Поездка к святому Уару

              ПОЕЗДКА К СВЯТОМУ УАРУ


           Село Тихоновка находится от нас в соседнем Боханском районе. Боханские земли расположены географически недалеко, но с детских лет они сливаются в моем сознании с понятием «за тридевять земель», поскольку расположены те места на противоположном от нас правом берегу Ангары. Следовательно, и нет прямых путей, чтобы туда добраться. Летом – это паромная переправа «Свирск – Каменка», которая с недавних пор работает безплатно (благодарность властям, которые сделали такое благое дело для жителей Приангарья). В зимнее время, после становления льда, официально открывают ледовую дорогу, оборудованную дорожными знаками. Ну, а в межсезонье, чтобы добраться с одного берега на другой, приходится делать крюк в двести с лишним километров через ближайший мост в Иркутске.

        Впервые о Тихоновке я услышала в 2007 году. В то время по предложению и благословению протоиерея Николая Ершукова (настоятеля Свято-Никольского храма в Черемхово) я училась на православных курсах преподавателей ОПК (Основы Православной культуры). Жильем слушателей курса не обезпечивали. Приходилось жить, где придется. Брат мужа, протоиерей Димитрий Бельков, предложил мне остановиться в семье его хороших знакомых – Белоусовых. Супруги Владимир Михайлович и Фотиния (Светлана) Белоусовы встретили меня радушно и приютили на несколько дней у себя. Своей дочери – подростку Машеньке они представили меня, как «невестку отца Димитрия». (Будучи женой родного брата батюшки Димитрия, я действительно являюсь ему невесткой). Но Машенька, этот солнечный ребенок- дауненок поняла мой статус по-своему. Каждый день, едва я появлялась на пороге, как она торопилась мне навстречу и на всю квартиру громко объявляла: «Мама, папа! Невеста отца Дмитрия пришла!» Чем вызывала улыбки у всех присутствующих. И сколько родители Маше ни объясняли, что слова «невеста» и «невестка» разные по значению, Машенька упорно называла меня «невестой» отца Дмитрия.

       За вечерними дружескими посиделками с кружкой чая в семье Белоусовых я впервые услышала о необычном храме святого мученика Уара в Тихоновке. О том, какую активную работу ведет семья Белоусовых, помогая строительству и благоустройству этого храма. Супруги рассказали о своих поездках-паломничествах, крестных ходах, показали целую кипу фотографий и пару снимков подарили мне на память. Так эти фотографии попали в наш семейный альбом и на протяжении многих лет напоминали мне о той мечте, которая родилась теми давними теплыми вечерами: когда-нибудь посетить храм святого Уара. 

       С тех пор прошло почти пятнадцать лет. За это время я мысленно возвращалась к своей мечте, особенно накануне 1 ноября (по новому стилю), дню памяти святого Уара. Но что-то всегда мешало, не хватало решимости, одолевала суета о хлебе насущном. Ведь начало ноября – это время окончания полевых работ, когда кажется, что сил ни на что другое уже не осталось. Кроме того, доходили до нас с мужем, слухи, что вся «деятельность» священников этого храма якобы что-то полулегальное. Как, мол, можно молиться в церкви за некрещенных, самоубийц и младенцев, погибших в абортах? Что это противно учению церкви. На самом деле все оказалось не так! И то мнение, которое мы слышали о храме святого Уара могли распространять люди, которые лично там, скорее всего, не бывали. Но обо всем по-порядку.

       Нынешней осенью, недели за две-три до дня мученика Уара, у меня появилось какое-то внутренне безпокойство. Не могу объяснить, но очень-очень захотелось все-таки попасть на службу в Тихоновский храм. Осторожно сказала об этом мужу, зная, как непросто ему решиться на такую дальнюю поездку по незнакомому маршруту. Муж, к моему удивлению, если не дал твердого обещания, но и не ответил резким отказом. Стала потихоньку готовиться, нашла расписание Свирского парома, зашла на официальный сайт храма, прочитала житие святого воина Уара, историю села Тихоновка и коротенькую историю возникновения храма.

