Рождение уральской гвардии. Курская битва. 8

                ЧАСТЬ ПЯТАЯ

                ВЕЛИЧАЙШЕЕ ТАНКОВОЕ СРАЖЕНИЕ


       Гигантская битва на Орловско-Курской дуге летом 1943 года сломала
хребет гитлеровской Германии и испепелила её ударные бронетанковые
войска.
                Леонид Брежнев

                ГЛАВА ПЕРВАЯ

                СОВЕЩАНИЕ У МАНШТЕЙНА

     Рано утром 11 июля генерал-фельдмаршал фон Манштейн проснулся в тишине своего спального вагона, стоящего в лесу у небольшой железнодорожной станции юго-западнее Белгорода. Первая мысль в постели была о главном: «Я должен сегодня наконец прорвать последнюю линию русской обороны. Несмотря на затяжку по времени, мои танковые войска выходят на оперативный простор. Они выполнят план Гитлера по окружению Курска и все в Германии поймут кто спаситель Третьего рейха».

    Самый смелый и решительный гитлеровский полководец встал пораньше для больших свершений и, подойдя к окну, приоткрыл его. Манштейна не привлекала свежесть зелёной листвы очаровательной рощи. Он весь обратился в слух: с севера отчётливо доносилась далёкая канонада сражения. Его сражения. Там бились с русскими ударные танковые части и войска СС.

    Сейчас генерал-фельдмаршала больше тревожили вести с другого края Курской битвы. Он всё больше опасался неспособности немецкой Орловской группировки Моделя пробить русскую оборону севернее Курска и оттого возможного решения Адольфа Гитлера вообще прекратить наступление на всех фронтах. Фон Манштейн очень торопился, имея незначительный временной ресурс, для воплощения в жизнь своих победных планов. Для этого он назначил утреннее совещание с двумя командующими: 4-й танковой армии генералом Германом Готом и армейской группой «Кемпф» генералом Вернером Кемпфом.

    Немецкие полководцы, вместе с начштабом группы «Юг» Теодором Буссе, собрались к 10 часам в вагоне Манштейна. В просторном помещении, центральное место занимал большой стол, на котором лежала подробная карта фронта группы армий «Юг». Высокий седой генерал-фельдмаршал с бледным сосредоточенным лицом, сказал своим подчинённым:

- Господа генералы! Я вызвал вас для обсуждения ряда судьбоносных вопросов, которые требуют от нас неотложных решений. Первый и главный вопрос: надо ли нашим армиям продолжать наступление с юга на Курск? При этом мы должны учитывать несколько негативных факторов: постоянно усиливающие контратаки русских, приостановка наступления Девятой армии Моделя, вчерашняя высадка в Сицилии западных держав. Кроме того, надо считаться и с состоянием наших солдат, в условиях постоянных боевых действий. Хочу спросить вас: стоит ли нам, даже в одиночку, продолжать наступать?

     Первый стал отвечать генерал Вернер Кемпф:

- Я за то, чтобы приостановить наше наступление, потому что Советы бросают именно против нас свои резервы. Наши атаки захлёбываются в крови без поддержки других германских армий на Восточном фронте.

     Командующий 4-й танковой армии Гот был более агрессивен:

- Я решительно выступаю за продолжение операции к югу от Курска! Мои танковые войска каждый день одерживают пусть и трудные, но доблестные победы. Мы уже практически прорвали глубокоэшелонированную оборону русских. На главном направлении к Курску мои танки прошли тридцать пять километров. Неужели нам придётся остановиться, когда впереди нас ждёт оперативный простор?! Мы можем и должны немедленно наступать, чтобы разгромить русских, хотя бы южнее Курска!

     Фон Манштейн явно вдохновлённый, речью танкового генерала, тут же его спросил:

- Что вы конкретно предлагаете?

- Нам сейчас надо выполнить свою ограниченную задачу. – уверенно говорил Гот. – Я предлагаю уничтожить русские войска к югу от реки Псел, то есть нанести одновременные удары двумя нашими армиями.

- Насколько боеспособна ваша армия на сегодня? – расспрашивал его Буссе. – Каковы ваши потери в танках за неделю наступления?

- Потери большие, но не безвозвратные. – с оптимизмом докладывал Гот. – У меня на всю армию окончательно потеряны лишь шестьдесят четыре танка и штурмовых орудия. Но около полутысячи подбиты и находятся в ремонте. Если брать Второй танковый корпус СС, то его потери составили более двухсот боевых машин, от общего количества в четыреста пятьдесят единиц. Зато в основном повреждения незначительные! Несколько десятков танков уже отремонтированы прямо у передовой. Ста пятьдесят машинам требуется только небольшой ремонт и лишь двадцати – долгосрочный. Большая часть танков в предстоящем сражении будет на ходу и мои танкисты рвутся в бой.

