Последнее свидание

Уже с утра настроение было не очень. А всё из-за этого свидания!  Оксана, прокручивая в голове разные варианты того, как оно пройдёт, и раздумывая над тем, долго ли будет длиться, добросовестно заканчивала свой нехитрый макияж.
- Так. Кормить я буду его здесь, на кухне, - сказала она громко, выключив казан с тушёным мясом.
В последнее время она часто говорила сама с собой. Ей казалось, что любой её поступок после слова, сказанного вслух, сразу становится осмысленнее. Громкое слово помогало ей решительнее двигаться в пространстве квартиры. Конечно, она понимала, что новая привычка появилась от одиночества, но, Боже мой, ей совсем не хотелось тут, в своей квартире, никакого общества. Она давно заметила, как болтливы и многословны стали все её ровесники, как тяжело их слушать даже в соцсетях.
А это свидание...от него просто нельзя было отделаться. Старый друг и всё такое. Точнее бы сказать так: неудачливый поклонник.
Их познакомили когда-то...Это было далеко в прошлом, тогда они жили в другой стране. И знакомство было мимолётным. Второй раз встретились уже в России, совсем в другом городе, на каком-то официозном мероприятии. Он тогда был в шоколаде: собкор столичной газеты с персональной машиной - сам себе хозяин. А она ещё унимала дрожь в коленках после сложного переезда из одного города в другой, тяжело врастая в новую действительность. И, конечно, ей нужна была помощь. Любая. Он вдруг, хотя она и не просила, оказал ей помощь. Не материальную, нет,  - организационную, и очень существенную, значительно облегчившую её жизнь на новом месте.
Хотя с тех пор прошло много лет, эта помощь оставалась его основным козырем. Оксане казалось, что именно оттого она и терпит в своей жизни этого по сути совсем не нужного ей человека.
- Интересно, чем его поить? Чаем или кофе? - спросила она, обращаясь к кухонному столу, и тут же ответила:
- Конечно, чаем. Он возрастной мужчина, ему кофе не полезен. А чай мы будем пить в комнате.
Она помолчала. Потом добавила:
- Ну, следует хотя бы создать иллюзию романтического свидания, всё-таки давний поклонник. Надо найти мой грузинский подсвечник.
- Где же он? Где? - крикнула она в полумрак гостиной.
Отыскав среди полок с книгами старый вырезанный из дерева каким-то грузинским мастером подсвечник, купленный ею лет тридцать назад в Батуми, она водрузила его в центр журнального столика и занялась поисками подходящей свечи.
Ожидая своего кавалера, Оксана, не переставая, думала о нём. Об их отношениях, которых по сути не было, но которые тянулись через её жизнь какими-то серыми нитями, часто рвущимися, но потом странным образом оказывавшимися снова связанными. Должен же быть у них какой-то логический конец, или…
- Или – что? – громко спросила  Оксана, вытаскивая из духовки пышный пирог - шарлотку.
…После своего бескорыстного поступка, он, конечно, предпринял несколько попыток приударить за ней. Ей запомнился случай, когда он прислал служебную машину, приглашая её к себе то ли на день рождения, то ли ещё на какой праздник. Когда она туда приехала, то застала широкое застолье. Гуляли журналисты - газетные и телевизионные, был даже куратор всей этой братии из областной администрации. Народ от души веселился и пил. После каждой рюмки вспоминали забавные случаи из своей богатой практики, а когда, сославшись на занятость, ушёл куратор, то стали обсуждать городское начальство, не пожалев и своего недавнего визави. Вместе со всеми она тоже пила и веселилась.
...В общем, как там пишут в ужастиках? Очнулась она в полумраке в чужой квартире, на чужой кровати (слава Богу, одетая)! Царила зловещая тишина…И тут её неокрепший взгляд выхватил из полутьмы хозяина, который убирал со стола следы недавнего пиршества и изредка плотоядно поглядывал в её сторону. Несколько минут, притворяясь спящей, она соображала, как же её угораздило так опростоволоситься, и что теперь следует делать...Ничего, конечно, не придумав, она села на кровати и стала шарить ногой по полу в поисках туфель, заботливо снятых хозяином. И тут случился страшный апогей: хозяин, увидев, что она проснулась, аки тать прыгнул на неё, повалил на подушку и стал осыпать пьяными поцелуями. Но, поскольку, как мужчина, он ей категорически мил не был, она решительно пресекла все поползновения и затребовала машину к подъезду. Час был поздний, своего водителя он уже отправил домой, крепостного извозчика под рукой не оказалось, поэтому после долгих пререканий пришлось вызывать такси.