      Оказывается, около ста лет назад Тихоновку основали украинские переселенцы, и собирались назвать село Смирново. Освятил место нового поселения архиерей Тихон. Тогда-то большинство жителей и решили дать селу название – Тихоновка. Старожилы вспоминают, что долго еще на улицах села стояли украинские хатки – мазанки.

      Изначально в Тихоновке был построен храм в честь Архистратига Михаила, который стоял на въезде в село. После революции священники церкви были расстреляны. Храм разобрали и из храмовых бревен была построена больница, которая действует и поныне. (Эта больница расположена недалеко – напротив храма св. Уара).

       В наши дни у местного жителя Владимира Вегера умер сын, погиб во время езды на мотоцикле. Безутешный отец обратился к священнику с просьбой помолиться за его погибшего некрещеного сына. На что батюшка (не знаю имени) ответил: «На службе молиться за вашего сына не могу, поскольку он не крещен, но в частной молитве попросить мученика Уара могу». Владимир в знак благодарности предложил построить храм в честь святого мученика Уара: «Чтобы не только за моего сына, но и за других некрещеных деток можно было помолиться», - сказал он.

        Деревянный храм строили всем миром на пожертвования прихожан и построили за два года – с 2001 по 2003 год. 1 ноября 2003 года, в день мученика воина Уара Египетского храм освятил архиепископ Иркутский и Ангарский Вадим (Лабезный) (ныне митрополит на Ярославской кафедре). Позже Владыка Вадим неоднократно бывал в Тихоновке с архиерейскими службами. Нынешний митрополит Иркутский и Ангарский Максимилиан (Клюев) служил в этом храме 15 августа 2021 года.

       «Святой мученик Уар (+307) жил в Египте, в городе Александрия и служил военачальником Тианской когорты. Святой Уар был тайным христианином – лечил, кормил, утешал страдальцев за веру, за это, а более за то, что открыто исповедал Христа, святой Уар был казнен. Тело бросили на растерзание псам. Сердобольная христианка Клеопатра тайно захоронила его рядом со своими некрещеными родственниками. Через некоторое время ей было видение о том, что Уар вымолил у Бога всех ее умерших близких. С тех пор Св. Уара стали почитать, как заступника некрещеных», – читаю краткое житие святого.  Храмы святого Уара в России, помимо Тихоновки, есть еще в двух местах – в Подмосковье (в поселке Вешки) и Ивановской области (в селе Мугреево-Никольское). Но в Тихоновке – это единственный храм на просторах от Урала до Владивостока.

       Утро 1 ноября выдалось солнечным, безветренным, с легким морозцем до минус восьми градусов. Накануне небольшой снежок покрыл землю и не растаял даже на проезжей части. Мы подъехали к пристани накануне восхода солнца и наблюдали, как все более светлело на востоке небо, окрашивая в розово-золотые оттенки спокойную воду и клубы пара, поднимающиеся с поверхности реки – Ангара остывала, отдавая тепло, накопленное за короткое сибирское лето. Через протоку виднелся остров с живописными кустами, окутанными серовато-розовым туманом. Чуть ниже по течению работали два портовых крана, а у берега дожидался своей очереди плот из спиленных сосновых бревен.

       Паромный речной тягач «Благовещенск» уже прогревал моторы. Портовые собаки, сбившись в стайку, отгоняли пришлых псов – непрошенных чужаков. И такая тишина, такое умиротворение! Солнце взошло, и все стало золотым – и береговые сосны, и работающие краны, и пар над рекой. В другое время при виде разгрузки леса появилось бы внутреннее раздражение – ведь знаем, как нещадно вырубается тайга, вернее, уже ее остатки. Что этот строевой лес пойдет не на наше благо, а на благо китайского народа. Что единственное в городе лесоперерабатывающее предприятие отгружает лес только в Китай, и владелец предприятия – китаец. (По иронии судьбы мой дальний родственник, так как моя троюродная сестра вышла замуж за китайца, который впоследствии стал владельцем этого предприятия в Свирске).