     Три генерала напряжённо ждали и смотрели, как генерал-фельдмаршал после недолгих раздумий у карты, приказал:

- Я продолжаю наступление! Мы более всего продвинулись в сторону станции Прохоровка. Ударим на Курск с юго-востока и окружим под Обоянью крупные силы русских, которые теперь стоят насмерть и не пускают нас к Курску по кратчайшему расстоянию. Я ещё хочу обсудить положение дел после выезда на передовую. Когда я лично изучу обстановку, то приму окончательное решение…

     Фон Манштейн объездил штабы танковых корпусов и дивизий СС, после чего двинул на Прохоровку около 700 танков и самоходок. 2-й танковый корпус СС яростно атаковал в этом направлении советские части, а западнее эсэсовцы переправились через реку Псел. Огромная бронетанковая масса немецких войск, продавливала оборону русских.

     Прорвал фронт 7-й гвардейской армии и 6-й танковый корпус врага, выходя на оперативный простор. 69-я советская армия оказалась между двумя танковыми потоками немцев: 4-й танковой армии Гота и 3-м танковым корпусом. Фон Манштейн приказал её немедленно окружить.

                ГЛАВА ВТОРАЯ

                ОГНЕННЫЙ ПУТЬ К ПРОХОРОВКЕ

    Штаб Воронежского фронта с началом Курской битвы проводил бессонные ночи: немецкие танковые дивизии каждые сутки прорывали линию обороны советских войск то в одном месте, то в другом. Командующий Николай Фёдорович Ватутин на своей шкуре убеждался в больших полководческих талантах генерал-фельдмаршала фон Манштейна.

   В ночь на 11 июля 1943 года около Обояни на КП Ватутин с начштабом Ивановым и прикреплённым к ним маршалом Василевским, разрабатывали планы на следующий боевой день. Николай Ватутин, разглядывая карту битвы, искренне поражался:

- Удивительно как быстро Жуков с Рокоссовским справились с немецким наступлением от Орла. За неделю окончательно остановили Моделя и теперь готовят общее контрнаступление трёх фронтов на Орловскую группировку. У нас всё не так! Танковые атаки Манштейна только нарастают. Он всё время меняет направление своих ударов! По сведениям разведки, у немцев под Белгородом ещё есть танковые резервы. Для нас это настоящая угроза. Выходит, изначально у Манштейна было больше танковых дивизий, чем у Моделя под Орлом.

     Его не сразу, но поддержал начальник Генштаба Василевский:

- Наша Верховная Ставка немного просчиталась: в Москве думали, что немецкое наступление от Орла будет сильнее, чем от Белгорода. Удары примерно равны, но против нас Манштейн. Какие теперь ваши действия?

     Вопрос не застал командующего Воронежским фронтом врасплох, и он стал говорить о контрнаступлении:

- Меня волнует вражеская группировка Четвёртой танковой армии, рвущаяся к Обояни и танковые войска СС, подошедшие к Прохоровке. Я решил утром двенадцатого июля нанести мощные контрудары: от Прохоровки силами Пятой гвардейской и Пятой гвардейской танковой армиями, а от Мелового и Орловки силами Шестой гвардейской и Первой танковой армиями. К ним примкнут части Сороковой, Тридцать Девятой и Седьмой гвардейской армий. С воздуха их поддержит Второй и Семнадцатый воздушный флоты.

    Ватутин все показывал на карте, и Василевский закачал головой:

- Это будет грандиозный контрудар! Я так понял, что главную роль в нём будет играть Пятая гвардейская танковая армия Ротмистрова.

- Да, Алексей Михайлович! – подтвердил командующий фронта и предложил: - Надо звонить в Ставку к Верховному для одобрения.

- Без него никак…

    В Москве Сталин с Генштабом, уже который день были в серьёз обеспокоены довольно успешным наступлением немецкой группировки фон Манштейна. Вождь пошёл на встречу предложения Ватутина. 12 июля 1943 года в час ночи ушла директива Ставки командующему Степного фронта. В ней говорилось о всемерной поддержке в контрнаступлении войск Воронежского фронта.

   К этому времени немцы потеснили советскую 69-ю армию в направлении реки Корочи и далее на город Оскол. Ставка Верховного Главнокомандования отдала приказ: «уничтожить группировку противника, двигающуюся в направлении Корочи, совместным ударом Рыжова с Обуховым[1] с юго-востока и Соломатина[2] с севера».

   У Манштейна, армейская группа «Кемпф», долгое время играла второстепенную роль в наступлении: прикрывала с восточного фланга 4-ю танковую армию Гота. 11-го июля генерал-фельдмаршал приказал генералу Кемпфу нанести мощный удар 3-м танковым корпусом по двум советским стрелковым дивизиям в сторону станции Прохоровки. Продвижение немецкого корпуса было столь велико, что он навис над левым флангом всего Воронежского фронта. Теперь немцы вышли к Прохоровке и с юго-востока.