Этот случай был самым эротическим в их долгой совместной биографии. Он, конечно, не сразу смирился со своим фиаско, но она после этого случая несколько следующих лет была начеку. Потом он вернулся в Москву, и она тоже поехала искать счастья в этот большой и прекрасный город, в котором осела насовсем. Счастья не нашла, зато покой и воля были в её распоряжении. В принципе, что такое счастье она, откровенно говоря, не понимала. Может, это какой-то яркий момент в жизни? Тогда она вполне счастлива, потому что ярких моментов у неё было достаточно. По большому счёту, счастья не удостоился даже мастер в знаменитом романе у Булгакова, чего уж ей…
Он… кстати, назовём его Егором, быстро вычислил её местонахождение и с тех пор начались годы его дистанционного ухаживания. Дистанционное ухаживание она принимала. Как ей быстро стало понятно, при таком виде воздыхания подарков любимой женщине дарить не надо, поэтому он ей их никогда и не дарил, хотя мог бы, всё-таки нет-нет да и проговаривался, что любит, дескать...
- Чего не было, того не было. Жадный, - сказала громко Оксана, поправляя свечку в подсвечнике. Той скучно было стоять прямо, и она всё норовила «отклониться от курса» градусов на тридцать.
- Зато стихи писал,- вспомнила она и довольно хмыкнула. - Стихи, конечно, так себе, но если учесть, что посвящены они были мне, то это очень даже и неплохо.
Стихов его она по правде сказать никогда не понимала. И запоминать даже не пыталась. По её мнению, там было одно только авторское настроение. Если грустно-мрачное, то причиной тому была она, а если безудержно-сентиментальное, то… весна.
Однажды, получив по интернету очередную порцию про «нечто и туманну даль", посвященную ей, она прочитала послание подружке. Та сначала сильно наморщила лоб, пытаясь проникнуться, а потом вдруг накинулась на Оксану:
- Слушай, ну, что ты придираешься?! Ничего же! Даже хорошо. Что тебе ещё надо?
Та вздохнула:
- Вот, если бы эти стихи прислал кто-нибудь другой...
- Слушай, зачем ты держишь его при себе столько лет? Нормальная бы или давно замуж за него вышла, или прогнала его к чёрту! А ты – не-еет. Вдруг пригодится, когда совсем невмоготу станет одной!? Да? Зачем ты подаёшь ему надежду? - возмутилась подруга.
Оксанана это возмутилась тоже:
- Как я могу его держать, живя в другом городе?!
- Элементарно. Не хитри со мной! Ясно всё с тобой: про запас держишь, – строго сказалар подруга.
ххх
За все годы они практически не виделись: как-то она в Москву приезжала, как-то он в её Прекрасный город… Но всё равно друг друга из вида не теряли. Соцсети помогали.. Часто по интернету он сообщал ей о каких-то событиях своей текущей жизни. Она читала о них, и тут же всё выбрасывала из головы, как необязательную информацию.
А позавчера Егор внезапно позвонил. Сообщил, что приедет и очень настаивал на свидании.
- Конечно, встретимся, - согласилась Оксана и пригласила его к себе в гости.
- Что за странный приезд? Что за странный звонок? – действия Егора взволновали её:
- В конце концов, может, рискнуть? В конце концов, что я теряю?!  - громко спросила она сама у себя.
Оксана подошла к зеркалу, придирчиво осмотрела себя. Постарела, конечно, но, когда ей бывает весело, возраст словно куда-то прячется. Глаза ещё так блестеть умеют, что молодые позавидуют! Она убрала улыбку с лица, подумав, что с Егором за забалуешь, он не развеселит. Он был не только жаден - он был занудой. Вроде бы, всё при нём, только с ним до чёртиков скучно. Сейчас, на старости лет, вообще ударился в морализаторство. Что-то придумал там себе про свою мудрость, и учит всех жить. Даже её. Но на расстоянии это было терпимо, а если рядом?
- И как такого в газете держали? - спросила она невесть у кого и, помолчав, сама себе ответила:
- Газета… газета была из тех, которые добровольно в руки не возьмешь, разве что по нужде... официоз изучить...