         Но все эти ранее раздражающие факторы отошли на второй план. Душа, как в люльке-зыбке была влекома по волнам туда – к конечной цели нашего паломничества – в Тихоновку. Не заметили, как мимо нас поплыл берег – тихо и безшумно. Конечно, это отчалил от берега паром, но иллюзорно нам казалось, что это берег проплывает перед нашими глазами. Не видно бакланов – этих летних ангарских ныряльщиков за рыбой. Говорят, что раньше бакланы на Ангаре не водились. А сейчас эти прожорливые птицы серьезно влияют на рыбную часть Ангарской и Байкальской фауны. Проплываем мимо острова Конный, ниже по течению расположен еще один остров – Марактуй (Марахтуй, как говорили наши старики). В старое время ранней весной, по льду, на острова переправляли скот – коров и лошадей. Животные паслись на островах все лето, набирали вес. А поздней осенью по новому льду стада пригоняли обратно в село.

       Еще один рассказ моего отца будоражит память. Проходим (моряки по воде не плавают, моряки ходят – муж Андрей, морской офицер в запасе, строго следит за моей лексикой) руины строений на северной оконечности Конного острова – это бывшее село Верхулай. Где-то в этом районе до революции очень талантливый инженер (кажется немец по национальности) построил водяную мельницу. После революции мельницу экспроприировали «в пользу народа», а инженера посадили в знаменитый Александровский централ. Когда мельница ломалась, советские рабочие не могли сами ее отремонтировать. И тогда из тюрьмы привозили того самого инженера, чтобы он привел мельницу в рабочее состояние.

       Еще немного ниже по течению – затопленное село Бейтоново (народное название села – Байдоново). Село затоплено в результате строительства Братского водохранилища и Братской ГЭС. Здание Никольского храма из Бейтоново перед затоплением было перенесено в Балухарь и в советское время использовалось под клуб, сейчас закрыто в связи с аварийным состоянием. Здание храма является памятником архитектурного деревянного зодчества областного значения. На первый взгляд – благое дело присвоить зданию такой статус. Но этот статус не позволяет реставрировать или просто ремонтировать его силами простых людей – нужны специальные проекты консервации, реставрации и восстановления, а это, на минуточку, – многомиллионные затраты. Любое вбивание гвоздя, не санкционированное отделом по охране таких памятников – уголовно наказуемо. Вот и получается пародокс – статус памятника у здания есть, но ремонтировать его никто не собирается, простым смертным тоже не разрешают, а деревянное здание стремительно ветшает, заваливается, и скоро самого памятника уже не будет… Это наша с мужем душевная боль. Раз уж пришлось к слову, не могу об этом не написать. 

         Еще ниже по течению – Федяевский залив Ангары, по берегам которого исчезнувшие деревни – Соболево и Федяево – родина моего деда Михаила Федоровича Соболева. Залив – излюбленное в прошлом место отдыха детей и взрослых. До сих пор сохранились многочисленные здания туристических баз и детских лагерей отдыха. Дети организованно здесь больше не отдыхают. Зато появились новые дома коттеджного типа. Мы несколько лет не были на берегу Федяево, а в этом году заехали и не узнали знакомую местность. Берег перегорожен металлической сеткой так, что теперь нельзя пройти вдоль берега. Просто кто-то очень захотел иметь свой кусок берега и продлил владения участка до самой кромки воды. Да… Реалии наших дней!