   С юго-запада было сложней всего остановить гитлеровцев: мощная группировка 4-й танковой армии буквально продавливала «тиграми» боевые порядки советских частей. Эсэсовские танковые дивизии сметали со своего пути стрелковые соединения, но тут на их пути к Прохоровке встали батальоны 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии.

   На главном направлении у совхоза Октябрьский фашистам из танковой дивизии «Адольф Гитлер» преградили дорогу десантники 3-го батальона и артиллерийский дивизион. Только 7-я гвардейская батарея старшего лейтенанта Устинова два часа отбивала непрерывные атаки озверевших эсэсовцев и геройски погибла на своих позициях, перед которыми горело 15 «тигров» и «пантер». У разбитых орудий осталось в живых несколько раненых артиллеристов, продолжавших защищать рубеж с гранатами в руках. Благодаря десантникам немецкие танки не прорвались накануне советского контрнаступления на окраины важнейшей станции Прохоровка.

   Ночь на 12 июля стала очередной бессонной, для командующего Ватутина и маршала Василевского в штабе фронта. Они с нарастающей тревогой видели по карте, как сдвигаются к Прохоровке с двух сторон танковые клинья 4-й танковой армии Гота и 3-го танкового корпуса из группы «Кемпф». Ватутин в волнении ходил по кабинету и жаловался Василевскому:

- Самое обидное, что перед немецким наступлением, мой фронт избрал станцию Прохоровку главной тыловой базой. Там столько всякого добра и всё пойдёт прахом!

- Сейчас речь идёт не о тыловой базе! – махнул рукой маршал. – Сейчас надо спасать сам фронт! Необходимо срочно выдвигать какие-то части, чтобы остановить Третий танковый корпус немцев.

    Военачальники у карты военных действий размышляли недолго. Ватутин предложил:

- Придётся брать ближайшие подвижные резервы у Ротмистрова из Пятой танковой.

- Пусть они спешат на помощь Шестьдесят Девятой армии, - согласился Василевский,
 - иначе её без сомнения окружат и уничтожат танки двух немецких армий.

                ГЛАВА ТРЕТЬЯ

                ВСТРЕЧНОЕ ТАНКОВОЕ СРАЖЕНИЕ

     Ночью 12 июля 1943 года вокруг ранее неизвестной миру железнодорожной станции Прохоровка, одновременно развернулись для наступления несколько немецких и советских танковых и механизированных корпусов. Здесь у степной станции, советское командование решило положить конец недельному наступлению на Курск немецкой группы «Юг» генерал-фельдмаршала Манштейна.

    На равнине к линии фронта в два десятка километров, подошло с обеих сторон более 1500 танков и самоходок, считая резервы. Германское командование в целом знало о замысле московской Верховной Ставки на Воронежском фронте. Ночью перед решающим сражением Эрих фон Манштейн не спал, что для него было не характерно. Он засиделся в штабном вагоне до самого утра с заместителем Теодором Буссе. Несколько раз генерал-фельдмаршал звонил командующему 4-й танковой армии Герману Готу. Их последний разговор многое решил. Манштейн уверенно говорил:

- Как мы и предполагали стратегические резервы русских подошли раньше, чем наши армии выйдут к Курску. По данным авиаразведки массы танковых соединений противника подходят к Прохоровке. Есть ли у вас свежие разведданные подтверждающие мои слова.

- Да! – выдохнул Гот. – Я ещё до операции «Цитадель» опасался, что русские танковые резервы подойдут к моему правому флангу при наступлении в самый неподходящий момент: мои танкисты у Обояни на пути к Курску и на переправах через реку Псёл. Это случилось!

- Я ценю ваш дар предвидения, но что говорит разведка? – настаивал командующий.

- Слишком много данных! – утверждал танковый генерал. – Удалось перехватить переговоры русского командования по телефонным линиям и радио. Отлично сработали наши разведгруппы! В ходе вчерашних боёв на пути к Прохоровке они использовали трофейные тридцатьчетвёрки. Разведчики были в советской форме и среди них были настоящие русские, которые перешли на нашу сторону. В условиях боевых действий трофейные танки с красными звёздами промчались по прифронтовой зоне противника и не вызвали подозрений. Кроме того, несколько русских перебежчиков перешли фронт на участке Второго танкового корпуса СС. Они утверждают, что утром двенадцатого начнётся крупное контрнаступление под Прохоровкой. Наши лётчики при опасности пустят фиолетовые ракеты.