Она задумалась, добросовестно пытаясь припомнить его статьи, не то чтобы "бомбы", а просто мало-мальски стоящего материала за его подписью читать ей не приходилось. Вот и главная причина, почему даже сегодня, когда от других её поклонников не осталось и следа, когда от одиночества она уже разговаривает с мебелью, у Егора всё равно практически нет шансов. Он не мастер, не талант, какие были, конечно, в их окружении – он просто работоспособный журналист. Да и поэт он тоже никакой! Сегодняшнее свидание поэтому, конечно, ничего не изменит. Напрасно она надеется, что, сможет… Никогда не сможет! Он слишком проигрывал многим, кого она знала.
От своих мыслей Оксана очень разволновалась. Взглянула на часы.
- Однако кавалер запаздывает, - капризно сказала она и отправилась измерять давление.
Давление пока было нормальным: 130/90. Но так случалось не всегда, с недавних пор ей уже не раз приходилось испытать на себе величины, зашкаливающие за 200.
Она выглянула в окно, в ту сторону, откуда ожидала увидеть его. И на самом деле увидела его. Ещё она увидела, как годы разлуки изменили Егора. Он стал каким-то сухоньким, (именно такое слово ей пришло на ум – «сухонький»), каким-то очень уменьшившимся в размерах. Он перестал быть похожим на мужчину – он стал походить на старика. Сердце её сжалось, даже слёзы выступили: разве так может выглядеть её поклонник? Ведь раньше ходил франтом, а теперь и одет неброско, вдобавок ещё эта нелепая белая кепочка - совсем не по погоде. Ещё бы тросточку в руки…
Но вместо тросточки в руках он держал большой букет цветов. Оксана не могла разобрать, каких, но цветы были красивыми, красными и до неприличия праздничными. Вот Егор остановился, зачем-то достал телефон, но звонить передумал, окликнул проходящего мимо подростка и что- то спросил у него. Мальчишка указал ему на дом Оксаны, ей показалось, прямо на её окна. В голове мелькнула мысль: «Может, вопреки всему, я сумею …он сумеет?». Дальше думать про это было уже некогда, поэтому она просто отошла от окна, остановилась у трубки домофона и стала ждать сигнала.

ххх
Сначала в дверь торжественно вошёл букет георгинов, за ним и сам московский гость перешагнул порог ее небольшой квартирки. И сразу заговорил, как запел:
- Привет – привет- привет. Ой, сколько же лет, сколько зим! Дай же я тебя поцелую. Ну, в щёчку! Только в щёчку! По-дружески! Ну, вот; как же без этого?! А теперь поворотись-ка сынку…Отойди-ка на шаг, посмотрю на тебя, какая ты стала! Сдала! Совсем немножко постарела! Но всё равно - ничего. Во всех ты, душенька…. В смысле, ты мне всякая… мила. Спинку держишь ещё прямо. Молодец. А я каков? Тоже ещё молодец?!  Мы ещё повоюем. Старость нас дома нас не застанет, мы в дороге, мы в пути! Держимся. Держимся.
Оксана, ошарашенная таким словесным потоком, послушно целовала Егора в щёку, отходила на расстояние, с которого ему лучше было её рассмотреть, и, улыбаясь, смотрела на него. Хотя её сразу стало коробить его словоблудие, она понимала, что свои эмоции лучше распределять во времени равномерно, ведь это только самые первые минуты их свидания.
- Всё-таки надо почаще друг к другу выбираться. Разве это расстояние по нынешним временам? Я сел ночью в вагон, а утром уже тут. «С утра уж на ногах, и я у ваших ног», - он засмеялся. – И вот вам, мадам, от меня георгины.
 – Тебе тапки нужны? – перебила она.
- Да, тапки… тапки нужны. Без тапок мне никак. У тебя по полу тянет сквозняком? – Он всё время радостно балагурил.
- Цветы очень красивые, спасибо. Сто лет не держала в руках георгины, - Оксана оставила вопрос без ответа и ушла в комнату.
Букет ярко-красных георгинов ей очень понравился. Когда она развернула упаковку и поставила цветы в высокую хрустальную вазу, те, словно солдатики в карауле, равномерно распределились вдоль её краёв и стали весело осматриваться в незнакомой для себя обстановке. Оксана вспомнила: когда-то в отрывном календаре она прочла, что георгины своей ослепительной красотой возбуждают в людях страсть и толкают их на безумные поступки.
- Однако! – сказала она вслух, восхитившись подсказкой своей памяти.
- Это я у метро купил, - сообщил Егор, входя в комнату. - У старушки. А, может, и у нашей ровесницы (сейчас уже трудно разобраться). Мне другая бабуля розы предлагала, но я почему-то решил брать эти. Детство они мне напомнили.
