, приехавших поглазеть на львов и Викторию. Вид европейцев откровенно удручал. Особенно ужасала их бледная, быстро краснеющая на солнце кожа (которая еще от малейшего африканского жара умудряется покрываться безобразными пузырями, и тогда европейцы мажут ее какой-то гадостью).  Именно так выглядит смерть (думал Сэм)!
В школе учитель биологии рассказывал ребятам про так называемых альбиносов, рождающимися с четко выраженными особенностями: почти слепыми, с белой-пребелой кожей, такими же хилыми и бесцветными волосами, со слабой иммунной системой, в связи с чем, альбиносы готовы заболеть в любую минуту от всякой ерунды.  И Сэм тут же сделал вывод, что все европейцы – альбиносы! (Ведь описание совпадает один в один.)
Когда он первый раз увидел мать Марка – Анну Ивановну, то замер… У нее волосы белые-белые, а глаза просто прозрачные! Сэм даже думал долгое время, что она совсем не видит. Как можно видеть глазами без зрачков?
Сэм решил тогда, что раз доктор Ронино Неренга-Шелг женился на женщине с белыми волосами и белыми глазами, то видно очень туго ему пришлось на чужбине, в «Урусии». Доктор Ронино был высоким и мускулистым и небезосновательно считался африканским мачо.
Мать Сэма, знойная полнотелая негритянка, что «чернее дня – яснее ночи», с восхитительной ровной улыбкой в 32 белоснежных зуба, с густущими кудрявыми волосами, о которые ломаются зубья черепахового гребня, - в общем, настоящая мечта  африканского мужчины, увидев избранницу сэра Ронино Неренга-Шелг, которого она знала с малых лет,  лишь поджала губы; уж ей-то понятно, что произошло, уж она-то знает! Околдовала ведьма белоглазая, как пить дать, околдовала!
Сэм потом часто слышала, про то, как крупно не повезло всеми уважаемому доктору с женой.
И когда Марка дразнили в школе полукровкой, Сэм никогда не поддерживал ор. Просто молчал. И Марк это ценил!
Они даже подружились! Если, конечно, это можно назвать дружбой. Марк своим подчеркнутым чувством собственного достоинства держал людей на дистанции. Он умел быть сам по себе, тем самым защищая свое собственное пространство и сохраняя свою индивидуальность.
А Сэм слыл весельчаком! Ему, как воздух, нужно было общение. Он не мог жить без друзей, без всевозможных историй, без розыгрышей. Он всегда приглашал Марка на свой день рождения!
Марк, привыкший к русскому размаху, которым сопровождались буквально все праздники, а уж дни рождения тем паче, видел в доме Сэма не оголтелое веселье, где толпа мальчишек ходила на головах, а английское убожество и английскую  скупость: тортик, от которого всем достается лишь по кусочку; бумажные колпачки, которые следует надеть на голову каждому: посмотрите, я дурачок!  И Марк всегда мечтал, чтобы на очередном дне рождения Сэма ему, Марку, не досталось колпачка. Но разве Сэм мог обделить друга?
Сэм радовался, когда Марк к нему приходил. Тот словно облагораживал своим присутствием праздник.
Марк тоже приглашал к себе в гости Сэма. Тоже на рождение.
Анна Ивановна устраивала день рождения сына, как и дочерей, в два этапа: 1) семейный, где были только родственники, включая всех детей Таис, 2) приятельский, куда Марк мог пригласить кого хотел. Марк приглашал только Сэма.
Сэм первый раз, увидев ломящийся от яств стол, онемел от ужаса! И это все нужно съесть? Ведь он гость и не имеет права обижать хозяев. Весь праздник Сэм мучительно соображал, когда можно будет попроситься домой. Потому как желудок был переполнен. Он не обращал внимания на диски, которые Марк загружал в компьютер, желая развлечь гостя, на песни из магнитофона, звучащие на редком заморском языке, который Сэм некогда жаждал услышать.
На прощание Анна Ивановна наложила Сэму в большой целлофановый пакет домашнего печенья, кусков торта, пирогов, вафель и еще всякой всячины. Сэм, ошеломленный, взял и унес домой. А дома его мать, распаковав пакет, пришла в негодование. Они не деревенские, они не бедные! Их решила унизить эта ведьма белоглазая!