- Хорошо. – удовлетворённо сказал Манштейн и приказал: - Ваша задача на утро: вначале не подпуская близко русские танки при атаке, уничтожать их с дальних дистанций используя наше преимущество в пушках, далее перейти в общее наступление на Прохоровку…

     В половине девятого утра войска Воронежского фронта, проведя короткую артиллерийскую и авиационную подготовку, перешли в наступление четырьмя армиями. В общем направлении на Яковлево двинулись 1-я танковая и 6-я гвардейская армии. На главном направлении советского контрудара к совхозу «Октябрь», двигалась 5-я гвардейская танковая армия в три танковых корпуса. Лавину тридцатьчетвёрок, поддерживали 9-я гвардейская воздушно-десантная и 42-я гвардейская стрелковая дивизии. Непосредственно на «Октябрь» наступал 29-й танковый корпус, правее его двигался 18-й, а левее уступом 2-й гвардейский танковый корпус. Свыше 700 различных танков и САУ надвигались на немецкие позиции.

   Германский командующий 4-й танковой армией Герман Гот, дождавшись конца советской артиллерийской подготовки, подтянул к передовой 490 танков и несколько сот штурмовых орудий. К целому сонмищу боевых машин на земле, добавились с воздуха сотни советских и немецких истребителей и штурмовиков. К рёву и гулу тысяч моторов, присоединились тысячи выстрелов и разрывов. В небе и на земле начались жаркие, кровопролитные бои, вскоре слившиеся в одно громадное сражение. Степной уголок у станции Прохоровка превратился в земной ад.

    На острие удара 5-й гвардейской танковой армии Ротмистрова находилось 5 танковых бригад. Их 300 танков и самоходок мчались на притаившуюся танковую дивизию СС «Адольф Гитлер», которую с флангов прикрывали танковые дивизии СС «Мёртвая голова» и «Дас Райх». Эсэсовцы вмиг открыли такой плотный заградительный огонь, что строй тридцатьчетвёрок в дыму разрывов, смешался. В поле встали первые подбитые танки. Но советских танкистов это не смутило, и они продолжили наступление, на ходу открыв меткий огонь по противнику.

    К 11 часам утра 29-й танковый корпус и два фланговых, потеряв в бою десятки тридцатьчетвёрок, продвинувшись вперёд на 1,5 – 2 километра. Они вынужденно остановились из-за непрерывного обстрела с земли и с воздуха. Передовые корпуса закрепились на подступах к Октябрю, а также вблизи совхозов Сталинское и Сторожевое. Среди дыма разрывов и пожарищ комбат Иванов из 32-й танковой бригады, в своём танке, глядя на карту и в смотровую щель, решил воспользоваться близкой лесопосадкой у железнодорожного полотна. Он по рации отдал приказ своему батальону:

- На полном ходу проскочим вдоль лесополосы и мимо вражеских высот. Направление атаки совхоз «Комсомолец». Вперёд!

     Пятнадцать танков устремились в смертельную неизвестность, вслед за ними поднялись в атаку пехотинцы из 53-й мотострелковой бригады. Задымлённость на поле сражения помогла смельчакам почти без потерь продвинуться в тыл немцев на несколько километров. Они с боем взяли высоту и несколько зданий совхоза. Многочисленные гитлеровцы, оправившись от неожиданности, плотным кольцом обложили передовой отряд. Другие советские бригады этим же путём не раз пытались пробиться к передовому батальону, но плотный огонь противника, каждый раз заставлял отступать на исходные позиции. А бойцы комбата Иванова два часа в окружении отбивали яростные атаки фашистов и погибли смертью храбрых.

    На средние советские Т-34 напирали тяжёлые «тигры» с мощной бронёй и дальнобойными пушками. Но при большой задымлённости в ближнем бою с коротких дистанций, юркие тридцатьчетвёрки били в упор и прошивали насквозь толстую броню немецких монстров. Нередко «тигры» подрывались изнутри от боекомплекта и от страшных взрывов, огромные башни с крестами, отлетали на десятки метров. К полудню земля непрерывно дрожала, сотрясаясь от клокочущего танкового сражения, которое достигла своего апогея.

   В сплошном дыму и огне ожесточение дошло до крайних пределов. Командир батальона 181-й танковой бригады Скрипкин из своей машины лично уничтожил два немецких танка, но в его Т-34 попал вражеский снаряд и начался пожар. Водитель-механик Николаев, задыхаясь в дыму, крикнул:

- Все живы?!

    Заряжающий Чернов и радист-стрелок Зырянов откликнулись:

- Мы-то да, а комбат тяжело ранен!

- Уходим и вытаскиваем раненого!

    Экипаж вынес из пылающего танка своего командира. Тут Николаев увидел, как совсем рядом на них движется огромный немецкий танк, и он, не раздумывая, крикнул:

- «Тигр»! Зырянов укрой комбата в воронке! Чернов со мной обратно в танк!

