Записки уличного музыканта 7

 «ЛУННАЯ» В ГОТИЧЕСКО-МАВРИТАНСКОМ СТИЛЕ


Гитара создала акустический эффект, подобный картине волн, образованных камнем, брошенным в водную гладь тишины. Сам я в этой ситуации был подобен поплавку , вокруг которого возникают волновые кольца во время поклёвки. Ушедшая вперёд полусфера звука отразилась от стен примолкшего кафе у самого края набегающих морских валов, паребриков мостика над железнодорожными путями, антрацитового бархата ночного неба, мельхиорового блюда Луны в арабских письменах кратеров. Ушедшая за спину полусфера, усиливая мощь аккордов , гамм и мелодии «лунных капель», блуждала по куполу «минарета», забиралась в каждое углубление «мавританского» орнамента над входом в эту резную шкатулку из камня и дерева.
Встречаясь, инициированные вибрацией струн волны звуко-света продолжали трепетать в мусульманских полумесяцах и звёздах Давида ограждения, затухая в листьях, иглах и распустившихся бутонах растений, втекать во вмятинки надписей на сваленных за фонтаном караимских надгробий. Ангелы парили и над пересохшим источником, и на фотографиях на стенах музейной экспозиции, где на краю окружия фонтанного бассейна сидели два призрака в формах солдат абвера-Людвиг и Иоганн…
- Бетховен на гитаре! – донёсся до меня подобный оперному соло плача Ярославны из «Князя Игоря», играющий нотками восторга, женский голос…
Продолжая играть, я поднял голову. В этот момент моя голова была то ли чем- то вроде Луны, притягивающей к себе океанические воды планеты Земля со всеми в ней рыбами в глубине и кораблями на поверхности, то ли чем-то подобным голове Фрези Гранд, которую умудрился отпилить у скульптуры над могилой Грина на кладбище в Старом Крыму какой-то вандал.
Надо мной стояла вышедшая из ротонды над набережной, чуть прикрытая полупрозрачным ситчиком платья Венера. Рядом с этой среброхвостой русалкой в лунном мерцании плыли две её дочери , только что вышедшие из икринок бесчисленных лун-монеток раскинувшего неподалёку свой товар торговца нумизматикой. Другие русалки –в платьях и почти не прикрытые купальниками, выходили из морских и небесных пучин и сплывались ко мне. Гниловато-солоноватые запахи моря, фитонциды хвойных растений, тонкий аромат августовских перезрелых плодов накатывал со всех сторон…
- Шо цэ такэ?- прервала мою игру Венера-русалка, - в усиленном фонарём свете Селены прочитавшая краткую рекламную информацию о музее, по которому экскурсантов водит красивая девушка из потомков феодосийских партизан, не дававших покоя прорвавшимся на полуостров немцам и румынам.
- На первом этаже музей истории дачи Стамболи, на втором экспозиция морской археологии,- выдал я рекламный ролик, поскольку уже побывал и там, и там. И это был уже третий или пятый день моих выходов на стрит. И я уже успел пообщаться с преподавателем кадетского училища, горько сожалеющим о том, что он сейчас не в ДНР, а здесь. И с беженцем из Кировска, который принёс с собой великолепную мастеровую гитару мы покалякали и сразу составили дуэт . На набережную Николая направил его сын, который отправившись гулять по ночной Феодосии, наткнулся на меня и доложил папе, что на набережной «сидит похожий на тебя мужик и играет всё, что играешь ты…»
Николай «хату покинул» в городке, где когда - то устанавливал рекорды Стаханов, и отправляясь в эту эвакуацию прихватил с собою жену, сына , гитару и ноты, ноты , ноты…
-Чего ж он не взял в руки автомат и не стал защищать свой дом, нажитое?- вопрошал военный(как он сам себя презентовал) в шортах-тот самый , что дал мне первые 14 рублей на хлеб. Он каждый вечер выходил на прогулку, дефилировал мимо, присаживался на приступочку ограды, заказывал Окуджаву, слушал «Воспоминание об Альгамбре» и «Арабское каприччио» Тарреги, просил повторить Астурию «Легенду» Исаака Альбениса(сам он жил в гранд отеле «Астория»). Позже в воспоминаниях о тех колдовских вечерах он представлялся мне генералом Деникиным…
Я много чего тогда играл и испанско-мавританского, и «готического». Но Adagio sostenuto Бетховена было главной фишкой репертуара. Что – то вроде стреляющего траурно-сонными пулями лунного света на тачанке батьки Махно черноморского стрита. «Лунная» всех «цепляла» - и молодых , и пожилых. И рокеров , и военных. И приезжих, и местных таксистов. В один из вечеров мы и кантри попели. Николай аккомпанировал, я выдал соло на губной гармошке. И тогда к нам подошёл Людвиг в наброшенной на плечи гимнастёрке на костылях и Иоганн в нелепой кепелюхе с такой же гармошкой фирмы « Hohner ». И у нас получился неплохой дуэт…И голова Фрези Гранд вернулась на место. И Бегущая по Волнам, ожив, донбасской беженкой поплыла в лунном свете проводить корабли между опасными скалами…
- Фу!Играть «Лунную» в ля миноре!Это же пошло! – фыркнул обвешанный побрякушками, с перстнями- черепами на пальцах свердловский хэвиметаллист с зочехлённым костылём страта ха плечами. С ним мы пересеклись в Симферопольском аэропорту. И пока каждый ждал своего самолёта, сразились на музыкально ринге, не расчехляя гитар.