Записки уличного музыканта 5

6.ЛУНА КУИНДЖИ НАД МОРЕМ АЙВАЗОВСКОГО

Мой выход на феодосийский стрит был, по сути, «запрограммирован» уже тем, что я взял с собою в эту поездку в Крым 2014 года свою «Ямаху». Но по ходу путешествия произошло событие ставшее «катализатором» для неизбежности моего уличного музицирования. В Симферополе, пока я фотографировал на вокзале циферблат часов со знаками зодиака, у меня умыкнул кошелёк щипач местного разлива. Словом, остриг меня , как того зодиакального овна! И хотя в том кошельке была лишь половина взятой в дорогу суммы, у меня оставалось только на то, чтобы снять угол по дешёвке, а вот на еду пришлось зарабатывать…

Правда , Жора , у которого я поселился, предоставил в моё распоряжение не только холодильник и остатки круп от предыдущих скитальцев по побережью, но и газовую плиту со всеми кухонными принадлежностями. Кроме того он чуть ли не в приказном порядке предоставил в моё распоряжение алычу и шелковицу возле забора: «Вари компот!» Выслушав мою историю с утратой кошелька, хозяин съёмных комнат рассказал ещё парочку таких же и послушав, как я играю на гитаре, тут же резюмировал:
- Чтобы вечером шёл на набережную! И людям приятное сделаешь, и денег заработаешь!

В первый же вечер, я закинул своё шестиструнное «ружьё» за спину и отправился на охоту. Но для того, чтобы заинтересовать слушателей, надо пристреляться! Народ-то всего уж понаслушался! Чем тут «чакру прошибёшь»? От частного сектора возле автовокзала я шёл к даче Стамболи, ещё не зная, - где буду , говоря словами Маяковского , «мандолинить из –под стен». Да и –что? –тоже. Рок-н-ролл? Бардючок? Классические тирли-тирли? С одной стороны не хотелось , чтобы моё искусство вызвало реакцию, описанную в предсмертном стихотворении Семёна Надсона «Пусть арфа сломана-аккорд ещё рыдает!»(а такой риск всегда есть-публика –то всё подшафе, а то и крепко уколотая крымскими винами!). С другой- хоть в руках у меня была и не арфа, но и не «дрова», из которых не жалко соорудить «гавайский воротник», – хотелось играть Иванова –Крамского(хоть и не Крымского), Таррегу, фламенко какое-нибудь…В духе цветаевского из Федерико Гарсиа Лорки «О гитара! Бедная жертва пяти проворных кинжалов!» чего-то. Тем паче, что "сцену" - приступочку у арфообразной ограды Дачи Стамболи-я в конце концов избрал в двух шагах от дома-музея, где 100 лет тому назад жили сёстры Марина и Анастасия.И , казалось, Марина провожает меня своими колодовскими-зелёными с портрета в музейной тишине напутствуя на гитарные подвиги, как своего муженька на подвиги белогвардейские.
...Я шёл через городской парк сквозь его огоньки и звуки, мимо полупогружённого уже в дрёму санатория, платанов, живых изгородей, оград.
Здесь один мужчина за плату предоставлял возможность смотреть в телескоп на Луну. Другой разложил на паребрике коллекцию значков и монет. И лУны советских гривенников с гербом-сноповязом, царских рублей с двуглавыми орлами , херсонесских драхм мерцали в полумраке . Я попробовал было присесть рядом на скамейку, потом переместился в беседку-ротонду, но и там и там –было неудобно. На скамейке –никакой акустики. А неплохо резонировавшая ротонда была далековато от "проходного" места. Правда, даже уже там, свернув со столбового тротуара, ко мне подошёл крепкий дядька в шортах и со словами «Хорошо играешь!» дал 14 рублей(в год возвращения Крыма в Россию -2014 в Феодосии булка хлеба стоила 14 рублей-и таким образом он сжалился надо мною, чтобы я не загнулся с голоду).