Но вкусная еда пришлась как никогда кстати, и  в следующие разы Сэм приносил пакет, который «разгружался» неизменно под возмущение и с огромным удовольствием «съедался». Се ля ви.
3
- А вот и Большой Зимбабве! – громко провозгласила востроносенькая американочка.
Автобус пыхнул и грузно остановился.
- Выходим по одному! – послышалось вновь никому не нужное распоряжение.
Ребята выскакивали и сразу же, вертя головами, принимались галдеть. Им хотелось по возможности побольше и подольше подуреть на просторе, на коем и раскинулся легендарный Большой Зимбабве. 
- А вот и гид! – радостно закричала американочка и приветливо замахала гиду рукой.
Ребята заоглядывались по сторонам и увидели энергично идущую к ним женщину, серьезную и очевидно решительную.
- Еще одна альбиноска, - вздохнул Сэм.
- Все за мной, - вместо «здравствуйте» сказала гидша и размеренно зашагала к знаменитым развалинам. Все засеменили за ней.
Экскурсия началась. Гидша была усталая, потому что только-только  закончила работать с другими экскурсантами. Но ей оказалось небезразлично, слушают ее или нет. Она внимательно наблюдала за ребятами и делала им соответствующие внушения, на которые им было наплевать, зато их собственная учительница реагировала, ну, просто болезненно, словно это ее уличали в национальной вакханалии, в национальном безразличии и «национальной нравственной нечистоплотности».
Американочка шипела: «Тише!», и параллельный голос гидши звучал речитативом и казался лишним среди этого палящего простора, величественных каменных глыб и ослепительного африканского солнца.
Марку все происходящее не нравилось. Он видел, что Сэму тоже.
- Уйдем? – позвал Марк.
- Уйдем! – с готовностью откликнулся Сэм.
Никто не заметил их исчезновения. Американочка все так же шипела, а гидша тарахтела без умолку. Ребятам было скучно, и они из-под палки терпели «свою национальную историю».
А Марк с Сэмом путешествовали. Сначала они вволю напились. У каждого была предусмотрительно пристегнута фляжка с кислым, отлично утоляющим жажду напитком. Потом направились куда глаза глядят. А, вообще, туда, где виднелось побольше теней и было, где укрыться от солнца.
- Ничего особенного! – авторитетно заявил Сэм, потрогав раскаленные камни. 
- Да, - вздохнув, согласился Марк.
Смотреть развалины – это не для него! Он по натуре созидатель, а тут какое-то разрушение, и умиляться совершенно не стоит.
- Смотри! – крикнул Сэм и побежал куда-то вперед.
Марк по инерции помчался за ним.
- Ого-го! – удивленно выкрикнул Сэм, добежав до очередной каменной непонятки. – Смотри, какая смешная! Ого-го-го!
- Да, - устало откликнулся Марк, не находя ничего смешного и уж тем более занятного в камнях.
Он убеждался  лишний раз в собственной проницательности и женской глупости.
- Смотри, как орет! – засмеялся Сэм. – У-у-у-у!
И в ответ из глыбы понеслось «у», только более грубое, утробное.
- Ай-я-я-ай! – вновь закричал Сэм.
Но ответа не последовало.
- Ай-я-я-ай!
И опять тишина.
Марк, удивленный, вскинулся: так не бывает! Что-то не так…
Сэм ничего не заметил, он продолжал упорно айкать, решив, что кричал недостаточно громко.
- Это же эхо! – весело сообщил Сэм.
- Эхо, - задумчиво повторил Марк. – Но… оно не возвращается.
- Просто я тихо кричу! – уверенно заявил Сэм и начал кричать в нутро глыбы.
Тишина в ответ!
- Не разговаривает с… - Марк замолчал. – С нами.
Он остановил Сэма жестом, когда тот собирался проорать еще что-то и уже сложил рупором кисти рук.
Марк подошел поближе к разинутому рту каменной глыбы и осторожно заглянул внутрь.
- У-у-у! – ухнул он.
И в ответ ему послышалось «у»
- Мама!
И в ответ опять – «ма-а-а».
- Ра!
«Ра».
- Ра, я чту тебя! Я чту твою силу, о, великий Ра!