      Двое танкистов бросились к своей дымившейся тридцатьчетвёрке. Их танк рванул с места и промчавшись несколько десятков метров врезался в германского монстра. От пожара и удара взорвались снаряды сначала в тридцатьчетвёрке, а потом и в «тигре». Так останавливали немцев на огненной Курской дуге…

     Потери в тот день с обеих сторон были огромны. Только одна 5-я гвардейская танковая армия Ротмистрова потеряла в горниле огненного сражения половину боевых машин, тараня немецкие дивизии 4-й танковой армии Гота, которые потеряли более 200 «тигров» и «пантер». Побоище продолжалось до самой ночи. Советские войска четырёх армий продвинулись в контрнаступлении от 2 до 4 километров.

   К полуночи в штаб Воронежского фронта позвонил Павел Ротмистров. Трубку взял командующий Николай Ватутин, рядом с ним находился маршал Алексей Василевский. Командарм, впечатлённый тяжёлыми потерями, говорил суровую правду:

- Моя армия только за один день потеряла четыреста пятьдесят танков! Если сегодня при встречном танковом сражении, мы столкнулись лишь с тяжёлыми танками противника, то завтра в продолжающемся контрнаступлении, немцы пододвинут к передовой противотанковые части. Что тогда будет с моей армией? У меня ведь треть танков старые и лёгкие, которые не то что с «тиграми», а с «пантерами» не справятся.

     Ватутин, будто не слыша, бодрил себя и Ротмистрова:

- По крайней мере, враг остановлен и отброшен со своих передовых позиций.

- Что мне дальше делать? – настаивал командарм.

- Вы можете завтра при сильном сопротивлении немцев приостановить атаки, - ответил командующий, - но при этом обязаны держать рубеж, захваченный у противника.

    Василевский, выслушав разговор Ватутина, с досадой сказал:

- Наше контрнаступление не достигло всех поставленных задач. Четвёртая немецкая танковая армия не разгромлена. Я думаю надо звонить Сталину.

    Командующий фронтом далеко не сразу на это решился: он долго собирал свежие сообщения с разных участков, раздумывал над картой. Только потом позвонил по ВЧ в Москву. К трубке подошёл Верховный Главнокомандующий и достаточно сухо поздоровался.  Ватутин говорил взволнованным голосом:

- Разрешите товарищ Сталин сделать доклад?

- Что, неважные новости? – сразу догадался Верховный.

- Сложное положение на Воронежском фронте. – признался командующий и стал детализировать обстановку: - Юго-западнее Прохоровки танковая армия Ротмистрова с приданным ей Вторым гвардейским танковым корпусом, вступила во встречное сражение с танковым корпусом СС и Семнадцатой танковой дивизией. Противник потерпел поражение и отошёл, но и Ротмистров понёс большие потери и продвинулся вперёд до четырёх километров. Правда его армия не вводило в дело свой танковый резерв, которые лишь частично использовался для парирования немецких ударов по Шестьдесят Девятой армии и по армии Жадова[3].

- Мало у вас достижений! – посетовал Сталин. – Ведь и Манштейн не ввёл в бой свои последние резервы. Насколько я знаю, у него в запасе ещё есть несколько танковых дивизий.

- Общая обстановка на фронте пока противоречивая. – продолжал Ватутин. – Она характеризуется частыми изменениями: на одних направлениях враг только обороняется или сочетает оборону с контратаками, на других идут встречные бои. Таков первый день нашего контрнаступления.

- Надеюсь, следующий боевой день принесёт изменения к лучшему…
 
                ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

                СНОВА ЖУКОВ

    Утром 12 июля советские войска Брянского и Западного фронтов начали долгожданную наступательную операцию «Кутузов» против немецкой группировки на Орловском выступе. К мощной артиллерийской подготовке, вскоре присоединилась авиация. В результате нацеленной бомбардировки и артобстрела, были уничтожены многие оборонительные сооружения первой полосы врага севернее и восточнее Орла.
 
    Победные утренние реляции от командармов не заставили долго ждать. В штабе Брянского фронта, их с командующим Поповым получал и маршал Жуков, курирующий наступление. Но успешное продвижение четырёх советских армий двух фронтов к полудню стало затухать. Во фронтовой штаб посыпались тревожные сигналы из армейских штабов:

- Наступающие части несут большие потери!

- Нам не удаётся овладеть второй линией обороны противника.

- Немцы начали контратаковать танками и пехотой!

- Взяты в плен танкисты из Пятой немецкой танковой дивизии.

    Последнее известие искренне удивило Попова:

- В германской обороне против моего фронта не было такой дивизии?!

    А Георгий Константинович был несказанно обрадован:

- Это означает, что наше наступление в целом проходит хорошо! Ведь немецкое командование уже перебросило танковую дивизию из Девятой армии Моделя, которая рвётся к Курску. Это в первый-то день операции «Кутузов»! Дай Бог не последнюю дивизию они сюда перебросят.