Увидев сервировку столика, он обрадовался:
- Ждала, значит. Вижу, что ждала. Приятно. Даже пирог. Надо же. Очень люблю шарлотку. Ох, как у тебя уютно. Не богато, но уютно. Ты всегда умела.  Молодец. По-прежнему этот сервиз. Помню-помню. Сколько ему лет-то? Кажется, от бабушки достался? – он засмеялся.
- От мамы, - поправила она. – Садись, дорогой. Гостем будешь.
Она усадила его на диван, а сама на пару минут вышла в кухню за только что вскипевшим чайником.
«Ничего страшного не происходит. Не паникуй. Ты просто отвыкла от его болтовни», - сказала она себе мысленно.
Потом Оксана вернулась в комнату и, прежде, чем налить кипяток в чашки, предложила Егору выбрать пакетик чая из какой-нибудь коробки. Их она принесла раньше и уложила на столе лесенкой. С некоторых пор, опасаясь, что с прилавков магазинов исчезнет качественный чай (санкции ведь!), Оксана стала с каждой пенсии покупать себе упаковку дорогого чая, решила собирать коллекцию. Часть этих запасов она и выложила перед гостем.
Рассматривая яркие коробки, он сообщил, что дома у него  тоже целая коллекция чая - привозил из зарубежных командировок, а пить было особо некому. Друзья, заваливавшие в его холостяцкую квартиру, за душевными разговорами употребляли в основном спиртное.
- В следующий раз тебе привезу. У тебя такого нет, - он отложил последнюю коробку в сторону и сообщил, - всё равно я завариваю теперь только травы, они полезнее для здоровья.
Оксана тихонько отхлебнула из чашки горячего напитка с ароматом жасмина:
- Ну, расскажи, как ты жил? Где бывал за эти годы?
Ей и правда было интересно. За всё время карантинов она, входившая в группу риска, даже из дома старалась не выходить.
- Нигде я не был, - вздохнув сказал Егор, - Только на Алтае, по состоянию здоровья. А на обратном пути, правда, в Новосибирск заехал. Но почти никого из наших не видел.
- А почему? – удивилась Оксана.
- Не с кем уже встречаться. Коротков умер давно. Колька Смирнов тоже умер. На рыбалке. Сказали, инсульт. Сашка Морозов на звонки мои не отвечал, поехал сам к ним домой. Без звонка…
- Что, и Сашка тоже…., - ужаснулась Оксана.
- Не умер, онкологию у него обнаружили. Жена одна дома была, он в больнице. Она каждый день к нему ездит. Плачет. Такие вот дела.
С минуту молча пили чай, вспоминая общих друзей.
- Грустные времена наступают, - заговорила Оксана. – Не хочется это принимать, но время наше уходит…тяжело на душе часто бывает и одиноко-одиноко…
Он, кажется, понял, о чём она говорит, покивал головой в знак согласия, потом положил на тарелку ещё один кусочек шарлотки, и снова посмотрел на неё с пониманием. Заговорил негромко и как-то  душевно:
- Да. Это точно. Нелегко жить, тут ты права. Меня самого так скрутило! Думал и не выберусь. Сначала (это было в прошлом году) камень из почки пошёл. Я орал! Как пацан какой-нибудь, орал от боли. Хотели дробить, но он в итоге сам вышел. Только стал в себя приходить, тут по-новой. Через пару месяцев. Болит низ живота, тянет кругом, и всё тут. Оказалось, чуть- чуть аппендицит не прозевал.
- Тебя оперировали? – ахнула Оксана.
- Конечно. Чуть-чуть бы и перитонит. Хорошо, скорая вовремя приехала. Живо отвезли в Склифосовского. А в нашем возрасте, знаешь, …аппендицит опасная операция.
- Да, конечно, - посочувствовала она, которой аппендицит вырезали ещё в молодости.
По правде говоря, её уже стал напрягать тот факт, что встреча получается совсем даже не романтическая. Слушать своего собеседника Оксане становилось всё скучнее, а он, кажется, и не думал менять тему.
- Но сейчас-то всё хорошо? – сказала она вслух с некоторой надеждой:
- Более-менее. И то…, - Егор вздохнул,- вот ты улыбаешься, а я тут рад радёшенек, что с кишкой разобрался…
- С чем разобрался? – не веря тому, что слышит переспросила Оксана.
- С кишкой. Толстой. У меня почти полгода кишечник такие бунты устраивал. Диарея замучила. Я из дома выйти боялся. Только к вечеру. Ты не улыбайся. Тебе бы так! Это совсем не смешно.