      Паром причалил к берегу у села Каменка, а мы, посматривая на часы, дали задание навигатору – вести нас до Тихоновки. Из Свирска мы отплыли на самом первом пароме в 8 ч 30 мин. В пути по воде прошли 35 минут. Понимали, что служба в храме уже началась, и мысленно молились, чтобы успеть хотя бы к концу службы, а впереди была дорога около 70 километров по незнакомой местности. На пути нас встречали села – Каменка, где живут наши родственники, вот поворот на Склянку, родину моей бабушки Веры Сергеевны, поворот на Угольную и Середкино, села Морозово, Хандагай, районный центр Бохан. Все села расположены в долине речки Ида – правого притока Ангары. Извилистое русло реки течет между холмов, которые вздымаются по правой и левой стороне долины. Северные скалистые склоны совершенно голые, едва покрыты травкой, а южные покрыты березняком. Все фермерские поля на протяжении многих-многих километров огорожены изгородью. За изгородью по убранным полям ходят стада коров и табунки лошадей. Муж удивляется: «Сколько же труда нужно было затратить, чтобы огородить изгородью многочисленные гектары?!» Думаю про себя: «Чтобы не говорили недоброжелатели – народ наш трудяга – труженик!» Село Ново-Идинск так раньше и называли – Труженик.

        Не очень доверяя навигатору, который любит водить кратчайшим путем, не заботясь о качестве дороги, мы спрашиваем дорогу и у местных жителей. За Боханом к нам в машину села попутчица, представительница коренных жителей – бурят. За несколько минут женщина рассказала, что работает в Боханской больнице санитаркой, сейчас возвращается домой в Хохорск после ночной смены, что в больнице у них очень хороший врач, военный хирург, который недавно успешно провел операцию по замене сустава. Это, конечно, удивительно для такой глубинки. Сама женщина весной перенесла операцию на головном мозге, но с осени уже вышла на работу. Прощаясь, пожелала нам всех благ.

      После Хохорска подвезли мужчину, который голосовал на обочине. Мужичок очень обрадовался, что не придется весь путь идти пешком. Всю дорогу до Тихоновки он жаловался, как часто приходится ему ездить на работу и возвращаться домой на попутках, но люди редко его подбирают. Он рассказал, о своем житье-бытье. Был женат, но овдовел, живет один, работы нет, перебивается случайными заработками. Есть сын, который живет далеко, а сейчас он направляется в Тихоновку, где живет его дочь. Он и показал нам, как более кратчайшим и хорошим путем проехать к храму.

     В Тихоновке около полутора тысяч жителей. Храм расположен на возвышенности в центре села. Едва нашли местечко, чтобы припарковать машину в тени сосен. Из храма слышно клиросное пение. Заходим в храм и, переступая порог, едва втискиваемся в пространство – все заполнено людьми! Пробираюсь к свечной лавке, подаю заготовленные дома записочки и покупаю икону святого Уара, с которой в конце службы пойду в Крестный ход. Свечница Марина предлагает написать записку на молебен, который совершается в храме по субботам. Марина подает отпечатанные бланки записок. Они особенные, никогда раньше таких не видела. В верхней части записки пишется имя о здравии того, кто заказывает записку, а в нижней части записки – имена некрещеных и самовольно жизнь скончавших. Такие же записки о неродившихся, убиенных в материнской утробе младенцах. Только вписывают не имена младенцев, а цифры, страшные цифры, говорящие (Нет! Кричащие!) о количестве убиенных малюток. Фактически, молебен служится о здравии людей, которые молят Господа об улучшении загробной участи своих некрещеных и самовольно жизнь скончавших родственников. И на такое молитвенное особое поминовение на молебне (а не на Литургии!) есть благословение Владыки. Молебны заказываются сразу на два-три месяца. Спрашиваю: «Сколько с меня?» И слышу в ответ: «На пожертвование». И вот это «на пожертвование» отзывается в душе чем-то настоящим, искренним, родным.