- Немцы заметались по Орловскому выступу! – воодушевился командующий. – Получается, здесь, у них нет резервов.

- Да! – по-прежнему улыбался Жуков. – Могу сказать больше. Гитлеровский план «Цитадель», по крайней мере, под Орлом, уже провалился. Через пару дней вас поддержит с юга Центральный фронт Рокоссовского. Наши удары с трёх сторон по Орлу, противник точно долго не выдержит. Надо мне позвонить ещё Соколовскому, узнаю, как дела на Западном фронте.

    На вызов Жукова по ВЧ, через минуту отвечал командующий Соколовский:

- Наша Одиннадцатая гвардейская армия прорвала первую линию немецкой обороны, но перед второй застряла. Хочу завтра утром ввести в бой соседнюю, Пятидесятую армию генерала Болдина.

- Одобряю! – согласился маршал и стал настаивать: - Предпринимайте максимум усилий, чтобы одолеть второй рубеж немцев. В свою очередь обещаю дать вам резервы Ставки, прежде всего танковые части…

     На Западном фронте командующий 11-й гвардейской армией генерал Баграмян, бросил в прорыв 5-й танковый корпус. Этот резерв помог частично взять вторую линию обороны немцев северо-западнее Орла. Утром 13 июля наступление 50-й армии не дало существенных результатов. Группа немецких армий «Центр» не зря почти два года создавала на Орловщине мощный оборонительный щит.

     Тем же днём Сталин сам позвонил в штаб Брянского фронта и потребовал к телефону Жукова. Георгий Константинович докладывал:

- За два дня наступления войска двух фронтов продвинулись от двадцати до двадцати пяти километров в сторону Орла. Есть точные сведения, что немецкое командование группы «Центр» перебросило несколько танковых дивизий на север от Орла. Они были взяты из Девятой армии Моделя, нацеленной на Курск.

- Вот и итог начала операции «Кутузов»! – приободрился Верховный. – Немцы под Орлом не только выдохлись в наступлении, но и повсеместно переходят к обороне.
 
- Это даёт возможность Центральному фронту Рокоссовского перейти в контрнаступление. – добавил маршал.

- Всё идёт по нашему плану, составленному ранее! – воодушевлённо говорил Сталин и тут же спросил: - Когда Рокоссовский сможет начать контрнаступление?

- Пятнадцатого.

- Хорошо! – успокоился Верховный и повёл разговор о другом: - Вы знаете в какое сложное положение попал Воронежский фронт под Прохоровкой?

- Да товарищ Сталин! – сразу ответил Жуков. – Манштейн по-прежнему давит танками, не давая Воронежскому фронту передохнуть.

- Так вот товарищ Жуков срочно вылетайте в район Прохоровки! – приказал Верховный Главнокомандующий. – Вы принимаете на себя координацию всех действий Воронежского и Степного фронтов…

                ГЛАВА ПЯТАЯ

                ПОЛОВИНЧАТОЕ РЕШЕНИЕ

     Ранним утром 13 июля 1943 года генерал-фельдмаршал фон Манштейн прощался со своим штабом под Белгородом. Его ждал самолёт для срочно вылета в Берлин на совещание с Гитлером и высшим руководством вермахта. Командующий группы армий «Юг» на время расставаясь с начштабом Теодором Буссе, шёл с ним от штабных вагонов к легковой машине. Манштейн кивая на север, откуда доносилась грохочущая канонада не прекращавшейся битвы, искренне возмущался:

- Зачем лететь в Ставку, когда здесь проходит такое крупное сражение под Прохоровкой?! Я вчера отбил мощные контратаки русских и надо продолжать наступление.

- Не беспокойтесь господин фельдмаршал! – успокаивал Буссе. – Я на один день смогу командовать сражением по вашему плану.

    Манштейн на дорогу хмуро сказал:

- Я не жду от совещания с фюрером ничего хорошего. Он с фельдмаршалом Клюге наверняка хочет похоронить операцию «Цитадель». Но ведь я южнее Курска в шаге от великой победы над русскими!

- Если в Берлине остановят только наступление от Орла?

- Тогда нам будет намного труднее справиться с русскими здесь. – печально сказал генерал-фельдмаршал. – Сталин бросит против меня все резервы со всего Восточного фронта, но я постараюсь успеть покончить с войсками Воронежского фронта, до подхода новых больших подкреплений…

     В подземном логове фюрера на совещании высшего германского руководства царила гнетущая атмосфера. В центре зала фельдмаршалы и генералы стояли кучками вокруг большого стола, на котором лежала огромная карта Европы. Рядом стояли и молчали, прижимая к себе папки с документами два командующих армий «Центр» фон Клюге и «Юг» фон Манштейн.  Все терпеливо ожидали прихода верховного правителя Гитлера.