На самом деле она давно уже не улыбалась, а почти плакала. Столько лет не виделись. Ведь он цветы принёс…наверняка хотел поговорить о чём-то серьёзном, и вот его несёт уже без малого час. И ему не остановиться…
- Никакие анализы ничего не показывали. Я похудел сильно. Думал, рак…Кучу врачей обошёл. Тонну таблеток съел – ничего не помогало. Гастроэнтерологи говорят: синдром расстроенного кишечника…А как его лечить – никто толком не знает! Вот тогда я на Алтай и поехал… к одному мужичку. Только он и помог. Врагу не  пожелаешь. Не знаешь, что это такое? Твоё счастье…Каждое утро диарея полгода – это ужасно.
Теперь Оксана уже не сдерживала раздражение. Что с ним случилось? зачем он пришёл? Она совсем не к такой встрече готовилась! Он как будто издевается…
- Слушай, может быть, ты сменишь тему, - резко сказала она, - Ты всё перепутал. Я не гастроэнтеролог.
- Да, конечно. Давай сменим. – Он сразу замолчал. Сделал сразу несколько глотков чаю, потом спросил с вызовом:
- Ты что надулась? Тебе не нравится? Конечно, ты всё в эмпиреях витаешь?
И, не дождавшись её ответа, сказал:
- Я, может, специально, всё это рассказываю, чтобы посмотреть, как ты отреагируешь?
«Какой же он противный, этот Егор! Что он себе позволяет? Она просто так, из любопытства согласилась на это свидание, а он возомнил себя…»
- Тебе не нравится! – резко продолжал он, - Тебе, дорогая, не угодишь.
- А я и не хочу больше угождать, - оборвал он сам себя.-  Я человек в возрасте, мне теперь здоровье дороже.
- Ты зачем ко мне пришёл? – не слушала его Оксана. – Чтобы утомлять подробностями о своих болячках? Ты совсем не врубаешься, что к женщине на свидание пришёл?! С букетом, между прочим… К той, которой ещё недавно стихи посвящал…
- А! Про стихи вспомнила?! Они же тебе никогда не нравились! Другим нравились, тебе - нет. А ведь на них даже романсы сочиняли…
- Помню, как же, - зло захохотала Оксана, - это про тот романс ты вспомнил, что мне по ватцапу высылал? Где безудержно выла под музыку такого же сумасшедшего композитора какая-то дива…только текста  твоего было не разобрать…прости уж, но так некачественно всё было записано.
-  Некачественно?! Тебе ничего не нравилось, что я делал, - руки у него тряслись от волнения. При этом он не выпускал из них чашку от «маминого» сервиза. Ругаясь с Егором, Оксана наблюдала за его действиями, опасаясь, как бы не разбил он семейную реликвию, а тот продолжал кричать:
- В этот раз я решил: пора переставать стоять перед тобой на цыпочках. Мне важно здоровье, я о нём и говорю…А кому не нравится, какой я есть… то я не задерживаю. Могу уйти.
- Уходи. Сделай милость. Про здоровье твоё я услышала. Слава Богу, жить будешь. А истерики у меня закатывать ни к чему, - Оксана почти успокоилась.
- Я закатываю истерику?! Я?! Я просто хотел сказать…говорю правду тебе в лицо. Должен же кто-то… А тебе она не нравится. Ты столько лет мне душу…Вот сейчас скажу всё, и уйду, - а Егор успокоиться не мог, путался и почти перешёл на крик.
- Слушай, кто ты такой? – снова возмутилась Оксана.
- Действительно: кто? – он наконец  поставил на стол чашку. - Вот это и был для меня главный вопрос: кто? Я хотел на него здесь ответ получить. Ответ я получил. Никто! Я - никто. Таким был и остаюсь в твоих глазах. За сим удаляюсь. Труба, как говорится, зовёт.
Он встал и направился в сторону коридора. В дверях обернулся и захихикал:
- Прошла любовь – завяли помидоры.
Егор прошёл в коридор, и она не встала, чтобы проститься с ним. Даже не обернулась. Пока он одевался, она неподвижно сидела в кресле; и потом, когда хлопнула входная дверь, она тоже не встала. С горькой усмешкой она всё смотрела и смотрела на цветы в вазе, снова вспомнив когда-то прочитанное: георгины своей ослепительной красотой возбуждают в людях страсть и толкают их на безумные поступки.
Пора было мерять давление.