      Вскоре запели «Отче наш». Служба скоро окончится. Чувствую себя «работником одиннадцатого часа». Плачет ребенок. Не капризно, а как-то жалостливо. И в этом плаче мне слышится голос всех убиенных младенцев. В правом крыле храма – особо чтимая икона Спасителя – скорбящий по убиенным младенцам Христос. Преклонив колени, Господь закрыл одной рукой Лик, а на ладони другой держит кровоточащего младенчика. Невозможно без слез смотреть на эту икону. Женщины время от времени одна за другой припадают к иконе, подолгу не отходят. Господи! Прости нас!

 Мне снятся мои нерожденные дети…
Страшнее бывает ли мука на свете?

Сейчас я готова и сердце отдать.
Простите меня, вашу грешную мать.

Мне не увидеть какого вы роста
И не поплакать на сельском погосте.

Мне не услышать из уст ваших ‘’мама’’,
Лишь совесть саднит кровоточащей раной.

Ах, если бы время мне вспять повернуть
И к вашим ладошкам душистым прильнуть,

Неспетую песню пропеть перед сном,
Любовью укрыть и окутать теплом…
_________

Чтоб в жизни вашей не случилось,
Рожайте, доченьки, детей!
И никогда  не повторяйте
Ошибки ваших матерей!

      Перед Причастием на амвон вышли все священники, которые сослужили отцу Евгению Шерстову, нынешнему настоятелю храма. Был среди них и первый настоятель храма, прослуживший здесь несколько лет, отец Димитрий Максимов. Ныне он настоятель храма в честь Рождества Иоанна Предтечи в Иркутске.
     Первым проповедь начал протоиерей Вячеслав Пушкарев, настоятель храма в пригороде Иркутска – селе Хомутово и благочинный Второго Иркутского районного округа. Он перечислил не только всех настоятелей за почти двадцатилетнее существование храма, но и поименно тепло отозвался о всех матушках. И это не для красного словца. На самом деле, можно только догадываться, насколько невыносимо тяжел настоятельский крест в ТАКОМ храме! Иметь дерзновение перед Богом – молиться за некрещеных усопших и самоубийц может только пастырь-подвижник. Какие-же искушения поджидают его и его семью на этом нелегком поприще! Недаром за это время сменилось уже пять настоятелей.

         Сам отец Вячеслав начинал строительство храма в Тихоновке. Вспоминаю лекцию отца Вячеслава на курсах ОПК, на которой он рассказывал о своем пути к Богу, о своих французских корнях, о том, что, не имея возможность в советское время купить нужные церковные книги, изучал Православие по антирелигиозным печатным изданиям. И какое переворачивающее душу воздействие имело на него впервые прочтенное им Евангелие!

        После проповеди он пригласил всех желающих во двор храма на общую исповедь, а в храме началось Причастие. Мы с мужем к Причастию не готовились. Накануне едва успели переделать домашние дела с запасом на сутки вперед, чтобы в день нашего отсутствия не случилось в нашем хозяйстве коллапса. На правило к исповеди и Причастию уже не хватило сил. Но людская река двигалась в направлении солеи и меня вынесло в правое крыло храма. Ко мне позже таким же образом присоединился Андрей:

– Ты просфору со святой водой дома принимала? – спрашивает. 

– Нет, – отвечаю, – а что?

– Да отец Вячеслав благословил меня на Причастие, а я говорю, что утром просфору принимал и лекарство. А он мне: «Ничего страшного, если уже два часа прошло – иди к Пичастию». Что делать? И каноны с последованием не читали… Батюшка сказал: «Ради праздника – - можно». Идти или не идти?

       Показываю знаками: не знаю. В последний раз я была у Причастия на Покров Богородицы, муж немного раньше. Так и стояли мы в двух метрах от солеи, сомнениями боримые, глядя, как буквально весь храм подходит к Причастной Чаше. Хотелось влиться в эту людскую реку, стать ее частью, быть сопричастными. С одной стороны, внутренний фарисей негодовал: как это так, без подготовки? С другой стороны звала Любовь: «Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные…» Вспомнила паломническую поездку в Оптину Пустынь летом этого года, когда в аналогичной ситуации, я так и не дерзнула подойти к Чаше, о чем потом горько сожалела. Общая исповедь закончилась, и отец Вячеслав ушел в алтарь.  А мы все так и стояли в нерешительности. Подумала про себя: «Правило можно, наверное, и позже почитать…»

            И вдруг в последний момент, когда к Чаше подошла последняя в очереди женщина, Андрей решительно сделал шаг вперед:
– Пошли!