Сэм прекрасно знал египетского Бога Солнца Ра, но то, что делал его друг, оставалось за гранью понимания. Ведь Сэм только просто дурачился.
И тут пронеслось внятное: «м-а-а-ар-р-к».
- Глыба зовет тебя, - изумился Сэм.
- Нет, - покачал головой Марк. – Просто эхо вернулось.
Они кричали еще и еще. Глыба то отвечала, то нет.
- Я понял! – воскликнул Сэм. – Каменная глыба думает! Ей надо подумать, прежде чем ответить нам.
- Точно! – подивился догадливости друга Марк. – Она думает. Она умная. Вера говорила…  Да я думал, что она врет все.
- Женщины проницательнее мужчин, - откликнулся Сэм.
- Думаешь?
- Моя мама так говорит, а она очень мудрая! - ответил Сэм. – И папа тоже так считает.
- А давай еще что-нибудь спросим!
- Давай!
Марк поджал губы, точь-в-точь, как это делала Вера, когда что-нибудь придумывала.
- Про работу! – нашелся Марк.
- Как это? – не понял сначала Сэм
- Ну, кем станем? Когда вырастем, ну?
- А-а-а!
Марк набрал воздуха побольше и закричал внутрь:
- Кем я стану-у-у?
«У-у-у» заухала глыба. Сэм аж подпрыгнул на месте:
- Не так! А вот как: капитано-о-ом?
Молчание.
Сэм почесал затылок: значит, не капитаном.
- Учителе-эм? – не унимался Марк.
Молчание.
- Не хочет говорить, - удивился Марк.
- Дура, что с нее взять! – рассердился Сэм. – Каменная. Тупая.
Сэм в сердцах даже пнул горячую глыбу.
Марк нагнулся поближе к отверстию глыбы и прошептал:
- Я люблю тебя.
И прошелестел мягкий обволакивающий шепот: «Йу-у-б-а-а».
Марк вновь нагнулся и серьезно спросил:
- Я стану врачом, как папа-а-а?
Тишину нарушил Сэм, раздражено заметив, что Марк произнес слишком много слов, и эху трудно вернуться, поэтому нужно произносить лишь несколько звуков.
- Ну, попробуй и убедись сам, - твердо заявил Сэм.
Марк учащенно замигал, думая, что бы такого сказать, потом выдохнул первое попавшееся:
- Москва!
И глыба гулко отозвалась: «Москва».

4
- Вот они где!
Мальчики вздрогнули от резкого окрика. Обернувшись, они увидели свою учительницу английского, готовую с английской принципиальностью и американской беспардонностью  растерзать их, непослушных, на части.
- Мы с ног сбились, их ищем, а они тут балуются! Учтите, что все будет рассказано вашим родителям! За мной!
Мальчикам не понравилась учительская брань и сам тон приказа, и мальчики не опустили голов. Однако каждый из них давал себе отчет, что учительница права, и ей действительно крепко попадет, если с ними что-нибудь случится. Поэтому они, конечно, не стали оправдываться, но и дерзить (то есть умничать, как  любили делать) не стали.
Ладно, пойдем, послушаем вашу дурацкую экскурсионную басню. Потерпим. Не впервой. Если от этого полуразвалившегося города Большой Зимбабве произошла чудесная изумительная страна Зимбабве (пусть раньше страна и называлась по-другому), то, конечно, про него стоит говорить и слушать, и мучиться ради него на жаре тоже стоит. И даже зимбабвскую американочку, учительницу английского, можно пожалеть, ибо прародина Сэма и Марка  здорово поджарила смертельно белую, всю в синюшных прожилках кожицу учительницы. Да и гидшу за компанию можно пожалеть!!! Ей, наверное, Большой Зимбабве, хоть и дает испепеленный солнцем кусок хлеба, да надоел ведь хуже горькой редьки!   
…Возвращались ребята на том же автобусе. И пели те же песни. И Марк думал: «Пусть поют». А Сэм, утомленный дорогой, все разговаривал и разговаривал, и, наконец, так разговорился, что проговорился в итоге.
- А Вера у тебя ничего, - заметил он. – И Надя, кстати, тоже. Красивые.
- А ты думал! – гордо вскинул голову Марк.