Пирожки с вишней

Сергеев подрулил к заправке “Лукойла”:

- Я на минуту. Тебе зайти не надо?

- Неа. Может попозже. - По случаю наступивших морозов Марьяша пряталась, как в домике, в громадном дутом пальто розового девичьего цвета. Сергеев забавы ради примерил его утром; вещь ничего не весила и, рукавов не считая, даже ему была велика. Марьяшу, впрочем, это не смущало. -   Ты кофе возьми, и у них должны быть пирожки. Eсли есть с вишней, мне два.

- Бу сде.

Глядя в удаляющуюся спину Сергеева, Марьяша вытащила телефон и вызвонила Настин номер. Через четыре бипа включился автоответчик, что Марьяшу обрадовало, потому что долго говорить не хотелось:

- Настя, привет. Я на минутку. Мы сейчас на заправке, Сергеев отошел, не хочу при нем говорить. Я, ты знаешь, вчера поспрашивала. Ну, в общем, много мне не сказали. Только, что “Завалинка”, ну это место, баня, откуда твой Федотов, ну, где что-то случилось. Там рядом ресторан есть, баня при этом ресторане. Так они принадлежат такой Галине Скороходовой, на нее записаны. А муж у нее замначальника полиции в Рогожине. Они должны знать всех авторитетных, ну  кто там пасется. Вот может с ними, как-то поговорить...
Настя, извини, все, что смогла... Вон, уже Сергеев идет, все, пока, пока, до встречи.

Сергеев пришел еще минут через пять. Притащил кофе и пирожки с вишней в бумажном пакете, плюхнулся на водительское сиденье.

Сразу не поехали. Сначали ждали пока зальют бензин, потом решили, что пирожки лучше съесть в комфорте. Затем Марьяша все-таки решила зайти в туалет. Уже когда выезжали на трассу, она вдруг неожиданно ляпнула:

- Сергеев, ты не бойся, у меня разрешение на ружье. Официальное. Можем в Землегорске на охоту сходить.

Сергеев покраснел. Он действительно находился в некотором недоумении по поводу вчерашней поездки в Усовку.

Странным оказался дом Марьяшиной бабушки. Это был когда-то добротный деревенский пятистенок с посеревшими от времени и заметно осевшими бревнами стен, сидевших на выщербленном кирпичном фундаменте. С торца избу подпирал могучий бетонный куб похожий на котельную и ей, на самом деле, оказавшийся. Также санузлом и укрепленным складом. На дворе не росло ни единого растения, за исключением нескольких клочков заиндевевшего бурьяна. Замерзшую землю замело снегом, но весенне-осеннюю грязь представить было легко. Выложенная плиткой дорожка вела от крыльца к маленькому “Пежо” с кирпичными подпорками вместо передних колес.  Забора вокруг участка не было.

Странно было и внутри. Когда-то сделанный евроремонт потребовал закрыть стены и потолок избы гипсокартоном. Но равнодушная природа, перекосив стены, картон потрескала и развела по углам. Через пожелтевшие по краям прорехи виднелось темное дерево и несло сыростью. Покрытый ламинатом пол был ровен только большей частью. Мебель и техника были брендовыми, но плохо согласовывались между собой и с местом расстановки. В гостиной стоял роскошный плюшевый диван, но кипа одеял была свалена на полу рядом.

И сама бабушка – Полина, своего отчества не назвавшая –   оказалась вполне себе привлекательной женщиной на вид не сильно за пятьдесят. Увидев в глазах Сергеева невысказанный вопрос, она усмехнулась: “У нас принято рожать рано, дорогой. Ты еще Эстеллу не видел, вот в кого бы ты влюбился, ”  – чем еще больше Сергеева озадачила, пока не пояснила, кивнув на Марьяшу  –  “Ее мать. Ее больше нет. А отец есть…”. Она взглянула на Марьяшу и замолчала.

Сергееву объявили, что обед будет позже, а пока Марьяша пройдется по знакомым. Очевидно соскучившаяся по общению Полина усадила Сергеева на край кухонного стола, а сама принялась начинять помидоры перченой брынзой. Впрочем, на этом, похоже, кулинарная экзотика заканчивалась, потому что Полина достала из морозилки большую упаковку котлет по-киевски и засунула ее в микроволновку на разморозку. При этом она не забыла вручить Сергееву бутылку аргентинского красного и штопор. Тот постеснялся отказываться, и разговор случился под терпкий привкус “Мальбека”.

Нет, Сергеев почти не пил. Он был за рулем, если что. И вообще. Но толи взгляд у Полины был такой властный, толи внефизическое воздействие имело место быть, но Сергеев рассказал о себе и своей семье не только все, что знал, но и многое из того о чем до сих пор сам не догадывался. Самое странное было то, что Сергеев затруднился бы сказать сколько времени беседа продолжалась. Вот, казалось, только что он присел к столу, а уже фаршированные помидоры томятся в духовке, киевские котлеты шкворчат на сковородке, а Полина раскладывает сухофрукты по вазочкам. И ведь о себе она тоже рассказывала, точно рассказывала, а все, что Сергеев помнит это то, что они урожденные Веркины, а Степановой Марьяша стала по отцу, о котором Полина предпочитает не говорить.   

И потом. Марьяша вернулась к почти готовому обеду, но тут вдруг выяснилось что они, оказывается, очень торопятся и должны уехать вот прямо сейчас, как бы завлекательно из кухни не пахло. Марьяша чмокнула Сергеева в щеку и послала его забросить сумки в машину. Попытавшись вернуться в дом, он встретил Марьяшу уже на пороге. Она была в этом необъятном синтетическом пальто, а через ее плечо было перекинуто тяжелое помповое ружье. “Счастья вам, дети”, - сказала бабушка Полина и поцеловала в лоб сначала Марьяшу, потом Сергеева.

Пока не переехали через мост, Марьяша держала ружье между колен.


Именно последнее воспоминание вылилось в ответ, неожиданный для самого Сергеева:

- А ты походу еще вчера вечером поохотиться намеревалась

И Марьяша растерялась. Ровно на секунду. Она покосилась на Сергеева, потом чему-то улыбнулась и сказала:

- У нас принято, готовиться заранее, дорогой. И вообще, тут еще один пирожок в пакете остался. Будешь себя хорошо вести, оставлю тебе половину.

Сергеев вел себя хорошо, и Марьяша с руки скормила ему половину пирожка.