           И я за мужем, как в купель с головой, едва успела вздохнуть: «Господи! Благослови!»

              Конечно, все случилось не по правилам. И будет в чем каяться на исповеди. Но, Бог весть, когда еще случится побывать на такой службе? И случится ли вообще?

                Потом пошел Крестный ход вокруг храма, священники несут ковчежец с частицей мощей святого Уара, который только сегодня (!) прибыл в храм. Прихожане и паломники прикладываются к ковчежцу. Муж потом удивлялся: «Надо же! Как снайперски точно попали мы впервые в храм именно в день принесения сюда частицы святых мощей!»  А я уже знала – это по молитвам святого Уара, только так это могло произойти. А как иначе можно объяснить то внутреннее безпокойство и непреодолимое желание приехать сюда, охватившее меня почти за три недели до поездки?

        Снимаю на телефон переливчатый звон, который льется с колокольни. Люди не расходятся. Общее фото с батюшками на крыльце храма. В какой-то момент оказываюсь рядом с отцом Вячеславом Пушкаревым:
– Батюшка, благословите! Я слушала ваши лекции на курсах преподавателей ОПК при Иркутском ИНЯЗе.

– Ого! Это когда было! Давно, – батюшка улыбается и, благословляя, целует в макушку.

– Да, давно, почти пятнадцать лет назад.

      Матушка Александра – светлая, хорошая, хлопочет, приглашает всех на праздничную трапезу. У нас с собой бутерброды и термос с чаем. Но разве можно отказаться от такого искреннего приглашения? В трапезной долго не решаюсь пройти к столу. Заглянула – накрыты два стола человек на тридцать каждый. Все ждут батюшек. Народ прибывает, на службе было человек двести. Но когда меня буквально втолкнули в трапезную, с удивлением вижу вход во вторую ее половину, где накрыты еще три таких же стола! В общей сложности человек на сто пятьдесят. Муж удивленный обращается к работнице трапезной:

– Вот это да! У вас тут трапеза, как в кафедральном соборе! Как же вы со всем управились? Трудно было?

Женщина улыбается:

– Непросто. Слава Богу!

     Поместились все желающие, и даже несколько мест остались свободными. Из второй половины трапезной слышится песнопение «Многая лета» в адрес отца Евгения, пожелания здравия и крепости духа. Мысленно присоединяемся к пожеланиям. За столом я попала в группу Иркутских паломников, они приезжают сюда уже не в первый раз. Из угощений запомнился фруктовый зефир – домашняя сладость, приготовленная матушкой Александрой.

Перед обратной дорогой, выйдя на улицу, берем благословение у священников. Некоторые из них спрашивали Андрея: «А вы не брат отца Димитрия Белькова?» «Брат», – отвечает муж. «Похож, похож!» Андрей потом с улыбкой шутил: «Греюсь в лучах славы моего брата».

       На обратном пути заехали в село Маньково, которое находится в нескольких километрах от Тихоновки. Манькова – моя девичья фамилия. Семейное предание говорит, что когда-то пришли в эти края три брата-казака по фамилии Маньковы. И основателями деревни Маньково тоже, скорее всего, были братья Маньковы. Но это же семейное предание утверждает, что Маньковы – не являются для нас родственными по крови. Жил когда-то зажиточный крестьянин Иван Федорович Маньков. Своих детей у него не было. Вот и взял он на воспитание сироту-безотцовщину Илью, дал ему свою фамилию и воспитал, как собственного сына. Илья Иванович был очень богобоязненным, уважаемым человеком в своем селе, родил с женой Анной восьмерых детей – пятеро сыновей и три дочери. Один из сыновей Ильи Ивановича – Сергей – мой прадед.