На спуске возле упёршегося в луну экзотической башней «минарета» дачи Стамболи меня подхватил поток спешащих на набережную – и вынес к электрогитаристу импровизатору, который завораживал слушателей мерцающими звуками. Потом меня прибило к «привязанному» к комбику, подобно барбосу к конуре, доморощенному "фламенкисту". На деку его выдержанной, как старое вино, гитары была приляпана необычная пластмассовая накладка. Выяснилось, что он из Керчи – и эту гитару хоть и не откопал в руинах дворца Митридата, но всё же близко к тому… Да и комбик у него был какой-то «самопальный». Мы с ним немного поимпровизировали в духе Пако де Люсии(не так шустро, конечно, как виртуоз, умерший на пляже испанской ривьеры и говоривший: «Если я буду думать сколько мне заплатят - я ничего не сыграю!»). Пошумели мы с ним в удовольствие –и даже кое-что прилетело в его пошарпанный кофр. Но я тут же понял, что небогатому музыканту доставлял дискомфорт по поводу возможных моих претензий насчёт делёжки «мэца» - и я прервал этот джем. Побренчав немного, приткнувшись на скамейке , находящейся на почтительном расстоянии между электрогитаристом и керченцем, я понял, что мне тут с моим задушевным камерным звуком ловить нечего – и двинул к даче Стамболи.
Только днём я разгляжу и тёмные громады отелей и санаториев, мимо которых я шёл к своей «сцене», и всё остальное. Где тут – санаторий «Алые паруса», где тут Венера в ротонде, а где сад и детская площадка, разбитая на кладбище немецкого госпиталя времён Отечественной войны…
И вот , чувствуя спиной чугунные решётки ограды , в орнамент которой плетены полумесяцы с шестиконечными звёздами , я заиграл «Лунную» Бетховена. Что было наиболее уместно в этой ситуации. Над морем Айвазовского светила Луна Куинджи. Отдыхающие выглядели прибывающими с ночного светила лунатиками. И в лунном кружале возникли - оглохший от бомбёжек люфтваффе Бетховен и поблескивающий кругляшками «ленноновских» очков Шостакович. Они неспешно шли по феодосийской аллее героев, уставленной бюстами моряков и подводников , и свет на лицах композиторов мерцал , отражаясь от бронзы и камня монументов , слагаясь в непрерывный, бесконечный реквием. Его звуки растекались по галерейским холстам Айвазовского, обрамлённые в золото багета(музей Айвозяна-глыбился совсем рядом и скульптура с напоминающей хвост русалки бородой  манила для насеста черноморских чаек). Великие композиторы шли молча, ведя диалог друг с другом лишь звуками музыки. Оба во фраках. Оба с дирижёрскими палочками в руках. Один косматый , как грозовая туча, другой напряжённо сосредоточенный, всматривающийся сквозь поблескивающие стёкла очков –иллюминаторов в даль -туда, где им предстоит исполнить симфонию поистине вселенского масштаба. Будет ли она реквиемом, плачем или гимном жизни?
… Прошлым летом мне пришлось много размышлять над дебютным исполнением «Ленинградской симфонии» Шостаковича в Новосибирске в годы войны. Ленинградская филармония была эвакуирована в наш город, и здесь, в похожем своей конструктивистской архитектурой на какую-то машину времени или круглую противопехотную мину ДК «Октябрьской революции» произошло это поистине мировой значимости событие. Ещё и ещё слушал «процитированную» Дмитрием Шостаковичем, превращённую в марш, тему «Лунной». И видел гитариста , наигрывающего 14-ю на уступе ограды дачи Стамболи. Как бы даже и не себя, а кого-то другого. Я видел этого гитариста в сомнамбулическом(стамномбулическом) кругу благодарных слушателей. И караима Стамболи, и его , похожую на жгучую испанку красавицу жену, которой он подарил это чудо света. И санаторных отдыхающих, и гипнотизёра, одно время морочавшего здесь поддающихся охмурению, и солдат абвера в госпитальных пижамах, и ресторанную публику(вилла, санаторий, немецкий госпиталь, разлюли-малина ресторан -чего только не было в стенах этого чудо дворца!). Я как бы слился со всеми кто протёк, проструился сквозь этот космический «портал» …Это был гипноз, процедура лечения тишиной, лунным светом, проблеск озарения в прогалине туч из -за которых выглянул воспетый поэтами и музыкантами лик Селены, затишье между безумствами войн, спасительное размышление о вечном, прекрасном, неистребимом…

Из этой медитации меня вывел голос беженки из Дебальцево:
- Шл це такэ!БетхУОвэн на хитаре!Впэрвой  це бачу!