   Наконец двери распахнули два молодцеватых эсэсовца в чёрной форме. На пороге появился невысокий фюрер с бледным худым лицом. Военачальники, встав во фронт, вскинули руки в нацистском приветствии. Гитлер прошёл к столу и многие заметили, что он в не лучшем настроении: отрешённый невидящий взгляд из-под косой чёлки с приподнятыми в скорбной гримасе усиками. Фюрер жестом пригласил всех поближе к столу с картой и начал свою речь:

- Вы знаете, что десятого июля войска западных держав высадились в Сицилии. От наших итальянских союзников толку мало – они почти бросили воевать за наши общие идеалы! Даже за свою Италию! Так мы скоро потеряем столь важный остров у континента. Следующим шагом англичан и американцев, станет высадка либо на юге Италии, либо на Балканах. Поэтому нам там необходимо срочно сформировать небольшие армии. К сожалению, как мне доложил фельдмаршал Клюге, его ударная Девятая армия понесла большие потери и не может более наступать от Орла на Курск. Кроме того, русские начали наступление севернее и восточнее Орла. Все эти факты говорят о том, что операция «Цитадель» не может больше продолжаться. Весь наш Восточный фронт должен отдать немного сил для защиты континентальной Европы от западных держав.

   Доклад командующего группы армий «Центр» фон Клюге, мало чем отличался от слов Гитлера и его выводов. Генерал-фельдмаршал только посетовал и детализировал положение Девятой армии:

- Армия Моделя в ходе недолгого наступления уже потеряла двадцать тысяч человек и до полутысячи танков и самоходок. Сейчас я вынужденно забрал из этой армии все подвижные танковые части, чтобы ликвидировать глубокие прорывы противника в трёх местах на фронте Второй танковой армии, защищающей Орёл с севера и востока. По этой причине наше наступление на Курск не будет возобновлено.

    Командующий группы армий «Юг» фон Манштейн после пессимизма высшего руководства, был куда оптимистичен:

- Сражение на южном фасе Курского выступа вошло в решающую стадию. Две мои армии после успешного отражения русских контратак, теперь близки к большой победе. Остановить сейчас Курскую битву, означает упустить столь желанную победу! Если Девятая армия Моделя будет хотя бы сковывать противостоящие силы противника, то я окончательно разобью войска Воронежского фронта…

   Манштейн долго и вдохновенно говорил о том, как он видит разгром русских у Прохоровки и их окружение южнее Курска. Но все его доводы и красноречие, не особенно действовали на Гитлера. А фон Клюге и вовсе предложил отвести ударные танковые части, вклинившиеся в советскую оборону севернее и южнее Курска на исходные позиции, чтобы не подвергать их фланговым атакам противника. Фюрер был непреклонен в плане отмены операции «Цитадель», но всё-таки оставил Манштейну шанс на локальную победу:

- Группа «Юг» должна попытаться разбить действующие на её фронте части противника и создать тем самым возможность снятия наших сил с фронта «Цитадель». Я вижу угрозу русского наступления южнее – на Донецком фронте. В связи с этим, ваш Двадцать Четвёртый танковый корпус, более не подлежит для свободного использования в наступлении под Курском…

    Фон Манштейн в скверном настроении возвращался на самолёте в Белгород, к продолжающемуся сражению под Прохоровкой. Он пребывал в отчаянной решимости. Фельдмаршал поклялся себе, что разобьёт советские войска Воронежского и Степного фронтов. Пусть у него отняли главный резерв – танковый корпус, но ведь ещё не брошена в бой мотодивизия «Викинг». Манштейн имеет ещё достаточно сильные армии: Четвёртую танковую и армейскую группу «Кемпф». Самолёт уже подлетал к Белгороду, а фельдмаршал шептал себе под нос:

- Операция «Цитадель» закончена, но Курская битва продолжается…

                ГЛАВА ШЕСТАЯ

                ПРОХОРОВКА – СРАЖЕНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

    Весь день 13 июля 1943 года западнее, южнее и восточнее железнодорожной станции Прохоровка, не утихало танковое сражение. Юго-западнее станции с армейского КП маршал Василевский с командармом 5-й танковой армии Ротмистровым, наблюдали за ходом масштабной контратаки 18-го и 29-го танковых корпусов при поддержке 33-го гвардейского стрелкового корпуса. У вершины высокого холма из землянки, военачальникам была далеко видна обгоревшая степь с чадящими тут и там, подбитыми тридцатьчетвёрками, «тиграми» и «пантерами». Но не они приковывали внимание Ротмистрова:

- Я насчитал примерно двести новых вражеских танков!