       В Каменке на крутом скалистом утесе Ангары, есть старинное кладбище. Любим всей семьей там бывать, когда предоставляется такая возможность, бродить между старинных песчаных плит с высеченными когда-то надписями. Есть и старинные памятники из песчаника. На одном с трудом прочли, что похоронен под ним бывший дьякон Харлампиевской Иркутской церкви, той самой, в которой в 1904 году венчался со своей первой женой Софьей Амировой молодой адмирал Колчак. Он не случайно выбрал именно этот храм. В те годы храм называли Морским. Этот храм более всего пострадал из всех сохранившихся храмов постреволюционного Иркутска. Но теперь и в нем уже идут службы и одновременно продолжаются восстановительные работы.

        На этом погосте покоится прах Ильи Ивановича и его жены Анны Маньковых, моих пра-пра-деда и пра-пра-бабушки. В одно из посещений их могилок, мы заметили лежащую рядом известковую плиту, явно надгробную. Но, как ни старались, ничего прочесть не могли. Дождь, снег, солнце, вода и мороз сделали свое дело. Мы безнадежно махнули рукой. Но мой муж не из тех, кто пасует перед трудностями. Он все пытался снова и снова прочесть, что же написано на плите? Ведь было видно, что плита принесена сюда не случайно, а «чтобы не потерялась». И Андрюша нашел выход! Он взял сухую песчаную землю и набросал на поверхность плиты. Потом пучком сухой травы слега смел лишнюю землю – земля осталась только в углублениях, и надпись проявилась! Это оказалась надгробная плита того самого крестьянина Ивана Манькова, который когда-то взял на воспитание мальчика Илью – моего пра-пра-деда. Дословно, или добуквенно, на плите было написано: «Иоанъ Федорович Маньковъ сконч. 29 июня 1904. Отъ роду 56 л. День ангела 14 (месяц неразборчиво)»

     На кладбище же в Каменке можно увидеть остатки строений – ровно отесанные камни песчаника – это казачий Идинский острог, на его месте стоит поклонный крест. Где-то в этих местах, в месте устья Иды есть затопленная Братским водохранилищем знаменитая скала, на которой учеными были зафиксированы, наскальные росписи древнего человека. А местные жители и без ученых давно о них знали. Под скалой было целое кладбище мамонтовых костей и бивней. Ученые предполагают, что на эту скалу древние люди загоняли мамонтов во время охоты. Животные, избегая человека, бросались со скалы, становились добычей двуногих охотников. Сейчас эта скала затоплена водой, а вместе с ней и безценные древние рисунки, и мамонтово кладбище.
 
       В Каменке у нас живут родственники по линии Маньковых. Поддалась на уговоры мужа заехать к ним в гости, но Господь (верю, что по молитвам святого Уара) устроил все к лучшему. Хозяев дома не оказалось. Не хотелось в этот день больше ни с кем общаться, хотелось донести внутреннюю теплоту до дома, не расплескать.      

     Вот и опять ангарские волны ласкают борт парома, мы на обратном пути, пути домой. А у меня ощущение, что я все еще нахожусь в люльке, колыбели – настолько гладко и без малейших проблем прошел этот замечательный день. Не ищу чудес, но тот факт, что ни накануне, ни в дороге между мной и мужем не было ни одной даже маленькой ссоры – для нас просто чудо. Конечно, лукавому это не нравится, и искушение случилось буквально утром следующего дня. Но это было потом, потом. А сейчас перед моими глазами, как в детском калейдоскопе – события, лица, краски сегодняшнего дня и совсем давних времен. Душа поет и млеет в неге. Слава Богу за все! Святой воин мучениче Уаре! Моли Бога о нас!