    Он в волнении оторвался от стереотрубы, протёр опухшие от бессонницы глаза и с гордостью добавил:

- У нас более трёхсот боевых машин и сотни артиллерийских орудий…

- Всё! – выдохнул Василевский, вглядываясь вперёд. – Они сближаются!

    Сотни танков с белыми крестами и красными звёздами, мчались, навстречу друг другу, яростно стреляя. Артиллерия и авиация обеих сторон активизировалась до предела: равнина до горизонта была усеяна взрывами снарядов и бомб. В сумраке задымлённого неба кипели десятки жарких воздушных схваток между истребителями и штурмовиками непримиримых врагов. Весь этот неимоверный грохот, перекрывал душераздирающий скрежет от залпов наших реактивных «катюш». На широком поле запылали десятки различных танков и самоходок. Танковому командарму стали поступать доклады от командиров корпусов:

- Не удалось продвинуться ни на шаг!

- Несём большие потери, а успеха нет.

    Ротмистров в ответ кричал в трубку:

- Маневрируйте танками и навязывайте «тиграм» ближний бой! Они этого не любят.

    Василевский ходил по землянке, взад-вперёд мрачнее тучи и в раздражении бросил:

- Мне нечего доложить Сталину…

    На следующий день, 14 июля, 4-я немецкая танковая армия и вовсе развернула наступление на нескольких направлениях: 2-й танковый корпус СС вышел на окраину Прохоровки, а 48-й танковый корпус достиг реки Псёл западнее Обояни.

    В этот день Ватутин продолжил контратаковать немцев 5-й гвардейской танковой армией и 5-й гвардейской общевойсковой армией, но результат был скромен: удавалось лишь сдерживать танковые силы противника.

    Кровавая стальная мясорубка под Прохоровкой длилась до 16 июля. На полях беспримерного танкового сражения чадило множество подбитых танков и самоходок. Обе стороны, понеся огромные потери, прекратили атаки. Командующий Воронежского фронта отдал вынужденный приказ о переходе к временной обороне.

    В штабе фронта к этому моменту собрались на совещание, кроме Андрея Ватутина, командующий Степным фронтом Иван Конев и маршал Георгий Жуков. Военачальники сидели у стола с картой военных действий, читая последние сообщения с различных участков передовой. Николай Ватутин, явно нервничая, горячился:

- Несмотря на переход моего фронта к обороне, у него ещё есть ресурс, чтобы снова контратаковать у Прохоровки немецкие войска Манштейна. Очень надеюсь на скорую помощь Степного фронта.

     Иван Конев откликнулся на призыв:

- Я буквально вчера в состав Воронежского фронта по приказу Ставки передал Четвёртый гвардейский танковый корпус. Я подтягиваю к Прохоровке танковые, артиллерийские и пехотные соединения. Сейчас ранее резервный Степной фронт, должен ввести свои войска на определённом участке Воронежского фронта, чтобы вместе начать контратаковать врага.

- Найдём вашему фронту подходящее место для боевых действий. – улыбнулся Жуков и объявил: - Я сейчас срочно выезжаю на КП Шестьдесят Девятой армии, где находится маршал Василевский. Он переводится Ставкой на Юго-Западный фронт, чтобы там подготовить совместно с нами общее наступление на группу немецких армий «Юг». Хочу ознакомиться с его видением создавшейся ситуации. А вообще я не сомневаюсь, что намечающееся наступление трёх наших фронтов приведёт к поражению хвалёного Манштейна…

    Встреча двух маршалов на окраине маленького степного хутора, была дружеской, несмотря на довольно печальное настроение Василевского. Когда Жуков расспросил его о тяжёлом десятидневном сражении Воронежского фронта с немецкими войсками фон Манштейна, то потом утешил Алексея Михайловича:

- Вы сделали всё возможное и невозможное, чтобы выдержать натиск сильнейшей танковой группировки немцев. Ваше отступление с Ватутиным не привело наши войска к фатальному исходу – всё поправимо! Я разделяю ваши предыдущие решения и все предпринятые меры к стабилизации фронта.

    Василевский, расчувствовавшись, горячо пожал руку:

- Спасибо за поддержку Георгий Константинович! Вы не представляете, что я выдержал за эти десять дней и ночей, когда Манштейн наносил один удар за другим, всё время, меняя направления.

- Ну, на это фельдмаршал мастер! – согласился Жуков и задумался о будущем: - Я за то, чтобы продолжать оказывать давление на его войска, не давая им покоя. Немцы не должны закрепиться на сегодняшних позициях. Мы просто обязаны атаковать и на плечах отступающего врага войти в Белгород.

    Два маршала на прощание вновь крепко пожали друг другу руки, и Георгий Константинович напутствовал:

- Желаю вам успехов на новом фронте! Я здесь на Воронежском, буду с нетерпением ждать начала вашего наступления на Юго-Западном фронте, намеченного на семнадцатое июля. Вместе победим…